| Антония Булатовича», а не «История афонской смуты». В ней совсем отсутствует беспристрастие и даже не точно приводятся документы (например, 4-й пункт жалобы в Святейший Синод на архиепископа Антония, стр. 82), и игнорируются свидетели – очевидцы, и все то, что раньше написано по Афонскому делу с нашей стороны и посторонними лицами. Нам было бы весьма желательно появление в печати полной истории афонской смуты, написанной правдиво посторонним беспристрастным лицом по документам и собранным на Афоне достоверным сведениям, и по показаниям паломников – очевидцев смуты. Об этом нами уже говорилось (впрочем, другими словами) в предисловии (от автора) помянутой брошюры «Имябожнический бунт...» Но о. Антоний, разбирая это предисловие, в статье «Колокола» за 1916 г., даже вовсе не коснулся этого места в нашем предисловии. Такая «История ...» желательна еще и потому, что она опровергла бы все несправедливые и клеветнические обвинения в афонском деле архиепископа Никона и других, рассеянные имябожниками и их приспешниками в периодической печати, преимущественно в журнале «Дым Отечества» и в газете «Гроза», и в отдельных брошюрах, бесплатно распространяемых в публике во множестве экземпляров. О. Антоний со своими единомысленниками, домогаясь незаконно завладеть Свято-Андреевским скитом, его подворьями, капиталом, даже искажает тот факт, что удалено из этого скита меньшинство мятежников, а не большинство, населявшей его братии. Даже если взять только те цифры, кои в данном случае о. Антоний объявил в печати, то и тогда является большинство, а не меньшинство оставшейся братии в скиту. По его заявлению, подписалось братии под протоколом на избрании архимандрита Давида в игумена скита 306 человек против 70, и что потом выехало из скита его единомышленников 187 человек, и осталось в скиту его противников 150. Из последних цифр слагается число 337, а из первых – 376. Отсюда явствует, что братии выехало из скита не большинство, а меньшинство. К оставшимся в скиту надобно прибавить около 100 человек православной братии, живущей на подворьях скита, с которой составляется преобладающее большинство братии, оставшейся в скиту. |
| В газете цитировались слова Булатовича:«Нас можно было судить за ересь, заточить по суду, анафематствовать; словом, наложить церковные наказания. Но того, что делало с нами посольство, делать было нельзя. Разве мы — неприятели, воюющие с Россией?» О роли посольства в афонских событиях на Поместном Соборе 1917–1918 годов свидетельствовал участник тех событий П. Б. Мансуров: Наше константинопольское посольство всегда очень вовлекалось в церковные дела, считая себя представителем и церковных интересов России, тем более, что тогда наш Синод сносился с Православными Церквами через Министерство иностранных дел. Бывший во время афонской смуты в Константинополе наш посол Μ. Η. Гире привык вести церковные дела, но не интересовался их специально церковной сутью . Он и к афонской смуте отнесся, как к нарушению порядка и подрыву престижа русской власти и русских привилегий на Афоне. Принципиальным руководством в отношении к афонским спорам служил для него взгляд архиепископа Харьковского Антония пользующегося в Константинополе авторитетом. Посол потребовал от Константинопольского Патриарха скорейшего прекращения афонского»бунта невежественных монахов». Патриарх Герман, который сам в этот вопрос не вникал и основывался на взглядах архиепископа Антония, принялся торопить Халкинскую школу, чтобы она поскорее дала свое заключение об афонской смуте. Посылая меня на Афон, посол указывал мне, что надо действовать решительно, и доставил в [мое] распоряжение свой военный стационер. И все посольство наше в Константинополе было настроено подобным образом . Приведенный рассказ, на наш взгляд, является весьма убедительным доказательством того факта, что в своей политике по отношению к имяславцам Константинопольский Патриарх был не свободен. Цепочка, как видим, выстраивается следующим образом: архиепископ Антоний (Храповицкий) влияет на посла М. Н. Гирса, тот оказывает давление на 11атриарха, а Патриарх, в свою очередь, торопит Халкинскую школу. При тгом у всех есть своя заинтересованность в скорейшем прекращении»афонской смуты»: сам архиепископ Антоний видит в имяславии хлыстовское сумасбродство, посол Гире считает, что афонские волнения наносят ущерб российским интересам, Константинопольский Патриарх надеется, разгромив имяславцев, уменьшить влияние русских на Афоне. |
| Таким образом, Государь «принял их очень милостиво, выслушал всю историю их удаления с Афона и обещал им Своё содействие к мирному урегулированию их дела, а Её Императорское Величество настолько была растрогана их печальной повестью, что не могла воздержаться от слёз». Иноки под впечатлением ласки Царской семьи надеялись, что им будет предоставлен скит Пицунда, где они выберут своего настоятеля по Афонскому уставу 1225 . По воспоминаниям С. Б. Белецкого, старец Г. Е. Распутин был сторонником этого течения в монашеской среде 1226 . В феврале Св. Синод приглашает «для келейного увещания подсудимых Афонских монахов» Оптинских старцев архим. Агапита и иеромон. Анатолия, желая привлечь на свою сторону их безусловный авторитет. Однако старцы, сославшись на нездоровье, не приехали 1227 . В феврале же Св. Синод поручает Московской Синодальной Конторе принять к рассмотрению дело имяславцев. 18 марта афонские иноки подают в Св. Синод «Исповедание веры», с просьбой пересмотреть послание Св. Синода от 18 мая 1913 года и изменить высказанные в нём тезисы о Имени Божием. Однако Синод не стал рассматривать по существу догматический спор и предоставил Московскому Духовному Суду оправдать тех, кто подпишет мнение, выраженное в своём послании от 18 мая. 25 марта о. Антоний (Булатович) пишет первое письмо Государю с просьбой повелеть разобраться в учении имяславцев, назначив особую Богословскую комиссию. Промедление и действия Синода «наталкивают» Россию на бедствия: « К каким дальнейшим бедствиям это (то есть промедление и действия Св. Синода. – Сост.) приведёт Россию, это ведает один лишь Бог », – так пророчески заканчивает своё письмо о. Антоний 1228 . В апреле Государь пишет письмо митрополиту Московскому Макарию , выражая благоприятное мнение об имяславцах. 11 апреля следует Заявление афонских иноков в Св. Синод, в котором говорится, что «в связи с тем, что неправильное учение о Имени Божием принято Синодом бесповоротно, они отлагаются от всякого духовного общения с Всероссийским Синодом и отказываются явиться на суд Московской Синодальной Конторы». Под заявлением стояло более трёхсот подписей. |
| «Монашествующие вернулись из дворца в самом радостном настроении, глубоко растроганные оказанным им высоким вниманием. По их словам, после получасового ожидания во дворце, они были удостоены милостивой беседы с Государем Императором и Государыней Императрицей Александрой Феодоровной в продолжение приблизительно 40 мин., причём в комнате, где велась беседа, из свиты никто не присутствовал. В конце аудиенции, на просьбу монашествующих о даровании им высокой милости лицезреть Наследника Цесаревича, в комнату вошёл Его Императорское Высочество и подал монашествующим руку, которую те поцеловали, а один из них, в благоговейном чувстве склонившись пред Царственным отроком, облобызал Его в голову. Затем высокомилостивая аудиенция была закончена» 1118 . Государь «принял их очень милостиво, выслушал всю историю их удаления с Афона и обещал им Своё содействие к мирному урегулированию их дела, а Её Императорское Величество настолько была растрогана их печальной повестью, что не могла воздержаться от слёз». Иноки под впечатлением ласки Царской Семьи надеялись, что им будет предоставлен скит Пицунда, где они выберут своего настоятеля по Афонскому уставу. Св. Синод пытался привлечь «для келейного увещания подсудимых Афонских монахов» Оптинских старцев архимандрита Агапита и иеромонаха Анатолия. Однако, старцы, сославшись на нездоровье, не приехали, что трудно расценить иначе, как молчаливое неодобрение ими действий Св. Синода. Такое же неодобрение наблюдалось и среди других старцев. Так, настоятель Глинской пустыни о. Исаакий принял у себя изгнанных имяславцев, построил им кельи в скиту во имя праведных Богоотец Иоакима и Анны, где они могли жить в уединении. Позднее, в 1938 году, митрополит Вениамин (Федченков) в письме к митрополиту Сергию напишет, что молчаливое подчинение решению Синода заставило его «вот уже 25 лет ощущать в душе предательство страха ради». В этом же письме он утверждает, что, будучи в 1913 году в Оптиной, «лично слышал, что оптинцы внутренне были не согласны с Синодом». 25 марта 1914 г. о. Антоний (Булатович) пишет письмо Государю с просьбой повелеть разобраться в учении имяславцев, назначив особую богословскую комиссию. Промедление и беззаконные действия Синода, по его мнению, буквально «наталкивают» Россию на бедствия. «К каким дальнейшим бедствиям это приведёт Россию, ведает один лишь Бог», – так пророчески заканчивает своё письмо о. Антоний. |
| Посягательство имябожников на капиталы Андреевского скита, на его подворья и на возвращение их в скит противоречат основным канонам последнего, установленным при его открытии и утвержденным Константинопольским Патриархом в 1849 году. По этим канонам, всякий из братии, проявляющий самочиние и, по вразумлению со стороны властей, не желающий исправиться, подвергается осуждению и изгоняется из скита. А так как имябожники не только самочинничали, но и учинили в скиту бунт, причем нанесли побои братиям, изгнав их из скита во главе с игуменом, и тем обесславили доброе имя скита и монашества, причинив первому огромные убытки, и не вняли многократным увещаниям предержащих властей, готовых простить им и навсегда предать забвению их своеволия и буйства, то и были удалены из скита на основании означенных канонов, не только как еретика, но как и бунтари, насильники и бийцы 105 и нарушители спокойствия не только одного скита, но и всего Афона, а посему навсегда лишены права на возвращение в скит, на владение подворьям и метохом, и на обеспечение капиталами его. Впрочем, может быть вернее то, что они, не пожелав отказаться от осужденного уже и Российской Церковью учения книги «На горах Кавказа» и заявив, что они не будут в скиту жить с «еретиками», с теми, кто не исповедует учения означенной книги – сами добровольно выехали из скита, причем получили из его кассы, денежное вспомоществование. Скит даже вправе требовать от них возмещения ему убытков, причиненных ему ими и искать у властей достойного возмездия им, за избиение братии, но он, помня завет своего Спасителя о прощении обид этого не делает. Так как иеромонах Антоний Булатович, многократно неправильно в печати заявлял, что имябожники безвинно удалены из названных обителей и со Святой Горы, и всячески отрицал учиненный ими в скиту бунт, причем несправедливо обвинял в скитских беспорядках не единомудрствующих с ними игумена и братию скита и, тем многих восстановили против них, то скиту весьма желательно в интересах истины произвести в нем, когда явиться возможность, полное судебное следствие этих беспорядков. |
| Если бы, однако. Вы нашли невозможным молчать, то, во всяком случае, не спешите, ради Бога, и ещё раз обдумайте и взвесьте всё, что может быть сказано за и против осуждённого Синодом учения. Полного текста Синодского определения я всё ещё не получил, но, насколько можно судить по изложению, помещённому в «Нов. Времени», Синод остерёгся от слишком резких выражений, и не повторил за Антонием Волынск. обвинения в хлыстовстве. Отношение же его к старцу Илариону мне показалось даже сердечным. Это должно, мне думается, значительно смягчить остроту отношений между борющимися сторонами. Разбирать вопрос по существу я не в состоянии, хотя бы потому, что всё ещё не удосужился дочитать брошюру Булатовича и книгу Илариона, а вызванных этими книгами возражений не знаю совсем. Но это не мешает мне высказать Вам те, может> быть и не обоснованные, мысли по предмету спора, которые не дают мне возможности идти в этом деле с Вами, как бы ни хотелось мне во всём быть с Вами вполне единомышленным. Я вполне признаю то, что говорят Иларион и Антоний о силе и способе действия молитвы вообще. В этом отношении оба эти писателя стоят гораздо выше большинства других наших богословов, по крайней мере, мне известных. У нас склонны смотреть на молитву как на дело чисто человеческое, и притом как на некоторого рода заслугу человека перед Богом. В распространённых у нас взглядах на молитву часто сквозит мысль, что посредством этого акта человек может, так сказать, подействовать на волю Божию, изменить её соответственно своему желанию. Между тем по справедливому замечанию, – кажется, Киреевского, – повторенному у Фёдорова, смысл молитвы как раз обратный – в том, чтобы нам усвоить себе волю Божию, войти в неё и добровольно ей подчиниться 341 . Следовательно, сущность молитвы не во внешних её формах, а во внутреннем акте общения с Богом 342 . Конечно, это акт двусторонний, но всё-таки преобладающее значение имеет в нём Божественное действие. Человек даёт только больше или меньше простора этому действию. Это говорит ещё апост. Павел. Поэтому справедливо назвать молитву действием Божиим в человеке. Приемлемым представляется мне и такое выражение: молитва – это Бог, действующий в нас . Но когда отсекают последние три слова, и говорят просто: молитва это Бог, – то, мне кажется, выражаются неточно и подают повод к важным недоразумениям. Это одно. |
| Но поскольку выражение «Имя Божие» употребляется в разном смысле, то возникла необходимость уточнить, что разумеется в данном случае. Иеросхимонах Антоний Булатович поясняет это так: «В самом высоком смысле своем Имя Божие есть Слово Божие 10 , есть неименуемое Имя Божества, обладающее всеми Божественными свойствами. Во-вторых, в именуемых Именах Божиих мы почитаем их Божественное достоинство, ибо они суть истинные лучи истинного неименуемого Имени, и поскольку суть словесное действие Божества, обладают Божественными свойствами. Впрочем, этих Божественных свойств мы не приписываем тем буквам, которыми условно выражается Божественная Истина, но лишь самому слову Истины. Поэтому, когда говорим о Имени Божием, имея в виду сущность самого Имени, то говорим, что Имя Божие есть Сам Бог . Когда же мы имеем в виду буквы и слоги, коими выражается Имя Божие, то говорим, что Бог присутствует во Имени Своем». 11 Заметим, что в Церковном Предании обычным является такое словоупотребление, когда под именем или словом подразумеваются не звуки или буквы, служащие лишь для внешнего выражения или запечатления его, а сама заключенная в нем истина. Поэтому мы и не найдем в Писании таких выражений, которые говорили бы, например, что Бог прославляется посредством Своего Имени, или с помощью, или через него, или в нем, – как прославляется Он во святых Своих. Но везде прославление и почитание Имени Божия отождествляется с прославлением Самого Бога. Так, например, сказано: И похвалятся о Тебе любящии Имя Твое ( Пс. 5, 12 ) – но нигде не говорится «любящии Тебя в Твоем Имени» или «любящии Твое Имя ради Тебя Самого». Благословен еси, Господи Боже отец наших, и препетый и превозносимый во веки. И благословено Имя славы Твоея святое, препетое и превозносимое во веки ( Дан. 3, 26, 52–53 ). Здесь к Богу и к Его Имени применены полностью тождественные выражения и этим, разумеется, не приравнивается к Богу нечто сотворенное и внешнее, но свидетельствуется, что препет и превозносим есть Бог , неприступный и непостижимый по существу, именно тем, что препето и превозносимо Его Имя. |
| Ныне же Святейший Синод привлекает нас к суду за»измышление», якобы,«и распространение богохульного и еретического учения о Божестве Имени Божия». Не можем мы согласиться с основательностью этого обвинения, будто исповедание Божества Имени Божия есть учение богохульное и еретическое, ибо оно находит многочисленные подтверждения в творениях Святых Отцов Церкви. 18 мая 1913 года Святейший Синод обратился к нам с Посланием, в коем высказал свои мнения о Имени Божием, которые явно противоречат Православному Катехизису и Отцам Церкви В наших прошениях Святейшему Синоду мы неоднократно указывали на неправославие этих тезисов и просили пересмотреть и исправить их Однако, Священный Синод не только не внял нашим прошениям, но, продолжая пребывать при тех же мнениях, осудил наше согласное с святоотеческим учением почитание Божества Имени Божьего как ересь и наименовал нас, православных иноков, несправедливым и оскорбительным названием»имябожников». Заключая из этого, что вышесказанное неправильное учение о Имени Божием не есть случайно вкравшаяся ошибка, но принято отныне Синодом бесповоротно, как догмат, мы с прискорбием и с горестью вынуждены, ради сохранения чистоты веры Православной, отложиться от всякого духовного общения с Всероссийским Синодом и со всеми единомышленными с ним впредь до исправления означенных заблуждений и впредь до признания Божества Имени Божия, согласно со Святым Катехизисом и со Святыми Отцами. Это заявление было заслушано на заседании Синода 16 апреля . После заседания в прессу просачивается информация о том, что Синод готовит новое дело против афонцев, причем им теперь уже грозит отлучение от Церкви. Согласно газетным сведениям, иеросхимонах Антоний (Булатович) должен быть официально признан ересиархом и обвинен в кощунстве, что повлекло бы возбуждение против него уголовного дела . Надо полагать, что такой сценарий был бы по душе архиепископам Антонию (Храповицкому) и Никону (Рождественскому). Однако дело имяславцев теперь находится в руках других иерархов, которые настроены на мирное разрешение конфликта. |
| В период написания «Столпа...» П.А. Флоренский не испытывал особого интереса к исихазму. Лишь мелкое примечание к главе о божественном свете посвящено этому вопросу. 34 Но вскоре произошло событие, которое помогло ему увидеть это явление с другой стороны. Речь идет о споре, возникшем на Афоне по поводу Имени Божия. 35 На стороне имяславия выступал и иеросхимонах Антоний (Булатович), из под пера которого вышел ряд трудов, где говорится и об интересующей нас проблеме. 36 Краткий период сотрудничества с Антонием и стал для Флоренского моментом «открытия» Паламы. Учение об энергиях получило в его трудах своеобразную интерпретацию. Особый интерес представляют в этом отношении его работы: «Магичность слова» и «Имяславие как философская предпосылка». 37 Однако, и здесь имеет место тенденция к оккультизму: «Оно (слово) имеет в себе момент физико-химический, соответствующий телу, момент психологический, соответствующий душе, и момент одический или вообще оккультный, соответствующий телу астральному». 38 Продолжателями идей Флоренского станут – каждый в своем направлении – С.Н. Булгаков и А.Ф. Лосев . В своем известном труде, увидевшем свет в 1917 г. Булгаков посвящает Паламе отдельную главку, где говорит о его учении в связи с описанием развития идей отрицательного богословия. Палама, как считает Булгаков, «развивал в своих сочинениях, опираясь на труды своих предшественников, учение о трансцендентной сущности Божией...». 39 Философско-богословские аспекты византийского исихазма затрагивает в своих работах А.Ф. Лосев . Он анализирует борьбу исихастов с варлаамитами в рамках столкновения «до последней глубины противоположных друг другу культурных типов эллинского язычества и византийского Православия». 40 Описывая судьбу платонизма в Византии, Лосев отмечает также антитезу «языческого платонизма» и «платонизма христианского», причем последний возможен в трех основных видах: 1) православно-восточном (паламитском); 2) католическо-западном и 3) варлаамитско-протестантском. 41 И несовместимость их, по Лосеву, так же непримирима и глубока, как непримиримость двух вышеупомянутых «культурных типов». В заключение своего философско-богословского и культурологического анализа А.Ф. Лосев приводит перевод актов Константинопольского собора 1351 г. против Варлаама и Акиндина, считая, что «миросозерцание, лежащее в основе этих замечательных актов, есть миросозерцание типично византийское. Его можно проследить на истории всей Византии, вскрывая его под самыми разнообразными учениями». 42 Концепция Лосева, несмотря на чрезмерную эмоциональность и не всегда достаточно четко выраженную историчность изложения, обладает множеством глубоких прозрений. Нашему выдающемуся современнику удалось еще много десятилетий назад уловить и обозначить ряд сущностных аспектов исихастских споров XIV в., подвергнув серьезному осмыслению их глубинную подоплеку. |
| В виду сего, Святейший Синод от 11 октября 1913 г. обратился к Вселенскому Патриарху Герману V с посланием, в коем выражал крайнюю желательность и даже необходимость скорейшего канонического суда над этими двадцатью пятью имябожниками, дабы охранить православных чад церкви от их влияния. За сим, по заслушании ответного послания Вселенского Патриарха на имя Святейшего Синода, от 11 декабря 1913 г., в коем Патриарх изъяснил, что Великой Церковью решено и постановлено дальнейшую судьбу оказавшихся в России монахов-имябожников какой бы степени и чина они не были, как находящихся вне пределов власти Патриаршего Вселенского престола, уже не подчиненных церковному правосудию Константинопольской Патриархии, но в церковных и политических отношениях подлежащих правосудию Российской Церкви, откуда они происходят и куда удалились, – передать на непосредственное попечение и решение церковной власти в России, чтобы она, как законная и правомочная власть их, довела до конца это дело и применила к ним то, что подобает на основании священных канонов; вождей и зачинщиков ереси, божественноначально призывая к оправданию и налагая на них подобающие канонические кары, и имея в виду, что, с своей стороны один из главных вождей имябожнического учения иеросхимонах Антоний (Булатович) в феврале 1914 г. обратился в Священный Синод с прошением, в коем, выражая «готовность смириться и отстать от заблуждений», но в то же время указывая на многие свои и единомышленных с ним монахов недоумения, просил о судебном рассмотрении и разъяснении сих недоумений. Святейший Синод нашел, что необходимые меры предостережения бывших русских монахов на Афоне от увлечения лжеучением имябожничества своевременно были приняты, призыв к оставлению заблуждения от имени Церкви был сделан им, вследствие чего ныне по порядку, показанному Церковью для подобных случаев в церковных правилах и деяниях Вселенских и Поместных Соборов, должен быть произведен над упорными и сознательными приверженцами и распространителями лжеучения церковный суд. |
|
|
