| И, наконец, следует упомянуть о Смите Виглсворте, прозванном “апостолом исцеления”. Многие считают его первым харизматиком. Во всяком случае, пророчество о “харизматическом пробуждении” принадлежит ему. Виглсворт был настолько знаменит, что его использованные носовые платки продавали как “помазанные вещи великого Смита”, а потом возлагали на больных. Он же в прямом смысле бил больных в живот, утверждая, что колотит бесов и выгоняет их из “одержимых” (именно “одержимых”, а не “больных”), а также плевал в лицо людям, демонстрируя таким образом “водительство Духа”. В каком-то смысле стремления первых пятидесятников для нас, православных, очевидны и понятны. Пятидесятничество возникло в недрах североамериканского евангелического движения — постпостпротестантского феномена, сводящего христианство к самому примитивному внеисторическому и внекультурном у уровню. Принцип sola Scriptura (ничего, кроме Писания) на этой ступени был доведен до абсурда — до своего логического конца. Традиция и историчность Церкви отвергались. Но думающий человек не мог не обратить внимания на то, что евангелические группы, казалось бы, наконец пришедшие к общему знаменателю, никак не могли добиться единомыслия между собой: каждая община придерживалась собственного толкования Писания, отличного от толкования евангелического прихода на соседней улице. Оказывалось, что нужен некий инструмент для чтения и понимания Писания, причем этот инструмент должен быть бесспорным. Для нас очевидно, что спор между евангеликами и православными — это не спор между Писанием и Преданием, а спор между Преданием и преданиями. В каждой из евангелических групп имеется свое маленькое предание, восходящее, самое большее, к дедушке пастора или к его отцу, или (что наиболее вероятно) начатое самим пастором. Пастор толкует Писание в свете своего предания, а прихожане принимают это толкование. Те, кто не принимают, уходят к другому пастору, у которого тоже есть свое предание. Лишь единое Предание, которое, по словам прот. Георгия Флоровского, является жизнью Святого Духа в Церкви и которого вне Церкви не существует, может быть подлинным критерием христианской жизни в Духе и Истине. |
| новый М. Феодор оправдал Нестора и однако Нестор принужден был отправиться к П. Луке Хризовергу; Патриарх осудил мысли и поступки самовольного Феодора и оправдал Нестора. Между тем Леон, с 1158 г. Епископ Ростовский, простер строгость до того, что осуждал мысли не только Феодора, но и Нестора, и требовал не разрешать поста среды и пятка ни для каких праздников. Начался жаркий спор. Осужденный на Ростовском соборе и изгнанный за сопротивление, Леон отправился искать суда в Греции. Найдя Императора в Болгарии, он упорно и дерзко спорил с Болгарским Епископом, Адрианом, но был осужден. В 1168 г. спор открылся на юге России. В Киеве Поликарп, благочестивый игумен Печерский, подвергся суду и осуждению за то, что в своей обители не запрещал разрешать пост среды и пятка не только в Господские праздники и Пятьдесятницу, но и в празднование нарочитым Святым. Мнение Поликарпа одобрили некоторые Епископы и князь Черниговский, но не Митрополит и не Черниговский Епископ, Грек, оставшийся с мнением Нестора; Поликарп защищал себя уставом Студийским. Хотя и после собора, осудившего на заточение Поликарпа, многие остались при мнении Поликарпа, однако спор уже более не возобновлялся. Не трудно заметить, от чего родились такие разногласия в Церкви Русской. По словам летописей, Поликарп указывал в свою пользу на Студийский Устав; а это дает знать, что другие имели другой Устав и другие постановления. Среда и пяток в глубокой древности были днями говения или полупоста, и в древнее время сделаны были ограничения сему посту для немногих великих праздников. Но с течением времени умножились в Церкви праздники, а с тем вместе, по понятию о празднике, прибавлялись и ограничения посту среды и пятка. Таким образом Уставы Иерусалимский Студитский, Святыя Горы в 11 в. оказались несогласными с обычаями, принятыми в том или другом месте после 8 века. Отселе точно так же, как в России, возникли сомнения о том же посте и в Греции; только здесь они явились еще прежде, и к концу 11-го века уже уступили место новым решениям о посте. |
| Введение. 1. Предварительные понятия (« Церковь », «история»), 2. Вспомогательные науки в их генетическом взаимном отношении. 3. Источники. Фундаментальные издания. 4. Периоды церковной истории. – А) Древняя церковная история (история неразделенной Вселенской церкви) а) в период до Константина Великого . I. Христианство и мир языческий: борьба христианства с язычеством в жизни и мысли, а) Церковь послеапостольская и Римская империя (мученичество, причины гонений на христиан и история гонений). Ь) Апологии христианства, с) Борьба христианства с языческой мыслью в форме гно-зиса. d) Внешняя история распространения христианства (с указанным выше приложением). И. История богословской мысли, а) Стадия преимущественно «богословская» (выяснение учения о Богочеловеке и монархиане). Ь) Монтанизм. с) Выяснение начал церковной дисциплины и обряда (с приложениями). – б) в период Вселенских соборов. III. Церковь и государство, а) Борьба государства с язычеством. Ь) Борьба христианства с язычеством в области мысли, с) Борьба христианства с язычеством в жизни, d) Положение христианской Церкви в » государстве. IV. Церковный строй, а) Клир и иерархия. Ь) Формы церковного союза, с) Миряне ( λας) (сюда отнесена речь о вступлении в Церковь и крещении, о жизни в Церкви и о богослужении, о монашестве). V. История богословской мысли аа) преимущественно на Востоке. а) Завершение «богословской» стадии (I и II Вселенские соборы и заблуждения, возникшие под влиянием борьбы против арианства: Маркелла, Фотина, Аполлинария). Ь) «Христологическая» стадия (соборы III, IV, V и VI). с) Иконоборчество, бб) История богословской мысли на Западе, а) Споры «христологические» (Лепорий, адоптиа-не). Ь) Спор о приснодевстве Богоматери (Гельвидий, Боноз). с) Споры о взаимном отношении свободы и благодати (пелагианство). d) Спор оригенистический между Иеронимом и Руфином. е) Споры по вопросам церковного обряда и аскетизма (Иовиниан, Вигилянций). Спор sui generis (Прискиллиан). вв) Борьба Церкви против заблуждений с дуалистической основой (манихеи, Евстафий Севастийский, ипсис-тарии, евхиты, павликиане, афинганы, аревурды и – в приложении – богомилы). Дальнейшая часть программы: Б) История Православной Восточной церкви, является, собственно, воспроизведением программы для этого отдела И. Е. Троицкого . |
| Духа св. Максим считает неосновательным (РФ. 832 – 833). Начало спора между самими латинянам следует относить к концу VIII в. и началу IX, к каковому времени относится знаменитый ахенский собор 809 г. (рр. 833 – 834). Когда и кем сделано прибавлние к символу веры , неизвестно (plane incertum est – р 843); во всяком случае оно произошло после времени ахенского собора (р. 843), как после ахенского собора еще только хлопотали пред папою Львом III о дозволении внести прибавляете в символе (р 844). Затем. прибавление к символу сделано было в первый раз в Германии и Галлии (р 845), а не в Испании (в § 265 излагаемого трактата Феофан основательно доказывает, что на толедском соборе 589 г. символ веры был читан без прибавления). Скоро загорелся спор по данному догмату между латинянами и греками: начало этого нового периода спора следует относить ко времени столкновения патриарха Фотия с папою Николаем, произведшего по поводу болгарских дел (р. 849) Спор этот получил сильную поддержку в национальной вражде латинян с греками, исторически выросшей на почве гражданских отношений востока к западу (р. 848), а потому принял острый характер и сделался необыкновенно живучим.. Данный спорный вопрос составлял предмет занятий соборов латеранского 1215 г. (р 863), лионского (рр. 869 – 872) и фераро – флорентийского собора (р. 877). Этот же спор был одною из причин того ужасного погрома, который потерпела от латинян византийская империя во время четвёртого крестового похода (рр. 859 – 86? ). Эти мысли обстоятельно раскрывает Феофан, когда говорит об унии восточной церкви с западною, которая была вводима во времена четвертого крестового похода папою Иннокентием (рр. 858 – 863), о лионской унии (рр. 865 – 876) и унии ферраро-флорентийской (рр. 877 – 882). В рассказе об этих униях Феофан старается отте нить главным образом ту мысль, что указанные унии, не были плодом добровольного и искреннего согласия грехов. но были делом насильственным по отношению к последним. К сожалению, в изложении истории Флорентийской унии сам Феофан успел только сделать очерк стеснительного политического положения византийской империи в период времени от смерти императора Михаила Палеолога до времени царствования Иоанна Палеолога включительно, – период, непосредственно предшествовавший времени флорентийской унии, между тем историю флорентийского собора, на который, как на «голову Медузы·» (р. |
| Среди его соработников в течение части этого времени был Бонифаций, впоследствии сделавшийся апостолом Германии. Глава 26. Иконоборчество (717–775 гг.) Новый богословский спор на Востоке и его значение – Лев Исаврянин и запрещение икон – Смятение в Константинополе – Герман, Патриарх Константинопольский – Снятие иконы Спасителя Споручника и народный мятеж – Иоанн Дамаскин – Его речи в пользу иконопочитания – Смятение в Италии – Григорий II об иконопочитании – Его политический образ действия – Константин Копроним – Иконоборческий собор в Константинополе – Гонения на православных монахов и других исповедников иконопочитания – Патриарх Константин и его несчастная судьба – Смерть императора Константина Копронима В то время, как на Западе все шире распространялось христианство, вводя в пределы царства Божия на земле все новые и новые народы, жившие на отдаленных окраинах известного в то время мира и стоявшие на низшей ступени человеческого существования, на Востоке продолжалась работа по определению и выяснению отдельных вопросов вероучения. К этому именно времени относится знаменитый спор о почитании икон, – спор, который явственно показал, как заблуждение может вторгаться и в область истины и как, с другой стороны, борьба с заблуждением, при недостаточной осторожности, может перейти в борьбу с самой истиной, подтверждая вековечную истинность притчи о пшенице и плевелах. Византийские императоры этого времени, по крайней мере некоторые из них, несомненно одушевлены были лучшими намерениями очищения религии от посторонних примесей к ней, но их неосторожность и односторонность их мер привели к тому, что эти императоры, желавшие бороться за истину, оказались на стороне заблуждения, и история заклеймила их позорным именем иконоборцев 2528 . Вопрос о почитании икон естественно возник в тех странах где установилось мирное сожительство христиан с магометанами. В то время, как среди христиан все более развивалось во внешних формах иконопочитание, магометане, с фанатической решительностью отрицали его как идолопоклонство, вследствие чего между разноверцами происходили частые столкновения, которые приводили к смутам, как внутри государства, так и особенно на границах его. |
| Вы отвечаете, что это рассуждение не должно иметь силы, потому что клятва нужна в жизни, она прекращает споры. Почему бы ни заставляли клясться, нужно, по-вашему, клясться, потому что, если мы отказываемся, нас просят, бранят, получается спор, а с людьми не нужно спорить (а с словом Божиим?). Для подтверждения своего мнения вы приводите слова ап. Павла: «люди клянутся высшим, и клятва... оканчивает всякий спор их». Этот факт из жизни св. апостол взял для сравнения, а не для узаконения и заповеди, как и Господь, приводя в притче домоправителя неправедного, не рекомендует нам поступать неправедно. А что указанный апостолом людской обычай грешен, нет спора. Против него-то и дал Господь заповедь «не клянись вовсе». Основание этой заповеди, конечно, не толстовское, весьма неостроумное, а другое. При посредстве присяги нельзя заставить христианина поступать по воле человеческой, а не по воле Божией; если бы было так, как утверждает Л. Толстой, то присяга имела бы такой смысл: «Господи, обещаюсь и клянусь поступать против Тебя, если велят люди, а если не буду их слушать, то буду виноват против Тебя, и Ты меня накажешь», что, очевидно, не имеет смысла. Никакая присяга не оправдывает и не требует греха; присяга невольная или грешное требование со стороны присяжной власти никакой нравственной или религиозной обязательности не имеют. Основание к заповеди Спасителя указано другое величие Бога, которому мы с любовью и трепетом поклоняемся: «не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий, ни землёй, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головой твоей не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или чёрным (т. е. она во власти Бога)». Уничижать величие Божие противно религиозному чувству и совести. Вообразите: два соседа «спорят» между собой о клоке земли – один у другого отмежевал помойную яму. Разбирает на месте мировой судья, устанавливая наследственность и давность смежных владений. Призываются свидетели и священник для привода их к присяге. Правда, клятвой труд судьи ускорится и облегчится, а «спор» может прекратиться, но только для разрешения этого пустого, часто злого и своекорыстного спора и для облегчения судьи средством берётся Высочайшее имя и власть Владыки неба и земли – Бога, Он призывается в судьи и разбиратели в наших житейских дрязгах. Правда ли, что такой клятвы не запрещал Господь? Тогда что же Он запрещал, говоря: «не клянись вовсе; да будет слово ваше: да, да; нет, нет?». |
| История введения этих документов во Франции и в Риме будет изложена в следующей главе. Изданный в век, совершенно не знакомый с критикой, этот сборник декреталий мог рассчитывать на благоприятный прием уже потому, что стремился защитить различные классы от их тягостей и увеличить их привилегии; даже те, которым декреталии не благоприятствовали в одном каком-либо отношении, были рады пользоваться ими, где только это оказывалось удобным, как это и было с Гинкмаром Реймским. Поэтому они приняты были без всякого явного сомнения касательно их подлинности, хотя и возникали вопросы касательно их приложимости или обязательности. В следующем столетии на них делал ссылки в сборнике канонов Регино, аббат прюмский, и ими продолжали пользоваться составители подобных же произведений до XII-ro столетия, когда Грациан положил их в основу своего «Decretum», обширного свода церковных законов средних веков, и приспособлял к их началам все более подлинные материалы, которые он допускал. Хотя они иногда и подвергались сомнению в течение долгого промежутка, прошедшего до реформации, однако же продолжали непрерывно использоваться общественным доверием, и хотя самая основа их уже давно оставлена даже самыми крайними писателями римской церкви, однако же то, что построено на этой основе, остается и доселе 2989 . Глава 33. Франкская церковь и папство от смерти Людовика Благочестивого до низложения Карла Толстого (840–887 гг.) Расчленение Каролингской империи – Различие в языке – Разделение империи – Норманны и их опустошения – Сарацины – Состояние Италии – Состояние Франции – Гинкмар Реймский – Состояние папства – Папа Николай I -й – Вопрос об евхаристии – Пасхазий Ратберт – Ратрамн – Спор об евхаристии – Спор об учении св. Августина – Готтшалк и его учение – Признание Готтшалка – Спор о предопределении – Иоанн Скотт-Эриген – Продолжение спора о предопределении – Трактат Скотт-Эригена о предопределении – Определение собора Квиерсийского – Trina deitas – Смерть Готтшалка – Брак Лотаря II -го – Развод и второй брак Лотаря – Гинкмар о разводе Лотаря – Собор Мецкий – Папа Николай и Лотарь – Людовик II -ой в Риме – Гунтер и Теутгаут оставление их Лотарем – Посольство Арсения – Смерть папы – Адриан II -й и Лотарь – Лотарь в Италии – Смерть Лотаря – Эббо Реймский – Рукоположение Вульфада – Вопрос о рукоположениях Эббо – Николай I -й и франки – Ротад Суассонский – Дело Ротада – Принятие ложных декреталий в Риме – Гинкмар и Адриан II -й – Дело Гинкмара епископа Лаонского – Гинкмар о декреталиях – Императорская коронация Карла Лысого – Собор Понтийский – Сиуты в Италии – Смерть Карла Лысого – Собор Тройский – Папа Иоанн VIII -й – Смерть Uoahha VIII -го и Гинкмара – Карл Толстый |
| Они почти все уже кончили, как вдруг она услышала шум и спор между ними. Филипп, возвыся голос, с твердостью говорил: «Я старший, я хочу взять один». «Я не уступлю тебе, – прервал с горячностью Илья, – половина принадлежит мне, а младшему не дадим». «А я разве не сын, не такой же наследник?» – скорбно возразил Захария. Испуганная, встревоженная мать поспешно входит и сквозь слезы говорит им: «Вот, дети, не советовала ли я пригласить лучше дядю?» Братья почтительно встали перед ней и сказали: «Нет, матушка, вы будьте теперь посредницею между нами и решите наш спор». «Я всех старше, – говорил Филипп, – я один хочу взять на себя батюшкин долг, он не слишком велик и мне не будет тяжко это священное бремя». «Оно будет еще легче, если мы понесем его пополам», – прервал Илья. «За что же хотите вы лишить меня участия в этом священном бремени? – сказал Захария. – Разве я недостойный сын моего достойнейшего родителя?» Анна Ивановна со слезами кинулась на колени перед иконою Матери Божией, потом обняла и перекрестила сыновей и наконец решила, чтобы родительский долг разделили они поровну. Так произошел раздел между братьями. Пока делили они имение, было между ними все тихо, согласно и любовно; всякий старался лучшее уступить другому, и только при разделе долга отца вышел между ними спор. Было еще одно, хотя и неважное, обстоятельство при конце их раздела, но жаль не упомянуть о нем, ибо и оно носит отпечаток вкуса будущего пустынника и его врожденного отчуждения от всего изящного, но мирского. В доме у них было много столового и чайного серебра, а также несколько больших кадок меда. Захария с такой доброй, детской простотой упрашивал братьев, чтобы они не выделяли ему части из серебра, а отдали бы за то весь мед, что братья не могли ему отказать и согласились, разумеется, для того, чтобы утешить его и с намерением дать ему серебро, когда и сколько ему понадобится. А Захария был тем весьма утешен, может быть, более, нежели всем имением, руководствуясь мыслью о том, что все святые постники, и Иоанн Предтеча, и Сам Господь, вкушали мед, а серебро ему казалось излишней греховной роскошью. |
| Константинопольский Собор 879-880 гг. при святом Патриархе Фотии Константинопольском. Собор был вселенским по своему составу. Чем важен этот Собор? Он подтвердил неизменность Никео-Цареградского Символа веры, и осудил тех, кто вносит в него изменения. Конечно, это правило Собора было прямо направлено против распространявшейся в то время на Западе практики введения в Символ веры filioque. Собор прямо не говорит filioque, но из контекста это совершенно ясно видно. Константинопольский Собор 1076 г., так называемый Собор на философа Иоанна Итала. В XI веке в Византии возникает интерес к языческому прошлому, к античной культуре, и у некоторых философов, богословов этот интерес становится не вполне критическим. На этом Соборе кроме самого Иоанна Итала, были осуждены некоторые положения платонистской философии. Сам Итал был осужден за попытку построения системы христианской метафизики, независимой от Божественного Откровения. Константинопольский Собор 1117 г. На нем рассматривали заблуждения монаха Нила и митрополита Евстафия Никейского. Они вступили в христологический спор с армянскими монофизитами. Спор этот касался следующего вопроса: как рассматривать обожение человеческой природы во Христе? Было два альтернативных термина: обожение по усыновлению ( " thesi " ) и обожение по природе ( " fysi " ). Армяне как монофизиты настаивали на обожении по природе, а Нил и Евстафий — по усыновлению. Таким образом, они впадали, по существу, в несторианскую ересь, из их позиции логически следовало, что обожение человечества во Христе в принципе не отличается от обожения по благодати всякого верующего, спасающегося во Христе. Собор пришел к выводу, что оба эти термина неприемлемы для выражения тайны обожения человеческого естества в Лице Господа, поскольку во Христе человечество и Божество соединяются особым уникальным ипостасным образом. Собор 1156-1157 гг. рассматривал заблуждения архидиакона Сотериха Пантевгена, нареченного Патриарха Антиохийского. Спор касался его учения о Евхаристии, в частности, истолкования слов литургической молитвы " Ты бо еси приносяй и приносимый и приемляй и раздаваемый " ... |
| Тут Читатель выдает ему по полной программе: «У меня хватает образования, чтобы понять, как Ваши взгляды далеки от догматов святых отцов. И полученная Вами ученая степень погоды не меняет. Ваша статья противоречит учению святителя Иоанна Златоуста , зато согласна с ересью Аполлинария. Вы – еретик, Вы часть человеческой души, по сути, объявляете божественной. Сейчас подобными штуками балуются ньюэйджеры». На интернет-сленге это звучит короче: «Афтар, выпей йаду». Автор не пьет яду и выписывает фатальную характеристику Читателю: «На каком основании Вы провозглашаете, что я в ересь впал? Вы себя с соборами святых отец не путаете? Вы, как папа Римский, может, выше соборов, единолично определяете, кто еретик?! Нет, все проще: Вы заурядный тролль. Жаль, что Вас до сих пор не забанили». Как видим, спор, едва завязавшись, перешел в конфликт. Этот вид спора подходит только для того, чтобы Автора убить. В ходе спора выдвинуты обвинения законные и незаконные; кончается перепалка вердиктами убийственной силы: «еретик», «тролль». Обратим внимание на два момента. Первый: желание иметь точную цитату святителя с грамотным указанием, где ее искать, – законное. Второй момент: Автор с первых слов мог понять, что дело идет к скандалу, поскольку Читатель начал не с вопроса о том, как согласовать текст опубликованной статьи и такую-то цитату святителя Иоанна, а сделал Автору нарекание, внешне оформленное в виде вопроса. Впрочем, не всегда доходит до скандала. Иногда модераторы, заметив назревающую перебранку, искусно переводят спор врежим ток-шоу. В этом случае страсти тоже кипят, но пышную пену модераторы снимают ложечкой, не дают ей забрызгать все вокруг. Царит «плюрализм мнений», никто никого слышать не хочет. Спорщики озабочены лишь тем, чтобы свое мнение повсенароднее высказать. Конец такому спору полагается волевым актом модератора: «Тема для обсуждения закрыта». Если же модераторы малоактивные, то спор превращается в беспорядочный галдеж, эпатаж, оффтопик. Вообще ток-шоу не блещет последовательным развитием мысли, фактически это обрывки спора. В конце такого спора все его участники остаются при своих убеждениях, даже те, у кого их нет. Этот вид спора подходит лишь для того, чтобы время убить. |
|
|
