| И как горделиво звучит совершенно неверное утверждение, что без Зарубежной Церкви на Западе не осталось бы ничего русского! Как ни парадоксально, но именно та часть Русской Церкви в рассеянии, что «ушла к грекам» или «стала американской», именно она продолжила на Западе великую русскую духовную культуру, не зарыла свой талант в землю, а приумножила его. К творчеству этой Церкви обращается теперь возрождающееся в России религиозное движение, ибо другого религиозно-духовного творчества за рубежом и не было. «Уход к грекам» и «укоренение на Западе» не измена России, а, наоборот, подтвержденное опытом, необходимое условие, чтобы спасти Церковь от ограничивающих и парализующих ее национализма и политики, чтобы воплотить в жизнь лучшие заветы русской Церкви и Русской духовной традиции. «Надлежит быть и разномыслиям…» Эти слова апостола Павла о Церкви 7 – призванной быть образом единства – могут служить эпиграфом настоящего выпуска «Вестника». Так получилось, что почти все отделы (за исключением богословского) построены в этот раз не на перекличке, а, скорее, на противопоставлении разных точек зрения: спор о Зарубежной Церкви, о ее конечном призвании, спор о направлении журнала, переходящий в обсуждение назначения эмиграции, подспудный спор в письмах и статье Флоренского об автономной культуре, напряженность еврейско-христианских отношений и т. д. Некоторым покажется, что такая последовательная дискуссионность не совместима с определенным, не раз заявленным, направлением журнала. Однако это не так: разномыслие – непреложное условие истины. Там, где нет соотношения с истиной, вообще не может быть суждений, – в лучшем случае лишь ни к чему не обязывающие мнения. Но истина принадлежит целиком области свободного духа, и потому она не просто дана, а не в меньшей мере и задана. Истина – начало личностное, жизненное, экзистенциальное. На вопрос «что такое Истина» Пилат не получил ответа, так как, вероятно, желал очевидного и обязательного ее выражения (не «кто», а «что»). Примечательно: христианство утвердило абсолютную истину, но вся история его – непрестанные, мучительные споры. Навязанная истина, исключающая разномыслие, – карикатура на истину или ее извращение. Истина должна быть найдена, освоена, усвоена в свободном творческом порыве, усилии, подвиге. Как говорил Паскаль, она одновременно «найденное и искомое» 8 . |
| Под влиянием немецких колонистов, говорит Достоевский, «соединились кучки русских темных людей, стали слушать, как толкуют Евангелие, стали сами читать и толковать и – произошло то, что всегда происходит в таких случаях. Несут сосуд с драгоценною жидкостью, все падают ниц, все целуют и обожают сосуд, заключающий эту драгоценную живящую всех влагу, и вот вдруг встают люди и начинают кричать: «слепцы! чего вы сосуд целуете: дорога лишь живительная влага, в нем заключающаяся, дорого содержание а вы целуете стекло... забываете про драгоценное его содержимое! Идолопоклонники! Бросьте сосуд, разбейте его, обожайте лишь живящую влагу, а не стекло». И вот разбивается сосуд и живящая влага, драгоценное содержимое, разливается по земле». «Чтобы что-нибудь спасти, что уцелело в разбитых черепках, начинают кричать, что надо скорее новый сосуд, начинают спорить, как и из чего его сделать. Спор начинают уже с самого начала; и тотчас же, с самых первых двух слов спор уходит в букву. Этой букве они готовы поклониться еще больше, чем прежней»; «спор ожесточается, люди распадаются на враждебные между собою кучки, и каждая кучка уносит для себя по несколько капель остающейся драгоценной влаги в своих особенных разнокалиберных, отовсюду набранных чашках и уже не сообщается впредь с другими кучками. Каждый своею чашкою хочет спастись». «Идолопоклонство усиливается во столько раз, на сколько черепков разбился сосуд». Чтобы искоренять возникающее в народе идолопоклонство и предпочтение буквы духу, нужно не разрушать Церковь, а разъяснять «темному народу» «добытое веками драгоценное достояние» «в его великом истинном смысле» («Дн. Пис.», 1877, янв.). Основная мысль статьи Ивана Карамазова, подвергшаяся обсуждению в келье старца Зосимы, что развитие христианского общества должно вести к преображению государства в Церковь , несомненно увлекает и самого Достоевского. Старец Зосима высказывает ее следующими словами: «Если что и охраняет общество даже в наше время, и даже самого преступника исправляет и в другого человека перерождает, то это опять-таки лишь закон Христов, сказывающийся в сознании собственной совести. |
| Таким образом, наследием и наставлением для нас являются не только слова святого (дошедшие до наших дней не в полном объёме), но и сам образ великого подвижника – человека, при земной жизни находящегося в Царствии Божием, запечатлённого Дарами Святого Духа. По евангельскому слову, не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажёгши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме ( Мф.5:14–15 ). Вот почему интерес к образу преподобного Серафима не угасал даже в самые сложные периоды нашей истории, и никогда не прерывалось молитвенное общение с этим любимейшим народом святым. Торжества, посвящённые 300-летию со дня рождения и 100-летию прославления преподобного Серафима Саровского , стали одним из важнейших событий в жизни Церкви и страны в целом, когда даже светская власть признала святого «общенациональной ценностью» 395 . В этом и состоит непреходящее значение преподобного Серафима Саровского как светильника веры и мощной объединяющей силы – не только для русской духовной культуры, но и для всего православного мира. Раздел IX. Философия Спор об Имени Божием 396 Белов В.Н., доктор философских наук, профессор (Саратовский государственный университет) Если софиологию создавали философы и богословы, и главной слабостью этой концепции был разрыв с духовным опытом, рационализация православного вероучения, то имяславие возникает из сердцевины этого опыта – исихазма, Иисусовой молитвы, умного делания. В софиологии тоже присутствует мистический опыт – видения В. Соловьёва – но его никто не называет православным мистическим опытом, скорее прелестью, соблазном, эротизмом. Иное дело – призывание имени Божия и принятие Его за Самого Бога. Спор возникает не среди богословов, а среди афонских монахов. Как бы ни оценивать спор об Имени Божием, ясно пока что одно: если в софиологии есть богословие, но нет духовного опыта, то в имяславии, наоборот, есть духовный опыт (Иисусова молитва), но нет соответствующего богословия. И поэтому высказывания протопресвитеров Александра Шмемана и Иоанна Мейендорфа о главном недуге Православия на современном этапе как разрыве между богословием и практикой, молитвой и деланием – не пустые слова. Результаты двух этих споров – наглядное тому подтверждение. |
| Основная фабула всех его романов, будь то «Преступление и наказание», «Бесы» или «Братья Карамазовы», вращается вокруг вопроса о том, есть Бог или нет. От ответа на этот вопрос зависит та шкала нравственных ценностей, которые предлагаются человеку. Именно поэтому герой Достоевского говорит: «Если Бога нет, то все позволено» — то есть если Бога нет, следовательно, нет абсолютной шкалы нравственных ценностей, все ценности относительны. И сила Достоевского, на мой взгляд, состоит в том, что он всем своим творчеством показал, что без Бога невозможно спасение, невозможна нравственность. Только вера в Бога является гарантом нравственного выживания каждого человека и всего человечества. Я поверил в Бога еще до знакомства с Достоевским, но он способствовал моему укреплению в вере, в православии. — Достоевский писал о том горниле сомнений, через которое ему пришлось пройти. А Вам приходилось ли испытывать что-то подобное? — У меня никогда не было сомнений в бытии Божием, в промысле Божием, в том, что Бог присутствует в мире и заботится о каждом человеке. Но в то же время каждый православный христианин, а особенно служитель Церкви, в жизни всегда испытывает скорби, искушения, разочарования, сталкивается с людьми, которые находятся не на должной нравственной высоте, и, конечно, здесь необходим очень твердый внутренний стержень. Искушения не должны поколебать в человеке самое важное — его веру в присутствие Божие и благость Божию. В моей жизни были и искушения, и разочарования, но не было никогда момента, когда бы я усомнился в благости Божией или разочаровался в том, что в 20 лет встал на путь служения Богу. - Бельгийский художник Гарольд ван де Перре говорит, что Достоевский — это Микеланджело в литературе. А кого по масштабу личности сравнили бы с этим писателем Вы? — В этом году мы отмечаем сразу несколько юбилеев, связанных с именем Достоевского. Но это еще и юбилейный год другого великого русского человека, столетие со дня рождения которого мы недавно отметили: я говорю о Шостаковиче. На мой взгляд, в истории русской культуры Шостакович — единственный человек XX века, который по масштабам своего дарования и глубине творчества приближается к Достоевскому. В произведениях Достоевского отражен главный спор русской интеллигенции XIX века - спор о бытии Бога, и ни один писатель или философ не отразил этот спор с такой силой, как Достоевский. |
| 2 . Память некоторых других русских угодников Божиих чтили местно, ожидая особенного изволения Божия о прославлении их по всей Церкви. Так чтили пр. Антония и некоторых других печерских подвижников 284 Кн. Игоря и новгородского Пастыря Никиту 285 . § 31. Споры о пост в среду и пяток Около половины 12 в. открылись в Церкви Русской споры о посте в среду и пяток, или о том, как проводить дни сии, если они случатся днями праздничными. В 1157 г. Ростовцы выгнали от себя благочестивого Епископа Нестора за то, что он не разрешал им есть мяса в среду и пяток и в Господские праздники, исключая дни Пасхи и Пятидесятницы, дни Рождества Христова и Богоявления. Какой-то Феодор, лишенный своего места, племянник Грека Мануила, Смоленского Епископа, усилил нерасположение к мыслям Нестора в Ростове. Он учил совсем противному, т.е. что пост среды и пятка можно разрешать не только для всех Господских праздников, но даже и для памяти знаменитого святого. В 1161 г. новый М-т Феодор оправдал Нестора, и однако Нестор принужден был отправиться к П. Луке Хризовергу. Патриарх осудил мысли и поступки самовольного Феодора и оправдал Нестора. Между тем Леон, с 1158 г. Епископ Ростовский, простер строгость до того, что осуждал мысли не только Феодора, но и Нестора, и требовал не разрешать поста среды и пятка ни для каких праздников. Начался жаркий спор. Осужденный на местном Соборе и изгнанный за сопротивление, Леон отправился искать суда в Греции. Найдя Императора в Болгарии, он упорно и дерзко спорил с Болгарским Епископом Адрианом, но был осужден 286 . В 1168 г. спор открылся на юге России. В Киеве Поликарп, благочестивый Игумен Печерский, подвергся суду и осуждению за то, что в своей Обители не запрещал разрешать пост среды и пятка не только в Господские праздники и Пятидесятницу, но и в празднование нарочитых Святынь. Мнение Поликарпа одобряли на юге некоторые епископы и князь черниговский, но не Митрополит, и не черниговский епископ Грек, остававшийся с мнением Нестора. Поликарп защищал себя уставом студийским. Хотя и после Собора, осудившего на заточение Поликарпа, многие остались при мнении Поликарпа, однако спор уже более не возобновлялся. |
| В. Розанова о благодати священства 79 . Два-три вечера велась жаркая беседа, жаркий спор, и в конце концов вопрос остался не выясненным. Вспомните доклад о свободе совести 80 : после двух вечеров, посвященных обсуждению этого вопроса, представители духовенства признали, что где Христос, там и свобода, но что Церковь сама не свободна. На этом вопрос остановился. Вспомните доклад о браке 81 и спор о том, что выше – брак или безбрачие? Спор кончился тем, что председательствовавший 82 – лицо духовного сана – сказал, что аргументы интеллигенции настолько убедительно доказывают, что брак выше безбрачия, что он ничего не имеет возразить, но так как в Священном Писании содержится прямое указание, что безбрачие выше, то он на этой точке зрения и остается; и тогда не безызвестный вам В.М. Скворцов 83 сделал небезынтересное и грустное для меня признание. Он сказал, что все эти вопросы, которые волнуют нас сейчас и которые мы не можем разрешить, в первые века христианства даже не возникали; никакого недоразумения, никакого спора они не возбуждали; теперь же эти споры происходят потому, что ключ к пониманию этих истин нами утерян. Это горькое признание. Когда я шел на собеседование, я ожидал все, что угодно, я ожидал, что нам скажут: вы еще не можете понять: вы еще не доросли. Но когда вам говорят: «ключ утерян», тогда остается пойти и поискать, где же находится этот ключ. И я вступил на путь поисков; я искал ответа у старчества, думая, что там найду ключ. Поиски остались безрезультатны. Был я на Валааме; тишины я там не нашел; и вот на пути моем встретилась теософия, которая внесла мир во все те «проклятые» вопросы, которые на протяжении нескольких лет оставались неразрешенными. Мне открылась возможность более ясного, более глубокого понимания христианства. Дмитрий Сергеевич говорит, что он индифферентен к теософии, что его не интересует теософия, что он удовлетворяется догмами церковными. Да будет ему благо. Ни одной секунды я не посягаю на его внутренний мир, потому что будить человека, пока его внутренние запросы не пробудились, не следует; но в тот момент, когда человек не удовлетворяется более этими догмами только потому, что он их не понимает, и из-за этого непонимания хочет порвать со своей верой, тогда я скажу: «обожди: за этими мертвыми словами есть внутренний смысл; символ может ожить». |
| Но чувствуя свое унижение и позор, не встречая нигде поддержки, он покинул Византию и уехал в Италию, где папа Климент V назначил его на епископскую кафедру Иеракса в Калабрии. В союзе с Римской церковью он и скончался в 1348 г. Его миссия на Востоке оказалась неудачной. По расчету Варлаама, униональный его план мог осуществиться лишь в том случае, если он подорвет моральный авторитет Афонского монашества и произведет раскол между народом, монашеством и духовенством в Византии. Но он не понял всей силы и значения Афона, этой твердыни восточного Православия, был несведущ в богословии и не знал учения Православной Церкви о существе и действиях Божества, вступил в богословский спор как философ, прибегал к аристотелевскому силлогистическому методу, к логике, диалектике и силлогизмам там, где следовало предлагать догматическое и вообще богословское учение на основании Св. Писания и творений святых отцов. Вопреки мнению академика Ф. И. Успенского, утверждающего, что спор между Варлаамом и Паламой был сначала исключительно философским, а потом свелся и на богословскую почву, г. Папамихаил полагает, что сначала спор имел богословский характер: Варлаам имел целью поколебать влияние Афонского монашества на Византийскую церковь и общество посредством обвинения его в ереси, и для этого он возбудил чисто догматический – богословский вопрос. Но Варлаам был неглубоким богословом и стал прибегать к философской аргументации чисто богословской проблемы, придав ей философский оттенок. Тем же путем шел и его противник Григорий Палама , изобличая его аргументацию. Как бы то ни было, Палама строго держался воззрения, что в догматических спорах рационализм неуместен: догматические вопросы разрешаются Св. Писанием и Св. Преданием Церкви, согласно учению свв. отцов и учителей. Но Варлаам не знал этого учения и явился с Запада на Восток с тем философско-рационалистическим багажом, которым его снабдила западная школа. Западный схоластический метод и господствовал в его силлогизмах. В частности, в вопросе о существе и действиях Божества он показал себя верным последователем западного учения о Божественной благодати, хотя и показывал вид, что держится православного образа мыслей. |
| И вот один из этих весьма высоких в Александрийской Церкви лиц, пресвитер Арий, выступил с лжеучением. Лжеучение Ария относилось к учению о Святой Троице, так что спор Церкви с Арием открывает эпоху тринитарных споров: споров о догмате Святой Троицы. Эти споры продолжались на протяжении 4-го века, и с ними связаны первые два Вселенских собора. В Евангелии от Иоанна Христос говорит: «Я и Отец — одно». Эти и другие подобные речения Священного Писания были всегда основой церковной веры в божественное достоинство Господа Иисуса Христа, на которое и покусился теперь Арий. Учение Ария мы не можем установить с полной точностью, потому что собственных сочинений Ария не сохранилось, а в изложении его учения у полемизировавших с ним православных есть определенные противоречия. Однако все-таки можно утверждать, что Арий учил о тварности Сына Божия, о том, что Сын Божий сотворен Богом-Отцом прежде всех век, то есть совершенно ниспровергал учение Церкви о Святой Троице. Арий, однако, вовсе не утверждал, что Христос — это простой человек, и его учение заключается вовсе не в этом. Согласно ему, Христос — это человек, соединившийся с Сыном Божиим. Но сам Сын Божий — это по Арию, так сказать, божество низшего порядка. Когда возник спор православных с Арием, св. Константин, как и прежде, надеялся, что ему не придется вмешиваться. Он думал, что спорящие стороны послушают его увещаний и дела уладятся. Однако конфликт разгорался все больше и больше. И тогда, чтобы решить этот спор, св. Константин созывает Вселенский собор. Церковные соборы созывались и раньше, но они были гораздо меньшего масштаба. Это всегда были соборы местные, хотя такие соборы часто сообщали свои решения в важнейшие церковные центры. Теперь первый христианский император созывает Первый Вселенский собор. Этот собор Константин мыслит как императорское учреждение. В распоряжение епископов, которые должны были приехать на собор, он предоставляет средства императорской почты. Он не ограничивается ролью внешнего организатора собора. Император сам является на Собор, собравшийся в 325 году в малоазиатском городе Никее и председательствует на нем, хотя в этот момент он не только еще не крещен, но даже не вошел в число оглашенных. Мало того, что он председательствует, он предопределяет соборные решения. |
| – Здесь ясно уже видно указание Господа на пасхального агнца, которого предстояло слушателям Его скоро вкушать в приближающийся праздник Пасхи (ст. 4); в следующем отделении (ст. 53 и далее) это указание ещё яснее и решительнее. Господь учит о Себе как об истинном агнце пасхальном, вземлющем на Себя грехи всего мира; агнец пасхальный был только прообразом этого агнца. – Господь давал понять теперь Своим слушателям пред Пасхою, что время образов проходит, настаёт самая истина, вкушение агнца пасхального заменится вкушением Тела Христова, принесённого в жертву за грехи всего мира. Как подействовала эта речь Господа на Его слушателей, видно из последующего. 52. Ин. 6:52 . Тогда Иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою? Иудеи стали спорить между собою: ропот слушателей (ст. 41) перешёл в распрю или усиленный спор ( μχοντο). Они поняли слова Господа верно, в буквальном смысле, и Господь далее утверждает верность их понимания и, следовательно, истинность буквального смысла Его слов; но как Он может дать есть Плоть Свою – это было выше их понятия и возбуждало между ними усиленный спор и именно спор между собою, причём предполагается, что были и защитники Господа. 53. Ин. 6:53 . Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ин. 6:40, 56 д.; Гал. 3:27 . 54. Ин. 6:54 . Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. 55 . Ин. 6:55 . Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ввиду этой распри Господь не только утверждает сказанное ими, но ещё усиливает речь, определяя её ещё яснее частными чертами и указывая на необходимость того, о чём Он говорил, но не отвечая на их вопрос – как, ибо при плотском направлении их духа им невозможно было понять сие. – Если не будете есть и пр.: ответ по внешнему складу похож на ответ Никодиму о возрождении ( Ин. 3:3–5 ). Как там выражение – родиться снова, на вопрос – как, поясняется дополнением – родиться от воды и Духа, так и здесь выражение есть хлеб – Плоть Мою поясняется дополнением есть Плоть Мою и пить Кровь Мою, причём как там, так и здесь указывается необходимость того и другого действия без пояснения – как. |
| Так, например, указание предателя в Мф. (26:21–25) и в Мк. (14:18–21) имеет место до установления Евхаристии. В Лк. (22:21–23) оно поставлено после Евхаристии. Задача усложняется с привлечением Ин. Повествование Ин. 13–17 гл., во всяком случае, в своей первой части (13–14), относится к последней вечере, но стоит совершенно особняком. Оно не имеет повествования об установлении Евхаристии и вообще ни в одной своей части не содержит прямой параллели повествованию синоптическому. В этом смысле не являются исключением ни указание предателя (13:21–30), ни даже предупреждение Господом Петра о предстоящем ему отречении (13:38). Оба эпизода настолько отличаются и отдельными подробностями и тем общим контекстом, в котором они даны, от повествования синоптического, что составление одного сводного изложения на основании всех четырех Евангелий сопряжено с чрезвычайными трудностями. Разве только спор о старшинстве между апостолами, о котором рассказывает евангелист Лука (22:24–27) после установления Евхаристии и предупреждения о предателе, и на который Господь отвечает словом о возлежащем и служащем, допускает сопоставление с Иоанновским повествованием об омовении ног ( Ин. 13 и слл.). Но и то еще неясно, был ли спор о старшинстве вызван омовением ног, или, что менее вероятно, Господь омовением ног ответил на спор о старшинстве. Как бы то ни было, сведение воедино синоптического и Иоанновского повествования о последней вечере представляет такие трудности, что было бы неразумно придавать тому или иному решению значение последнего слова, которое могло бы притязать на общее признание. Вместо этого, достаточно отметить отдельные эпизоды, имевшие место на Тайной Вечере, и оценить их значение. Нашего внимания требует, в первую очередь, омовение ног ( Ин. 13 ). Омовение ног, как о нем повествует евангелист Иоанн, не составляло часть пасхального ритуала. В противном случае, были бы непонятны те возражения, которые оно вызвало со стороны Петра (13 и слл.). Очевидно, положенные омовения были уже совершены, что, весьма вероятно, и подразумевается в словах Христовых: «омытому нужно только ноги умыть» (13:10). |
|
|
