| — Сегодня встречаются ситуации, подобные описанной Вами выше, — когда окружение, ближайшие ученики уже почитают своего учителя как святого, а иные считают, что ученики спешат, и об этом ведутся ожесточенные споры? — Бывает и такое, бывают споры относительно того, можно ли канонизировать данное лицо или нет. В конце концов рано или поздно все решается на уровне Синода или Собора Поместной Церкви. Хотя иногда местное почитание благословляет епархиальный архиерей. Например, митрополит Сурожский Антоний (Блум) разрешил почитание царской семьи как мучеников еще задолго до того, как у нас возникло их общецерковное почитание. Владыка Антоний был очень авторитетный архиерей, и все прекрасно понимали, что если он это совершил, значит, у него были для этого достаточные основания. — Протестантский мир не признает молитв святым, как известно, а были ли споры об этом внутри Православной Церкви? — Весь вопрос в том, что мы понимаем под молитвой. Мы ведь не молимся святым как Богу: мы просим их о молитвах за нас. С той же просьбой мы обращаемся и к живым — к нашим друзьям, знакомым, родным: «Брат дорогой, помолись за меня, у меня серьезные проблемы в жизни» или: «Я заболел. Помолись обо мне». Разница лишь в том, что нам известна особая сила молитв святых перед Престолом Божиим, известно, что они помогли многим. — Но все-таки в народном сознании укоренено понятие о святых как неких самоценных, самостоятельных помощниках. Иной человек о Боге думает очень мало, но, случись у него что-то, непременно зайдет в церковь и поставит свечку «Николе Угоднику». — В народном сознании могут быть всякие искажения, но если мы будем внимательно вчитываться и вслушиваться в молитвы, которые предлагает нам Церковь, то никакого искажения не будет. Например, припев канона тому или иному святому всегда звучит так: «…моли Бога о нас». Кроме того, обычно молитвы святым заканчиваются славословием Богу. То есть всегда подчеркивается, что Бог есть источник всякого блага. — Отец Валентин, какие святые оказались востребованы раннехристианской Русью, какой тип святости нашел отклик в русских сердцах? |
| В течение всего русского Средневековья существовало четкое разграничение между законной «грозностью» правителя и жестокостью, которая всеми осуждалась. Жестокое наказание, на которое Александр Невский обрек новгородцев за восстание (отсечение языков и ушей), донесенное до нас летописью, не упоминается в житии князя. Идея общественного служения остается господствующим идеалом этого периода; ни деспотическое правление, ни эксплуатация в личных целях не считаются оправданными. Хороший князь служит своей земле и своему народу, а не управляет ими. Даже жития святого Александра Невского, пытающиеся возвысить его до уровня древних героев и римских императоров, подчеркивают его жертвенное служение своему народу» . Итак, выделим самое главное: «Повесть о житии» не канонизирует никакой политики, скорее она выдвигает некий идеал политики: справедливость, служение народу как не-управление, не-эксплуатация, не-деспотия. История, «мир», политика не отвергаются, но понимается как поле, где действует Бог, и где должны действовать христиане. И все же любая политика, война тем паче, повязана с грехом, и поэтому Александр — ради искупления грехов — отказывается от власти и становится монахом. Федотов пишет, что акт канонизации и написание жития — не «история» и не «идеология», но некое дело Церкви, где она учит нас, чему надо следовать, на что равняться, чему подражать, что свято. Святость — вот что интересует жития, а не «исторические факты». Поэтому споры об «исторической правде» в нашу эпоху смещены куда-то совершенно не в ту сторону. Да, «Повесть о житии» просто пропускает грешные моменты в жизни Александра — потому что ей нужно передать святость, идеал. Споры о том, были ли Невская битва, Ледовое побоище важными событиями или незначительными стычками, была ли ордынская политика Александра верной и мудрой, или была подлым коллаборационизмом, и как нам понимать действия Александра в связи с его братом и мятежом новгородцев — все подобные споры бьют мимо цели, они происходят уже в изначально извращенном пространстве. Церкви в «Повести о житии» важна святость, важны определенные идеалы. Это просто забыто, забыты святость и особая логика этих идеалов; все национализировано-объязычено, все происходит уже в пространстве патриотизма, войны, государства, борьбы с Западом, евразийства и пр. глупостей — или глупостей противоположных (западничество, либерализм и пр.). Обе спорящих стороны («Александр — герой», «Александр — кто-то противоположный герою») изначально не правы, ибо спорят в пространстве, параметры коего просто не совпадают с параметрами пространства «Повести о житии». «Повесть» не говорит о грехах, потому что они ей неинтересны; она говорят о святости, потому что она ей интересна. Спорщикам же святость неинтересна. Сами ценности спорщиков, их картина мира, их логика — совсем другая логика, чем у «Повести»; и логики эти несовместимы. |
| Эти послания Аввакума породили особый раскольнический толк «аввакумовщину», или «онуфриевщину» (по имени основателя секты некоего Онуфрия из беглопоповцев). В конце XVII – в XVIII веке в керженских скитах неподалеку от Брынских лесов велись ожесточенные споры между теми раскольниками, которые в этих посланиях видели ересь, и верными учениками Аввакума. Умерший в 1687 году Игнатий подложность этих посланий не объявил, так же, как и соузник Аввакума, бывший диакон Федор, к коему были написаны письма на эти же темы. Споры велись и в Москве в 1706 году. Но споры шли не о подложности посланий, а об изложенном в них учении. Потому они назывались спорными, а уж по произволу нынешних авторов словаря «Старообрядчество» названы подложными. Теперь, чтобы опровергнуть обличение в ереси объявленного «святым» Аввакума, современные раскольники говорят, что эти послания «подложные», а в «наивных подлогах» обвиняют святителя Димитрия, который раскольнические списки получал из их же рук. О Святой Троице. В своих посланиях к Игнатию Аввакум писал: «Веруй трисущную Троицу... Несекомую секи по равенству, не бойся, едино существо на три существа тожде и естества... Комуждо особное седение, Отцу и Сыну, и Духу Святому, не спрятався седят три Царя небесные. Христос сидит на особном престоле, равно соцарствуя Святей Троице». О воплощении Христовом. Чтобы объяснить «особное сидение» Сына Божиего и Христа, Аввакум выдумал и новое учение о воплощении Христовом: «Аз Аввакум, так исповедую и верую, свойство недвижимо, но излияв себе Бог Слово во утробу Девыя, силу существа естественную, сиречь благодать совершенную, припряжена бо к Божию хотению сила, восхотев бо и излияв себе неизреченно, а самое существо отнюдь неотступно. Исповедую во утробе Девыя силу Божества, а не самое Божественное существо поступи от превыспренных, но промысл неизглаголанный. Соступив с небеси силою благодати Своея к нам весь в Пречистую Деву. Тверди: “Весь благостию, а существом весь горе со Отцем бе несекомо”». Святитель Димитрий, обличая новую ересь, пишет: «Се уже стала у раскольников не Троица, но четверица: Отец и Сын и Святый Дух, а четвертое лице Христос. Глаголет Аввакум, яко Бог Слово излия себе во утробу Девыя, не Себя самого, но силу существа своего естественную... Се злочестивый той учитель исповеданием вредоносной веры своей учит по подобию Нестория, будто бы не сам Сын Божий во утробе девической воплотился, но токмо силу и благодать свою в Ню излия... а Сам Сын Божий будто бы не поступил с небеси на землю. И так по его умствованию стало два Сына: един со Отцем на небеси, а другой во утробе девической воплотился, послан от того Сына, иже со Отцем на небеси. Где слышана таковая вера? Когда была в России таковая вера? Это ли старая вера? Несть ли то ересь пагубная, старой святой вере противная, Богу мерзкая, диаволу же радостна?» |
| А впредь брак будет ли, или ни, не определяем» 62 . IV Споры в поповщине Еще в первой четверти XVIII века поповщина разделилась на несколько «согласий». Главное место здесь занимали два «согласия»: во-первых «ветковцы» и во-вторых «диаконовцы». Предметом спора между теми и другими был вопрос о форме креста Христова и способе каждения. Эти споры, начавшись в начале XVIII века, продолжались и теперь, т. е. во второй его четверти. Так, со стороны ветковцев тогда появилось «Собрание краткое от божественного Писания» о ереси и еретиках, между которыми «Собрание» считало и диаконовцев. «В нынешнее последнее, – говорилось здесь, – многобурное и многоволненное время, не только от ересей и гонения, происходящего повсемственно, но и в самих правоверных, которые хранятся от нововводных ересей, – и в тех учинися раздор и разногласие; и от того многие учинишася учители: каждый хвалит свое мнение; и от того наипаче от правоверных многие сомнишася: и того ради приклонишася к нововводным ересям, якоже видети есть в Нижегородских пределах. А вину оные полагают такову: аще де правовернии оберегаются нововводства, но сами-де многим разгласием и многими раздоры и в горшая впадают: и такого ради соблазна должно правоверным христианам смотреть и от божественного Писания внимать, кто в правоверных какие раздоры и разногласия чинит, и вновь, что не предано, вводит, от чего учинися многое несоветие и лишение Божия мира и любви, без чего спастися невозможно». Из дальнейших слов «Собрания» прямо видно, что под «чинящими раздор и разногласие» данное «Собрание» разумеет именно диаконовцев, высказавших свои особенности еще на Керженце, Нижегородской губернии, а потом перешедших на Ветку. Что «Собрание» писано именно ветковцем, это видно из того, что в нем говорится о «самопроизвольниках, в предании церковном изменителях», о которых было писано де из «Нижегородских скитов» в «Обитель Пресвятые Богородицы к отцу Феодосию и прочим», и что «нынетеж раздорники и рассекатели, прибегши от Нижегородских мест, явилися и житием поселилися в близости оные обители, а именно в урочищах на Огородце и на Вылеве, и прежнее свое мудрование, которое от них папред содержишься и ныне тож мудрование простирают». |
| Оставался Дидим при управлении училищем до своей кончины в 398 году, то есть более пятидесяти лет. Церковные источники умалчивают о том, как удалось ему, горячему противнику Ария, Аэтия и Евномия и стороннику Великого Афанасия и Никейского Собора, сохранить свое положение после удаления с кафедры своего покровителя святого Афанасия и занятия Александрийского престола арианами. Может быть, ариане не решались преследовать мужа, столь почитаемго всеми, к тому же слепого? Или, может, кроткий и терпеливый нрав его, как и непамятозлобие, (о чем повествует Созомен), повлияли на то, что арианствующие оставили возле себя одного из своих противников 169 . Созомен также пишет, что, защищая Никейский символ веры , Дидим преуспел благодаря своей исключительной убедительности. Так, Исидор Пелусиот пишет о Дидиме как о проницательном и внимательном ко всему ученом. Себастьяна Манихея, «главы» Египта, который принимал участие в преследованиях александрийских православных во время четвертой ссылки Афанасия свидетельствует о Дидиме: «Невозможно не знать Дидима, разве только если совершенно не знать о существовании великого города, в котором Дидим преподавал свое учение всем день и ночь» 170 . В качестве главы и преподавателя Александрийской школы, Дидим написал множество работ, включающих споры с еретиками, и стал особо известен после своей решительной защиты никейского православия. Дидим участвовал в богословских спорах с ересями: сохранившиеся до наших дней его работы включают споры с духоборами, евномианами и манихеями. В дополнение к этому, Дидим опубликовал комментарии к большинству книг Библии и был известен как защитник и толкователь Оригена , хотя Дидим и умер незадолго до того, как в Александрии возникли споры о взглядах Оригена . Для слепого от рождения подобная жизнь безусловно необыкновенна, и этот факт, по словам Руфина и Иеронима, признавался даже таким выдающимся святым, ка Антоний Великий . II. 2. 5. Посмертная репутация После смерти Антония репутация Дидима была поставлена под сомнение тем фактом, что Дидим казался последователем идей Оригена : Иероним, в своей длительной дискуссии с Руфином, предположил, что Руфин стал последователем Оригена , повторив путь Дидима. |
| И в этом аскетическом квиетизме позднейшее монофизитство нашло для себя благоприятную почву. Кратко можно так сказать. Христологические споры начинаются столкновением двух богословских школ. В действительности это было столкновением двух религиозно-антропологических идеалов. Халкидонским собором кончается история православного александринизма и православного антиохинизма, и начинается новая богословская эпоха, - эпоха византийского богословия. И в нем претворяется в целостный синтез многообразное предание прошлого. Как и в эпоху арианских смут, церковное решение предваряет богословский синтез. Как Никейским собором только открываются троические споры, так и теперь Халкидонский собор открывает, а не замыкает христологический период в богословии. О Халкидонском вероопределении также спорят, как спорили о Никейском символе: это только темы для богословия, - и правило веры должно раскрыться в творческий и умозрительный богословский синтез . 3. Христологические споры V-ro века начались по случайному поводу и с частного вопроса, - об имени: Богородица, Θεξτκξς. Ho ρразу раскрылись широкие богословские перспективы. И выдвинулся общий вопрос о смысле " восточного, " антиохийского богословия. От обличения Нестория естественно было перейти в критике и разбору христологических воззрении его предшественников и учителей, Феодора и Диодора, - это сделал уже святой Кирилл сразу же после Ефесского собора. И осуждение Феодора, Ивы и блаженного Феодорита на V-oм Вселенском Соборе было вполне логичным, хотя и трагическим богословским эпилогом к осуждению Нестория в Ефесе... Несторий не был ни крупным, ни самостоятельным мыслителем. И даже не был собственно и богословом. Только внешние исторические обстоятельства выдвинули его в центр богословского движения, - больше всего тот факт, что он был Константинопольским архиепископом, и потому его слова в особенности звучали со властью и были всюду слышны. Все значение его богословских выступлений состояло в том, что он был типическим и односторонним антиохийцем. И в несторианских спорах речь шла не столько о самом Нестории, сколько именно об антиохийском богословии вообще. Так поняли святого Кирилла " восточные. " Отсюда вся " трагедия " Ефесского собора. Практически вопрос сразу получил парадоксальную постановку: предстояло решить, прав ли святой Кирилл в своей критике " восточного богословия. " И опыт показал, что он был прав, как бы ни были спорны его собственные богословские тезисы, которые он отстаивал с запальчивостью и в раздражении. Святой Кирилл верно угадал имманентные опасности антиохийского богословия и указал на его пределы, за которыми начинается не только сомнительное православие, но и прямое заблуждение и ересь. |
| Личность и сочинения Оригена оказали огромное влияние на последующих церковных писателей и во многом определили дальнейшее развитие христианской мысли. Характерный для Оригена аллегорический метод толкования Ветхого Завета широко использовался в последующей христианской традиции. Почитателями Оригена в IV веке были святители Василий Великий и Григорий Богослов , составившие из сочинений Оригена сборник под названием «Добротолюбие» («Филокалия»), а также Григорий Нисский , усвоивший его богословский метод и многие его догматические взгляды. В то же время еще при жизни Оригена начались споры вокруг некоторых пунктов его доктрины. После его смерти эти споры не прекратились. Уже в конце III века святитель Мефодий Олимпийский оспаривал учение Оригена о предсуществовании душ и природе воскресших тел. В IV веке против Оригена писали на Востоке святитель Епифаний Кипрский , а на Западе – блаженный Иероним . В 400 году в Александрии был созван Собор, осудивший оригенизм. Однако влияние Оригена сохранялось в монашеских кругах Египта и Палестины, где вплоть до середины VI века продолжались споры по тем или иным пунктам учения Оригена. В конце концов на Константинопольском Соборе 543 года, а затем и на V Вселенском Соборе 553 года оригенизм был официально осужден Церковью. Осуждению подверглись, в частности, следующие пункты, вытекающие из учения Оригена или его сторонников: о том, что человеческие души предсуществовали в мире идей, но потом отпали от божественного созерцания и для наказания посланы в тела; о том, что душа Иисуса Христа предсуществовала и соединилась с Богом Словом раньше воплощения от Девы, а тело в утробе Пресвятой Девы сначала было образовано и уже после этого соединилось с Богом Словом; о том, что Бог Слово уподобился всем небесным чинам, став для Херувимов Херувимом, для Серафимов Серафимом; о том, что тела людей воскреснут в шарообразной форме; о том, что небо, солнце, луна, звезды и превышние воды одушевлены; о том, что Христос будет распят в будущем веке за демонов, так же как за людей; о том, что сила Божия ограничена в пространстве и что Бог Сам сотворил столько вещей, сколько мог объять; о том, что наказание демонов и нечестивцев – временное и будет иметь после некоторого срока свой конец, т.е. что будет восстановление (апокатастасис) демонов и нечестивых людей. Значительная часть сочинений Оригена была после V Вселенского Собора утрачена, некоторые сочинения дошли только в латинском переводе. |
| Обретая высокий государственный статус, Церковь в то же время лишалась духовной независимости. Отныне любые перипетии политической борьбы, ни на минуту не прекращавшейся вокруг трона, а то и просто перемены в настроениях императора стали тотчас отзываться на ее внутренней жизни и вероучении. Богословские споры, началом, а не концом которых, вопреки ожиданиям Константина, явился Никейский собор, оказались теснейшим образом связаны с жизнью императорского дома и политической историей державы. Всего через несколько лет после Никейского собора Константин стал склоняться на сторону ариан. Благодаря настойчивым ходатайствам дочери императора принцессы Констанции были возвращены из ссылки Арий и его единомышленники. Ересиарху даже позволили вернуться в лоно Церкви, однако за три дня до предстоявшего ему воцерковления он был отравлен сильнодействующим ядом и скончался в страшных мучениях. Несмотря на смерть своего идейного вождя, арианам удалось сохранить влияние на императора. В 337 г., уже на смертном одре, он принял крещение из рук возвращенного из ссылки Евсевия Никомедийского. После смерти Константина богословские споры развернулись с новой силой и, как двадцать лет назад, вновь выплеснулись на улицы. Рынки, площади, перекрестки наполнились, по свидетельству современника, спорящими: «Хочешь узнать о цене на хлеб, – пишет он, – отвечают: «Отец больше Сына»; справишься, готова ли баня, – говорят: «Сын произошел из ничего»». Долгое время казалось, что арианство торжествует окончательную победу. В 337 г. империя была разделена между сыновьями Константина – Константом и Констанцией. Воцарившийся на востоке Констанций стал энергично поддерживать ариан. В таких условиях от Никейского символа отреклось большинство его прежних сторонников. Но едва ли это было предательством христианской веры – отношение к Христу как к более важному лицу Троицы веками укоренялось в сознании верующих, преодолеть его в одночасье, простым соборным постановлением было невозможно. К тому же многие воспринимали выражение «единосущный» как скрытое монархианство. |
| «Один острослов заметил, что у России всегда непредсказуемое прошлое. Шутка отдает русофобией, но в ней уловлена существенная черта нашего национального характера, – для русского человека прошлое – не есть что-то канувшее в Лету. Русский человек, даже порвавший с церковной традицией, понимает, что в России грань между историей и вечностью очень тонка. Поэтому русские споры о прошлом – это споры о настоящем и будущем. Поэтому они такие ожесточенные». Русская идея – это справедливость. Русская идея – это Бог. Всё под Его покровом, под Его приглядом. Русская идея – это её прошлое. И настоящее. Это царь. Ленин. Сталин. Путин. Это мы – непослушные и кающиеся. Мы дорастающие до праведности. За миг до смерти. Русская идея – это жертвенность… … Да, ты есмь – священная корова, да ты есмь – священная теляти… Авраам, клади меня на камни, вместо сына я идти готова. Причащённая, развоплощённая, в рваном рубище, платком обвёрнута я иду сквозь жизнь дорога торная, но для меня она дороже золота. Россия как очищающий фактор. Как жертва. Как кровь жертвы. Но всё равно надо идти. «И в центре этих споров обречены быть события трагического и героического ХХ века, – века, в котором произошла и революционная катастрофа 1917 года, повлекшая ожесточенную братоубийственную войну, и великая русская Победа 1945 года, увенчавшая кровопролитную Великую Отечественную войну. Наполненный преступлениями и изменами, жертвенностью и героизмом XX век обречён быть предметом споров сегодня. Ведь от понимания того, что мы пережили в ХХ веке, от извлечения уроков из трагического и героического национального опыта зависит наш путь в будущее. Преодолеет ли русский народ идеологическое разделение? Или мы на радость нашим врагам продолжим вновь делиться на «белых» и «красных», что завершится новой междоусобицей? Это фундаментальный выбор. Потому и споры о нашем прошлом такие ожесточенные. И ключевые фигуры этого спора о преемственности или катастрофичности нашей истории – Царь-Мученик Николай Александрович и Иосиф Виссарионович Сталин. Понимание смысла их служения, их подвига только и может помочь нам понять нашу непростую историю минувшего столетия. По большому счету речь должна идти о примирении Царя Николая и Иосифа Сталина, о понимании того общего великого дела, которое по-разному делали эти два великих творца нашей истории…». |
| Именно, двуперстие само по себе вполне православно, и если бы не было неправых с точки зрения православного учения о нем толкований со стороны расколоучителей, то не явилось бы и подозрений относительно его или каких-либо вообще «жестокословий». Отсюда понятно, кто был первым виновником того, в чем раскольники и доселе так несправедливо обвиняют церковь . Если подозрение относительно употреблявших двуперстие высказывалось в православных книгах и потом, если, наконец, и в настоящее время церковь различает крестящихся двуперстию старообрядцев от самого двуперстия в его существе и истинном значении, то причиной того, помимо других причин, служит то, что в расколе и прежде были и теперь есть такие лица, которые усвояют двуперстию неправославное толкование 5 . В заключение, прежде чем приступить к изложению догматических споров в расколе в XVII веке, заметим, что описываемый нами эпизод нельзя считать единственным в истории раскола. Лет пятьдесят тому назад в грубую ересь впал знаменитый инок Павел Белокриницкий, а в наши дни продолжателем его явился известный книгчий Онисим Швецов. Раскольнические соборы осудили того и другого.... I. Ссора в Пустозерске. – Два противника. – Картина их борьбы. – Волнение в Москве. Те догматические споры в расколе, о которых у нас будет речь, по своему происхождению были случайны. Они не вызывались доктриной раскола и обусловливались исключительно заблуждением некоторых расколоучителей. Тем не менее, споры тянулись чрез весь рассматриваемый период, проявляясь то в одном месте, то в другом, и к концу периода приняли наиболее обостренный характер. Вспыхнув в Пустозерске, пламя перекинулось в Москву, а затем на Керженце произвело целую бурю пожара. В Пустозерске противниками выступили с одной стороны диакон Феодор, с другой Аввакум и Лазарь, хотя Лазарь не всегда был согласен и с Аввакумом, и в некоторых случаях переходил на сторону Феодора. Предметом споров служили весьма важные вопросы, начиная с главнейших христианских догматов. Именно: учение о Святой Троице, о воплощении Бога Слова, о сошествии Христа во ад, затем об ангелах, о душе, о пресуществлении святых даров в евхаристии и т. |
|
|
