| После этих предварительных замечаний мы можем приступить к рассмотрению общего и различного в понятиях «Естественное Откровение» и «естественная теология». При семантической близости определений мы с некоторой смелостью соединяем их вместе под общим философским знаменателем и идентифицируем эти оба этих понятия как единое − «естественное богословие». Это тем более необходимо сделать потому, что естественное Откровение такой богатейшей философской традиции, как естественная теология, не имеет. Однако соединяя эти понятия, мы должны помнить об их неустранимых различиях. На христианском Западе, начиная с «Прослогиона» св. Ансельма Кентерберийского доказательства бытия Божия уже не опирались на Священное Писание. Эта искусственная схема разделения веры и разума в постижении Бога не исключает веру, разумеется, но отныне она зачастую опирается на принцип Ансельма: «Правильный порядок требует, чтобы прежде, чем приняться судить о вере разумом, мы имели глубокую веру, но мне видится пренебрежение в том, если, будучи укрепленными в вере, мы не будем стремиться понять, во что мы веруем» с. 64]. Иными словами, это знаменитое credo ut intelligam, и эта парадигма прослеживается до наших дней. Более того, по мнению католиков, собственно христианская философия, строго говоря, невозможна, так как богооткровенная теология - это уже не философия, считает прот. Василий Зеньковский с. 6]. Философия – служанка такой теологии, и она не может считать имущество госпожи своей собственностью. Однако и госпожа (теология) ослабнет, если изгонит служанку (философию), считает известнейший католический богослов Этьен Жильсон с. 182]. (1884-1978 г.). В католическом, протестантском богословии и в современной философской теологии Божественное Откровение искусственно вынесено за рамки естественного богословия. Например, перед прочтением известнейшего Гиффордовского курса лекций по естественной теологии (они читаются с 1888 года в четырех ведущих шотландских университетах) известного британского специалиста в области математической физики и священника Англиканской Церкви Джона Полкинхорна попросили придерживаться принятой традиции – не опираться на Откровение даже при объяснении Никейского Символа веры! С. 10]. |
| Такого рода умозаключение является, как легко заметить, модификацией онтологического доказательства Ансельма, столь же логичной и убедительной, как и теория отражения, вовлеченная здесь в наше умозаключение. Возвращаясь к онтологическому доказательству в изложении Ансельма Кентерберийского, следует отметить, что оно подвергалось критике, в частности со стороны Иммануила Канта, но позднее нашло себе авторитетных сторонников в лице Декарта и Гегеля 71 . г) Нравственное умозаключение о бытии Божьем Если космологическое и телеологическое умозаключения о бытии Божьем имеют своей предпосылкой существование тварного мира с его закономерностями, если онтологическое умозаключение основывается на самой идее Бога как всесовершенного Абсолюта, то нравственное умозаключение в ряду других наиболее антропологично: в основе его лежит присущая человеку способность нравственной оценки действий и поступков, в т.ч. собственных (самооценка) и являющихся объектами наблюдения поступков других лиц. Нравственное умозаключение учитывает, что такая способность в совокупности с критериями верности даваемой оценки, т.е. в совокупности с данными Откровения, принадлежит только человеку, и наличие у людей нравственных суждений, имеющих, как правило, категорический характер, не может иметь другого происхождения, кроме божественного. Такое умозаключение свойственно человечеству искони, от начала его существования, однако в наиболее ярком, философски обоснованном виде мы находим его у Иммануила Канта. Как известно, Кант подверг критике уже известные нам умозаключения о бытии Божьем, считая, что они не имеют строго доказательной силы, однако он внес большой вклад в богословие, указав на свойственную человеку способность нравственной оценки, категоричность которой, по его мнению, не может быть объяснена иначе, как ссылкой на ее божественное происхождение. «Звездное небо надо мной и нравственный Закон во мне – вот что убеждает меня в бытии Бога»,– любил говорить Кант. Присущие человеку нравственные суждения Кант называл категорическим императивом и утверждал, что императивные суждения нравственной убежденности (обычно называемые «совестью», «голосом совести» и т.п.) не нуждаются в обосновании, имея сами по себе абсолютный характер. |
| Родоначальником этой концепции является протестантский богослов Ричард Райс, профессор одного из американских университетов и автор книги «Открытость Бога». Из православных богословов эту концепцию разделяет англичанин Ричард Суинберн, философ, перешедший в православие во взрослом возрасте. Основные книги Суинберна переведены на русский язык, и с ними можно без труда ознакомиться. Бог существует и в нашем воображении, и в реальности Основная цель, которую ставит перед собой открытый теизм, — совмещение Божественного Провидения и свободы человека, понятой в либертарианском смысле. Как мы помним, с той же проблемой сталкиваются молинисты, и они решают ее через «среднее знание» — здесь же такой концепции не будет. Либертарианство строго терминологично, и «свобода» здесь — определенный терминологический аспект, категорически утверждающий: «Да, некоторые наши действия свободны от детерминизма, они являются автохтонными. Я делаю выбор, и ничего не влияет на него». Либертарианцы совершают решительный жест: по их мнению, нужно понять условия свободы, а так — она существует. Иронично: ведь открытый теизм призывает отказываться от схоластики — но похожие мысли были присущи Ансельму Кентерберийскому. С его легкой руки в моду входит жанр «Доказательства бытия Божьего». В чем тут близость? И Ансельм, и открытый теизм очень похоже определяют, что такое Бог. Как доказывал бытие Бога Ансельм? Он говорил: понятно, что Бог — самое совершенное существо. А точно ли это всесовершенное существо существует, не плод ли это нашей мысли? Ответ таков: есть два способа быть. Можно быть действительно (как существуют вещи), а можно быть в качестве предмета мышления. Одно дело — настоящее яблоко, и другое — яблоко мыслимое. Но — внимание! — можно ли думать, что Бог, всесильное существо, может обладать лишь одним способом существования? Нет! То, что может существовать двумя способами, гораздо совершеннее, чем то, что существует только одним способом. Следовательно, Бог существует и в нашей мысли, и в реальности. Открытый теизм тоже воспринимает Бога как совершенного в благости и любви: Бог есть все хорошее, все прекрасное. Грех человека — как кирпичик в стене |
| Определение об опресноках было «единственным признаком плюралистического и динамичного подхода в тексте, в остальном выстроенном в духе жесткого и отчетливого догматизма» 929 . Реакцию православного мира нетрудно предугадать, продемонстрировал ее прежде всего Марк Эфесский своим категорическим отказом подписать итоговые формулировки 1439 года. «Из протеста Марка Эфесского выросло все отрицание Флоренции, и явное, и неявное…» 930 Иными словами, многие сочли соборное определение даже не компромиссом, но лишь уклончивым и двусмысленным документом, в принципе неспособным разрешить реальные противоречия. Собор так и не разобрался, что за вопросом о Filioque стоят два различных учения о Троице, и это, пожалуй, самый яркий пример его несостоятельности. Однако в то же время была предпринята попытка избежать любых дискуссий по поводу паламизма, и особенно вопроса о различии между сущностью и энергиями. Кроме того, при рассмотрении вопроса о чистилище юридическая модель «искупления», восходящая к Ансельму Кентерберийскому, фактически не обсуждалась и не сравнивалась со святоотеческим пониманием спасения как причастия Божеству и обожения. Сотериологические и антропологические аспекты этой проблемы просто были проигнорированы. Наконец, следует отметить, что идея consensus patrum, принятая собором, оказалась почти бесплодной. В большинстве случаев она лишь мешала обсуждению и ставила православных перед лицом лишь одного (как правило, латинского) из возможных вариантов решения. Во всяком случае, странно, что все спорные вопросы решались в пользу латинян и затем почти всегда формулировались в традиционных западных терминах. Но это не единственная причина того, что в переговорах византийцы редко занимали ведущую позицию. Не следует забывать, что они нуждались в военной и финансовой помощи, многие политики–унионисты действительно могли считать, что итоги собора «предрешены заранее» 931 . Повторим, собор целенаправленно шел к решению вполне определенных задач. В отличие от аналогичных собраний в прошлом, условия его проведения были намного лучше. |
| Кроме того, в московских духовных школах в области патрологических изысканий работали Анатолий Петрович Орлов (1879–1937), экстраординарный профессор по кафедре «Истории и обличения западных исповеданий в связи с историей Западной Церкви от 1054 г. до настоящего времени» (1909), автор магистерской диссертации «Тринитарные воззрения св. Илария Пиктавийского » (1908), монографий «Христология Илария Пиктавийского » (С. Посад, 1909), «Св. Иларий, епископ Пиктавийский» (посмертная публикация: 1964, 1968) и небольших, но серьезных трудов о богословии Оригена , сотериологии Ансельма Кентерберийского (1915) и П. Абеляра (1915–1916), а также о воззрениях Канта, Лютера и Цвингли (1905); Иван Иванович Адамов (в 1900–1910-х гг. служил в Уфе и Калуге), исследования которого, посвященные догматическим взглядам Амвросия Медиоланского 1543 , остаются актуальными; выдающийся филолог-классик Сергей Иванович Соболевский (1864–1963), профессор Московской духовной академии (с 1909 г.) и Московского университета (1892–1921), член-корреспондент AH СССР (с 1928 г.), который осуществил перевод творений Исаака Сирина , снабдив его предисловием, примечаниями и указателями. В 70-е гг. XIX в. сформировалась казанская школа патрологии. Профессор Казанской духовной академии Дмитрий Васильевич Гусев (1845–1894) стоял на аналогичных с И.В. Поповым теоретических позициях. Магистерская диссертация Гусева была посвящена истории христианства предконстантиновского времени (Ересь антитринитариев III в. Казань, 1872). В курсах лекций 1544 он развивал точку зрения, согласно которой патрология «должна исторически представить постепенное внутреннее раскрытие христианской истины в произведениях древних церковных писателей, чтобы показать путем изучения этих писателей, каким образом христианская догма, христианская мораль и христианская практика достигли своего полного и всестороннего развития, в каком они существуют и теперь в православной христианской Церкви»; посему и в патрологии двоякий интерес – исторический, как истории древней церковной литературы, параллельной со светской, и догматический, где она наряду с теоретическим изложением в догматике дает историческое раскрытие (формирование) христианской вероучительной системы. |
| Бог мог бы без нашего участия наказать воплощенного Бога вместо нас и освободить нас от наказания. Большинство этих и других объяснений того, как Бог мог осуществить искупление, не противоречат друг другу. Вы можете верить и в то, что смерть Иисуса была победой над злом, и в то, что таким образом Бог заплатил выкуп дьяволу. Так что, если я хочу доказать собственное объяснение, у меня в целом нет необходимости исключать все другие объяснения. Я же собираюсь утверждать, что человеческий род пребывает в бедственном положении, и имя этому бедствию – грех; и воплощенный Бог, ведущий совершенную жизнь, был необходим в качестве искупительной жертвы, которую мы могли бы принести Богу за этот грех. Я полагаю, что мое объяснение причин Божьего воплощения с целью искупления соответствует учению Фомы Аквинского и в значительной степени – учению Ансельма Кентерберийского (в той его части, которая известна как теория «сатисфакции») 19 . Все обычные люди (т.е. все, кроме воплощенного Бога) страдают от греха как фактического, совершенного по собственной воле, так и первородного. Фактический грех – это дурной поступок по отношению к Богу. Поступить дурно в отношении кого-либо – значит сделать ему то, что вы обязаны не делать, или, наоборот, не сделать того, что вы сделать обязаны. В объективном смысле поступить дурно, значит, совершить такой поступок (или не выполнить свое обязательство) вне зависимости от того, осознаете вы свои действия или нет, понимаете ли вы, что, действуя так, вы поступаете дурно по отношению к кому-либо. Не выполняя своих обязательств, мы поступаем дурно, независимо от того, понимаем мы или нет, что поступаем дурно. Если я пытаюсь заплатить долг, но мой чек не доходит до адресата, я все равно подвожу моего кредитора, даже если я не осознаю этого. Но если мы сделали все возможное для того, чтобы выполнить свои обязательства, как мы их понимаем, мы не виноваты и не заслуживаем порицания. Если же мы понимаем, что поступаем дурно, и все равно делаем это, тогда мы действительно виновны, и такие поступки я называю субъективно дурными. |
| Эслик подводит всему этому итог: Это, я считаю, и является точкой абсурда и противоречия. Всеобщая возможность не имеет исключений и, конечно же, не исключение и вселенная как таковая, чье возможное несуществование должно быть реализовано, чтобы иметь смысл. Тогда оно должно было начать свое существование из предшествующего ему небытия. Но это невозможно, потому что прямо сейчас ничего не существовало бы. Итак, Третий путь представляет из себя tour de force, борющийся за уход от возможных черт мира к необходимому существованию Бога не прямо, но косвенно. Я думаю, что эта борьба успешна. Но эта же цель могла быть достигнута гораздо скорее с помощью онтологического аргумента Ансельма Кентерберийского, по крайней мере в его восстановленном и реформированном Чарльзом Хорстхорном современном виде. 181 Я считаю, что абсурдность всеобщей возможности противоречит фактам (и в этом смысле обсуждаемый аргумент одновременно и эмпирический и космологический), не просто так, но априори 182 . Современная формулировка Выдающиеся философы-евангелисты придали аргументу соответствующую современным требованиям форму того, что они считают истинным и имеющим силу космологическим аргументом. Во-первых, Брюс Ряйщенбах в своем труде The Cosmological Argument: A Reassessment 183 дает следующую формулировку аргумента: (S1) Возможное бытие существует. а. Это возможное бытие вызвано либо (1) само собой, либо (2) другой сущностью. б. Если бы оно являлось причиной самого себя, то оно должно было бы предшествовать своему собственному существованию, что просто невозможно. (52) Следовательно, возможное бытие (2) вызвано другой сущностью, а значит в своем существовании нуждается в чем-то еще. (53) То, что является причиной (обеспечивает достаточный повод) для существования возможного бытия должно быть либо (3) еще одной возможной сущностью, или же (4) ничем не обусловленной (необходимой) сущностью. в) Если выбрать вариант 3, то эта случайная причина сама должна быть вызвана другой такой же причиной, и так до бесконечности. |
| Впоследствии взгляды Беренгария разделяли мистики во главе с Бернардом Клервосским († 1153), а также ученые богословы Парижского университета 28 . К примеру, известный богослов Петр д " Альи († 1420) считал, что теория пресуществления, официально принятая латинской Церковью, противоречит Писанию и разуму, и учил, что субстанция Тела и Крови Христовых на Литургии пронизывает хлеб и вино. Упомянув о так называемом «отрицательном направлении схоластики», представители которого отвергали теорию пресуществления, Пётр д " Альи выражает своё согласие с ними. Он пишет, «что субстанция хлеба продолжает существовать тут же, где начинает существовать Тело Иисуса Христа; и тогда можно сказать, что субстанция Тела проникает в субстанцию хлеба, так как там, где существует первая, начинает существовать и последняя». Как видим, идея «сосуществования» (consubstantiatio) хлеба и Тела, вина и Крови, а также идея «вохлебения» или проницания Телом хлеба (impanatio; греч. ναρτισμς) выражены этим богословом предельно ясно. «Весьма возможно, – пишет он, – чтобы сущность хлеба существовала совместно с сущностью Тела, так как ведь существование двух сущностей не заключает в себе больше невозможности, чем сосуществование двух качеств» (nec est magis impossibile duas substantias coexistere, quam duas qualitates) 29 . Но сам д " Альи видел несоответствие этой идеи общецерковному учению о пресуществлении. В XIV веке евхаристическое учение в духе Беренгария излагал британский реформатор Джон Виклиф († 1384). Он отвергал пресуществление и учил о сохранении естеств хлеба и вина в Евхаристии. Очень важно подчеркнуть, что всех противников евхаристического реализма сближал рационализм, нашедший себе яркое проявление, в частности, в их отношении к Таинственной сути главного христианского Таинства. Рационалисты IX века проложили путь схоластике. Появившаяся в XI веке схоластика, канонизировав антропологические и амартологические воззрения Ансельма Кентерберийского, подвела под мировоззренческое кредо рационализма идеологическую базу. Ведь, практически сведя к нулю последствия грехопадения прародителей для человеческой природы, она превознесла на пьедестал непогрешимости человеческий разум и этим открыла дорогу появившейся позднее Реформации с её протестом против авторитета церковного учительства и ярко выраженным индивидуализмом в области богословия. Евхаристические доктрины Реформации |
| Aquin. Sum. Th. III 18. 1; Sum. contr. gent. IV 36. 3). Человеческая воля Христа была свободной (libera voluntas), т. е. обладала свободой выбора (liberum arbitrium), благодаря чему она свободно отвергала грех и следовала праведности ( Hugo Vict. De sacr. II 1. 6; Sum. sent. I 17; Thom. Aquin. Sum. Th. III 18. 4; Sum. contr. gent. IV 36. 6). При этом в отличие от остальных людей душа Христа из-за неизреченного единства с божеством не только свободно совершала добро, но и не могла склоняться к совершению зла никакой необходимостью или немощью ( Hugo Vict. De sacr. II 1. 6). К тому же человеческая воля во Христе была разумной (voluntas rationis), благодаря чему Он желал того же, что и Отец ( Hugo Vict. Sum. sent. I 17). Более того, человеческая воля Христа соответствовала воле божественной даже в том, что противно человеческой природе и что само по себе есть зло, напр. страдания и смерть, к-рые, однако, были средством достижения цели, т. е. спасения человека. Т. о., во Христе не было никакого противоборства или противоположности воль ( Thom. Aquin. Sum. Th. III 18. 5). Схоластов учили также о том, что Бог Слово воспринял человеческую природу из рода Адамова, т. е. «от греховной массы» (de massa peccatrice), однако эта природа была «без вины» (natura sine culpa), т. е. «без греха» (sine peccato - Guill. Camp. Dial.//PL. 163. Col. 1054-1055; Anselmus. Cur Deus. II 16; De concept. virg. 8; Hugo Vict. Sum. sent. I 17; De sacr. II 1. 5; Petr. Lomb. Sent. III 3. 1-4; Bonav. Breviloq. IV 3. 8; 5. 7-12; Thom. Aquin. Sum. Th. III 14. 3; 15. 1). Это утверждение опирается на характерную для зап. богословия традицию (свт. Амвросий, блж. Августин), согласно к-рой безгрешность человеческой природы Христа следует прежде всего из свободы Его зачатия от плотского вожделения (carnis libido, concupiscentia carnis - Guill. Camp. Dial.//PL. 163. Col. 1054-1055; Anselmus. Cur Deus. II 16; De concept. virg. 14; Hugo Vict. Sum. sent. I 16; Petr. Lomb. Sent. III 3. 3-4). По выражению Ансельма Кентерберийского, происхождение Христа от Девы не было ни естественным, ни вольным, но чудесным; поэтому оно не подлежало законам естественного размножения, в к-ром принимает участие и человеческая воля. |
| В Средние Века Италия дала св. Ансельма Кентерберийского (из Аосты), св. Бонавентуру, св. Фому Аквинского и Данте, в котором мыслитель почти равен поэту; в эпоху Возрождения первенство итальянской философии в Европе становится безусловным. Леонардо-да-Винчи, опережая столетия, философски осознает методологию опытного исследования природы; Телезий, Патриций, Бруно, Сарпи, Кампанелла Ванини 4030 производя разрыв с церковным мировоззрением, закладывают основы того понимания природы, которое не изжито и не преодолено Западной Европой до сих пор; наконец является Галилей и с необычайным мастерством слова, с необычной точностью и простотой мысли, завершает «науко-гонический» процесс всей предшествующей итальянской мысли 4031 . После философского «подвига» Бруно и Кампанеллы и научного «подвига» Галилея в истории умственной жизни Европы, можно считать родившимся два новых явления, —388— которым предстояла огромная будущность: новая философия и новая наука. Эти два явления потом развиваются и мощно растут, и в их росте и развитии становятся главными участниками северные нации. Но родила их Италия; и после мук порождения, после свершения культурного подвига, – она изнемогает на целое столетие для того, чтоб в гении Вико проснуться к новому, но кратковременному философскому творчеству. Вико полон зачатий и предвестий 4032 . Он стоит головой выше современного ему европейского рационализма. Вико создает действительно Новую науку, определенно и решительно поворачивая к тому историцизму в мировоззрении, который обыкновенно ставят в заслугу Канту и после-Кантовскому идеализму. После этого наступает в истории итальянской мысли печальный период, длящийся целое столетие 4033 . Вико остается непризнанным и бездейственным, господствует во всех направлениях изящное мелководье французского энциклопедизма: Кондильяк, а потом Дестю де Траси становятся «господами положения», Джойя и Романьози, пользующееся огромным влиянием среди молодежи, воспроизводят почти без изменения французский сенсуализм 4034 , который проникает даже в духовную литературу (р. |
|
|
