| По учреждении Синода в 1721 он был назначен вторым его членом. В 1724 г. был сделан архиепископом Новгородским, в каковом сане оставался до своей смерти в 1736 г. Прокопович был ученейшим и образованнейшим человеком своего времени. Не только при Петре, когда он своими сочинениями служил делу реформы, но и в последующие царствования, при Екатерине и Анне Иоанновне, он находился во главе тех людей, которые заботились о распространении в обществе нового образования. Его совета спрашивали во многих важных делах; ему посылались на просмотр почти все русские сочинения, предназначавшиеся для печати. Из русских ученых он находился в самых тесных сношениях с князем Д. М. Голициным, Кантемиром и Татищевым. Он приветствовал стихами самое первое произведение зарождавшейся тогда новой русской литературы – первую сатиру Кантемира: «На хулящих учение»; он принял под свое покровительство самого отца этой литературы, Ломоносова, когда он пришел учиться в Московскую академию. Ободренный похвалами Прокоповича, Кантемир продолжал литературную деятельность и в своих сатирах приводил теже идеи о науке и просвещении и рисовал теже картины грубости и невежества, какие мы встречаем в проповедях и других сочинениях Прокоповича. Татищев в своей Духовной советует, наряду с сочинениями отцов и учителей церкви, читать сочинения Феофана: «Первое учение отрокам и о Христовых блаженствах проповеди толкование». «Наш архиепископ Феофан, говорит он, был в науке философии новой и богословии толико учен, что в Руси прежде равного ему не было. По природе острым суждением и удивительно твердою памятью был одарен». Разнообразные сочинения Прокоповича, очевидно, производили сильное впечатление на Татищева; в его собственных сочинениях замечается большое сходство с Феофаном как в общем направлении, так и отдельно, в разных мыслях. Из иностранных ученых Прокопович находился в сношениях со многими членами Петерб. Академии наук: Блюментростром, Гроссом, Байером, Миллером, и умел приобрести от них глубокое уважение. |
| В епархиях малороссийские архиереи были чрезвычайно непопулярны. «Беда да горе! – писал в 1763 г. епископ Белгородский Иоасаф Миткевич. – Всы теперь малороссияне везде в крайнем презрении» 938 . Конечно, не могло быть и речи о каком-либо сопротивлении епископам и их малороссийскому окружению в епархиальных управлениях. И в монастырях в 1-й половине XVIII в. появляются во все возрастающем числе настоятели-украинцы 939 . Период преследований при Анне Иоанновне не изменил состава иерархии, так как репрессии затронули в равной мере обе группы епископата. В царствование Елизаветы число выходцев с Украины среди епископов еще более увеличилось. Лишь в 1754 г. вышел указ, предписывавший Святейшему Синоду выдвигать на должности настоятелей и епископские кафедры не только малороссийских, но и великорусских кандидатов 940 . После того как малороссиянин Арсений Мацеевич показал себя главным противником секуляризационных планов Екатерины II, императрица прониклась недоверием к украинским архиереям и взяла за правило назначать епископами великорусов. Она справедливо указывала на «закоснелое властолюбие» украинских иерархов. Число великорусских епископов, которые еще в 1764 г. занимали всего лишь 12 кафедр из 26, начало возрастать также и потому, что теперь ученое монашество стало пополняться выпускниками Славяно-греко-латинской Академии в Москве 941 . б) Своеобразный феномен ученого монашества в Русской Церкви заслуживает более подробного рассмотрения. Его значение трудно переоценить – на протяжении всего периода от XVIII до XX в. на нем лежало не только управление Церковью, но и руководство всей пастырской работой. Обычно всю ответственность за церковные нестроения синодального периода возлагают только на систему государственной церковности, упуская из виду такую важную сторону дела, как отношение иерархов к своим служебным обязанностям, которое в течение этих 200 лет оставляло желать лучшего. Отстаивать канонически установленные границы своей власти было правом и обязанностью епископов, но не менее важными для них должны были быть их пастырские обязанности 942 . |
| п. После допроса и справок ставленник вместе с делом отсылался к экзаменатору. ставленнический экзамен существовал и в древней России, но со времени Петра на него стали обращать особенное внимание. Дело экзаменаторства возлагалось на начальство архиерейской школы, но чаще на особого экзаменатора при кафедре. При слабом распространении между ставленниками школьного образования экзамен не мог ограничиваться одним испытанием ставленника, а сопровождался и самым обучением его всему, что считалось нужным ему знать для его будущего служения. Поэтому экзаменатор был вместе и учителем; послать на экзамен называлось тогда: «послать в школу», выдержать экзамен – «произойти школу». Вследствие этого каждый ставленник должен был прожить несколько времени при архиерейском доме, где его учили чтению, пению и букварю или книжице о вере и законе, и в то же время, по предписанию Д. Регламента, испытывали, «не ханжа ли он, не притворяет ли смирения, что умному человеку не трудно узнать, такоже не сказует ли о себе или и о ином снов и видений, ибо от таковых какового добра надеятися, разве бабьих басен и иных вредных в народе плевел вместо здравого учения» 766 ? При Анне Иоанновне всем архиереям предписывалось посвящать ставленников только после достаточного обучения их вере и закону, не ограничиваясь одним испытанием их в чтении и пении, а для этого держать их при своем доме или при ближних монастырях не менее трех месяцев, причем экзаменовать их каждую неделю, подмечать состояние жития их и поступков и посвящать, кто из них окажется достойнее; св. Синоду указано было разослать по епархиям учительных священников или иеромонахов по одному или по два с надлежащим жалованьем, чтобы они с крайним прилежанием обучали ставленников, приводя их к совершенному познанию должности священнической 767 . Этот указ всего лучше определяет значение экзаменаторов. Надобно, впрочем, заметить, что он не был вполне приведен в исполнение; так экзаменаторам нигде, кажется, не назначалось жалованья и должность эта постоянно принадлежала к числу так называемых почетных, которые так много служили к развитию взяточничества в духовном ведомстве. |
| В связи с неудовольствием на роскошь было дело Румянцева. Мы видели, что один из близких к Петру Великому людей был отправлен с дипломатическо-военным поручением на персидско-турецкие границы. Румянцев, игравший такую роль в деле царевича Алексея, разумеется, не мог пользоваться особенною благосклонностию правительства в царствование Петра II. При Петре Великом он получил часть деревень, отобранных у Лопухиных и других опальных; при Петре II у него отобрали эти деревни для возвращения прежним владельцам. Анна, рассчитывая на неудовольствие Румянцева предшествовавшим царствованием и желая приобрести верного слугу в видном генерале и, главное, в одном из любимцев великого дяди, не могшем иметь ничего общего с Голицыными и Долгорукими, вызвала Румянцева в Москву и приняла необыкновенно любезно: он был сделан сенатором, подполковником гвардии, получил 20000 рублей в вознаграждение за отобранные при Петре II деревни. Но императрица и фавориты ошиблись в расчете: Румянцев был человек совершенно петровского закала: господство немцев и роскоши при дворе его возмутили; он столкнулся с братом Бирона и отделал его. При дворе забили тревогу: Анне стали внушать, что она жестоко ошиблась в, Румянцеве, что это человек подозрительный, как любимец Петра Великого, он радеет потомству своего благодетеля. Императрица призывает его к себе, упрекает в неблагодарности, говорит, что она не может оставить его подполковником гвардии, как человека, к ней нерасположенного, но назначит его президентом одной из финансовых коллегий. Румянцев отвечает, что он всегда служил верою и правдою, что, будучи всегда солдатом, он ничего не смыслит в финансах, и, разгорячившись, начинает высказывать то, что было на душе у русских людей; говорит, что он не умеет выдумывать средств для удовлетворения роскоши, введенной теперь при дворе. Тут Анна прервала его, выгнала вон, велела арестовать и отдать на суд Сената. Сенат решил, что Румянцев за неповиновение воле императрицы достоин смерти; Анна переменила смертную казнь на ссылку в казанские деревни; Александровская лента была с него снята и 20000 р. взяты назад. Опала Румянцева, явившегося героем, произвела страшное раздражение против немцев. Польский посланник Потоцкий в разговоре с секретарем французского посольства Маньяном сказал: «Боюсь, чтоб русские теперь не сделали того же с немцами, что сделали с поляками во время Лжедимитрия, хотя поляки и не подавали таких сильных причин к ожесточению». Маньян отвечал ему: «Не беспокойтесь: тогда не было гвардии, а теперь у русских нет вождя по смерти фельдмаршала Голицына». |
| Монастырский Приказ и монастыри и архиереи вполне устранены от управления своими хозяйствами и доходами. На содержание их Приказу велено выдавать крайне скромные оклады, «без чего пробыть невозможно»; остальное должно было идти на государство, школы и благотворительные заведения. В 20 лет Приказ устроил в одной Москве 93 богадельни на 4400 человек и госпиталь на 500 человек. Синод в первом же своем докладе просил возвратить управление церковным имением духовному ведомству, и в 1724 г. Монастырский Приказ превратился в синодальную Камер-контору. Синодальное управление вызвало недовольство и вверху, и внизу – недовольство несправедливое, т. к. Синод не мог ни собрать для казны больше, чем собирал, ни выдавать духовенству больше, чем было позволено. Уже при Петре однажды было приказано задержать жалованье самим членам Синода, пока не соберут недоимок. При Анне Иоанновне, в 1732 г., недоимка с церковных вотчин исчислялась в 81000 руб.; доимочная контора сильно донимала их, и управление ими было передано Коллегии экономии при Сенате, получившей то же значение, какое имел при Петре Монастырский Приказ. Дело не поправилось: в 1740 г. на одних синодальных учреждениях лежала недоимка в 32000 руб., и нечем было платить жалованье Синоду. Елизавета Петровна закрыла в 1744 г. Коллегию экономии и передала имения опять духовным властям, но сборы и оклады остались прежние. В 1757 г. на конференции Сената и Синода императрица заметила, что, т. к. монастыри употреблять свои доходы иначе, как по положению штатов, не могут, то и управление землями составляет для них «суетное затруднение». Петр III сделал было распоряжение включить церковные вотчины в общий состав государственных; Екатерина II сперва отменила его, но уже в конце 1762 г. поручила рассмотреть вопрос смешанной духовно-светской комиссии, с Дмитрием Сеченовым во главе. Ее доклад Екатерина утвердила в 1764 г. Все церковные вотчины (911 тыс.душ крестьян) были переданы из духовного ведомства в Коллегию экономии; на содержание монастырей и архиерейских домов назначены штатные оклады по трем классам; безвотчинные монастыри отчасти упразднены, отчасти предоставлены своей судьбе (не внесены в штаты). |
| Великий везир Али-паша Хекимоглу, бывш. ереванский губернатор, был связан с арм. финансовыми кругами и лоббировал интересы этой общины в Иерусалиме. В янв. 1734 г. был подписан фирман, передававший в юрисдикцию арм. Иерусалимского патриарха «малые» монофизитские общины Св. града и закреплявший равенство армян и греков в получении Благодатного огня. Арм. духовенство Иерусалима, впрочем, не торопилось оглашать содержание указа, опасаясь беспорядков со стороны правосл. арабов во время пасхальных торжеств. После Пасхи 14 апр. 1734 г. М. отбыл в К-поль. Понимая, что он не имеет достаточных средств и влияния, чтобы оспаривать привилегии, полученные армянами, патриарх отправился в поездку по Зап. Анатолии для сбора милостыни. 5 окт. 1734 г. вышел очередной султанский фирман, подтверждавший привилегии армян в отношении св. мест. Однако, будучи в Бурсе, патриарх узнал об опале везира Али-паши и связанных с ним представителей арм. знати. Это дало возможность М. и его эпитропу Кесарийскому митр. Парфению (впосл. Иерусалимский патриарх) возобновить судебную тяжбу с арм. Иерусалимским патриархом Киркором. Разбирательство шло в К-поле при участии высших судебных инстанций Османской империи. Обе стороны старались подкупить влиятельных османских чиновников, от к-рых зависел исход дела. Притязания святогробцев поддержали великий драгоман Высокой Порты Александру Гика и К-польский патриарх Неофит VI . Греки выиграли судебный процесс и надолго закрепили свои приоритетные права на обладание св. местами Палестины (1735). В правление М. ИПЦ поддерживала контакты с Россией, хотя и не такие интенсивные, как в XVII в. Политическое сотрудничество Иерусалимских патриархов и российского правительства осталось в прошлом, переписка М. с С.-Петербургом касалась исключительно просьб о присылке милостыни. В нояб. 1731 г. в Россию прибыл посланник патриарха архим. Герман. Он доставил пространную грамоту имп. Анне Иоанновне, в к-рой описывались бедствия Иерусалимского престола, вынужденного выплачивать дань бедуинским племенам во избежание нападений на мон-ри в пустыне, регулярно делать подарки мусульм. |
| По приказу Петра, раскольники изготовляли оружие для войны. Потом, во время господства иноземцев при Анне Иоанновне, когда на выговцев посыпался целый ряд правительственных кар, они согласились даже молиться за царя. То же и относительно брака. При невозможности устранить соприкосновение «сена» с «огнем» решено было желающих вести семейную жизнь отправлять в скиты, а потом и вовсе признали брак. По мере того как выговцы богатели, они теряли совершенно характер мрачных аскетов. Вот почему на всем протяжении короткой истории общежития поморского согласия от него отделился целый ряд более радикальных беспоповских фракций: федосеевцы, филипповцы и другие. Из этих жизненных фактов, казалось бы, сама собою должна вытекать немудреная политика и по отношению к выговцам. Правительство иногда понимало это. Особенно хорошо жилось раскольникам во время царствования Екатерины II. В это время был даже уничтожен установленный Петром I двойной оклад податей. По этому поводу один из современников Екатерины пишет: «Прежде все раскольники платили двойной оклад, но в наш благополучный век, когда совесть и мысль развязаны, двойные подати с них уничтожены». Благополучно просуществовала Выгореция вплоть до суровых николаевских времен, когда, совершенно не считаясь ни с интимными сторонами народного духа, ни с экономическим значением общины в таком глухом краю, правительство ее уничтожило. Дамоклов меч опустился именно тогда, когда раскольники были только полезны. На протяжении всей этой драмы разорения скитов можно проследить борьбу министерства внутренних дел с министерством государственных имуществ. Последнему министерству было выгодно существование богатого общежития, и оно боролось, пока могло, но наконец уступило, и общежитие было разрушено самым варварским способом. Сначала под предлогом «округления дачи», а на самом деле просто для удобства надзора отобрали лучшие земли на Выгу, потом переселили на Выг православных крестьян, отпущенных одним псковским помещиком на волю без земли в надежде, что они сплотятся в борьбе с «сими отдаленными племенами». |
| Поскольку отношение к церковному расколу XVII в., спровоцированному исправлением церковных текстов, оставалось крайне болезненным, было решено отразить в издании случившиеся разночтения, при этом старую версию перевода предполагалось поместить вне основного текста. К поставленной перед изданием задаче петровские справщики отнеслись довольно смело, кроме греческого текста учитывая прочтение Вульгаты и еврейского текста как оригинального текста Ветхого Завета, экзегетические труды западных авторов и святоотеческие толкования. Труд справщиков был окончен в 1723 г., и на следующий год последовало Высочайшее разрешение приступить к печатанию исправленной Библии. Преждевременная кончина императора Петра I, однако, надолго стала труднопреодолимым препятствием к завершению работы. Каждое последующее царствование возвращалось к этому вопросу: он ставился при Екатерине I, при Анне Иоанновне, и только в 1751 году, при Елизавете Петровне долгожданное издание увидело свет, получив название Елизаветинской Библии. Насчитывается не менее шести комиссий, занимавшихся вопросами его подготовки. По сути, каждая очередная комиссия начинала работу заново, вначале пытаясь освоиться с материалом петровской справы, но часто этим и ограничиваясь. На определенном этапе были обнаружены значительные расхождения в тексте петровских справщиков с текстом Семидесяти. Их обвинили в нарушении воли императора Петра Великого. В 1735 г. старейший член Святейшего Синода архиепископ Феофан (Прокопович) представил свой проект исправления славянской Библии, где одним из главных пунктов значилось: «все сделанные уже поправки вновь переверить с греческою Библиею, не весьма веруя исправительским примечаниям». Принципиальным представляется запрос, который был направлен в Св. Синод председателем четвертой комиссии, созданной в 1736 г., архимандритом Стефаном (Калиновскиим). Он просил разъяснить, каким греческим текстом необходимо пользоваться для исправления, поскольку «в разных кодексах и экземплярах немалые разности и несогласия находятся»: «Ежели из древних рукописных, понеже тогда еще типографий не бывало: то из каких именно? Ежели из печатных: то також из каких именно, где и когда печатанных? И буде в тех печатных разные кодексы или экземпляры воспоминатися будут; то из какого именно кодекса или экземпляра? И одного ли какого держаться, или и других, ежели из одного тое, а из другого другое с старым словенским переводом сходнее покажется употреблять?». В этом пассаже впервые встречается указание на проблему разночтений в самом греческом тексте, которая предшествующими издателями и справщиками еще не осознавалась. |
| При императрице Анне Иоанновне (1730-1740) в законодательстве наряду с прежними государственными названиями упоминались «Российские Государства и земли» , «Ея Императорского Величества империя» , а также появляется и образованное от императорского титула понятие «Всероссийская империя» (оно использовалось вплоть до начала XIX века) . При Николае I (1825-1855) в Полном собрании законов и Своде законов использовались как тождественные названия «Российская империя» и «Российское государство». В Основных государственных законах 1906 года употреблялись именования «Государство Российское», «Российская империя» и «Россия». Что теперь? В 1917 году монархия прекратила свое существование. Однако понятия «Российская империя» («Российское государство»), которые как таковые никогда не были законодательно провозглашены, официально не упразднялись. Учредительное собрание в январе 1918 года «именем народов, государство Российское составляющих», провозгласило его «Российской Демократической Федеративной республикой» . Однако даже введение республиканской формы правления в «государстве Российском» не отменяло существование его как такового, поскольку под ним в соответствии с многовековой традицией понималась не одна только политическая система, а вся страна в целом . Большевистская конституция 1918 года именовала «государством» уже только республику, то есть политическую систему страны («рабоче-крестьянское государство») – в западноевропейском смысле. С тех пор эта политическая система меняла свое официальное название достаточно часто – в зависимости от политических вкусов ее лидеров. Но страна с официальным названием «СССР» оставалась Россией, какие бы эксперименты не ставились над ее народом. С 1993 года республика (политическая система страны) официально именуется «Российской Федерацией» и «Россией». Однако страна в целом, «сохраняя исторически сложившееся государственное единство, … чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству» (Конституция Российской Федерации. Преамбула) наряду с именем «Россия» наследует свое историческое название «Государство Российское», как и тождественное ему «Российская империя» – их никогда никто не отменял. |
| Дворяне явились к Бестужеву с представлениями, что они взяли выкупные деньги и передали земли герцогине, исполняя желание русского императора и вовсе не считая герцогиню иностранкою, но видя в ней свою государыню; дворяне просили, чтоб император заступился за них у короля и республики Польской и не допустил их до нищеты. Петр велел Бестужеву обнадежить дворянство, что русский посол в Варшаве получил указ требовать у польского правительства уничтожения декрета, как выданного в предосуждение племянницы императора, ибо выкуп земель сделан в силу брачного договора с покойным герцогом. Курляндские дворяне могли положиться на слово Петра, потому что слово это было всегда с силою: так, когда Бестужев жаловался, что курляндское правительство поступает вопреки русским интересам, то император немедленно написал к командующему в прибалтийских областях генералу: «Пишет к нам из Митавы Петр Бестужев, что курляндские ландраты чинят некоторые противности и племянницы нашей, царевны Анны Ивановны, ни в чем не слушают, а именно придворным ее служителям квартир не дают, також и на почту лошадей не ставят; сверх того, когда корабль наш, называемый «Фонделинг», у Либавской пристани с пенькою и с канатами разбило, то людям нашим никакой помочи не учинили и провианту им не дали; того для пошлите от себя в Курляндию к правителям и объявите, чтоб они никакой противности племяннице нашей, царевне Анне Ивановне, отнюдь не чинили и во всем волю ее, яко государыни своей, исполняли, також и наших интересов не пренебрегали; в противном случае объявите им и то, что ежели впредь так будут делать, то вы имеете указ ввести в Курляндию полк драгун; и ежели они от той своей противности не отстанут и за тем вашим объявлением будут противны, то действительно исполняйте и полк в Курляндию введите и расставьте по квартирам». Бестужев, заботясь об интересах вдовствующей герцогини, был не в ладах с ее матерью, царицею Прасковьею Федоровною, что видно из письма к ней царицы Екатерины Алексеевны: «Об отправлении в Курляндию дочери вашей, Анны Иоанновны, от его царского величества уже довольно писано к светлейшему князю Александру Даниловичу, и надеюсь я, что он для того пути деньгами и сервизом, конечно, снабдил, ибо его светлости о том указ послан; а когда, Бог даст, ее высочество в Курляндию прибудет, тогда не надобно вашему величеству о том мыслить, чтобы на вашем коште ее высочеству дочери вашей там себя содержать, ибо уже заранее все то определено, чем ее дом содержать, для чего там Петр Бестужев оставлен, которому в лучших городах, а именно в Либаве, в Виндаве и в Митаве, всякие денежные поборы для того нарочно велено сбирать. |
|
|
