| 125). §10. Само собою разумеется, что все это может быть достигаемо не иначе, как при посредстве особых катехизаций или катехизических поучений о заповедях Десятисловия. Таковые поучения некоторые опытные духовники действительно стараются располагать так, что все изъяснение заповедей, с указанием по преимуществу грехов, противных каждой заповеди, приурочивают к порядку семидневного или трехдневного говения, и таким образом действительно не мало способствуют к познанию грехов для говеющих. В этом отношении ближайшим пособием для катехизатора может служит «Пространный православный катехизис“ преосвященного Филарета, в коем, как известно, при изложении каждой заповеди указываются и грехи противные той или другой заповеди, и вместе с сим верующему дается строго определенный и законченный образ нравственной жизни христианской по духу и учению Церкви православной. Известно также, что вследствие указанных достоинств, нередко обращаются за помощью к православному катехизису даже светские люди пред исповедью. Но при сем нельзя не заметить и того, что и в этом катехизисе по преимуществу перечисляются только «особенные грехи, и важнейшие“, относящиеся к той или другой заповеди, и притом в связи с другими истинами и положениями, имеющими отношение к смыслу и содержанию заповедей, для их уяснения, определения, и т.п. Вследствие этого перечисление грехов, излагаемое в помянутом катехизисе, по преимуществу годится только как пособие для катехизаторов и учащихся, но не для кающихся, которым часто надобно напоминать о самых мельчайших свойствах и проявлениях грехов, «да и не об одних только грехах, но и о плодах их, о гневе Божием и казни грешнику определенной и в сем виде и оном, анафему оную страшную ( Втор. 27:26 ), от которой Сын Божий нас избавляя ( Гал. 3:13 ), горчайшую чашу страданий испил“, и т.п. (Об обязанностях пресвитеров приходских, стр. 125). §11. Тем более драгоценное пособие при этом представляет для священника перечисление грехов, излагаемое в так называемом у нас » Последовании о исповедании“ и в «Чине исповедания отроков» в коих, как известно, предлагается руководство для духовников, как исповедовать кающихся. |
| Та сказала ему: «аще и хощу кому поведати, но не могу, честный светильниче и святче Божий, возбраняет бо ми невидимая сила Божия» 504 . Св. Андрей заповедует одному монаху, избавившемуся от страсти сребролюбия по его молитве: «блюди, да не повеси яже о мне никомуже: аз же поминати тя начну день и нощь в молитвах моих, да Господь Иисус Христос управит путь твой на доброе 505 . Он же, рассказав своему другу пресвитеру Никифору о восхищении его до третьего неба и о видении Иисуса Христа, «клятвами закля его, не поведати сего никомуже дóндеже от телесных уз разрешится 506 . Избавив от смерти одного ростовского купца, спущенного с корабля в море, св. Исидор Твердислов запретил ему рассказывать об этом чуде: «никомуже поведай о мне, но сказуй, яко божественная сила избави тя от глубины морския». Когда купец возвратился в Ростов, то увидел здесь св. Исидора юродствовавша; он снова «прещаше ему, да ни кому же повесть бывшего на мори, и храняше то в молчании купец оный даже до преставления угодника Божия, сице и другие чудодеяния его тайно совершахуся 507 . Св. Симеон Юрьевецкий, когда увидел его некто переходящим Волгу, как по суху, сказал ему не безумствуя: «именем Божиим заклинаю тебя – никому не сказывай, что ты видел, как я ходил по Волге, доколе я не отойду к Господу, иначе если ты об этом расскажешь, то вместо благословения, получишь от Бога наказание. Богу угодно, чтобы ты узнал о мне недостойном рабе Его, после же моей смерти объявишь это о мне, если будет на то воля Божия 508 . Какая то невидимая сила удерживала тех, которые думали рассказывать про дела св. юродивых. Так, избавленный от прелюбодеяния некий юноша, «не можаше исповедати Симеона, яко исцели его». Некто Балий тоже, не можаше изъявите целителя своей иссохшей руки, токмо глаголаше: «яко инок некий, носяй на главе своей венец от финиковых ветвей, исцели мя» 509 . Высшую степень смирения св. юродивых составляло то, что они отказывались не только от всех рассуждений самолюбивого разума, но даже и от доверия свидетельству чувств. |
| Статья 2 О причащении больных умирающих. О приготовлении их к таинству причащения. Можно ли причащать больных, умирающих во всякую пору дня и ночи, когда они поели пищи, или приняли лекарство? Как вообще должно быть производимо это причащение? Может ли священник приобщать опасно больных, когда они находятся под запрещением или отлучением и т. п? Можно ли в смертной опасности причащать женщин, страдающих кровотечением? О причащении бесноватых. Должно ли удостаивать причащения умирающих с рвотой? Как причащать тех, которые по какой либо причине не могут принимать вина? Как причащать людей страждущих заразительными болезнями? Что делать с теми из мирян, которые по какому либо случаю во время приобщения неосторожно коснулись бы св. чаши и пролили кровь Господню? § 159. Обыкновенно больные причащаются у нас в домах, и при том, как и младенцы, тоже без всякаго предварительного говения, а в случае крайней опасности и во всякое время дня и ночи, даже и непосредственно после принятия пищи, или употребления лекарства и т. п. Главное условие в этом случае только то, что больной, желающий причаститься св. тайнам, должен предварительно исповедать грехи свои пред священником, а затем принимать св. тайны по обычаю (Сравн. Номокан. при больш. требнике, пр. 166). § 160. Кроме сего, насчет причащения больных у нас существует еще закон, что исповедовать таковых священники должны наедине, а потом причащать не иначе, как при свидетелях, т. е. в присутствии семьи, причта и т. п. Это правило в особенности наблюдается в Великороссии в предупреждение потворства и укрывательства тайных раскольников (Дух. Реглам. прибавл. о прав. причт. церк. и чина монашеск. § 15), и вообще должно быть наблюдаемо всегда и везде чести ради самого таинства, которое по самому характеру своему общественности должно быть совершаемо всегда не иначе, как с особой торжественностью и, так сказать, публичностью (Требн. о причащении больных). § 161. Священник может и должен разрешать и приобщать больных, находящихся в смертной опасности, хотя бы который нибудь из них находился под клятвой, или под запрещением или отлучением, и при том будет ли то мирянин или лицо духовное, и т. п. Но только это надо всегда делать не иначе, как под условием, чтобы больной в случае выздоровления, снова понес возложенную на него епитимью, и потом дотоле не приступал к причащению, пока опять не получит законного разрешения от архиерея или от отца своего духовного (1-го Вселенск. соб. пр. 13. О должност. пресвит. приходских § 110. Карфагенский собор, пр. 7; сравн. ниже о Таинстве покаяния отд. 17, § 41, отд. VII § 58). |
| Все это были предвестники Реформации, которая хотя и представляла собой длительный исторический процесс, куда были вовлечены десятки и сотни тысяч, а впоследствии и миллионы христиан, однако в историческом сознании твердо сопряжена с именами Жана Кальвина (†1564) и Мартина Лютера (†1546), в особенности со знаменитым выступлением последнего в Виттенберге против торговли индульгенциями (1517). С негодованием воспринимая повсеместное суеверное обожествление статуй, икон и реликвий, ревнуя о духовности богопочитания («Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» – Ин 4:24 ), протестанты впали в крайность: воодушевленные благой целью побороть языческий элемент в психологии иконопочитателей, они отказались от почитания икон вообще, разделив отвергнутые семь столетий назад взгляды иконоборцев. Пытаясь опереться на те же тексты Священного Писания, которые брали в свое время на вооружение иконоборцы VIII-IX вв., они так же игнорировали упоминавшиеся выше слова Священного Писания, исключающие возможность смотреть на всякое духовное изображение, икону или скульптуру как на неприемлемый для христианина предмет идололатрии; изучая Ветхий Завет , они обходили молчанием упоминание о сооруженных по повелению Божьему херувимах, осеняющих ковчег Завета ( Исх 25:18–22 ), равно как и воздвижение Моисеем медного змия, один взгляд на которого избавлял от мучительной смерти. Приведенные нами выше случаи исцелений при осенений тенью апостола Петра также не убеждали их. В странах, где победила Реформация, храмы протестантских конфессий – лютеранские, реформатские, пресвитерианские, позднее баптистские, методистские и другие – поражают православного посетителя полным или почти полным отсутствием художественного убранства. А почти одновременно с этим процессом на Западе, религиозное искусство достигает высокой степени совершенства на славянском Востоке. Сохраняя явные следы византийских истоков (Феофан Грек, †1405), русское православное искусство уже в XIV-XV вв. сложилось в живописную школу, отличавшуюся своеобразием, глубокой одухотворенностью и высоким мастерством. Работая в монастырском уединении, такие гениальные мастера, как Андрей Рублев (†1430), Дионисий (†1503), позднее Симон Ушаков (†1686) и многие другие их современники явились яркими выразителями русской религиозности. Имена большинства живописцев остались неизвестны – они были в основном монахами и смотрели на свой труд как на послушание, даже не делая попыток художественной самооценки. |
| В 988 году собрал Владимир многочисленную дружину и спустился по Днепру так называемым греческим путем к торговой Корсуни, углубившейся в ее морском заливе. Князь русский стал со своими судами в лимане на одно вержение стрелы от города, и началась кровопролитная осада, которой соответствовала столь же упорная защита. Крепко бились граждане из–за стен и не было успеха дружине русской, хотя отовсюду обступила она укрепленный город. Напрасно грозил осажденным князь русский, что три года готов простоять под их стенами, доколе не сдадутся; никто не помышлял о сдаче. Тогда Владимир стал помышлять о приступе и велел дружине своей присыпать землю к стенам, чтобы взять город на копье, но не было и тут успеха; граждане, подкопавшись изнутри под свои стены, ночью отгребали насыпь и уносили землю внутрь города, где насыпали на площади целый холм, доселе видимый посреди развалин Корсуни. Так протекло шесть месяцев в напрасных усилиях, доколе не вложил Господь в сердце одного корсунянина саном пресвитера по имени Анастас открыть Владимиру тайное средство овладеть городом не ради корысти человеческой, но, чтобы самого завоевателя приобрести Богу, ибо ведома была ему благая цель сей необычайной брани. Кратко написал он на стреле: «Есть кладези за тобою к востоку, откуда по трубам течет к нам вода, перейми их,» и пустил стрелу сию в стан русский. Изумился Владимир столь нечаянному совету и принял его не как от человека, но как бы свыше. Поднял он взор свой к небу и воскликнул: «Господи, если так будет, то сам я в воде сей крещуся», и немедленно перекопал источники; жаждой истомился город и сдался, но не как победитель, взошел в него с дружиной своей Владимир, ибо сам уже был побежден Богом христианским, который покорил ему Корсунь для собственного его спасения, и вместе с ним всего его народа. Тогда послал к императорам греческим с таким словом: «Вот я взял славный град ваш Корсунь; слышу, что имеете сестру свою еще девицей, и прошу ее себе в супруги; если же не отдадите ее, то и с вашим царствующим градом поступлю так, как с Корсунью» Смутились кесари и еще более опечалилась сестра их; но не смели они прекословить мощному князю, а только желали обратить его на путь спасения и отвечали послам Владимировым: «Не подобает христианам браниться с язычниками; если же крестится, то и желаемое получит, и царствие Божие приобретет, и с нами единоверен будет; иначе не можем мы выдать за него сестры своей». Отрадна была такая речь Владимиру, и он послал сказать императорам: «Крещусь, ибо прежде сего испытал закон ваш, и любо мне богослужение ваше, как мне рассказали о нем посланные мною мужи». Слово сие успокоило кесарей греческих, и они стали умолять сестру свою именем Анну на сие страшное для нее супружество; а между тем послали сказать князю: «Крестись, и тогда пошлем к тебе сестру нашу»; но Владимир опять отвечал им: «Пусть прежде придут с сестрой вашей имеющие окрестить меня.» |
| В Каталоге, в числе многих сочинений Ивана Федорова Ерша, Любопытный поместил и следующее: « одиннадцать вопросов к главным московским пастырям душ Василию Емельяновичу и Гавриилу Ларионовичу Скочкову, что федосеевцы по своему зломудрию есть сущие еретики, за что достойны они от поморской быть крестимы вторительно» (стр. 96, а между тем Ерш, умерший в 1755 г., конечно, не мог переписываться с Скочновым, родившимся в 1753 году (в Сборн. для истор. старообр. т. II, вып. V, прилож. стр. 91 – указан 1745 год рождения Скочкова – неверно; смотр. Катал. стр. 74; Истор. извещ. о безпр. продолж. зак. брак. в старовер. л. 16 обор.; в последнем сочинении неверно указан только год смерти Скочкова – 1828-й, тогда как он умер 1821 г. 15-го августа). 279 Раск. дела ΧVΙΙΙ ст. т. I, стр. 479. Подтверждением свидетельства Любопытного о том, будто в сороковых годах прошлого столетия в Выговском скиту учили, что брак может быть законно заключен и без пресвитерского венчания, может, по-видимому, служить донос (в 1732 г.) на выговцев Петра Холтурина, в котором было, между прочим, писано, что будто бы настоятели скита – «Даниил и Симеон и прочий по градам и по селам ездят и людей прельщают учением своим и действо свя¬щенническое действуют, крестят и исповедывают и свадьбы венчают» (Раск. дела т. I, стр. 324–5, 333 и 318). Но по расследованию донос не оправдался, и сам Холтурин на допросе и очной ставке «повинился и подписался, что доносил напрасно гнева ради прежнего, хотя тем своим неправедным гневом и клеветами на их Выговскую пустыню гнев на¬вести к разорению» (там же, стр. 351; снес. стр. 335). Мы не отвергаем того, что настоятели Выговской пустыни – Даниил и Семен Денисов крестили и исповедовали, но более, чем сомневаемся, чтобы они и свадьбы венчали (снес. раск. дела т. I, стр. 424 и 430). Что же касается указа св. Синода от 2 августа 1727 года, в котором говорится, будто еще в то время «главные учители» Выгорецких раскольников – Данила Викулин, Андрей Денисов и другие, в числе «церковных действ», которые они «дерзали чинить», позволяли себе и «свадьбы венчать» (Собр. |
| После кончины своего наставника возмужавший в подвигах юноша переселился в лавру Евфимиеву, где дал ему келию игумен Илия; но несогласия, возникшие между иноками обителей Евфимия и Феоктиста, побудили Кириака, после десяти лет, перейти в лавру Сухумскую, основанную Харитонием. Там принят был сперва как новоначальный и опять обременен низшими послушаниями, пока наконец не возвели его на степень пресвитера по общему уважению к его добродетели. Восемнадцать лет исполнял он сию должность, и потом удалился, с одним учеником, в соседнюю пустыню Натуф, где долго питался дикими травами, доколе один из окрестных жителей Фекуи не послал к нему хлеба; когда же истощился хлеб, Кириак принялся опять за горькие травы, услаждаемые им чрез знамение креста. Спустя четыре года исцеление беснуемого привлекло к нему столько народа, что он принужден был бежать в иную пустыню Руван; но и там провел не более пяти лет, избегая молвы народной. Наконец погрузился в дикое уединение при устье двух потоков, Лавры и Сусака, где еще не поселялся до него ни один отшельник, и опять убежден был иноками лавры Сухумской у них поселиться, ибо они надеялись, что его присутствие привлечет им благословение Божие; он избрал себе жилищем самую пещеру Харитония. Смятение, возбужденные некоторыми из монашествующих, побудили столетнего старца отойти еще раз в пустыню Сусакимскую, где Бог послал ему льва для охранения, как некогда блаженному учителю его Герасиму; ибо св. мужи, возвращавшиеся к первобытной невинности Адама, подобно ему приобретали и прежнее владычество над всеми тварями. Под сею дивною стражею увидел его однажды летописец Кирилл, пришедший посетить его с одним иноком лавры Сухумской. Устрашился Кирилл пустынного зверя, но спутник его успокоил, и лев уступил им дорогу, видя, что они идут к авве. Св. Кириак сказал им, что лев охраняет его от хищных зверей и варваров, и бросив ему, как домашнему животному, кусок хлеба от трапезы, послал его стеречь малый огород свой. В таких подвигах окончил старец Кириак более нежели вековое свое поприще, сохранив до последней минуты всю крепость телесную 90 . X. Св. Савва Освященный и Феодосий Киновиарх |
| Мне пришло в голову. Так как в письмах Вам я сообщаю все любопытное доходящее до меня и следовательно они суть как бы дневник любопытных известий, а мы живём в одну из любопытных эпох, то я желал бы, чтобы Вы не уничтожали мои письма, но при случае возвращали их мне. 1860 г., марта 28. Александр Васильевич вчера посвящён во пресвитера кафедрального Архангельского собора. Митрополит дал такую резолюцию: 1) С профессора Горского на основании 6-го правила Трульского собора взять обет всегдашнего девства. 2) Священника Сандыревского (профессора Вифанской семинарии) отчислить от кафедрального Архангельского собора и причислить к семинарской церкви. 3) Приготовить к производству. В консисторию сдал он просьбу А. Васильевич а только с вопросом: есть ли свободная вакансия священническая? Урусов поражён сим и говорит, что Толстой придёт в восторг, так как он предлагал Синоду разрешить посвящение без монашества, а Синод не согласился. Урусов приехал в Лавру почти в полдень. 24 и 25 после обедни я был у него; более говорил он о Марии 98 . С пяти до восьми он сидел у инспектора, где собрались и мы все, и он делал несколько вопросов по преобразованию не новых для нас. Хорошо отзывался Урусов о Ректоре и Инспекторе Вашем. Не забыть бы мне сказать, что ученики недовольны инспектором за грубость обращения, а Ректора хвалят. Можно быть строгим, но не грубым. В восторге от великолепия Служения Вашего и семинарского. Вечерня и молебен превосходны, сказал Урусов и преосвященный, сам проникнутый этою торжественностью, когда я подходил ко кресту, сказал мне: Князь! Светло мы празднуем. Дьяконы такие, что и в ноги бы им поклонился. У нас ничего не осматривал. „Нам не велено касаться Вас“, сказал он инспектору. Классы ещё накануне были закрыты. Урусов очень хвалит Владимирского Ректора, вероятно по рекомендации в Москве и светских во Владимире, но он человек не занимающийся своим делом и не любимый учениками. 1860 г., Апреля 4. Прочитал я мысли московского митрополита о миссионерском училище. Нечто жалкое, содержащее спор о названии, указание на некоторые формы без мысли, без идеи, без чувства. Желает только, чтобы это сделано было в малом размере, ибо неизвестно, будет ли успех. Поставляет нужным изучение еврейского, греческого и латинского языков, – одним словом повторяет нечто из проекта семинарии. Требует, чтобы поступали получившие семинарское или гимназическое образование, а между тем предметом учения полагает изучение катихизиса, начатков языков и истории. |
| Анатолий не дожил до времени водворения мира в Александрии: он умер летом 458 года, не видев плодов от своих хлопот. Последние месяцы его жизни были кроме александрийских смут омрачены вновь обострившимися отношениями с Римом. Выражая свою радость по поводу того, что Анатолий принял горячо к сердцу беспорядки в Александрии 850 , папа, однако, одновременно с этим пишет новому императору: «воспламенить апостольскую душу твоего благочестия должно то зло, которое помрачает чистоту константинопольской церкви, так как в ней находятся некоторые клирики, согласные с мнениями еретиков и в самом недре православных помогающие еретикам. Если брат мой Анатолий оказывается недеятельным в ниспровержении их, так как он слишком благосклонно щадит их, то благоволите ради нашей веры доставить нашей церкви еще то врачевство, чтобы таковые были изгнаны не только из клира, но и из города» 851 . Нечего и говорить, что сам Анатолий получил не одно такое письмо от папы 852 . И все эти обидные для Анатолия тревоги, бросавшие невольно тень на его православный образ мыслей, были подняты по совершенно ничтожным поводам. Пресвитер Аттик и бывший архидиакон Андрей казались папе еретиками. Еретичество это, однако, ничем не было удостоверено. Свои подозрения папа основывал на таком ненадежном источнике, как fama perferrentiinn 853 . А что это были только подозрения, ни на чем твердом не опиравшиеся, видно из того, что он настаивает только еще испытать Аттика, не поражено ли его сердце ядом еретичества 854 . Такое подозрительное отношение папы крайне огорчало Анатолия, что он и выражает в своем письме к нему 855 . Это было последнее письмо его к папе, и в нем в первый раз терпеливый Анатолий обнаружил те душевные боли, которых с первого момента его власти непрерывно до самого конца причинялись ему из Рима и по влиянию Рима. В минеях под 3-м июля сообщается, что Анатолий умер насильственною смертью, которая была делом еретиков 856 . Нет ни каких оснований доверять этому сообщению 857 , но нельзя не заметить, что оно вполне гармонирует с тем неотрадным впечатлением, которое выносится из ознакомления с обстоятельствами патриаршествования Анатолия: соединились, кажется, все условия, чтобы сделать его правление тяжелым, трудным. |
| 68. Еще говорил: «Если бы я не разрушил всего, то не мог бы и созидать самого себя». 69. Еще говорил: «Человек, если захочет, от утра до вечера будет приходить в меру Божественную». 70. Рассказывали об епископе Оксиринхском, по имени авве Апфии. Когда он был монахом, вел весьма строгую жизнь, а когда сделался епископом, хотел вести такую же строгую жизнь и среди мира, но не мог. Повергаясь пред Богом, говорил он: «Неужели по причине епископства отступила от меня благодать?» И было ему открыто: «Нет, но тогда ты был в пустыне. Там не было ни одного человека, и Бог помогал тебе, а ныне ты в мире и люди помогают тебе». 71. Был один старец в Келиях, по имени Аполлон. Если кто приходил звать его на какую-нибудь работу, он шел с радостию, говоря: «Со Христом я ныне буду работать ради души моей, ибо она получит награду». 72. Авва Аполлон говорил о принятии братий: «Должно кланяться приходящим братиям, ибо не им кланяемся, а Богу. Видя брата твоего, видишь Господа Бога твоего, и это, – говорил он, – приняли мы от Авраама (см. Быт. 18: 2). Приняв братий, убеждайте их к успокоению; этому научились мы у Лота, который упросил Ангелов» (см. Быт. 19: 3). 73. Авва Андрей говорил: «Монаху приличны следующие три подвига: странничество, бедность и молчание в терпении». 74. Один старец рассказывал о Василии Вели ком. Посетив однажды Киновию, после приличного наставления, он спросил настоятеля: «Есть ли у тебя здесь брат, который бы отличался послушанием?» «Владыка! – отвечал настоятель. – Все рабы твои и ищут спасения». Святой Василий опять спросил его: «Есть ли кто у тебя имеющий истинное послушание?» Тогда настоятель привел к нему одного брата. Святой Василий велел ему служить при трапезе. После принятия пищи брат подал ему воды умыться, а святой Василий говорит ему: «Подойди, и я подам тебе умыться». Брат допустил Василию подать себе воды. Святой Василий сказал ему: «Когда пойду в храм, приходи и ты: я сделаю тебя диаконом». После этого святой Василий сделал его и пресвитером и за его послушание взял с собою в епископию. |
|
|
