| 103 Римский папа свт. Мартин (649–653), принявший мученическую кончину в херсонской ссылке в 655 г., уверял в одном из своих писем, что «живущие в этих краях – сплошь язычники, и языческие нравы переняли те, кто обитают здесь (месте, где пребывал изгнанник. – А. Н.), не имея вовсе никакой любви, каковую даже и в варварах непременно являет природа человеческая вследствие частого сострадания» («Siquidem hi qui in hac regione habitant omnes gentiles existunt et gentiles mores acceperunt hi qui hic habitare noscuntur, nullam charitatem prorsus habentes, quam iugiter hominum natura et inter ipsos quoque barbaros crebra compassione demonstrat»: PL. T. 87, 1863. Col. 203B). Всякий заметит удивительное сходство этой характеристики с высказанной два века спустя оценкой другого очевидца смирнского митрополита Митрофана, которая донесена Анастасием Библиотекарем: «все жители того города, как будто и не местные уроженцы, а пришельцы от разных варварских народов, да и вообще свирепые разбойники» («...omnes acolae loci illius utpote non indigenae, sed ex diversis barbaricis gentibus advenae, immo valde saevi latrunculi»: Anast. Bibl. ep. 15. P. 437). Даже с учетом возможных полемических преувеличений – из желания подчеркнуть невзгоды ссылки и резче оттенить подвиг новообретателя мощей свт. Климента – нельзя не сделать вывода о хирении культа свт. Климента в Херсоне уже до арабского разгрома в первые годы VIII в. и до начала иконоборчества. 104 Так, древнерусский сборник XIII в. (РНБ, Q. I. 18; СК. 309, лл. 3об.–4об., 42об. – 43) включает переработки двух сюжетов из «Жития св. Константина – Кирилла», содержание одной из которых позволяет отнести их к XII в. (Турилов 1986. С. 99–100; Назаренко 2001. С. 628). 105 В этих ранних частях своего труда саксонский автор опирался на всемирную хронику Эккехарда из Ауры (первая четверть XII в.), но у Эккехарда сведений о мученичества свт. Климента нет, а о свт. Мартине сказано лишь, что он «был сослан в Херсон» («exiliatus est in Cersonam») (Ekk. P. 154). |
| Мотивы политического посольства таким образом понятны. А церковная сторона посольства имела в виду не самую державу хазарскую, а как раз этих ее вассалов. Интересы политики и миссии вполне совпадали. Константин Философ тут нужен был не только как знаток иудейства, но и как славянский миссионер, в руках которого уже был свой перевод евангелия и псалтыри на славянский язык. Потому и сопровождал Константина брат его Мефодий, т. к. он был губернатором славянской провинции. Славянский язык полезен был для миссии и при Дворе хазарском. По свидетельству арабских историков, по-славянски говорили «многие из племен севера: русы, печенеги, хазары». Но специфическое применение славянского языка, конечно, полностью объясняется, если тут дело шло о русских, нападавших на КПль в 860 году. И что в Хазарии свв. Константин и Мефодий делали дело именно славянской миссии, это ясно сказано в так наз. «Итальянской Легенде», которую, как принято думать, писал Гавдерик еп. Веллетрийский. А последний, по письму Анастасия Библиотекаря к Гавдерику, виделся лично с свв. братьями и от них лично же мог узнать многое. Гавдерик пишет, что Моравский князь Ростислав, audiens quod factum fuerat а philosopho in provincia Chazarorum, т. е. услыхав о том, что сделано было Философом в Хазарской провинции, gentis suae consulens, т. е. совещаясь со своим народом, отправил послов к императору говоря, что народ его оставил идолопоклонство и желал бы соблюдать христианский закон. Но они не имеют такого учителя (verum doctorem talem non habent), который бы научил их читать и обучил совершенно закону (qui ad legendum...). Именно грамоты — письменности у них не было, хотя, конечно, крестившие их немецкие миссионеры объясняли новую веру на разговорном славянском языке, но как только приступали к грамоте, переходили на чтение по латыни (- qui ad legendum eos et ad perfectam legem ipsam edoceat, т. е. «чтобы научил их этому самому закону в совершенстве или — полностью). И Ростислав просит императора, чтобы тот направил в его края такого челозека, который бы сумел вполне показать этому народу веру и порядок закона Божественного и путь истины (qui pleniter fidem et ordinem divinue legis et viam veritatis populo illi oslendere valeat)». |
| Здесь в А. 240 л.–241 об. и Г стр. 466 цитуется, с некоторыми опущениями, письмо св. Максима к его ученику Анастасию монаху, изданное у An. р.347–350, С p.XLI–XLII и Migne 131–134, с таким заглавием: «Святого Аввы Максима к Анастасию монаху» (An. приб.: «ученику своему») и, опущенным в житии, таким началом: «Вчера в восемьнадцатый день месяца, который был Святая Пятидесятница, патриарх объявил мне, говоря: какой церкви – ты?»… Вместо «Пятидесятница – πεντηκοστ» Анастасий Библиотекарь читает: «Sanctae mediae pentecostes, т.е. Преполовение – μεσοπεντηκοστ». Издатели замечают. Что описанное в письме едва ли могло быть в такой торжественный праздник как пятидесятница, поэтому корректура или разночтение Анастасия более естественны. Рукою прот. А.В. Горского в изданиях Комбефиса и Сирмонда на полях к этому месту сделаны такие примечания: Comb: «18 ч. Должно быть или Апр. Или Мая. – 18 апр. Было преполновение в 658 г. – В 18 мая ни тот ни другой раздник не приходился в годы 655–662». – Sirm «655 г. Пасха была 24 марта. Пятидесятница 17 мая, – 658г. Пасха была 25 марта, преполновение было 18 апреля». В Г так: «Спустя немного времени после изгнания блаженного Максима к Визию, патриарх Петр отправил к нему пресвитеров церковных, в высшей: степени ученых. Прийдя в обитель его, они приветствовали его, сели и начали так: богопрославленный и всей вселенной владыка патриарх Петр прислал нас к тебе, чтобы спросили: какой ты церкви?»… Соответствующие этой LVI-й главе в CPS главы XXIV–XXVI (Vita ас certamen) излагают это письмо св. Максима в таком виде: «XXIV (38). Спустя после того немного времени приходят к нему другие, когда он находился уже в тюрьме, частыми нападениями на него (Р crebro oppugnando, С crebro congredientes) и устрашающими словами быть может надеясь сделать его более податливым. Прибывшие говорили (Р autumabant), что они посланы от патриарха, и, как могли (Р ut potuerunt, С actutum – тотчас же), предлагали святому такие вопросы; «какой, говорят, ты, такой-сякой, Церкви?», – воспользуюсь самыми их словами, – «Византийской»… Другие варианты приводятся нами далее, в соответственных местах. В Б совсем нет извлечения из этого письма и упоминания о нем. В Annales Baronii делается извлечение из него по Collectanea Anastasii Biblimhec: ibid pag. 496. |
| Главнокомандующий в Иллирике стратиг Мунд должен был начать военные действия в Далмации, где были слабые готские гарнизоны, не представившие упорного сопротивления. Точно так же легко сдалась Сицилия, где византийским отрядом предводительствовал Велисарий, нашедший почти везде приверженцев императора. Небольшое сопротивление встречено лишь в Палермо, но и оно сломлено в том же 535 г. Сицилия обращена в византийскую провинцию и преобразована в административном и судебном отношениях. Легкий переход Сицилии под власть императора был тяжким ударом для готского правительства, потому что с потерей этого острова Рим стал чувствовать стеснение в доставке продовольствия, а император получил надежный опорный пункт для своих дальнейших против Италии предприятий. Через год Сицилия обращена в провинцию империи, и во главе ее поставлен praetor с подчиненными duces. Успех Велисария в Сицилии, который в скорости завоевал весь остров и готов уже был высадиться в Италию, заставил Феодата согласиться на самые тяжкие жертвы. Он обещал послу Юстиниана ритору Петру отказаться от притязаний на Сицилию, платить подать, доставлять империи вспомогательный отряд в 3000 готов — словом, он готов был поставить себя в положение самого обыкновенного предводителя федератов, отказавшись от королевской власти; тайно от готов он согласился даже жить частным человеком, уступив Юстиниану всю Италию, если ему дана будет пожизненная пенсия в 1200 ф. золота. Римское население и сенат далеко не были расположены к Феодату; желая сохранить в городе влияние, Феодат поставил в нем гарнизон и посылал в Рим укорительные письма. Как вел себя Рим в это время, можно видеть, между прочим, из следующего. Римский епископ Агапит, вероятно побуждаемый Феодатом, потому что источники называют его послом короля, также отправился в Византию. Не видно, однако, чтобы он вел переговоры в пользу сохранения остготского владычества. Его дело было повторением миссии епископа Иоанна в 524 г., т. е. уверить византийского императора в благорасположении к нему римского населения и выговорить некоторые привилегии в пользу духовенства. Можно ли иначе думать о посольстве этого епископа, когда Юстиниан, весьма ласковый к нему, по словам библиотекаря Анастасия, нисколько не изменил своих намерений относительно Италии и соглашался лишь на самое унизительное предложение Феодата — отказаться от власти и жить частным человеком? Во всем деле завоевания Италии Византия нашла самое сильное сочувствие в духовенстве. Римский епископ именно в это время приобретает еще более значительное влияние благодаря своему содействию планам Юстиниана. |
| (т. е. позже выхода в свет книги Пасхазия). Manitius (о. с., S. 684) усвояет ее Анастасию Библиотекарю, время расцвета деятельности которого падает на 860-ые годы. Правда, в руках Анастасия оказалась латинская обработка двух чудес Василия В., но к ним не относится то чудо, которое помещено в большинстве списков Пасхазия (см. Migne, 73, 295 – к этому nota 5). Остается еще один рассказ, заимствованный из жития Григория В., составленного Павлом диаконом (Migne, 75, 52–53). Одна знатная матрона рассмеялась, когда, принимая причастие из рук папы (со словами – corpus Domini nostril Iesu Christi prosit tibi in remissionem omnium peccatorum), узнала в этом причасти частицу своего собственного приношения в этот день в храм. Папа тогда взял от нее св. коммунию и положил ее на престол. По окончании богослужения он и весь народ помолились о вразумлении заблуждающейся. Когда затем была снята алтарная палла, частица, оставленная на престоле, оказалась принявшей вид мизинца, облитого кровью (Quid cum oratum fuisset, surgenus una cum populo, mox cernentibus cunctis, pallam (не palam, как у Миня) revolviv altaris, contuente etiam illa, invenit partem quem posuerat in modum digiti auricularis sanguine superfusam (с. 1318 А; Choisy, – о. с. р. 66, – почему то переводит – et trouva le morceade su couvert be sang ressemdlanta la partie charnue de l’oreille). Внутренних признаков, дающих основание думать, что этот рассказ позднейшая вставка, нет. Тем не менее, приходится считать его таковым, поскольку предыдущий и последующий рассказы являются вставками, и поскольку этот рассказ отсутствует в указанных в, издании Мартена-Дюранда, манускриптах. Отмеченное выше замечание Пасхазия по поводу рассказа из Gesta anglorum заставляет думать, что раньше Пасхазием не рассказывалось о каком-нибудь видении в таинстве, связанном с человеческим образом Христа; между тем, в рассказе из жития папы Григория говорится о явлении digiti auricularis, – вещи более необычной сравнительно с явлением младенца, какое желает подчеркнуть Пасхазий. |
| Крещение болгар усложнило и без того напряженные отношения между Римом и Константинополем. Борис в свою очередь стремился добиться независимости Болгарской Церкви и от византийской, и от папской администрации. Еще в 865 году он отправил Константинопольскому Патриарху святителю Фотию письмо, в котором высказал пожелание об учреждении в Болгарии Патриархата, подобного Константинопольскому. В ответ Фотий направил послание «Славнейшему и знаменитейшему, возлюбленному во Господе духовному сыну Михаилу, от Бога архонту Болгарии», фактически отказав болгарам в праве на церковную автокефалию. В 866 году к королю Людовику Немецкому в Регенсбург было отправлено болгарское посольство с просьбой, прислать епископов и священников. В то же время другое болгарское посольство отправилось в Рим, куда прибыло 29 августа 866 года. Послы передали 115 вопросов князя Бориса папе Николаю I. Текст вопросов не сохранился; об их содержании можно судить по дошедшим до нас 106 ответам папы, составленным по его личному указанию Анастасием Библиотекарем. Болгары хотели получить не только ученых наставников, богослужебные и вероучительные книги, христианский закон и тому подобное. Они также интересовались также устройством самостоятельной Церкви: позволительно ли им поставить себе Патриарха, кто должен рукополагать Патриарха, сколько истинных Патриархов, кто из них является вторым после римского, откуда и как получают миро и тому подобное. Ответы были торжественно вручены 13 ноября 866 года Николаем I болгарским послам. Папа призывал князя Бориса не торопиться с поставлением Патриарха и трудиться над созданием прочной церковной иерархии и общины. В Болгарию были отправлены епископы Формоз Портуанский и Павел Популонский. В конце ноября папские посланцы прибыли в Болгарию, где развернули энергичную деятельность. Князь Борис изгнал из своей страны греческих священнослужителей; крещение, совершенное византийцами, было объявлено недействительным без «утверждения» его латинскими епископами. В начале 867 года в Болгарию прибыло большое германское посольство, состоявшее из пресвитеров и диаконов во главе с епископом Германарихом Пассауским, но вскоре оно вернулось назад, убедившись в успехах посланцев Рима. |
| 75). Так как значительную часть противоречий и спутанности нужно отнести и на долю переписчиков и читателей Феофана, то отсюда является необходимость второй задачи – определить, какие из имеющихся у него хронологических показаний принадлежат ему и какие – интерполяторам. Автор полагает, что если ставить себе такую задачу по отношению ко всему вообще хронологическому аппарату Феофановой летописи, то решение её сопряжено почти с непреодолимыми трудностями, но к счастью для него в этом нет надобности, а в той части этих показаний, которая его интересует, дело обстоит даже более благоприятно, так как сохранился документ, дающий возможность сделать точную поверку Феофановых дат. Этот документ есть латинский перевод летописи Феофана, сделанный Анастасием библиотекарем не более, как чрез 60 лет после издания подлинника, когда подлинник этот по всей вероятности не успел ещё подвергнуться значительным искажениям и наполниться сторонними прибавлениями. Значение перевода Анастасия для критики подлинника автор ставит весьма высоко, вопреки который говорит, что «значение перевода для критики текста оригинала не совсем велико». Свою мысль г. Андреев старается утвердить на самых точных данных при помощи детального сравнения перевода с подлинником. Из этого сличения явствует, что перевод Анастасия служит драгоценным источником для поверки хронологических показаний современного оригинала летописи Феофана. Правда, Анастасий при переводе «летописи» согласно со своею целью сокращал её, делая значительные пропуски, но эти пропуски относятся только к событиям гражданским, а не церковным; Анастасий удержал в своём переводе все церковно-исторические известия подлинника. Этому не противоречить даже и отсутствие хронологии первых Константинопольских патриархов в переводе Анастасия, так как отсутствие это, не соответствующее хронологическим таблицам современного текста, объясняется тем, что только часть этих таблиц принадлежит Феофану, что таблицы эти интерполированы на основании хронографии патриарха Никифора, а сам Феофан вёл их несомненно отлично от того, как они существуют теперь. |
| XI, XII), что к снисканию и сохранению богатства, достаточного не только для настоящего, но и для будущего времени, не только для нужд, но и для приличного и выгодного содержания, все мы обязываемся законом естественным (§ 81 pos. V, VI), а к раздаянию милостыни никто совершенно не обязан (§ 167 pos. III); что кто равнодушен к суждениям о нем людским, или почтительным или худым, тот подле и к исправлению едва-ли способен (§ 169, 170 pos. IX); что к достижению живого познания о добродетели .много способствуют вымышленные повести и особенно те сочинения, кои представляются на театре (§ 127 pos. XII) и проч. А поскольку сии положения тесно связаны с началами и целым составом Вольфианской нравственной философии, то и вся она ученикам приготовляющимся к слушанию богословия христианского не много приносит пользы, а между тем некоторые из положений оной могут в незрелых умах и сердцах оставить семена сомнений и возражений против истин богословских. В 1828 году ярославскую и костромскую Семинарии ревизовал бакалавр Академии иеромонах Афанасий 37 . В отчете своем и состоянии ярославской Семинарии он сделал между прочим замечание, что учитель, он же и секретарь семинарского правления, бывший прежде библиотекарем. Константин Милославов преподавал еврейский и немецкий язык в одно и то же время в двух разных классах; что во всех отделениях Семинарии по главным предметам найдено не малое число учеников, малоуспешных и безуспешных; что в математике, гражданской истории, греческом и французском языках есть знающие, но их очень немного; что библиотека после заведывании ею Милославова найдена в значительном расстройстве. В заключение отчета ревизор представил одобрительный отзыв о ректоре Семинарии архимандрите Аркадии и профессорах философии и словесности, магистре иеродиаконе Анастасии Лаврове и магистре священнике Дмитрии Попове. Правление Академии определило учителя Милославова уволить от службы, причем представить во внимание комиссии духовных училищ его 15-летнюю службу, а о представляемых к награде просить ходатайства митрополита. |
| Царь Василий, с первых же дней единоличного управления занявший примирительное положение по отношению к Римскому Престолу и в этих видах пожертвовавший патриархом Фотием, хотя и не мог не относиться подозрительно к походу Людовика II в соседние с византийскими владениями области Южной Италии, но в интересах столь желательной безопасности от арабов и из угождения папе готов был вступить в переговоры и в соглашение с Людовиком. В начале 870 г., в то время как в Константинополе оканчивались заседания Собора, имевшего целью восстановление добрых отношений между Восточной и Западной Церковью, здесь находились три посла от Людовика, между которыми был Анастасий Библиотекарь, лицо, игравшее большую роль при папе Адриане II и его предшественниках и имевшее отношение к жившим в то время в Риме Кириллу и Мефодию. Это посольство должно было предложить союз против мусульман и вместе с тем заключить брачный договор между сыном Василия Константином и дочерью немецкого императора Ирменгардой. Нужно думать, что политический акт соглашения против мусульман стоит в связи с действиями флота Никиты Орифы, который, обезопасив от арабов далматинское побережье и приняв Рагузу и соседние племена хорватов и сербов в подданство императора, должен был идти в Южную Италию, чтобы оказать содействие отряду Людовика II. Но случилось так, что византийский флот не мог оказать надлежащей поддержки Людовику, и эта первая попытка военного братства между империями чуть не окончилась новым разрывом: византийский адмирал, находя, что сухопутного войска под Бари недостаточно, отступил со своим флотом к берегам Греции, посылая жестокие упреки Людовику. Тем не менее после первой неудачи западный император не оставил своих намерений относительно Бари, и в начале февраля 871 г. город Бари был взят приступом, причем франкам досталась большая военная добыча и – что в особенности увеличивало победу – попал в плен сам султан Бари. Это составляло, бесспорно, важную услугу для христианского дела и наносило громадный удар мусульманам. |
| Бобринский называл 9 марта или 30 декабря 862 .г., оставив без внимания приводимое им же сообщение «Слова на перенесение мощей преславного Климента», где указано, что это произошло 30 января 861 г. (по византийскому стилю) 97 . Посещение Константином области Фул, без обиняков названной «хазарской», он отнес ко времени до отправки братьев из Херсона в Хазарию, к Азовскому морю, хотя, согласно последовательности изложения Паннонского жития, оно произошло уже на их обратном пути, после возвращения в Херсон из Хазарии, да и принадлежность ее крещеного местного населения хазарам лишена убедительной аргументации 98 . Мощи же св. Климента были действительно взяты братьями, но не в Хазарию, а в Константинополь, а потом в Моравию, и в конечном итоге доставлены в Рим около 868/869 г. 99 Отправку Константина и Мефодия из Херсона обратно, в столицу Империи, A.A. Бобринский неверно датировал 867 г., «задержав» их таким образом в городе на лишние 5–6 лет и «лишив» моравской миссии. Вообще, ориентировка в хронологии событий была слабым местом автора, претендующего на обобщающее, итоговое исследование. Так, очевидно, что будущий смирнский митрополит Митрофан находился в ссылке вблизи Херсона уже до 861 г., то есть до прибытия Константина Философа в эти края, а не около 870 г., как указал A.A. Бобринский 100 . Примерно к этому времени относится другой документ – письмо Анастасия библиотекаря к епископу Гаудериху Велитерийскому, в котором Анастасий, со слов самого Константина и Митрофана, а также исходя из сведений, собранных во время пребывания в Константинополе зимой 870 г., передал некоторые подробности о пребывании Философа в Херсоне. Датировка постройки Уваровской базилики – главного епископального кафоликона города – была неверно отнесена к правлению Романа I (920–944) на основании заклада монет, найденного в скальной яме перед главной алтарной апсидой 101 . В данном случае сказался, очевидно, авторитет мнения признанного знатока Херсонеса А.Л. Бертье-Делагарда, который опирался на те же монеты в своем обзорном историко-археологическом сочинении 102 . |
|
|
