| “Ну что, укротитель, ладно тебе?” — спросила она затем в темноте. Не зная, что ответить, он припал губами к ее губам, обращая всю свою растроганность в мужскую грубую страсть. Щусь побывал у Валерии дома, на центральной усадьбе. Дом этот был не только крепко и просторно рублен, но и обихожен заботливо, обшит в елочку кедровой дощечкой, наличники и ставни крашены, ворота с точеной рамой. На верху крыши излажен боевой петух с хвостом-флюгером. В самой избе обиход на полпути к городскому: прихожая, куть по обиходу деревенские, зато горница с коврами над кроватями, со шкафом, с круглым столом посередине, патефон на угловике, радио на стене, зеркало, флакончики. В ребячьей, как вскоре уяснил гость — комнате Валерии, есть полка с книгами, и стол отдельный, и тумбочка у кровати со светильником — все-все городское. Старший брат Валерии, сестра и мать держались к гостю почтительно и сдержанно, сразу же разгадав нехитрую ситуацию, возникшую меж женщиной и мужчиной, не уяснив, впрочем, до конца, почему он, форсистый, ладненький офицерик, так быстро оказался при ней, при Валерии, — всякого-то якова она и не приблизит, и в дом родной не привезет, хоть и нету с прошлой осени вестей от мужа, однако же это не значит, что можно уже и другого заводить, по родне напоказ возить. Подождать бы вестей с фронта, потерпеть, пострадать… Брат Валерии затеял стол и разговор. Мать с удовольствием отметила, что гость на вино не жаден, хотя и управляется с водкой лихо. Но вот ест как-то без интереса, не выбирая, чего повкуснее. Спросила младшего лейтенанта, чего это он такой. Валерия, скосив глазищи, ждала, что скажет Щусь, чуть заметная усмешка шевельнула пушок на ее губе. — А я, Домна Михайловна, ничего не понимаю в еде. К военной столовке смолоду привык. — И тише добавил, уводя глаза: — Да к бродячей жизни. — Знаю, военная жизнь — ненадежная жизнь, сказала мать, твердо глядя на дочь и как бы говоря это для нее отдельно, однако ж и гость чтобы разумел глубокий смысл ею сказанного. Брат Валерии, рассеивая возникшую неловкость, спросил насчет ордена, где, мол, и как заработан. Когда узнал, что еще на Хасане, предложил выпить за это дело. Разговор ушел в сторону, заколесил по окрестностям военных полей, по крутым горам жизни, а Домна Михайловна все более тревожилась, поглядывая на дочь да на гостя. “Ой, Царица Небесная, кажется, у них сурьезные дела-то! Ой, че будет? Война кругом…” |
| 728 – Так как этими словами Сократ не говорит того, что св. Мефодий принял наконец предположения Оригеновы, которые опровергал он, и в Оригене много было такого, за что должно одобрять его даже и в его изложении догматического учения: то Бароний напрасно отвергал отзыв Сократа. Впрочем, сочинение ксенос не дошло до нас. § 76. Праздник дев; объяснение писания; сомнительные сочинения и сочинение подложное в) Из нравственных сочинений св. Мефодия Феодориту известно было слово его о мученичестве. «Чудно и достожелаемо мученичество, говорил здесь Мефодий: сам Господь наш Иисус Христос, Сын Божий, чтя оное, пострадал, Он, который не считал за хищение быть равным Богу». 729 Но более ничего не известно ныне об этом слове. Праздник дев с рассуждением о девстве доселе цел. Древний учитель говорит, что установлением девства не отвергается брак: брак установлен Богом. Тем не менее девство выше брака (Orat. 1, 2). Отношение девства и брака к воплощению Христову и к церкви показывает достоинства того и другого (Orat. 3). Девство освящено жизнью Господа Иисуса и тогда, как брак позволен Апостолом, как мера укротительная против плоти, – девство – состояние первого человека, возвышение всего организма человеческого на степень жизни духовной, торжество над материальной жизнью и лучший дар Господу. (Orat. 4–8). Последние два слова показывают средства к сохранению девственной чистоты: это – чтение писания, воздержание, смирение, трудолюбие и уединение (Orat. 9, 10). Праздник дев по форме – подражание Платонову пиру, но с другим содержанием. Праздник дев Мефодия начинается совершенно так же, как начинается сочинение Платона. Там Аполлодор передает, что, по рассказу Аристодема, происходило на пиру у Сократа; в сочинении Мефодия Грегорион рассказывает Евбулию и друзьям, что, по рассказу Феофрасты, происходило на пиру дев. Вся пышность греческого языка истощена в пире дев; фантазия и красноречие – в напряженной деятельности, чтобы облечь возвышенные идеи в достойные украшения. С этой стороны искусство торжествует победу. |
| Актерские решения – это " выходы " последних всенародных премьеров и прим, являющих себя народу. Ровно те же самые артисты, за исключением разве что молодого Владислава Галкина (Иван Бездомный), могли бы сыграть те же роли и пятнадцать лет назад. Возможно, сыграли бы у Климова и Рязанова лучше, чем мы имеем возможность судить по обрывкам экранизации Юрия Кары, что стали вновь воровато показывать по ЦТ после первых серий новой версии. Интересная деталь: у Кары Понтия Пилата сыграл Михаил Ульянов, у Бортко – Кирилл Лавров. Абсолютно идентичный актерский бэкграунд: два вечных соперника – " председатель " и " укротитель огня " Возможно, пятнадцать лет тому назад куда эффектнее финальная метаморфоза далась бы и элегантному Абдулову – Коровьеву, но суть та же... У нас нет нового поколения артистов для этого " представления " Для этой магии. Тема компромисса со злом и Злом, страшного и неизбежного, – вот главная тема булгаковского шедевра. Его Откровение. Увы, только " рукописи не горят " идеи же и откровения имеют неприятное свойство сгорать в топке низких жанров. Хотя формально все прекрасно: они же ушли в народ, стали cool. Ныне идея неизбежности компромисса окончательно " опопсела " и нашла уж совсем одиозное воплощение, как представляется автору данных строк, в трилогии Сергея Лукьяненко об " иных " Однако не " иные " но именно булгаковские, не инициированные, но инспирированные злом персонажи куда милее нашему сердцу. И не потому что образы Мастера и его возлюбленной не отягощены дополнительными коннотациями вампиров, оборотней, " посредственных магов " и прочей нечисти. Вернее, банальщиной. В созерцании этих образов и режиссер, и все мы, верные поклонники Булгакова и запойные зрители телевизионной версии, осуществляем свое столь долгое прощание с эталонами советской интеллигенции. С ее, советской интеллигенции, идеей спасительного конформизма и неучастия в мерзостях социума. И здесь на первом месте, конечно же, не Мастер, он-то говорит с нами посредством своего собственного текста. Но его Муза и любовница. Маргарита – это имя рождает сейчас куда более сложный шлейф ассоциаций. Не только Гретхен и королева Марго.Но также уже и " незабвенная Маргарита Павловна " из " Покровских Ворот " Леонида Зорина. И даже Маргарита Львовна, она же Лев Маргаритыч ( " Красота – это страшная сила! " ) Фаины Раневской в " Весне " . Возникли ли эти образы до или после публикации романа, даже не суть важно. Ведь та же струна есть в виртуальном персонаже, существующем в монологах медсестры в исполнении Ренаты Литвиновой из " Увлечений " Киры Муратовой: " Морг – это хорошо, морг – это прохладно... " Образ, ушедший в коллективное бессознательное, придя оттуда же. При содействии гениальной интуиции писателя, разумеется. |
| Как будто опасаясь, что противоречия будут недостаточно ясны, Ришпен заостряет их и с добродушною откровенностью выдает сущность своей природы в двух балладах «Медведи» и «Лира». В одной он изображает свое священное призвание: Далеко от праздников черни, Пожирай ты свое сердце, упивайся своим безумьем, Целуй свою Музу с непорочными сосцами. Как знамя, ты должен держать свою лиру! В другой с гораздо большею искренностью он рисует самого себя как жалкого угодника черни: Прости, чистая лира! Гремите, барабаны, трубы, оглушайте! Муза — ярмарочная укротительница зверей , Она должна водить медведя за нос. В заключение этих «Водоворотов» поэт имеет право воскликнуть с гордой самоуверенностью: «Увы! во мне больше, чем два „я”! Во мне их десять, сто, тысячи, сотни тысяч!» Ришпен — человек, несомненно, талантливый. В молодости он прошел через строжайшую умственную дисциплину (Ecole Normale ), которая оставляла и на таких людях, как И. Тэн, свою неизгладимую печать. Но в жилах Ришпена течет буйная цыганская кровь, которою он очень гордится, называя себя мятежным, неукротимым и безбожным «туранцем» (turanien) в противоположность слабосильным, богобоязненным и малокровным «арийцам». Критики по поводу нечистивых по форме, но в сущности довольно безобидных «Blasphemes» уверяли, что Ришпен странствовал по ярмаркам, участвуя в труппе акробатов, и будто бы даже выступал на балаганных подмостках в роли силача — Геркулеса. Впоследствии, сделавшись другом Сары Бернар, он написал для нее пьесу «Нана Саиб» и появился на сцене театра «Port SaintMartin» в главной роли . В настоящее время автор «Богохульств» остепенился, вернулся к жене, живет в уединении, в семейной тишине, воспитывает детей и пишет стихи о «Золотых островах». Его эксцентричность ограничивается только невинным обычаем облекаться в ярко–красный халат вроде кардинальской мантии во время работы. Он остается и в литературе удивительным фокусником, акробатом, трагическим актером бульварных театров. Геркулесом, обнажающим великолепные мускулы перед толпою. |
| «Какое счастье, — размышляет он, — быть отцом и знать, что будешь когданибудь дедушкой и в своих малолетках переживать первые, лучшие годы жизни!». Ришпен, прославляя цветущую силу и здоровье своего сорокалетнего возраста, пускается в полезные, может быть, но довольно странные для поэзии, гигиенические подробности и советы: «Надо быть сильным, — говорит он, — а отнюдь не толстым» (я смягчаю в переводе). Он воспевает гимнастику, купанье, бокс, холодный душ как необходимые, составные части «земного рая» и, наконец, la soupe grasse («жирный суп») — символ всех остальных радостей семейного «эдема». Подражая Рабле, он воспевает вино в стихах, не переводимых на русский язык: Le vin frais, qui tombe en douche Dans le trou qu on a sous le nez le trou bailie, il faut qu’on le bouche ! Поль Верлен отрекся от увлечений молодости, чтобы пасть в прах перед алтарем католической церкви. Обращение автора «Песен уличных бродяг» было несколько иное. Он прекратил свои «Богохульства», чтобы переплыть через «Водовороты» и достигнуть «Золотых островов», то есть успокоения на лоне буржуазной добродетели. Нельзя сказать, чтобы и это второе «обращение» отличалось особенною новизною. Еще со времен старика Горация, воспевавшего в прекрасных одах приятный вкус порея и дешевого салата, нам хорошо знакомо эпикурейское «сагре diem» , и сделались довольно избитыми мудрые советы, подобные следующему. Опьяняйся всегда ненасытно и безумно Возникающей радостью, этим мгновенным Золотым островом, Ты будешь рассуждать о нем потом, при воспоминании, Но пока он пред тобой — радуйся, забудь все, опьяняйся! Воспитанник «Нормальной школы», поклонник Вергилия и Горация победилтаки буйного туранца и вывел его на торную дорогу общих мест. Ришпен с роскошью своей полнозвучной формы и скудностью нравственного содержания, с своими бессильными порывами к новому и школьническим цинизмом, в самом деле, представляет печальное явление литературного упадка. Он вывел свою Музу на ярмарку, как «укротительницу зверей», облек ее в грубый и блестящий наряд. |
| Родившись женщиной, не присвояй себе важности, свойственной мужчине, и не величайся родом, не надмевайся ни одеждами, ни мудростью. Твоя мудрость — покоряться законам супружества, потому что узел брака все делает общим у жены с мужем. Когда муж раздражен, уступи ему, а когда утомлен, помоги нежными словами и добрыми советами. И укротитель львов не силой усмиряет разъяренного зверя, у которого в бешенстве прерывается дыхание, но укрощает его, гладя рукой и приговаривая ласковые слова. Сколько бы ни была ты раздражена, никогда не укоряй супруга в понесенном ущербе, потому что сам он лучшее для тебя приобретение. Не укоряй и за то, что конец дела противен его предприятию. Сие было бы несправедливо, потому что по ухищрению демона часто и благоразумные предприятия не достигают своей цели. Не укоряй его также в недостатке сил, потому что в мече всегда есть сила. Кого не любит муж твой, того не хвали с хитрым намерением неприметно уязвить мужа словом. Благородным мужам и женам, а особенно женам, и во всяком другом случае прилична простота сердца. Радости и все скорби мужа и для себя почитай общими. Пусть и заботы будут у вас общие, потому что через это возрастает дом. И твой совет может иметь место, но верх должен быть мужнин. Когда муж скорбит, поскорби с ним и ты несколько (сетование друзей служит приятным врачевством в печали), но вскоре потом, приняв светлое лицо, рассей грустные его мысли, потому что сетующему мужу самая надежная пристань — жена. Твоим занятием пусть будут прялка, шерсть и поучение в Божием слове, попечение же о внешних делах предоставь мужу. Не выходи часто за двери дома, в места народных увеселений и неприличных собраний: там и у стыдливых похищается стыд, там взоры смешиваются со взорами, а потеря стыда — начало всех пороков. И в добрые собрания приказываю тебе ходить с благоразумными, чтобы в уме твоем напечатлелось какое–нибудь доброе слово, которое бы или искоренило в тебе порок, или крепче привязало тебя к добродетели. Дом твой для тебя и город, и рощи. Не позволяй себя видеть посторонним, кроме целомудренных родственников или иерея и седины, которая для тебя лучше юности. Не кажись и женщинам, которые высоко носят голову и ведут себя открыто. Не кажись и благочестивым мужам, даже много уважаемым тобой, как скоро супруг твой не хочет иметь их в своем доме. Ибо кто доставит тебе столько пользы, как добрый супруг, если ты его одного любишь? |
| Образование — особенно сегодня — ключевой фактор трех процессов. Один из них называется «социальный лифт»: благодаря качественному образованию ваш первоклассник может стать президентом страны. Или предпочтет быть лучшим в мире укротителем животных или великим путешественником. Не забывайте, у нас и у наших детей разные модели успеха. Другой — «социальный миксер», когда благодаря образованию смешиваются разные слои. Но есть еще и третий процесс, наиболее грустный — «социальный колодец», когда из-за некачественного образования человек лишается шансов на успех и на развитие в социальной жизни. Это самая горькая и самая трагичная ситуация. — Если школьники все же вернутся в классы, то их ждет жизнь по предписаниям Роспотребнадзора. Никаких перемен, никаких контактов с учениками из других классов, сидеть в одном кабинете. А как же общение? — Общение — одна из ключевых вещей. Сейчас наши дети оказались в ситуации сетевого общения. Общение в сети — оно особое, быстрое, там возникает огромное количество новых явлений. Когда преподаватель плохой, то ученик четвертого класса может сказать: «Да ну его! Я его забаню». И будет заниматься своими делами. То есть мы должны понять, что в интернете появилось иное общение на ином языке. Вместе с тем никто не отменяет того, что называют общением face to face, лицом к лицу. Оно будет всегда, просто в других формах. Эволюция не выбирает узкоколеек, она выигрывает, когда идет смешанными путями. Поэтому новые и старые, привычные для нас формы общения, будут сосуществовать. Ситуация общения расширится, а не схлопнется. Мы имеем подобного рода примеры в истории культуры. Вы знаете, что на смену немому кино пришло звуковое. И уникальные актеры, которые владели навыком общения без речи, то есть тем, что мы, психологи, называем невербальной коммуникацией, стали невероятно важными и нужными. Посмотрите, какая невербалика царит сегодня, как мы общаемся разными знаками. Нужно понимать, что наступает новый эволюционный этап в развитии человечества. Сейчас произойдет серьезнейший скачок. Как иногда пишут, мы переходим от эпохи Гутенберга к эпохе Цукерберга. |
| – Нет, – сказал Сандерус, – но не покупайте, пан, у него отпущений, это не настоящий пилигрим. В пытку бы его, так небось много можно было бы выведать. – Погодите! – сказал Збышко. Между тем монахиня, как только дверь угловой комнаты захлопнулась за Збышком и ксендзом Калебом, торопливо шагнула к Юранду и прошептала: – Вашу дочь похитили разбойники. – С крестом на плащах? – Нет. Но, благословение Богу, благочестивые братья отбили ее у разбойников, и теперь она у них. – Где она, я вас спрашиваю? – Под опекой благочестивого брата Шомберга, – скрестив на груди руки и смиренно склонив голову, ответила монахиня. Услышав страшное имя палача детей Витовта, Юранд побледнел как полотно; он опустился на скамью, закрыл глаза и отер рукой холодный пот, выступивший на лбу. Когда пилигрим, который все еще не мог подавить страх, увидел, что творится с Юрандом, он подбоченился, развалился на скамье и, вытянув ноги, бросил на рыцаря взгляд, исполненный надменности и пренебрежения. Воцарилось долгое молчание. – Брат Маркварт тоже помогает брату Шомбергу приглядывать за ней, – продолжала женщина. – Надзор строгий, никто панночку не обидит. – Что я должен сделать, чтобы мне ее отдали? – спросил Юранд. – Смириться перед орденом! – высокомерно ответил пилигрим. Услышав эти слова, Юранд встал, подошел к немцу и, наклонившись к нему, произнес сдавленным, страшным голосом: – Молчать!.. Пилигрим снова испугался. Он знал, что может грозить Юранду, что может сказать такие слова, которые заставят его укротить свой гнев и смириться; но испугался, что не успеет слова вымолвить, как случится нечто страшное. Уставив округлившиеся глаза в грозное лицо спыховского владыки, он умолк и так и замер от ужаса, только нижняя челюсть затряслась у него еще сильней. – Письмо у вас есть? – обратился Юранд к монахине. – Нет, господин. У нас нет письма. Нам велено передать все на словах. – Говорите! Она еще раз повторила все, что успела уже рассказать, как бы желая, чтобы Юранд раз навсегда запомнил ее слова: – Брат Шомберг и брат Маркварт стерегут панночку, так что вы укротите свой гнев… Хоть и много лет вы наносили ордену тяжкие обиды, но с нею ничего худого не случится, ибо братья хотят ответить вам добром на зло, если вы удовлетворите их справедливые требования. |
| Я сказал, что не знаю, надо посмотреть документы. Козонков достал из-за пазухи какую-то тетрадь или блокнот, сложенный и перевязанный льняной бечевкой. Тетрадь была когда-то предназначена под девичий альбом, на ней было так и написано: «Альбом». Ниже был нарисован какой-то нездешний цветок с лепестками, раскрашенными в разные цвета, и две птички носом к носу, с лапками, похожими на крестики. На первой странице опять был нарисован розан. Стихи со словами: «Бери от жизни все, что можешь» помещались на второй странице, на третьей же было написано «Песня». И дальше слова про какого-то красавца Андрея, который сперва водил почему-то овечьи стада, а под конец оказался укротителем: … И понравился ей укротитель зверей, Чернобровый красавец Андрюша. Пять или шесть «песен» я насчитал в альбоме Анфеи. После них пошли частушки, впрочем очень душевные и яркие, и, наконец, появились какие-то записи, сделанные рукой Козонкова: «Слушали о присвоении колхозных дровней и о плате за случку единоличных коров с племенным колхозным быком по кличке Микстур („Почему, собственно, Микстур?“ — подумалось мне, но размышлять было некогда). „Ряд несознательных личностей…“; „К возке навоза приступлено…“» Записи мелькали одна за другой: «Постановили, дезертиров лесного фронта объявить кулаками и ходатайствовать перед вышестоящими о наложении дополнительных санкций. Поручить бригадирам взыскать с них по пятьдесят рублей безвозвратным авансом и отнять выданные колхозом кожаные сапоги. Послать на сплав вторительно». Я вынул из «Альбома» пачку пожухлых, на разномастной бумаге документов. Была здесь бумага с типографским заголовком: «Служебная записка». Запись на ней, сделанная наспех, карандашом, предлагала «активисту тов. Козонкову немедленно выявить несдатчиков сырых кож». В конце стояла красивая витиеватая подпись. К этой записке были пришиты нитками удостоверение на члена бригады содействия милиции, справка об освобождении от сельхозналога и культсбора, датированная тридцать вторым годом, а также вызов на военные сборы Кроме всего этого, имелась бумажка со штампом районной амбулатории, где говорилось, что «грн Козонков А. |
| [Далее барон говорит вполне в духе Вандама о вредоносности для России союза с Францией и сближения с Англией, которая собирается просто «использовать» Россию в своей грядущей схватке с Германией за свое право господства на морских просторах, и вообще о вреде для России участия ее в Антанте: « Если же стать на точку зрения теории о равновесии сил, то, очевидно, интересам всех континентальных Держав, и в том числе Франции не менее, чем Германии, скорее соответствовало бы соединенными силами составить противовес Английскому господству над морями». И переходит к главному выводу]: Неизмеримо более важным для нас представляется вопрос о доверии к нам Германии. Степень этого доверия диктует ей направление ее политики по отношению к России, а окончательное его [ доверия] исчезновение будет сигналом того вооруженного столкновения между обеими Державами, избегать которого требуют самые существенные интересы наши. И которого у нас могут желать одни лишь внутренние враги России, в надежде на погром нашего военного могущества, мечтающие о низвержении существующего строя и расчленения Империи. Первое семя взаимного недоверия посеяли мы в 1875 году Первое двадцатилетие Царствования Императора Александра II было эпохой полного взаимного доверия между Россиею и Пруссией и затем и возродившейся под ее главенством Германской Империей. Тогдашние наши отношения с соседнею Монархией дали нам возможность спокойно оправляться от последствий нанесенного нам Крымского погрома, подавить польское восстание и дать победоносный отпор организованной Англией и Францией против нас коалиции всех почти европейских Держав с целью вмешательства в польский вопрос. Пруссии же эти отношения дали возможность разбить и вытеснить Австрию из Германского Союза и осуществить давнишний идеал германских племен объединением их под сенью Германской Империи. Первый серьезный удар взаимно доверчивым отношениям был нанесен нами , когда в 1875 году наша дипломатия, соблазнившись ролью спасительницы Франции и укротительницы ничем не доказанных поползновений Германии, будто бы направленных к нанесению Франции нового погрома, дала себя сделать орудием интриги, имевшей целью расстроить, в интересах Франции и Англии, интимные отношения между Россией и Германией. |
|
|
