| Напротив Гартгаузену потребовалось а) вставить две буквы еи и б) букву и переменить на δ .А смысл получился далеко не из лучших. Я не понимаю α) ни того, по какому «общему закону» Констанций узнал, что Фалассий ненавидит цезаря Галла, β) ни того, по какому «общему закону» Фалассий Галла ненавидел, γ) ни того, почему Марцеллин, сообщая, что префектом претории назначен Домитиан, забывает сказать, что сталось с npeжhuм praefecmus praemorio Фaлaccueм. Напротив, стоит лишь читать текст вместе с Линденброгом, и все становится ясно как день, а) Фалассий умер «по общему закону», т. е. естественною смертью : смысл слов совершенно ясен, β) Об этой подробности следовало упомянуть в виду того, что Домитиан и Монтий умерли насильственною смертью , и читатель, зная, что отношения между Галлом и Фалассием очень обострились, естественно мог подозревать, что и Фалассий погиб по наветам цезаря, у) Узнав о смерти Фалассия, имп. Констанций назначает ему преемником Домитиана: и эта связь фактов совершенно понятна. δ) Чтение Линденброга блистательно подтверждается известием b S. Artemii passio. Но, возражая Линденброгу, Гардтгаузфн замечает: «sed cf. 22 9, 16» 84 . В указанном месте А. Марцеллин пишет, что некий Фалассий ex proximo libellorum некогда интриговал против цезаря Галла и при имп. Юлиане подвергся опале. Когда Юлиан (в июле 362 г.) прибыл в Антиохию, ему представилась толпа лиц, имевших тяжбу с Фалассием, и завопила: «враг вашего величества Фалассий насильственно отнял у нас наше имущество». Но император в ответ на это запретил суду приступать к разбирательству их иска, пока он сам, император, в качестве главного врага Фалассия, не примирится с ним. И вскоре он действительно возвратил Фалассию свою милость. Итак, этого-то Фалассия, который был жив в июле – августе 362 г., почтенный лейпцигский yчehый infausma die omoждecmbuл с Фaлaccueм praefecmus praetorio 353 г. и – усомнился в правильности чmehuя «obisse» 85 , а Гуоткин – не рассмотрел, до какой степени несостоятельна эта мертворожденная догадка. Амм. Марцфллин говорит категорично, что Фалассий 362 г. |
| Эту задачу коалиция старалась выполнить прежде всего устранением защитников никейства, что и удалось ей впервые около 341 г. Тогда она сделала попытки молчаливо устранить и самую формулу никейскую, выставив вместо нее несколько своих формул, в которых, насколько возможно, старается придерживаться древней традиции с ее неопределенностью, в которых по временам заметна точная аккомодация к образу выражения западных, но и всегда стремление затушевать собственную точку зрения, которая, однако же, есть почти несомненно православная. С 344 г., когда вследствие изменения политического положения в пользу никейцев наступило время затишья церковно-политической борьбы, усиливается литературная разработка спорных вопросов, в которой различные направления богословской мысли приходят в соприкосновение на наиболее соответствующей почве и дифференцируются. Начинают обнаруживаться элементы будущих партий, с одной стороны – в утверждении библейско-церковных основоположений у той части консерваторов, которую представляют Евсевий Емесский и Кирилл Иерусалимский , а с другой – в упрочении господства неясного образа мыслей Евсевия Кесарийскою и преобладания философского миросозерцания времени над воззрениями библейско-церковными у той части консерваторов, которую представляет Акакий Кесарийский» Виноградов В.П. О литературных памятниках «полуарианства». Экскурс из истории догматических движений IV в.//Отд. оттиск из Богословского вестника. Сергиев Посад, 1912, с. 5–6. 95 Аммиан Марцеллин сообщает, что Юлиан был воспитан «под руководством Евсевия, своего отдаленного родственника» Аммиан Марцеллин. Римская история СПб., 1996, с.260. Ср. у Ф.И. Успенского: «По всей вероятности, первое время Юлиан жил близ Константинополя, может быть, в Никомидии, где епископ Евсевий наблюдал за ним и руководил его христианским религиозным воспитанием» Успенский Ф.И. История Византийской империи VІ–ІX вв. M., 1996, с.73. 96 Свидетельством этого гнева является послание Константина к никомидийцам, текст которого передает блаж. |
| Становясь все увереннее в себе и понимая, что никакой мир с Констанцием для него невозможен, Юлиан послал в сенат резкую и обличительную речь против него, в которой поносил его и раскрывал его недостатки. Когда Тертулл, бывший в ту пору префектом города, читал ее в курии, высшая знать выразила свое благородство верным и благожелательным отношением к императору. Раздался общий единодушный возглас: «Aucton tuo reverentiam rogamus», т.е. «Предлагаем с уважением говорить о своем благодетеле» 50 . Нельзя не обратить внимания и на то обстоятельство, что христианское общество и христианские учреждения далеко не имели в глазах Юлиана той обаятельной силы, как язычество. Прежде всего христиане находились между собой в ожесточенной борьбе из-за религиозных разномыслий. Историк Аммиан Марцеллин 51 говорит, что и дикие звери не проявляют такой ярости к людям, как большинство христиан в своих разномыслиях. Независимо от того, христианская община заключала в себе далеко не лучших людей того времени. Когда христианство стало господствующей религией, многие находили выгодным принимать христианство не по убеждению, а из интереса. Говоря о распущенных нравах тогдашнего высшего общества, Амм. Марцеллин 52 отмечает одну черту, которая особенно была распространена в тогдашнее переходное время и весьма невыгодно рисовала вновь обращенных. Одни из них живились грабежом языческих храмов и, пользуясь каждым случаем, где можно было что-нибудь приобрести, поднялись из крайней бедности до колоссального богатства. Отсюда пошло начало распущенной жизни, клятвопреступлений, равнодушие к общественному мнению, дикое обжорство пиров, широкое употребление шелка, развитие ткацкого искусства и особенная забота о кухне. Несомненно, этими чертами характеризуется тогдашнее высшее общество, и аскетически настроенный Юлиан не мог разобраться, что здесь представляло исключение и что входило в общее настроение. Таким путем можно до известной степени объяснить процесс отчуждения Юлиана от христианства и усвоения языческого мировоззрения. Полная языческая система Юлиана могла проявиться лишь после смерти Констанция. В одном письме, относящемся ко времени движения его из Галлии к Константинополю, он говорит, что войско приняло языческий культ, и что открыто и публично приносятся жертвы богам. |
| И вот, когда понеслась туча оперенных вражеских стрел, голубь не двинулся с места. И усилия врагов не приносили им успеха, а посланные стрелы обращались против них самих; и вот, как только минул час, из эфира был ниспослан дождь, размочивший луки, содрогавшиеся в ясное время, и погасивший ярость боя. А после того, как враги ничего не смогли сделать, они ушли домой, унося пустые колчаны. Таким образом, благодаря вмешательству блаженного, старания нечестивцев пропали даром, и они не радовались оттого, что получили там какую-то выгоду. (18.) Так какое же вынести решение? Когда некто, влекомый благочестием и благоговением, пришел в базилику для совершения молитвы, то свой обоюдоострый меч, который нес в руке, из почтения к месту положил перед вратами храма. И вот неожиданно появился другой путник, который схватил меч и попытался тайком унести его. И когда он попытался поспешно удалиться, хозяин меча, совершив молитву, вышел из храма: и, когда он не обнаружил оставленного меча, тут же прибег к помощи Христа и громким голосом воззвал: «О блаженный Марцеллин! Почто ты освободил меня от оков греха, если уносишь принадлежащее мне? И не пойму я, для чего ты щедро одариваешь меня своим, если не возвращаешь того, что прежде было моим». Когда его волнение из-за произошедшего события немного улеглось, он стал ждать, что же предпримет Раб Божий. И вот тот, кто совершил эту кражу, неожиданно появившись, начал громким голосом каяться в своих преступлениях, говоря, что он был упрежден подстрекательством дьявола. И, что как только стенания пострадавшего достигли ушей Блаженного, он незамедлительно ощутил, как святой Марцеллин сжал его нерасторжимыми оковами. А после того, как вор возвратил меч, он не только очистился от преступления, но и избавился от демона. (19.) Между тем неслучайно мы объявляем о подобных делах добродетели, ложно истолковываемых неверующими, поскольку существуют среди нас те, кто своим благочестием удостоился совершать чудеса, о которых мы повествуем. Ведь есть у нас один человек, украшенный службой пресвитера. |
| Еще одной административной мерой против христиан был изданный 17 июня 362 года эдикт, запретивший христианам преподавать риторику и грамматику. Эту акцию находил несправедливой и такой поклонник Юлиана, как Аммиан Марцеллин. «Изданные им указы… – писал он, – были вообще хороши, за исключением немногих. Так, например, было жестоко то, что он запретил преподавательскую деятельность исповедовавшим христианскую религию риторам и грамматикам, если они не перейдут к почитанию богов» . Предлог к дискриминации Юлиан находил в том, что, как он писал, «правильное преподавание заключается не в складной речи и красивых словах, а в том, чтобы учитель обладал здравым расположением мыслей и имел верные понятия о добре и зле, о благородных и постыдных вещах… Разве, по воззрениям Гомера, Гесиода, Демосфена, Геродота, Фукидида, Исократа и Лисия, боги не являются творцами всякого знания? Разве они не считали себя жрецами: одни – Гермеса, другие – муз? Я находил бы нелепым, чтобы те, которые объясняют указанных писателей, позволяли себе отвергать чтимых ими богов. Я не требую, чтобы они переменили свои воззрения перед слушателями, но предоставляю на их свободный выбор: или не преподавать то, что не считают серьезным, или, если желают продолжить преподавание, должны, прежде всего, собственным примером убедить слушателей, что Гомер, Гесиод и другие, которых они толкуют и которых обвиняют в нечестии и заблуждении по отношению к богам, на самом деле не таковы» . По словам Орозия, «почти все те, кого касались предписания эдикта, предпочитали покидать службу, нежели оставлять веру» . Оставлявшим преподавание риторам Юлиан предлагал идти в церкви галилеян «объяснять Матфея и Луку» . Своеобразной акций, нацеленной на причинение вреда ненавистной ему Церкви, была та, за которую его трудно укорять в попрании справедливости. В самом начале своего правления Юлиан даровал амнистию всем осужденным по обвинениям в церковных преступлениях. Ею воспользовались как православные никейцы, так и крайние ариане, вроде Аэция, одинаково преследовавшиеся при Констанции. Аэций, в прошлом учитель Юлиана, был, пожалуй, единственным вернувшимся из ссылки «галилеянином», которого император приблизил к себе. Юлиан вернул епископов из изгнания вовсе не ради справедливости или по гуманным соображениям, а чтобы и таким образом нанести урон Церкви. Об этом откровенно пишет почитатель и единомышленник Юлиана Марцеллин: «Он созвал во дворец пребывавших в раздоре между собой христианских епископов вместе с народом, раздираемым ересями, и дружественно увещевал их, чтобы они предали забвению свои распри и каждый, беспрепятственно и не навлекая тем на себя опасности, отправлял свою религию. Он выставлял этот пункт с тем большей настойчивостью в расчете, что, когда свобода увеличит раздоры и несогласия, можно будет не опасаться единодушного настроения черни. Он знал по опыту, что дикие звери не проявляют такой ярости к людям, как большинство христиан в своих разномыслиях» . |
| Если при этом многие гибли, то эта ссылка имела и другие последствия: распространение христианства там, где оно еще не успело утвердиться раньше. Туземное население было привержено к Церкви и крепко стояло за православие. Вандалы же были арианами, духовенство их отличалось большим фанатизмом, и арианство получило значение господствующей Церкви. Маврские племена, которые нередко прежде делали восстания против римской власти, доставляли немало затруднений и Гензериху. Но это не помешало ему снести стены всех городов, кроме Карфагена, чтобы укрепления не могли служить опорными пунктами для сопротивления туземцев. 1030 Владея огромной линией берега и повелевая населением, издавна привычным к мореходству, Гензерих очень скоро развил свои морские силы и явился грозой для всего Средиземного моря. Западная империя не имела средств для борьбы с морским царем. Распорядителем ее судеб после набега Гензериха, был Рехимер, состоявший в сане магистра армии. Через несколько времени по низложении Авита он поставил императором Майориана. Этот храбрый воин и опытный полководец имел свой план борьбы с Гензерихом. Обеспечив себя союзом с вестготами, он надеялся проникнуть в Африку из Испании и предпринял туда поход. 1031 Но Гензерих захватил корабли, какие успел собрать для переправы Майориан и ему пришлось вернуться в Италию. Магистру армии Марцеллину он поручил организовать поход против вандалов из Сицилии, и тот привел туда войска, набранные по преимуществу из готов. Рехимер состоял, по-видимому, в соглашении с Гензерихом и, не желая успеха предприятиям Марцеллина, стал переманивать его готов на свою службу, раздавая им деньги. Марцеллин бежал в Далмацию, откуда был родом и где имел большие владения. Вскоре Рехимер низложил Майориана, а 7 августа 461 года он был убит. 1032 Марцеллин остался верен памяти убитого и занял самостоятельное положение в Далмации, отложившись от империи. Гензерих захватил Сардинию и продолжал из года в год свои грабежи побережья Италии и Сицилии. Рехимер вступил в сношения с византийским двором, и в Карфаген явились одновременно два посольства. |
| В походе он, ранее отличавшийся железным здоровьем, внезапно заболел. Воспитанный с детства в христианской вере, живо интересовавшийся богословскими вопросами и принимавший самое энергичное участие в церковной жизни, в противостоянии разных направлений богословской мысли, действуя при этом на стороне ариан, Констанций, подобно отцу, откладывал крещение и принял это Таинство лишь на одре болезни, в Антиохии, от давнего единомышленника и сподвижника Ария Евзоия, занимавшего тогда Антиохийскую кафедру. Продолжая путь на запад и остановившись в Тарсе, Констанций страдал от лихорадки, которая стремительно усиливалась. «Полагая, что нездоровье могло бы пройти от движения в пути», он «поехал по трудным дорогам в Мобускрены, последнюю на пути из этих мест станцию Киликии... На следующий день он предполагал поехать дальше, но усилившаяся болезнь его задержала. Жар был так велик, что нельзя было дотронуться до его тела, пылавшего как жаровня. Лекарства не действовали; чувствуя себя при последнем издыхании, он оплакивал свой конец и, будучи еще в полном сознании, назначил, как говорят, Юлиана преемником своей власти. Затем он замолчал, начался предсмертный хрип, душа, готовая покинуть тело, долго боролась со смертью, и он умер 5 октября» 169 361 г., на 45 году жизни. Его останки были доставлены в Константинополь для погребения протектором-доместиком Иовианом, которому суждено было вскоре потом на короткое время достичь верховной власти в Римской империи. В своих оценках личности и дел Констанция язычник Аммиан Марцеллин, хотя и старается быть объективным, акцент все же делает на его пороках: «В тех случаях, когда он находил совсем ложный или самый незначительный повод подозревать покушение на свой сан, он вел следствие без конца, смешивал правду и неправду... Он в начале своего правления совершенно истребил всех связанных с ним узами крови и родства. Беды несчастных, против которых появлялись доносы об умалении или оскорблении величества, отягчали его жестокость... И если становилось известным что-нибудь подобное, он... приступал с жаром к кровавому розыску, назначал свирепых следователей, старался растянуть саму смерть в случаях казни, если это позволяли физические силы осужденных» 170 . Главным пороком внутренней политики Констанция Марцеллин считает пренебрежение нуждами провинциалов, непомерную тяжесть взимаемых с них налогов, произвол сборщиков податей, которые «доставляли ему больше ненависти, чем денег» 171 . Жалобы провинциалов при этом не принимались и не рассматривались, усугубляя недовольство центральным правительством и императором. |
| Теперь подробнее остановимся на ранее упомянутом 17 ст. 1 книги трактата свт. Амвросия «О Святом Духе». Этот стих интересен тем, что он является единственным местом в первой книге, где свт. Амвросий касается описания исторических реалий того времени. Итак, мы читаем: «…ибо и Константинополь уже обращен словом Божиим, и получил видимое свидетельство Твоего правосудия. Ведь пока встревоженный приграничными войнами город согревал в своих недрах яд ариан, его стены оглашались вражеской армией. Но как только он абсолютно отрекся от изменников веры, то и самого врага и судию царей, которого всегда имел обыкновение страшиться, он увидел преданным, вновь обрел молящимся, укрыл умирающего и овладел погибшим» 120 . При чтении этих строк возникает ряд вопросов: что за изменники веры, от которых отрекся Константинополь, что за неведомый «судья царей» (и каких царей), каким образом он стал преданным и т.д. Для ответа на эти вопросы обратимся к латинским комментариям к этому стиху, оставленным «на полях» издания Миня. Здесь указано, что некий Валезий (по всей видимости, Генрих Valesius – французский ученый, род. в 1603 г. в Париже, был издателем трудов в т.ч. Аммиана Марцеллина) 121 в своих примечаниях к XXI книге Аммиана Марцеллина понимает под «самим врагом и судьей царей» (hostem ipsum judicem regum) варварского предводителя Атанарика (id est Athanaricum regem); а под царями, которые имели обыкновение его бояться, – властителей Восточной империи (id est imperium Rom. in Oriente). О яде же ариан примечания Миня говорят следующее: «До тех пор, пока внутри Константинополя пребывал яд Ария, над ним постоянно нависала опасность готского вторжения. Более того, через сорок лет после того, как Евсевий Никомедийский возглавил кафедру Константинополя, император Валент потерпел сокрушительное поражение от готов» 122 . Теперь попытаемся согласовать это с историческими реалиями. Среди варварских предводителей, особо докучавших Римской империи во второй половине IV в., историки (в частности, Аммиан Марцеллин) выделяют Атанарика. Можно ли сказать, что свт. Амвросий, говоря о judice regum, ведет речь именно о нем? Вот что по поводу Атанарика пишет В. Лавров: «Относительно Атанарика можно отметить следующее. Вряд ли Аммиан Марцеллин, употребляя термин iudex, подразумевал под Атанариком просто судью. Это не соответствовало бы реальному статусу предводителя тервингов. Кроме того термин iudex Gothorum употребляется Авксентием Доростольским. В жизнеописании Ульфилы iudex Gothorum организовал гонения на христиан во времена Констанция II. Значит, этот титул носили готские правители» 123 . |
| Антипелагианские. К важнейшим из них относятся: «De peccatorum meritis et remissione et de baptizmo parvulorum ad Marcellinum» (О наказании и отпущении грехов, а также о крещении младенцев, к Марцеллину, в 3 кн., 411-412), где А. полемизирует с пелагианским учением об изначальной безгрешности (impeccabilitas) человеческой природы и указывает на обычай крещения младенцев, что ясно свидетельствует о распространении греха Адама на все человечество в целом; «De spiritu et littera ad Marcellinum» (О духе и букве, к Марцеллину, 412), где А. оспаривает пелагианский тезис о принципиальной возможности существования безгрешных людей; «De gestis Pelagii» (О деяниях Пелагия, 416), где А. впервые направил свою критику в адрес самого ересиарха; «De gratia Christi et de peccato originale contra Pelagium et Coelestium» (О благодати Христовой и первородном грехе против Пелагия и Целестия, в 2 кн., 417), в к-ром А. спорит с тезисом Пелагия о том, что благодать сводится всего лишь к природной свободе воли человека и евангельским заповедям. В 420-430 гг. А. пишет 4 сочинения против еп. Юлиана Экланского , защитника пелагианской ереси в Италии: «De nuptiis et concupiscentia ad Valerium» (О браке и вожделении, к Валерию, в 2 кн., 419-421), «Contra duas epistolas pelagianorum» (Против двух посланий пелагиан, в 4 кн.), написанное к папе Бонифацию I в 420 г., «Contra Julianum pelagianum» (Против Юлиана-пелагианина, в 4 кн., 421) и незаконченное соч. против него же («Contra secundam Juliani responsionem, opus imperfectum», в 6 кн., 429). К этому же периоду относится произведение «De anima et ejus origine» (О душе и ее происхождении, в 4 кн., ок. 421). В 426-427 гг. А. написал 2 сочинения о действии Божественной благодати: «De gratia et libero arbitrio ad Valentinum» (О благодати и свободном решении, к Валентину) и «De correptione et gratia ad Valentinum» (Об упреке и благодати, к Валентину). Наконец, в 2 последних (428-429) сочинениях, «De praedestinatione sanctorum ad Prosperum et Hilarium» (О предопределении святых, к Просперу и Иларию) и «De dono perseverantiae» (О даре упорства [в добре]), со всей яркостью выступили идеи позднего А. об отношении Божественного предопределения и свободы воли (см. раздел «Христология и сотериология»). |
| В 1873 г. вышла в свет докторская диссертация А. Гарнака «Zur Quellenkritik der Geschichte des Gnosticismus» (Leipzig), а в 1874 г. ее продолжение под тем же заглавием в Zeitschrift für historische Theologie. Th. II. S. 143–226: Автор уделяет значительное место между прочим также вопросу об источниках Иринея (§ 2 диссертации), 1601 обращая исключительное внимание на главы 22–27 книги I (по поводу гипотезы Липсия). Разбирая доводы последнего, он вообще не признает за ними силы (хотя с некоторыми и соглашается) и приходит к выводу, что ни по внешним основаниям, ни по тем внутренним, заимствованным из самого Иринея, какие приводятся Липсием, нельзя утверждать, что св. отец в указанных главах зависит от «Синтагмы» Иустина. 1602 Однако самую мысль эту Гарнак считает правильной. Только доказательств ее, по мнению названного ученого, нужно искать в другом месте, что и делает он сам. Несколько выше в том же труде, рассматривая πομνματα Игисиппа, он приходит к выводу, что в «Синтагме» Иустина опровергались гностические ереси в таком порядке: Симон, Менандр, Маркион, Карпократ, Валентин, Василид, Сатррнил. 1603 В главах 22–27 Иринея они расположены несколько иначе: Симон, Менандр, Саторнил, Василид, Карпократ (Валентин), Кердон, Маркион (Марцеллину, Киринфа, евионитов и николаитов Гарнак исключает из счета). 1604 Иустиновский и игисипповский порядок, таким образом, изменен здесь у Иринея, начиная с третьего еретика. 1605 Между тем во II книге (31, 1) Contra haereses еретики следуют друг за другом так: Маркион, Симон, Менандр, Саторнил, Василид, Карпократ. 1606 Гарнак думает, что последний порядок был обычным для Иринея, а в главах 22–27 св. отец будто бы произвольно изменил его. Несоответствие его в таком случае Иустино-Игисипповскому счету свидетельствует, что как вообще, так в частности и при изложении глав 22–27 Ириней пользовался «Синтагмой» Иустина в качестве первоисточника. 1607 Однако, как мы уже отмечали, Гарнак исключает из общего числа Марцеллину, Киринфа, евионитов и николаитов. При изложении учения последних Ириней, по его мнению, был самостоятельным. 1608 |
|
|
