| Antiq. 3. 6. 4). Если они и изменяли что, то только цвет скинии, т. е. закрытая этими кожами скиния в нижней своей части вместо обычного блеска золота вероятно имела красный цвет, а в верхней или крыше, вместо белого – синий. Иосиф Флавий, кроме того, упоминает еще о льняной завесе, закрывавшей вход во святилище и защищавшей разноцветную входную завесу от непогоды; причем обе завесы описываются таким образом: «Другая завеса, по величине (десять локтей квадрата), ткани и цвету подобная завесе святого святых, облекала входные пять столбов, держимая кольцом на углу каждого столба, сверху до средины столба; остальное же (нижнее) пространство было предоставлено священникам для вхождения во святилище под завесою. А сверх этой завесы было равной величины льняное полотно, посредством шнуров стягивавшееся в другую сторону. При помощи колец в ткани и на шнурах полотно могло или растягиваться, или же, будучи стянуто, держаться в углу, делая святилище доступным для взоров, особенно в праздничные дни. А в остальное время, особенно когда была непогода, будучи растянуто, оно служило покровом для разноцветной завесы. Отсюда, уже и по построении храма, у нас сохранился обычай завешивать входы подобною завесою» (Antiq. 3. 6. 4). Подробное обследование этой даты в отделе о внутреннем устройстве храма. Здесь же, в рассуждении внешнего вида скинии, для нас важно заметить, что над тремя колоннами святилищного входа разноцветная завеса спускалась только на пять локтей, оставляя открытое пространство таковой же высоты, – и что под надстолбием входных колонн на особом шнуре висела льняная завеса во всю высоту входа, посредством колец растягивавшаяся и собиравшаяся к одной из угловых колонн, подобно нашей алтарной завесе. 2 Быть может благодаря этому белому цвету шатра скинии он и называется так, в отличие, от обыкновенных, из черной шерсти делавшихся, палаток 3 Локоть равняется 483,9 миллиметрам, около 10¾ вершкам; он делится, обычно, на шесть ладоней, каждая в 80,65 мм. – ладонь принято делить на четыре пальца, каждый в 20,1625 мм. |
| По всей вероятности подобную же форму имела древняя алтарная преграда Киевской Софьи, состоя из столбов, плит, брусков и архитрава, с одной или тремя дверьми для прохода к алтарю. Остатки ея из беловатаго мрамора сохраняются и ныне в Софийском соборе. к сожалению, уцелело немного: 5 капителей, две базы, две пилястры, два бруска с гнёздами для пять дверных и два куска толстой полуколонны; к ним можно причислить ещё две колонны, приставленный снаружи собора, у западных входных дверей. Такие же две колонны, по словам одного недавно умершаго очевидца, находятся под полом Стретенского придела. Колонны имеют 3 арш. 12 верш, высоты. Близкую к сему высоту, без сомнения, имела и алтарная преграда нашего храма. Подтверждением сего служите то, что на передних, алтарных пилонах, к которым примыкала эта преграда, уцелели фресковый изображения, начинающаяся на расстоянии 5 аршин от пола. Гнезда дверных пят в мраморном бруске, находящиеся одно от другого в расстоянии 13/4 арш., определяют собою ширину одной из дверей алтарной нашей преграды. На капителях и карнизах высечены равноконечные кресты, а на колоннах остаются следы нарисованных виноградных ветвей, вившихся вокруг колонны. При таком устройстве Алтарной преграды для предстоящих в нашей св. Софии совершенно открытыми были все Мозаическия изображения на восточной стене, окружающей главный престол, и все священнодействие алтаря. Кроме преграды, могла быть в св. Софии, над престолом, небольшая сень с завесами,–но могла она и не быть; в последнем случае алтарная завеса, конечно, простиралась во всю широту алтарной арки, будучи прикреплена на железном пруте к столбам преграды или к передним пилонам главной арки. Такой длины железный прут действительно найден под полом против главного алтаря, при последнем обновлении храма. Кроме мозаических и фресковых изображений по стенам и деисуса, как в древних восточных храмах, так и в нашем соборе были ещё иконы на досках. Но не составляя сплошной стены среди храма, они могли иметь особые места на отдельных тяблах, у стен храма, и потому назывались местными. |
| Монахи и монахини, а также высшие гражданские чины, особенно императоры со своим семейством, обычно имели особые почетные места в полукруглых нишах по обе стороны от алтаря. По центру главного нефа находилась кафедра или амвон 1153 , а позже – два аналоя, слева – для Евангелия, справа – для Посланий, откуда чтец или диакон читали фрагменты Писания. Проповедь не всегда произносилась с кафедры, но чаще либо со ступеней алтаря, либо с горнего места, позади алтарного престола 1154 . Между аналоями и престолом находился odeum 1155 , клирос, место для певцов, а справа и слева – сидения для священников низших чинов (анагностов или чтецов, экзорцистов, аколуфов). Эта часть нефа (солея) несколько возвышалась, хотя и не так высоко, как алтарные хоры, и потому она называлась нижними хорами, и туда вели ступени (gradus). В восточных церквях хоры и неф слабо разделены и вместе образуют наос (νας), или церковный зал; в западных же церквях хоры и святилище объединены под названием cancelli, алтарная часть. 3 . С вятых–Святых 1156 , или собственно хоры 1157 , также называемые высокими 1158 , в отличие от так называемых нижних, или алтарная часть. Она предназначалась для священников и для приношения даров евхаристии. Ни один мирянин, кроме императора (на Востоке), не имел права туда входить. Алтарная часть имела форму полукруга или раковины, апсиды 1159 , и находилась в восточном конце церкви, напротив входной двери, так как свет, к которому должны быть обращены лицом христиане, приходит с востока 1160 . Она была отделена от остальной части церкви ограждением или решеткой 1161 , а также завесой или священными вратами, в Греческой церкви называемыми иконостасом, «расписной стеной», потому что они были покрыты священной живописью 1162 . В Восточной церкви алтарь по–прежнему закрывается завесой, тогда как на Западе завеса уступила место невысокой балюстраде. В центре алтарной части стоял престол 1163 , или собственно алтарь – обычно стол, а иногда ящик с крышкой. Сначала он был деревянным, потом, начиная с VI века, каменным или мраморным, или даже серебряным и золотым. |
| Юлиса (середина ХХ в.), содержат интересную деталь о практике отверзения алтарных дверей при возгласе диакона «Двери, двери...». В этих книгах на возглас «Двери, двери...» даётся следующее примечание: «Худо и ошибочно творят нецыи из иереев, отверзая двери, разумеются бо двери внешние. О сем смотри премудраго Аргентия, Об опресноках» 594 . Однако эта практика могла быть пережитком византийского обычая отверзения «святых дверий», о котором упоминалось выше, а не ошибкой по неведению, как подразумевается в примечании. Суммируя вышесказанное, можно заключить, что, хотя у нас нет достаточных сведений о том, каким был греческий приходской порядок относительно алтарных врат в XVI–XVIII bb., источники XIX b. свидетельствуют о развитом чине открывания и закрывания врат и завесы по сравнению с тем, который существовал в поздневизантийский период. Согласно этому чину, врата св. алтаря и завеса затворялись на гораздо большее время, чем в Византии. Это был некий промежуточный чин между поздневизантийским и монашеским, сформулированным в «Уставе священнослужения». В ХХ в. ситуация коренным образом меняется. Толкования Божественной литургии, написанные в этом веке, почти ничего не говорят ни о вратах, ни о завесе. Согласно единственному упоминанию, найденному нами лишь в одном из толкований, врата св. алтаря обычно закрыты во время причащения священнослужителей и открываются на причащение мирян 595 . И «Иератиконы», как мы видели, предполагают только одно это правило. И. Фундулис также пишет, что это единственный обычай в отношении алтарных врат, который на приходах сохранился до наших дней 596 . Кроме времени причащения священнослужителей, алтарные врата (завеса и сами врата, если они существуют) 597 на литургии в греческих приходах открыты всегда. Сегодня в Греции на большинстве приходов врата не затворяются и на причащение священнослужителей. ИЕР 2004 и ИЕР 2002 не содержат ни одного указания о вратах св. алтаря, из чего, учитывая современную греческую практику, можно заключить, что они не запираются вообще. |
| Обратимся к материалу, из которого была изготовлена завеса, и к способу его обработки. Несомненно, что это всё имело символический характер. Расшифровка символики завесы открывает ветхозаветное значение преграды. Мишкан и парокет были сделаны из покрывал крученого виссона и из голубой, пурпуровой и червленой шерсти (Исх 26:1). Прежде всего разберёмся в терминологии. Под виссоном и шерстью скорее всего подразумевается одна и та же материя, либо ткани, близкие друг другу по составу. В качестве доказательств можно привести два аргумента. Во-первых, по древнему и строгому иудейскому обычаю категорически запрещается смешивать шерсть с каким-либо другим видом ткани. Для шерстяных изделий были предназначены даже отдельные веретёна, в то время как для льняных и хлопчатобумажных изделий можно было использовать один и тот же ткацкий станок 18 . Во-вторых, по Геродоту, виссон сделан “из древесной шерсти”: шерстью могли называть всякого рода материю, но при этом принципиально разделять её происхождение — животное или растительное. По мнению многих исследователей, виссон — это либо лён, либо хлопок 19 . В Египте под этим названием подразумевали льняное полотно, которое употреблялось как составная часть жреческих и царских одежд и при мумифицировании и считалось очень дорогим. Лён мог быть очень тонким (Иосиф Флавий сравнивает его тонкость с “кожей змеи”) 20 , практически полупрозрачным, белого (или, по толкованию Филона Александрийского, фиолетового) 21 оттенка. При необходимости он хорошо впитывал красители и приобретал густой, насыщенный цвет. Для изготовления завесы Скинии использовались чистые, естественного оттенка нити виссона, которые искусно переплетались с нитями, окрашенными тремя разными красками: голубой, пурпуровой, червлёной. Но если внимательно вникнуть в данное указание, касающееся расцветки ткани, то можно заметить, что белый (или фиолетовый) оттенок близко сочетается с голубым, пурпуровый — с червлёным (то есть красным). Таким образом, завеса была соткана из гармоничных цветов, которые не контрастировали, а напротив, мягко переливались, углубляли друг друга, выявляя тончайшие тона. Стоит также отметить, что происхождение красителей — растительное и животное — создавало особо богатые и глубокие цветовые градации. Григорий Нисский так пишет об их сочетании: “разноцветные завесы искусной ткацкой работы, где различные цвета сочетались друг с другом, придавая ткани красоту”. |
| Диакон же на каждое воззвание стиха, произносимое иереем, заканчивает возглас следующими словами: «Всегда, ныне и присно, и во веки веков, аминь». И покланяется при этом поясными поклонами, моляся. В изданиях киевского служебника 1909 г. и московского 1905 г., а также у И. Дмитревского (стр. 176), указан следующий порядок: «После троекратного поклонения, диакон, «без кадила», глаголет: «О предложенных честных Дарех, Господу помолимся». Священник же, прием кадильницу, глаголет молитву предложения «Боже, Боже наш … «, сопутствуя текст молитвы каждением. После молитвы и отпуста передает кадило диакону, который кадит жертвенник и престол по обычаю». Обратим внимание на то, что на отпусте проскомидии не поминаются святые седмичных дней, как не поминаются и святые и праведные Богоотцы Иоаким и Анна. Эти святые поминаются на своем месте при изъятии частиц девяти чинов из третьей просфоры. Необходимо еще отметить, что «если без диакона служит священник, в проскомидии диаконских слов: «Благослови владыко, прободи владыко, пожри владыко..». да не глаголет» (Служебник). Кроме того, если бы и пришел диакон в середине проскомидии и облачился бы, он все же не должен принимать участие в заключительных действиях проскомидии, а священник, как начал самостоятельно, так и оканчивает всю проскомидию сам, без диакона. Диакон тогда начинает свое служение с каждения храма на часах. Правильнее же диакону приходить к службе во время и вместе со священником совершать проскомидию до Божественной литургии. Церковные правила указывают, чтобы завеса церковная на царских вратах отверзалась бы не раньше отпуста проскомидии (см. «Новая скрижаль» и «Устав» Никольскаго). На практике завеса отдергивается на псалмах 3го или 6го часа, когда диакон совершает каждение алтаря и всего храма. К вопросу о достойном содержании илитонной губы и платов, употребляемых при причащении служащих и мирян, приходится слышать различные мнения. Относим читателя к авторитетнейшему руководству протоиерея А.Ф. Хойнацкого. Он пишет: «Если губа илитонная или истиральная (что на жертвеннике) или плат, употребляемый для вытирания Чаши потемнеют и загрязнятся, или запылятся, то таковые должны быть измываемы не кем другим, как только одними священниками или диаконами. При сем измовение это должно быть по возможности частое, чтобы все означенные вещи были всегда чисты, как следует, и при том оно должно быть постоянно производимо в церкви над алтарною умывальницею, и вода, отселе остающаяся, должна быть изливаема или в реку или под св. престол по обычаю» (Хойнацкий, «О Литургии», пар. 149). |
| Объективности ради заметим, что вопрос о предназначении подобных двухметровых пелен еще остается открытым. Сомнения связаны, главным образом, с типовыми размерами древнерусских престолов, длина которых обычно не превышала полутора метров. Термин «воздух», использованный в некоторых надписях, мало что проясняет и не имеет строго закрепленного значения 258 . Характер композиции указывает на то, что эти иконы должны были быть представлены в развернутом виде и показаны строго вертикально (в горизонтальных покровах изображения на верхней кайме, свисающей с другой стороны престола, обычно вышиты как бы вниз головой). Акцентированное евхаристическое содержание пелен делает их расположение вблизи алтарного престола более чем вероятным. Единственная альтернатива предалтарному размещению – использование пелен в качестве запрестольных образов 259 . Некоторые исследователи пытались расположить пелены в полукружии алтарной апсиды 260 . Это маловероятно. Непонятно, как они крепились и почему закрывали стенную роспись, как правило, важнейшего литургического содержания. Более правдоподобным решением представляется размещение пелен непосредственно за алтарным престолом, прикрепленными к столбикам кивориев, в качестве своеобразного ретабля. О традиции подобных «запрестольных пелен» в Древней Руси ничего не известно. Но в принципе они могли существовать, что подтверждается сведениями о катапетасме (катапезме) в Софии Константинопольской, о которой подробно сообщает в своей «Книге паломник» Антоний Новгородский, рассматривавший ее в Великой церкви в 1200 г. 261 Текст не дает ясного представления о расположении, но позволяет реконструировать облик этой части алтарной декорации главного храма империи. Речь идет о завесе, поскольку использован термин катапетасма, которым в греческой Библии обычно обозначаются храмовые завесы (к примеру, Исх. 26:33 ). Завеса «сотворена от злата и сребра», составляя органичную часть золотого и серебряного декора всего алтаря. Упоминание «столпов катапетасмы» позволяет догадываться, что эта завеса крепилась к столбам кивория, к которым привязывались и другие завесы. Катапетасма находилась над алтарным престолом достаточно высоко, под ней была повешена вотивная корона («Константинов венец») со спускающимися от нее крестом и золотым голубем. По сторонам завесы располагались венцы других императоров. Около катапетасмы находились 30 маленьких венцов в напоминание о 30 серебряниках и предательстве Иуды. Из текста ясно, что катапетасма не закрывала алтарь, сохраняя возможность наблюдать за таинством у престола, – «да на ереси праведно служат Богу». |
| Многие века алтарное пространство оставалось открытым (как и теперь на Западе). Его отделяла лишь низкая каменная ограда. В период между IV и VII веками на этой ограде начали сооружать колонны, к ним крепилась «завеса», которую после службы задергивали. В эпоху победы над иконоборцами вверху и между колоннами стали помещать иконы Христа и Богоматери. Постепенно к ним прибавились другие. В древней Руси возник второй ряд икон, а с XIV–XV века появилось еще несколько рядов. Таким образом образовалась стена, именуемая иконостасом и доходящая почти до потолка. Подобные иконостасы в известной степени повторяли роспись алтарной апсиды, скрытой от молящихся. Как святое святых тогда, так и теперь алтарь означает — Царство Небесное. В ветхозаветные времена во святое святых никто не мог входить — только первосвященник один раз в год, и то лишь с кровью очистительной жертвы. Ведь Царство Небесное после грехопадения было закрыто для человека. Первосвященник же был прообразом Христа, и это действие его знаменовало людям, что придет время, когда Христос через пролитие Своей крови, страданиями на кресте, откроет Царство Небесное для всех. Вот, почему, когда Христос умер на кресте, завеса в храме, закрывавшая святое святых, разорвалась надвое: с этого момента Христос открыл врата Царства Небесного для всех, кто с верою приходит к Нему. Царские врата, расположенные перед алтарем, первоначально представляли собой низкие створки, которые не загораживали престол и священника от молящихся. Позднее они превратились в настоящие «ворота». Справа и слева от Царских врат находятся северные и южные двери. Амвон, то есть возвышение для чтеца, предстоятеля, проповедника, был известен еще в синагогах. В христианских храмах он находился посредине. Впоследствии на Западе его заменила «кафедра» сбоку от алтаря, а на Востоке амвоном стала служить центральная часть солеи — возвышения, непосредственно примыкающего к иконостасу. О старых амвонах напоминают теперь лишь «кафедры», которые ставят в центре храма при служении епископа. |
| Базилика св. Павла в Риме Во всех почти вышеописанных базиликах мы замечаем, что завеса при алтарных преградах представляла необходимую их принадлежность. Об алтарных завесах проф. Н. Красносельцев в своих „Очерках из истории христианского храма“ 22 сообщает нам следующее: „Свидетельства древних писателей о церковных завесах очень многочисленны, но большею частью не ясны, так как таковые имели разнообразное назначение, но есть впрочем и такие свидетельства, которые несомненно относятся к этому роду завес. Таково особенно свидетельство Златоуста: „Когда“ (после выхода кающихся), говорит Златоуст, „износится жертва и в жертву предлагается Христос, эта божественная овча, когда слышишь: помолимся все вместе, когда видишь, что поднимаются обе половины завес, то представляй себе тогда, что разверзаются небеса и свыше нисходят ангелы. Как никому из непросвещенных нельзя бывает здесь присутствовать, так равно нельзя присутствовать и нечистым, хотя бы и просвщеннымъ“ 23 . Знакомясь с содержанием миниатюр греческого минология X века, хранящегося в Московской Синодальной библиотеке, мы заметили, что святые, изображенные на них в отдельности, в большинстве случаев находятся под центральной аркой колоннады, увенчанной антаблементом, представляющей, нужно думать, нечто иное, как алтарную преграду. Каждый из подобных средних проходов на миниатюрах снабжен и завесами, обе половины которых представлены или откинутыми в стороны и придерживаемыми, вбитыми в стены по сторонам алтарной преграды, крюками или закинутыми на ее антаблемент, как это видим мы на помещаемом при сем рисунке 9) 24 изображающем одну из миниатюр вышеуказанной рукописи. Миниатюра греческого минология Х в. в московской Синодальной библиотеке. Вышеприведенное свидетельство Златоуста: „когда видишь, что поднимаются обе половины завес, то представляй себе тогда, что разверзаются небеса и свыше нисходят ангелы и т. д.“ не указывает ли нам, что изображение святых на вышеупомянутых миниатюрах под арками царских врат алтарной преграды с разверстыми завесами имело целью указать на то, что им уготовано на небесах Царствие Божие или рай, подобие которого представляет на земле алтарь наших христианских святилищ. |
| Священник (с воздетыми горе руками) произносит: Ныне силы небесныя... (трижды). Диакон каждый раз читает окончание молитвы... верою и любовию приступим... Затем священнослужители трижды поклоняются святому престолу. Священник целует антиминс и святой престол, а диакон – святой престол, и оба они идут к жертвеннику 29 . Здесь они совершают 3 малых поклона со словами Боже, очисти мя, грешнаго, затем священник трижды кадит Святые Дары и, отдав кадило диакону, возлагает на его плечо большой воздух 30 , сам же берет дискос правою рукою, поставляет его на своей голове, а левой берет чашу («при персех несет»). Через северные двери священник исходит из алтаря. В это время алтарник звонит в колокол, и все молящиеся падают ниц. Диакон идет, обратясь лицом к Святому Агнцу, перед священником, держа в левой руке свечу, а в правой кадило, и кадит по возможности часто Святой Агнец. Священник, входя в Царские врата, вполголоса произносит: Верою и любовию приступим, да причастницы жизни вечныя будем. Хор: Верою и любовию приступим... Аллилуия (трижды). Священник, войдя со Святыми Дарами в алтарь, ставит сначала на святой престол (на антиминс) святую чашу, а затем обеими руками снимает с головы дискос (в это время алтарник звонит в колокол, и все встают), снимает с дискоса и чаши покровцы, берет с плеча диакона воздух и, покадив его, покрывает воздухом Святые Дары, кадит их, по обычаю, но при этом ничего не произносит и затем молча благословляет диакона. Священник по окончании пения Верою и любовию приступим... в алтаре произносит молитву святого Ефрема Сирина Господи и Владыко живота моего... с 3 земными поклонами. Царские врата закрываются, и завеса задергивается наполовину. Диакон на амвоне произносит просительную ектению: Исполним вечернюю молитву... Священник в это время читает тайную молитву Иже неизреченных таин... и возглашает: И сподоби нас, Владыко... Хор: Отче наш... Священник: Яко Твое есть царство... Хор: Аминь. Священник: Мир всем. Хор: И духови твоему. Диакон: Главы наша Господеви приклоним. |
|
|
