| Если же кто требует, чтобы последовательно, по порядку Евномиева сочинения ведено было и наше, то пусть скажет выгоду от этого. Что большего приобретется слушателями, если разрешу тайный смысл надписания, эту загадку, какую, подобно сфинксу в трагедии, предлагает нам Евномий вдруг в самом вступлении, а для сего буду разбирать небывалую эту апологию апологии и множество пустых о сем толков, и длинный рассказ о сонных грезах. Ибо, думаю, достаточно досадит читателям и в Евномиевой только книги сохранившаяся тонкость и пустота новости в надписании сочинения, а вместе и обременительность рассказов о своих делах. Ибо каких не описывает трудов и подвигов своих, пронесшихся по всей суше и морю, и провозглашенных в целой вселенной? И если снова писать об этом и, как естественно, с присовокуплением обличений лжи, от которых увеличится сочинение, то окажется ли кто столько твердым и крепким, как адамант, чтобы не почувствовать отвращения от неуместности труда? Если даже буквально перепишу восторженную эту историю, кто был при Евксинском Понте опечаливший его прежде сходством имени, какова была его жизнь, какие занятия, как по сходству в нраве разошелся с этим Армянским, на чем потом согласились и помирились они между собою, так что Евномий вступил в единомыслие с неодолимым оным и пресловутым (ибо сим и чествует его похвалами) учителем его Аэтием; затем какое было ухищрение и какие козни против него, по которым человека сего представили в суд, вменяя ему в вину, что его хвалят и он выше других. Если буду пересказывать все это, то, подобно навлекающим на себя глазную болезнь долгим обращением с заболевшими, прежде их не покажусь ли и я сам подпавшим недугу рачительности о пустом, идя по следам суесловия и исследывая в подробности, о каких говорит Евномий рабах, отпущенных на волю, о каком союзе посвященных в тайны, о каком ополчении невольников, что значат вошедшие в речь Монтий, Галл, Домециан, лживые свидетели, гневающийся царь и некоторые из посланных в изгнание? Ибо что будет пустее этих рассказов для намеревающегося не простую изложить историю, но обличить оспаривающего догмат ереси? Гораздо же паче в большой еще мере бесполезны будут исторические на это пояснения. Ибо думаю, что и сам сочинитель не прочтет их, не задремав, хотя отцами и обладает некая естественная нежность к происшедшим от них, ибо там объясняются, конечно, деяния, высоко превозносятся словом страдания и история переделывается в напыщенную трагедию. |
| — Ты злая глава, виновник их погибели, — воскликнул Максимин. И не имея сил от ярости продолжать речь, приказал усечь им всем головы. Так окончили они жизнь свою. Таким образом исполнилось проречение святой Екатерины, которая предсказала царю, что многие из его собственных палат уверуют чрез нее во Христа Бога. На другой день мучитель, приведя Екатерину в судилище, сказал ей: — Великую скорбь и большое огорчение ты причинила мне. Ты прельстила мою жену, и погубила мужественного моего военачальника, который был всею силою моего войска; много и других зол причинено мне чрез тебя, так что нужно было бы умертвить тебя без милосердия; но я прощаю тебя, потому что не желаю погубить тебя, девицу столь прекрасную и премудрую. Исполни же, наконец, мою волю, моя возлюбленная, принеси жертву богам, и я сделаю тебя своею царицею, и никогда не оскорблю тебя, и без твоего совета не исполню никакого дела, и ты будешь жить со мною в таком веселии и блаженстве, какими ни одна царица не наслаждалась. Сие и многое другое говорил льстивый, соблазняя избранную невесту Христову, но не мог льстивыми своими словами разлучить ее со Христом, с Которым она была связана крепким союзом истинной любви. Видя, что ни ласкательством, ни обещаниями, ни угрозами, ни муками он не может склонить к своей воле твёрдую, как адамант святую деву, он, наконец, постановил решение — усечь главу ее мечем вне города. Воины, взявши Екатерину, повели ее на место усечения. Много людей — мужчин и женщин — сопровождали Екатерину; все плакали и сожалели о том, что погибает столь прекрасная и премудрая девица. Многие из следовавших за нею знатных и благороднейших женщин говорили ей со слезами: — Прекраснейшая и пресветлая девица! Почему ты так жестокосерда к себе, что предпочитаешь смерть сладостной жизни? Зачем ты губишь безвременно и бесплодно цвет юности своей? Не лучше ли тебе послушать царя, и наслаждаться благами в сей жизни, чем умереть такою позорною смертью? — Оставьте ваш бесполезный плач, — отвечала святая, — но лучше радуйтесь о том, что я ныне вижу возлюбленного жениха, Иисуса Христа, — Творца и Спасителя моего, Который есть красота, венец и слава мучеников. Он призывает меня к неизреченному блаженству райскому. С Ним я буду царствовать и наслаждаться в бесконечные веки. Итак не обо мне, — а о себе плачьте, потому что за свое неверие вы пойдете в огонь вечный на бесконечные мучения. |
| Далее, когда пророк стал умолять и убеждать Бога всяческих раскаяться или изменить решение, то Владыка всяческих говорит: не будет сего. Что же мы отсюда узнаём? То, что чрезмерные прегрешения страшно оскорбляют Бога, хотя Ему и свойственно вели —506— чайшее непамятозлобие, и молитвы святых делают, так сказать, бездейственными. Ст. 7–9. Сице показа ми Господь: и се Господ стояй на ограде адамантове, и в руце его адамант. И рече Господь ко мне: что ты видиши Амосе? и рех: адамант. И рече Господ ко мне: се аз учиню адаманта среде людей моих Израиля, ктому не приложу, еже мимоити его. И потребятся требища смеха, и требы Израилевы опустеют и востану на дом Иеровоамль со оружием. Бог, показав пророку Ассирийца, или Гога, под образом саранчи и гусеницы и при во огни, затем показывает Себя как бы стоящим на ограде адамантове, чтобы из этого было понятно, что Он, так сказать, достиг обладания неизреченной силой и пользуется непоколебимой твёрдостью относительно собственных благ, ибо Божество всесильно и имеет прочное основание, поскольку Оно не может изменяться, но стоит выше (всякой) перемены и, как Я сказал, относительно собственных благ всегда и во всём пребывает непоколебимым. Поэтому и является стоящим на ограде адамантове. Не сокрушим и непреоборим между камнями адамант, не уступает твёрдым и упорным из них и никакому другому веществу не даёт преодолеть присущую ему крепость, пожалуй даже может презирать силу огня. Но так как стоявший на ограде держал в руке адамант, то Он спрашивал пророка, говоря: что ты видиши, Амосе? Когда тот разобрал и сказал, что это было (он сказал: адамант), то (Господь) ясно подтвердил, что учинит его среде Израиля. Под адамантом разумей или Ассирийца, – свирепого и несокрушимого и приведённого в это состояние —507— Богом (потому что Господь сил если кому захочет, то даёт силу), или же несокрушимое и всесильное слово Божие, которого нельзя обратить в ничто или по крайней мере сделать бездейственным: что Бог провещает, то, без всякого препятствия, дойдёт до конца. |
| Созерцал под образом саранчи и гусениц Гога или Ассирийца. Его же именует прею огненною (карою), потому что Вавилонянам не довольно было истребить железом Ефрема, но они сожгли и множество городов Самарийских. Посему, говорит, пря, то есть – отмщение посредством огня, пояде бездну многу, то есть – Ефрема, именуемого бездною по причине его великого и неизмеримого множества. Точно также пояде и часть малую, то есть – Иуду и Вениамина, потому что заносчивый Рапсак, сожегши не малое число городов Иудейских, после этого осадил и самый Иерусалим. Далее, когда пророк стал умолять и убеждать Бога всяческих раскаяться или изменить решение, то Владыка всяческих говорит: не будет сего. Что же мы отсюда узнаем? То, что чрезмерные прегрешения страшно оскорбляют Бога, хотя Ему и свойственно величайшее непамятозлобие, и молитвы святых делают, так сказать, бездейственными. Ам.7:7–9 . Сице показа ми Господь: и се, Господь стояй на ограде адамантове, и в руце его адамант. И рече Господь ко мне: что ты видиши, Амосе? И рех: адамант. И рече Господь ко мне: се, аз учиню адаманта среде людей моих Израиля, к тому не приложу, еже мимоити его. И потребятся требища смеха, и требы Израилевы опустеют и востану на дом Иеровоамль со оружием. Бог, показав пророку Ассирийца, или Гога, под образом саранчи и гусеницы и при во огни, затем показывает Себя как бы стоящим на ограде адамантове, чтобы из этого было понятно, что Он, так сказать, достиг обладания неизреченной силою и пользуется непоколебимою твердостию относительно собственных благ, ибо Божество всесильно и имеет прочное основание, поскольку Оно не может изменяться, но стоит выше (всякой) перемены и, как Я сказал, относительно собственных благ всегда и во всем пребывает непоколебимым. Поэтому и является стоящим на ограде адамантове. Не сокрушим и непреоборим между камнями адамант, не уступает твердым и упорным из них и никакому другому веществу не дает преодолеть присущую ему крепость, пожалуй даже может презирать силу огня. Но так как стоявший на ограде держал в руке адамант, то Он спрашивал пророка, говоря: что ты видиши, Амосе? Когда тот разобрал и сказал, что это было (он сказал: адамант), то (Господь) ясно подтвердил, что учинит его среде Израиля. |
| Сколь же крепко то оружие — имя Марии? Слушай, что в Акафисте читается: «Вси противнии дуси страхом одержими трепещут, боящеся имене святаго Твоего». Да позволено мне будет именовать Госпожу мою оружием, которым Давид победил Голиафа, то есть «пращею» (1 Цар. 17:39—51). Ибо как из пращи вылетевший камень убил иноплеменника, так и от Нее исшедший Христос, Который есть Камень краеугольный, убил упавшего на Него. Ибо «тот, кто упадет на этот камень, сокрушится, а на кого он упадет, того раздавит» (Мф. 21:44). Когда Давид взял в руки пращу, он выбрал себе к ней пять добрых камней из потока. В имени же Богородичном различаю пять букв: М А Р И А. Это пять камней, убивающих адского филистимлянина: Магнит, Адамант, Рубин, Иакинф, Аметист. Каждый из них своим свойством изображает некую добродетель Марии. Магнит, влекущий к себе железо, — это смирение Марии, привлекшее Бога на землю, ибо со словами Ее смиренными: «Се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему» (Лк. 1:38), — сошел Бог с небес и воплотился от Нее. Твердый Адамант являет мужество Марии. Червленый Рубин — целомудрие. Иакинф небесного цвета показывает Ее богомыслие. Огневидный Аметист — пылающую любовь. Этими пятью мысленными каменьями хотя и всех Голиафов адских побивают, но наиболее — пять больших из них. Магнит смирения убивает беса гордости. Адамант мужества уязвляет беса страха, ослабляющего в подвиге. Рубин целомудрия — беса бесстыдства и нечистоты. Иакинф богомыслия поражает беса земного пристрастия. Аметист любви — беса ненависти. И неудивительно, что этого пресвятого имени боятся и трепещут бесы. Еще в ветхом завете было пять вещей, начинающихся с пяти букв имени Марии, знаменующих силу его: Море чермное, Ареда источник, Руно Гедеоново, Иордан река и Арарат гора. Море потопило фараона, при Ареде источнике Мадиам был поражен до конца. На Руне Гедеон принял знамение победы. При Иордане цари Аморейские были завоеваны Иисусом Навином. Арарат гора стала пристанищем ковчегу. Все это послужило прообразом Девы Марии, Которая и фараона мысленного потопила, и мадиамов, и амореев адских поразила, и, как руно росу, Слово в утробу приняла. И пристанище небурное Она для всех, из потока страстей к Ней плывущих. Потому, всякий верный, именем Ее пресвятым — Мария — как пращей, пять камней содержащей, вооружайся и побеждай своих врагов! |
| Святой Иоанн Лествичник приводит жесткость и окаменение бесчувственного сердца в образе некоего беседующего лица и говорит так: «Томитель и злодей, то есть бесчувственность сердца, говорит: «Мои подчиненные смеются, видя мертвых; на молитве стоят окаменелые, жестокие, темные; стоя пред священной Трапезой, ничего не чувствуют; причащаясь Святых Даров, принимают как бы вкушение простого хлеба. Я смеюсь, видя плачущих, я привык убивать все рождающееся от любви Божией; я мать смеха; я питатель сна; я друг сытости; я сплетаюсь с неблагоговением; когда же обличают меня, я не болею» (Слово 18). Вот каков нрав алмазного сердца, вот каков обычай ожесточенного сердца, вот какова природа окаменелого бесчувствия. В этом поистине и заключается тайна того слова в нынешнем Евангелии «имевшая»: «Женщина, имевшая духа немощи», — а не страждущая; — это душа, имеющая грехи и ужасные беззакония, но об этом не болезнующая, о покаянии не помышляющая, страха Божия не имеющая, смерти, Суда и геенны не боящаяся и погибели своей не ужасающаяся. Разобрав и поняв, слушатели мои, таковую тайну того слова, будем остерегаться такого ожесточения, сердечного окаменения, душевного бесчувствия, ибо имеющий такое сердце не получит небесного царства. Толкователи Божественного Писания удивляются, почему в том городе, который явился в откровении святому Иоанну Богослову и который был создан из многих драгоценных камней, почему в нем среди других драгоценностей не находится и не положен адамант? Есть там «яспис, сапфир, смарагд, аметист, хризолит» и прочие драгоценные камни (см. Откр. 21:19-20), всего числом двенадцать; адаманта же, хотя он и драгоценен, среди них нет. Почему? Потому, что те камни служат образом или знаком различных богоугодных добродетелей: яспис — это образ мужества и крепости в вере, сапфир — богомышления, смарагд — девства, аметист — это знак смирения, хризолит — покаяния, прочие же изображают другие добродетели. А адамант что изображает собой, что означает? Он, как сказано, означает сердечное ожесточение, потому-то адамант и не полагается между теми достойными камнями, из которых создан небесный город. Каменносердечие не числится между добродетелями, ибо оно не получит царства небесного. |
| Святой Иоанн Лествичник приводит жесткость и окаменение бесчувственного сердца в образе некоего беседующего лица и говорит так: «Томитель и злодей, то есть бесчувственность сердца, говорит: «Мои подчиненные смеются, видя мертвых; на молитве стоят окаменелые, жестокие, темные; стоя пред священной Трапезой, ничего не чувствуют; причащаясь Святых Даров, принимают как бы вкушение простого хлеба. Я смеюсь, видя плачущих, я привык убивать все рождающееся от любви Божией; я мать смеха; я питатель сна; я друг сытости; я сплетаюсь с неблагоговением; когда же обличают меня, я не болею» (Слово 18). Вот каков нрав алмазного сердца, вот каков обычай ожесточенного сердца, вот какова природа окаменелого бесчувствия. В этом поистине и заключается тайна того слова в нынешнем Евангелии «имевшая»: «Женщина, имевшая духа немощи», — а не страждущая; — это душа, имеющая грехи и ужасные беззакония, но об этом не болезнующая, о покаянии не помышляющая, страха Божия не имеющая, смерти, Суда и геенны не боящаяся и погибели своей не ужасающаяся. Разобрав и поняв, слушатели мои, таковую тайну того слова, будем остерегаться такого ожесточения, сердечного окаменения, душевного бесчувствия, ибо имеющий такое сердце не получит небесного царства. Толкователи Божественного Писания удивляются, почему в том городе, который явился в откровении святому Иоанну Богослову и который был создан из многих драгоценных камней, почему в нем среди других драгоценностей не находится и не положен адамант? Есть там «яспис, сапфир, смарагд, аметист, хризолит» и прочие драгоценные камни (см. Откр. 21:19—20), всего числом двенадцать; адаманта же, хотя он и драгоценен, среди них нет. Почему? Потому, что те камни служат образом или знаком различных богоугодных добродетелей: яспис — это образ мужества и крепости в вере, сапфир — богомышления, смарагд — девства, аметист — это знак смирения, хризолит — покаяния, прочие же изображают другие добродетели. А адамант что изображает собой, что означает? Он, как сказано, означает сердечное ожесточение, потому-то адамант и не полагается между теми достойными камнями, из которых создан небесный город. Каменносердечие не числится между добродетелями, ибо оно не получит царства небесного. |
| Да позволено мне будет именовать Госпожу мою оружием, которым Давид победил Голиафа, то есть пращою (см. 1Цар. 17:39–51 ). Ибо как из пращи вылетевший камень убил иноплеменника, так от Нее исшедший Христос, Который есть Камень краеугольный, убил упавшего на Него. «Ибо тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит» ( Мф. 21:44 ). Когда Давид взял в руки пращу, он выбрал себе к ней пять добрых камней из потока. В имени же Богородичном различаю пять букв: М А Р И А. Это пять камней, убивающих адского филистимлянина: Магнит, Адамант 10 , Рубин, Иакинф 11 , Аметист. Каждый из них своим свойством изображает некую добродетель Марии. Магнит, влекущий к себе железо, – это смирение Марии, при влекшее Бога на землю, ибо со словами Ее смиренными: «се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему» ( Лк. 1:38 ), – сошел Бог с небес и воплотился от Нее. Твердый Адамант являет мужество Марии. Червленый Рубин – целомудрие. Иакинф небесного цвета показывает Ее богомыслие. Огневидный Аметист – пылающую любовь. Этими пятью мысленными каменьями хотя и всех Голиафов адских побивают, но наиболее – пять больших из них. Магнит смирения убивает беса гордости. Адамант мужества уязвляет беса страха, ослабляющего в подвиге. Рубин целомудрия – беса бесстыдства и нечистоты. Иакинф богомыслия поражает беса земного пристрастия. Аметист любви – беса ненависти. И неудивительно, что этого пресвятого Имени боятся и трепещут бесы. Еще в Ветхом Завете было пять вещей, начинающихся с пяти букв имени Марии, знаменующих силу его: Море Чермное, Ареда источник, Руно Гедеоново, Иордан река и Арарат гора. Море потопило фараона, при Ареде источнике Мадиам был поражен до конца. На Руне Гедеон принял знамение победы. При Иордане цари аморейские были завоеваны Иисусом Навином. Арарат гора стала пристанищем ковчегу. Все это послужило прообразом Девы Марии, Которая и фараона мысленного потопила, и мадиамов, и амореев адских поразила, и, как руно росу, Слово в утробу приняла. И пристанище небурное Она для всех, из потока страстей к Ней плывущих. Потому, всякий верный, именем Ее пресвятым, Мария, как пращой, пять камней содержащей, вооружайся и побеждай своих врагов! (3) |
| Мы камни живые. Посему и божественный Павел множество уверовавших называл то Божией нивой, то Божиим строением (1Кор.3:9). И мудрый Строитель положил основание; это есть Иисус Христос, на Котором все мы утверждены, чрез Которого и стоим и называемся храмами, имея Его в уме и сердце поселившимся и водворившимся чрез Духа. Зах.4:10. Зане кто укорил во дни малы? и возрадуются, и увидят камень оловян в руце Зоровавеля. Седмь сия очеса Господня суть, призирающая на всю землю. Видение не об имеющих скоро совершиться событиях, но о тех, которые будут приведены в исполнение во времена пришествия Спасителя всех нас Христа, которое было в последние времена настоящего века. Впрочем эти времена не слишком отдаленные от объясняемого нами пророчества или от построения храма, воздвигнутого рукою Зоровавеля. Итак, если бы кто-нибудь, говорит, признал ничтожным эти малые промежуточные и немногочисленные дни или ни во что поставил бы эту отсрочку, не заботясь об этом, то он непременно исполнится всякой радости. Он возрадуется и увидит камень оловянный в руке Зоровавеля. Камнем же оловянным назвал Христа. И если бы кто пожелал узнать причину этого, то я тотчас бы указал на то, что и другими признается и нами самими принимается за правду, а именно: олово, говорят, есть сплав из меди и свинца и вследствие этого оно не лишено совсем твердости, но не имеет недостатка и в мягкости. Так и Еммануила мы подобным же неким образом представляем состоящим из несокрушимого божества и из подверженного страданиям человечества. Надобно знать, что и камень адамант, говорят, легко разбивается свинцом, хотя он не испытывает этого от другого вещества. Итак, говорим, что Христос хотя и благ, но и всесилен, — хотя как Бог не имеет жестокости, но и сокрушает сатану, как некий адамант, о котором (сатане) написано: «сердце его ожесте аки камень, стоит же аки наковальня неподвижна» (Иов.41:15). Кажется, и в иных случаях олово или свинец необходимо берется для очищения чрез огонь от другого вещества, особенно же это необходимо бывает для художников, выделывающих что-либо из серебра. |
| Глава 7 Ам.7:1–3 . Сице показа ми Господь Бог, и се приплод пружий идый утренний, и се гусеница, един Гог царь. И будет, аще скончает ядый траву земную, и рех: Господи, Господи, милостив буди: кто возставит Иакова? яко мал есть. Раскайся о сем Господи: и сие не будет, глаголет Господь. Увидев страшное сие зрелище, умолял я Бога, говорит Пророк, быть милостивым и прекратить пагубу; но не благоволил Он, вероятно, по чрезмерности беззакония. «Приплодом же пружиим» назвал царя ассирийского; а «гусеницею» царя вавилонского. Слова же: «един Гог царь» означают многочисленность воинства. Как Гог, царь народов скифских, говорит Пророк, соберет против Иерусалима великое множество, так Ассирияне и Вавилоняне придут с великим воинством. А пругам и гусенице, равно как и мшицам, предал Бог плоды их; ибо предрек сие выше. Ам.7:4 . Сице показа ми Господь, и се призва прю во огни Господь Бог, и пояде бездну многу, и пояде часть. Словом: «пря» Пророк означает правдивый Божий приговор; «огнем» же называет врагов; «бездною многою» – бесчисленные народы, ими порабощенные; и «частию» – Израиля. Ибо так сказал и блаженный Моисей: «и бысть часть Господня, людие Его Иаков» ( Втор. 32:3 ). И сие видев, говорит Пророк, приносил я ту же молитву Владыке; но не умолил Его. Ам.7:7–9 . Сице показа ми Господь и се муж стояй на ограде Адамантов, и в руце его адамант. И рече Господь ко мне: что ты видиши Амосе? и рех: адамант. И рече Господь ко мне: се Аз учиню адаманта среде людей Моих Израиля, ктому не приложу, еже мимоити его: и потребятся требища смеха, и требы Израилевы опустеютъ, и востану на домъ Иеровоамль со оружием. Нанесу им, говорит Бог, удар и сильный и жесткий подобный адаманту, твердостью и крепостью превосходящему всякое вещество. Ибо не только не потерплю более, чтобы оставалось ненаказанным нечестие, на какое они отважились, но вместе с ними уничтожу и жертвенники идольские, и прекращу праздники их, одним словом, сокрушу все царство их, потому что «домом Иеровоамлим» наименовал царство. Пророчество сие пришло в исполнение, не при Иеровоаме, но после него и после других шести царей. |
|
|
