| Раз ясны эти запросы и интересы, можно чуть не предсказать строй государственного механизма, который осуществляет их. Для оценки этой схемы необходимо, прежде всего, иметь в виду, что она представляет собою гипотезу. Достоинство каждой гипотезы зависит главным образом от того, насколько она покрывает факты, для объяснения которых придумана. Если она ломает и искажает факты, то из гипотезы она превращается в выдумку. Поэтому вышеизложенные рассуждения г. Грибовского мы не будем подвергать анализу: сами по себе они не говорят ничего; их значение в согласии с фактами. Наш разбор будет сосредоточен на решении вопроса, существует ли это согласие. В 3 главе автор даёт приложение своей схемы к объяснению главных моментов византийской истории, следит за отражением основных интересов византийского населения в борьба партий. В этой борьбе он различает следующие периоды: от Константина В. до Льва Исаврянина, от Льва до Василия Македонянина, от Василия до Алексея Комнина и от воцарения Алексея до латинского завоевания. Первый период «даёт нам картину господства римских начал в политике и ясно выражаемого отрицания запросов и требований местного духа и жизни» (стр. 80). В чём же сказалось это отрицание? «Вплоть до самого начала царствования Льва Исаврянина не изменялась римская система раскладки и собирания податей, служившая не к усилению средств государства, но к разорению граждан; в продолжение четырёх столетий администрация сохраняла свой латинский облик, сказывавшийся даже в названиях должностей; в продолжение четырёх веков угнеталась исконная свобода восточно-греческих городов, превратившихся при посредстве дарования им римского муниципального устройства в предмет узаконенного утеснения и произвола. Нужно ли говорить о том, что в вопросы совести был перенесён римский взгляд на исповедное разномыслие, как на политическое преступление. Стыдно сказать, что в царствование Феодосия Младшего и Юстиниана В. язычникам и евреям жилось в империи лучше, нежели христианам, осмеливавшимся относиться самостоятельно к тем религиозным взглядам, которых придерживался подчас сам впадавший в ересь император» (стр. |
| Последние живописные изображения знаменитой римской церкви Santa Maria Antica, относящейся к IX или Х веку, могут быть отнесены к лучшим произведениям Македонского Возрождения. 1080 Святая София в Киеве (1037), как многие другие русские церкви, также относится к «византийской» традиции эпохи македонских императоров. Блистательный период Македонской династии (867–1025) был также лучшим временем в истории византийского искусства с точки зрения жизненности и оригинальности искусства. Последующий период смут времени Комнинов, начиная с 1081 года, увидел рождение совершенно иного искусства, более сухого и более холодного. «Византийские знамена, принесенные (при Василии II) в Армению, постепенно отступили. Знамена турок-сельджуков приблизились. Внутри царил дух неподвижности, который нашел свое выражение в церемониях и парадах, духе Алексея Комнина и его двора. Все это отразилось в духе искусства того века, который предшествовал нашествию крестоносцев с Запада. Источники прогресса иссякли. Не было больше единой творческой силы. Единственным возможным изменением стало пассивное принятие внешних сил. Религиозный пыл был поглощен формальным исполнением обрядов. Литургическая система, контролируя живопись, имела результатом расцвет учебников, или путеводителей, по живописи, в которых дорога, какой необходимо было следовать, была точно указана. Композиция стала стереотипной, даже краски были предписаны заранее». 1081 854 А. А. Васильев. Происхождение императора Василия Македонянина. – ВВ, т. 12, 1906, с. 148–163. 855 A. Vogt. Basile I et la civilisation byzantine a la fin du IXe siecle. Paris, 1908, p. 21, note 3. См. также: L " age et l " origine de l " empereur Basil I (867–886). – Byzantion, vol. IX, 1934, pp. 223–260 (армянское происхождение); Sirarpie Der Nersessian. Armenia and the Byzantine Empire. Cambridge, Mass., 1945, p. 20: «армянское происхождение Василия 1 теперь в основном признается». 858 Весьма высокая оценка личности и деятельности Романа Лакапина дана в книге: S. |
| Писания, писано со слов св. Епифания). Начинается так: Πτολεμαος о δετερος о επικληϑεις Φιλδελφος (Птоломей второй, прозванный Филадельф...). Эта статья должна представлять сходство с нашею. Наша статья в начале слово в слово, кроме некоторых вариантов, сходствует с местом о 72 толковниках, находящимся в вышеупомянутом сочинении св. Епифяния: περ μτρων κα οταϑμν (О мерах и весах), по изданию Петавия том 2, р. 166 sqq., но в конце представляет значительное различие, так что весьма основательно можно догадываться, что она написана или св. Епифанием или кем-либо другим независимо от места о 72 толковниках, находящегося в сочинении св. Епифания: περ μτρων κα οταϑμν. Л. 2. Без заглавия: список греческих императоров от Василия Македонянина до Алексея Комнина. Это отрывок списка византийских императоров, напечатанного по-гречески и по-латыни на 181 странице первого тома книги: luris Graeco-Romani tam canonici, quam civilis tomi duo Iohannis Leunclavii Amelburni v. cl. studio ex variis Europae Asiaeque bibliothecis eruti latineque redditi. MDXCVI. Francofurti, impensis heredum Petri Fischeri (Сборник греко-римского права, как духовного, так и светского, в двух томах; издан по древним рукописям, добытым из библиотек европейских и азиатских 1. Левенклавием в 1596 году, во Франкфурте, иждивением наследников Петра Фишера). Впрочем наш список представляет некоторые отличия от напечатанного у Левенклавия. Л.2 об. Список патриаршеств, митрополий, архиепископств, епископств и городов, относившихся к каждой из этих епархий, не только Востока, но и части Запада (напр. Италии). Он составляет как бы свод из двух списков епархий, одного приписываемого св. Епифанию Кипрскому (он напечатан в книге: Constantinus Porphyrogenitus de provinciis regni Byzantini liber secundus, Europa. Accedit appendix aliorum libellorum, cum civilium, tum ecclesiasticorum, veterem geographiam cum media, imprimis Byzantina, illustrantium. Ed. Theoph. Luc. Fridericus Tafel. Tubingae, in bipliopolio Henrici Laupp. |
| Поскольку буквально через несколько недель должны были подойти французы – те вообще являлись официальными союзниками норманнов, – положение Византии становилось очень тяжелым. В таких условиях открыто демонстрировать поддержку 2-му Крестовому походу перед мусульманами означало полностью окружить себя врагами. В самой страшной редакции перспективы рисовались следующим образом: сицилийцы блокируют Империю с моря, германцы и французы осадят Константинополь с запада, а турки начнут наступление с востока. Поэтому Византийский император заключил соглашение с Иконийским султаном, чтобы наглядно показать свое полное неучастие в Крестовом походе и проложить политическую прокладку между собой и Нур ад-Дином. Этот тайный договор нисколько не осложнял задач пилигримов, поскольку Мануил верно учел, что Масуд I по-прежнему тяготится зависимостью от своего могущественного зятя, которому, собственно говоря, и принадлежала на ту минуту Эдесса. Таким образом, сложились несколько групп союзов, каждый из которых вступал в противоречие с другим 481 . Василевс предпринял и другие меры предосторожности против германских крестоносцев: он вывел византийские войска из столицы, перегородив ими дорогу, а неподалеку в засаде расположил сильный отряд под командованием Василия Чикандила. Рядом располагался другой отряд под начальством Просуха. Мануил I приказал атаковать германцев при первой же попытке с их стороны начать грабеж. В этот момент произошло трагичное событие, серьезно сказавшееся на численности немецкого войска и его моральном духе. Когда они вошли в долину, окаймляемую реками Меласс и Афирас, внезапно пошел сильнейший дождь, покрывший землю мощнейшим грязевым потоком. Как говорят, в течение короткого времени погибло много воинов и лошадей. Проявляя сострадание и сочувствие, император направил к Конраду III послов, но тот потребовал, чтобы Мануил I лично вышел встречать его на подходе к Константинополю – невероятная дерзость. Как ни в чем не бывало, как будто германские пилигримы шли не по христианской земле, Конрад III подошел к предместьям византийской столицы и начал изучать стены Константинополя, думая о том, как лучше овладеть городом (!) 482 . На всякий случай германец отправил царю послание, в котором притворно сожалел о недоразумениях, свершившихся ранее и сетовал на разнузданность толп простолюдинов, своевольных и диких. Ответ Мануила I был остроумен: он посочувствовал королю, не способному остановить толпу, и заметил, что и ему не всегда по силам справиться с аналогичной задачей. Поэтому, заключал он, «мы вперед не будем уже стараться сдержать народного гнева и свалим все на безумие толпы, чему вы научили нас добрым примером». |
| Некий евнух Константин, бывший еще стольником 1305 отца Алексея, а в то время прислуживавший императрице, в третью стражу ночи, находясь около палатки и творя обычную молитву, услышал чей-то крик: «Не будь я человек, если я не явлюсь к императору, не раскрою ему весь ваш замысел и не расскажу о подброшенных фамусах». Константин немедленно приказал своему слуге разыскать произнесшего эти слова. Слуга пошел, узнал в кричавшем слугу Аарона – Стратигия, взял его с собой и отвел к стольнику. Стратигий, войдя, сообщил все, что ему было известно. Константин же вместе со Стратигием отправился к самодержцу. Императорская чета в то время спала. Тем не менее Константин, встретив евнуха Василия, заставил его пойти и сообщить императору все то, что Константин рассказал ему о человеке Аарона – Сратигии. Василий немедленно вошел в палатку, введя туда и Стратигия. Тот тотчас же был подвергнут допросу, подробно поведал обо всей истории с клеветническими фамусами, рассказал, кому принадлежал план убийства и кто должен был умертвить императора. «Мой господин Аарон, – сказал он, – вместе с другими небезызвестными твоей царственности людьми, о император, готовил на тебя покушение и подослал к тебе убийцу Димитрия, моего товарища по рабству, родом скифа, человека твердого нрава и готового на все, с душой зверской и жестокой. Ему-то и вручили они обоюдоострый меч и отдали бесчеловечный приказ вплотную подойти к тебе и с бесстыдной дерзостью вонзить меч в императорское тело». Однако император (не легко верил он подобным вещам) сказал: «Не плетешь ли ты это обвинение из ненависти к господам и своему товарищу-рабу? Раскрой мне всю правду и все, что тебе известно. Если ты будешь уличен во лжи, то не добром обернутся для тебя твои обвинения». Но тот утверждал, что говорит правду, и император поручил евнуху Василию взять у Стратигия клеветнические письма. Стратигий идет вместе с Василием, вводит его в палатку Аарона, когда там все спали, берет походную сумку, полную подобных писаний, и отдает ее Василию. Уже утром император увидел эти писания, понял, что замышляется убийство, и отдал приказ блюстителям порядка в городе отправить мать Аарона в ссылку в Хировакхи, Аарона...1306, его брата Феодора – в Анхиал. Эти дела задержали императора на пять дней. |
| В XI веке их число выросло до тридцати восьми. 1001 Большая их часть управлялась военным должностным лицом – стратегом. Из-за частого изменения числа фем и из-за нехватки источников по историческому развитию фемной организации, наши познания об этой весьма важной стороне византийской жизни до сих пор весьма ограниченны и неточны. Кое-что надо сказать о клисурах и клисурархах. Слово «клисура», которое означает даже в современном греческом «горное ущелье», в византийское время означало «пограничную крепость» с небольшой соседней территорией или вообще «небольшую провинцию», во главе которой стоял начальник-правитель (клисурарх), занимавший менее высокое положение, чем стратиг, и, вероятно, не соединявший в своих руках военных, гражданских и судебных полномочий последнего. Некоторые клисуры, как, например, малоазиатская Селевкия, Севастия и некоторые другие, со временем превращались в фемы, то есть повышались в своем значении. Стоявшие во главе фем стратиги имели многочисленный штат подчиненных. Интересно, что, по крайней мере, при Льве VI Мудром стратиги восточных фем, куда включались и морские фемы, получали определенное содержание из сумм государственного казначейства, между тем как стратиги западных фем получали свое содержание из доходов подчиненного им округа, а не из казны. Фемный строй достиг своего наибольшего развития при Македонской династии. После нее он постепенно начинает падать по мере развития завоеваний турок-сельджуков в Малой Азии, а также затем в силу изменившихся условий в византийской жизни в эпоху Крестовых походов. Смутное время (1056–1081) Императоры. Уже после смерти Василия II Болгаробойцы в 1025 году империя вступила в период смут, частной смены иногда случайных государей и начинающегося общего упадка. Императрица Зоя, как известно, возвела на престол трех своих супругов. В 1056 году в лице императрицы Феодоры, сестры Зои, Македонская династия прекратила свое существование. Империя после этого пережила смутный период в 25 лет, с 1056 по 1081 год, закончившийся возведением на престол Алексея Комнина, основателя известной династии Комнинов. |
| В толковании на тоже правило: «С злым умыслом действует тот, кто не знает в точности того, что обещал знать». В толковании на 35-е (44-е) пр. того же соб.: «Грехи следуют за головою», т.е. наказание поражает только виновного лично. В толковании на 120-е (134-е) пр.: «По приказанию начальника, владеем правильно» 509 , т. е. владение имуществом, по распоряжению начальства, есть законное. В толковании на 132-е и 133-е (147-е) пр. того же соб.: «Свидетельство одного не принимается, хотя бы это был кто из синклита», т.е. сенатор. В толковании на 38-е пр. Василия Вел.: «Что не действительно сначала, тому не дают силы последующие за тем обстоятельства» 510 . Тоже положение приводится Вальсамоном и в толков. на 40-е пр. того же святого. В толковании на 2 гл. XIII тит. – обратное положение: «Что имеет силу сначала, не теряет силы вследствие после сделанного». В последнем толковании он рассматривает часто восходивший на решение синода вопрос, расторгается ли брак, если кто-либо после брака совокупится со своею тещею, или другою родственницею, и, на основании указанного правила, отвечает отрицательно (хотя виновный и должен подвергнуться наказанию); если же кровосмешение совершено до супружества, то, по правилу, которое гласит: «если какое-нибудь дело придет в такое положение, вследствие которого в начале оно не могло состояться, оно не действительно» – заведомое осквернение не допускается. Во многих толкованиях приводит правило: lex posterior derogat priori» 511 . Кроме того, в своем комментарии Вальсамон разрешает ряд вопросов по брачному, гражданскому и уголовному праву, говорит о значении судебного приговора и решения и т. п. Так, в толковании на 98-е пр. Трул. соб. он дает определение обручения и говорит, что, с изданием новеллы Алексея Комнина, обручение во всем имеет равную силу с совершенным браком и расторгается не иначе, как тем же способом, каким расторгается и совершенный брак, вследствие чего обручник должен быть назван супругом своей обручницы и родившийся от нее должен быть законным сыном их и наследником, подвластным отцу и вообще ни в каком отношении не терпящим стеснения от того, что не было брака. Даже и прежде этой новеллы обрученным предоставлены были законами брачные права по отношению друг к другу, ибо и обручница, при расторжении обручения прежде брака, возбуждала иск о приданом, когда обручнику дано было приданое, и обручник, по праву мужа, возбуждал обвинение в прелюбодеянии как против своей обручницы, прежде брака совокупившейся с другим, так и против учинившего прелюбодеяние с нею. В подтверждение сказанного Вальсамон цитирует некоторые места Базилик. |
| 2122 См. 6-й отв. Феодора Вальсамона на вопросы Александрийского патриарха Марка, – Leunclav., t. I, р. 365. 2123 Ibid. Ср. последний из ответов, усвояемых Иоанну, еп. Китрскому, на вопросы Константина Кавасилы, – Σντ. V, 419–420; Leunclav., t. I, р. 334–5. Автор ответа, чрез сто лет после издания новеллы Алексея Комнина, подобно Вадьсамону, целиком повторяет ее определения. 2124 По крайней мере, это нужно сказать о восточной половине христианского мира, где уже по свидетельствам, идущим из II в., в особую группу лиц, находившихся на попечении церкви, безразлично включали как вдовиц, так и девственниц (см. посл. св. Игнатия Богоносца к Смирнян. гл. 13, – русск. перев. свящ. Преображенского в «Пис. мужей апост.», стр. 424, М. 1860), и даже, по-видимому, с предпочтением последних. Так можно заключать из предписания «Апостольских Постановлений», чтобы в диаконисы (которые обычно избирались именно из обрекших себя на всегдашнее безбрачие лиц, живших на церковном попечении) избиралась «дева чистая или, по крайней мере, хоть вдова от первого брака» (Const. ар. lib. VI, с. 17, – Pitra, juris eccles. graec. hist. etmon. t. I, p. 325). На западе, наоборот, судя по свидетельству Тертуллиана (De veland. virg. с. 9), причисление юных девственниц к разряду церковных вдов (in viduitatu) не сразу было допущено, и сам названный церковный писатель, упомянувши о принятии в этот разряд 20-летней девицы, признает необходимым настаивать, чтобы впредь не было в церкви «такого чуда, чтобы не сказать – чудовища» (miraculum, ne dixerim monstrum). Впоследствии, впрочем, и практика западной церкви в этом отношении приблизилась к восточной. (К сказанному см. Маслова – «Диаконисы древней церкви», стр. 14–17. СПБ. 1862). 2125 Порядок причисления к разряду девственниц (τ τγμα τν παρϑνων) описан в 18 пр. св. Василия В. Девственницей, по разъяснению св. отца, «именуется добровольно посвятившая себя Господу, отрекшаяся от брака и предпочетшая жити во освящении (τν ν γιασμ βον προτιμσασα). Обеты же тогда признаем действительными, когда возраст достиг совершенного разума: ибо детские слова в сем деле не подобает почитати совершенно твердыми. |
| К сожалению, этого нельзя сказать об отношениях Алексея Комнина к богомильству. Ересь богомилов 195 , представлявшая собой смесь манихейства и павликианства, впервые появилась при импер. Алексее, в болгарских областях. Распространителем ее был монах Василий, которому удалось посеять семя нового нечестивого лжеучения и в самой Византии, здесь ересь нашла приверженцев среди высших классов населения. Нет основания думать, будто на первых порах и сам Алексей сочувствовал еретикам 196 . Напротив, император беспокоился новым еретическим движением, и так как не имел точных сведений о характере еретических заблуждений богомилов, то, разузнав, что главой еретиков является монах Василий, и, притворившись, что желает стать его учеником, заманил ересиарха во дворец, здесь сумел заставить его изложить учение богомилов, и когда он окончил это изложение, то неожиданно император отдернул занавес, скрывавший от Василия целое собрание духовных и светских лиц, во главе с патр. Николаем, – собрание, которое и предъявило Василию обвинение на основании его же собственных признаний. Еретик не отказался от своих слов и был заключен в тюрьму. Затем были произведены многочисленные аресты, причем одни из арестованных сознавались в принадлежности к новой ереси, а другие не сознавались. Чтобы узнать, кто в действительности богомил и кто православный, царь велел приготовить на площади два костра и над одним из них поставить крест. Когда все было готово, император сказал, что все, заподозренные в принадлежности к богомильской ереси должны будут умереть на кострах, но кто желает умереть православным, пусть приблизится к костру, над которым возвышается крест. Таким образом император отделил православных от богомилов, не почитавших, как известно, креста, и последних заключил в тюрьмы. Император употребил все средства, чтобы обратить их в православие. Некоторые действительно склонялись на убеждения императора, но сам Василий оказался настолько непреклонным, что был осужден духовной властью и императором на сожжение. |
| Итак, на первом плане ставится передача содержания новелл Константина Порфирородного, Романов старшего и младшего, Никифора Фоки и Василия II «как можно полнее и ближе к подлинному их тексту». Вторая статья прежде всего знакомит с содержанием одного сборника по судебной практике, известного под названием Пира (П ερα), причём делается несколько беглых заметок о судебном устройстве в Византии. Строгие требования по отношению к изучению сообщаемого материала автор отстраняет от себя замечанием: «поставляя своей задачей собрать предварительно необходимый и весьма мало изученный материал для разъяснения подобного рода вопросов (то есть, о византийских податях и сборах), мы пока не останавливаемся на толкованиях и подробностях». Кроме пиры здесь же передаются соборные акты о харистикариях, далее шесть писем Феофилакта Болгарского , наконец отрывок из Евстафия Солунского «об исправлении монашеской жизни». В третьей статье рассматриваются грамоты и юридические акты, относящиеся к монастырскому землевладению. Материал заимствуется из издания Миклошича «Acta et diplomata graeca inedii aevi». И здесь снова автор заявляет: «мы задаёмся более подробным обозрением заключающагося в нём (то есть, в издании Миклошича) материала, чем систематическим изображением условий монастырского землевладения и крестьянских отношений. – Такая попытка обобщения кажется нам пока преждевременною и слишком смелою». Анализ монастырских актов переносит нас в очень интимную область малоизвестных институтов. Здесь встают перед читателем морта, зевгарий и модий, воидат, то есть, такие термины, которые прежде всего должны быть объяснены, чтобы сделать интересным содержание актов. Только в четвёртой статье, посвященной афонским актам, автор нашёл возможным отступить от принятой им системы передачи содержания памятников: «мы воспользуемся актами, – замечает он, – для разъяснения нескольких основных вопросов византийской податной системы». Благодаря этой счастливой перемене системы, наука получила несколько весьма важных приобретений. Так, не говоря о попытке объяснить термины зевгарь и модий, мы находим здесь в первый раз научно обставленные наблюдения по отношению к общности податной номенклатуры в греческих и славянских актах, а равно указания на сходства системы землеизмерения в древней России и в Византии. Податные термины, столько затруднявшие всех предшествовавших исследователей, нашли в труде Васильевского довольно полное объяснение, так что в настоящее время нельзя трактовать о тех же вопросах, не соображаясь с данными Васильевским объяснениями. В качестве дополнения к предыдущему исследованию приложено в конце толкование на счётное руководство для сборщиков податей, в котором встречаем превосходный экскурс в область византийской денежной системы. Этот экскурс остаётся единственным опытом комментария известного и очень тёмного памятника Rationarium Алексея I Комнина ( Zachariae, Jus graeco-romanum, III, p. 385). |
|
|
