| «новыя законоположения двух царей Льва и Алексея Комнина восполнили недостаток прежних законов об обручении и браке. Древние законы дозволяли совершать обручение в семилетний возраст по одному согласию и с записью контракта.А новые законы назначили более позднее обручение для жениха и невесты и определили утверждать обручение ничем иным, как только священносовершением, а если обручение будет совершено не так, то оно признается недействительным и как бы не бывшим» 51 . Вероятно в это же время, т. е. с конца XI и начала XII обручение начало совершаться в одно время с венчанием. Несомненно, что так было по крайней мере в XVb., как видно из Симеона Солунского 52 .Едва ли могло и быть иначе: как скоро обручения ранние, за несколько лет до вступления в брак, были запрещены законом, как скоро гражданское обручение нужно было совершать незадолго до вступления в брак, то весьма естественно, что, во избежание двукратного церковного богослужения, начали приурочивать необходимое по законам утверждение гражданского обручения церковным обручением – ко дню венчания и таким образом совершать церковное обручение и венчание в один день. И все вышеизложенные обстоятельства имеют для нас значение в том отношении, что проливают некоторый свет на возникновение и дальнейшую судьбу «последования обручения», как чего-то доселе, по крайней мере по богослужебным книгам, отдельного от последования венчания, хотя и совершающегося ныне на практике в теснейшей связи с последним. Если церковное обручение возникло из весьма естественной потребности обручившихся граждански утвердить церковным благословением и молитвами церкви гражданский их контракт, т. е. взаимный договор и брачные условия, – и если это утверждение не есть нечто существенно входящее в состав таинства, если наконец это церковное утверждение гражданского акта предоставлялось долгое время на волю каждого, то до известного времени могло и не быть точно определенного последования обручения. Так именно, можно полагать, было до IVb.; в первые три века по всей вероятности от усмотрения епископа или пресвитера, к которым приходили обручившиеся за благословением, зависело облечь преподаваемое им благословение в такие или иные формы, что вполне гармонирует с большою свободою, предоставленною до IVb. предстоятелям церкви в устроении вообще всего богослужения. Даже и тогда, когда церковное обручение начало входить уже в более общий и постоянный обычай, т. е. с IVb., и когда начали вырабатываться норма и формула совершения церковного благословения, эта формула едва ли отличалась сложностью обрядов и молитв. До VI или VII в. последование обручения едва ли выходило из узких рамок одной какой-либо краткой молитвы, благословения колец и формулы в роде нашей: «обручается раб Божий... во имя Отца я Сына и св. Духа». |
| Только дуновение производилось не трижды, а однажды; притом, кроме помазания известных частей тела, совершаемого, священником, мы снова встречаем другое помазание, – помазание всего тела, которое совершалось или диаконом или же просто прислужником. Сверх всего этого, хотя и нет положительных оснований, но можно думать, что не были совершаемы и те действия, которые излагаются в нащем требники в словах: «и назнаменует его перси и междорамия на персях убо, глаголя: «во исцеление души и тела». и т. д. Чин крещения XV века, имеющейся у нас под руками, вполне подтверждает такое предположение. В последнем, при изложении рассматриваемого акта от прежних чинов и от описания Симеона Солунского только и есть отличия, что не упоминается про помазание груди 871 . В XVI, веке рассматриваемый акт в первый раз получил то самое изложение, которое мы видим теперь для него в современном греческом евхологии. Но на ряду с этим продолжала еще существовать прежняя короткая редакция этого акта. В последнем случае, по одному чину, встречаются уже другие новые особенности. Так в то время, как дуновение в сосуд повелевается совершать трижды, назнаменование же его – только однажды. Самое помазание повелевается совершать уже не одним перстом, а, как теперь, двумя. Наконец, помазание всего тела, по рассматриваемой редакции, должно совершаться не дияконом, а женщиною ( μαα) 872 . Но по другому чину, как и прежде, знаменование, а затем дуновение в сосуд с елеем совершалось троекратно; помазание совершалось одним перстом и при том без произнесения слов, – а все тело, после помазания священником известных частей, помазывалось восприемником 873 . С XVII века, как освящение елея, так и помазание им мы находим в неизмененном виде до самого настоящего времени 874 . В каком виде совершается рассматриваемый нами акт в современной практике греческой церкви? Он не многим разнится от совершения его в настоящее время в русской крещальной практике. Различие прежде всего заключается в том, что в греческом требнике мы не находим указания совершать помазание елеем посредством двух перстов. |
| Как раз на этом самом месте в своем кафедральном соборе и до сего времени продолжают облачаться среди обширной кафедры по большим праздникам Солунские владыки, избрав как бы средину между древним менее приметным и теперешними «всенародно-зрительным» архиерейским облачением. Отняв от последнего некоторую церемониальность, еще лучше, перенесши его на сторону храма или в особое отделение его, заменив теперешние, часто очень дорогие и разноцветные одежды наиболее простыми «от белой или червленой волны» одеяниями, можно будет представить себе древнюю постановку епископского облачения. Окончив его, архиерей, при возглашении диаконом слов: Тако да просветится свет твой пред человеки…, трикирием и дикирием осеняет народ, а лики поют при этом: Τν δεσπτην κα ρχιερα μν Κριε φλαττε ες πολλ τη. В основе этого торжественного и часто повторяющегося за архиерейской литургией обряда лежит в сущности простой, предоставленный каждому священнику, обычай благословлять и посылать народу приветствие во время службы. И епископ в древности, являлся-ли впервые пред церковным собранием, вступал-ли в алтарь и на свой горний престол, поучал-ли народ после евангелия, или принимал дары на великом входе с молитвой о приносящих, преподавал-ли евхаристию или раздавал вместо нее антидор, отпускал-ли верующих от службы или сам выходил после нее, всякий раз с словами мира, любви или благословения обращался к присутствовавшим в храме, а они поклоном или молитвенным пожеланием многих лет отвечали на привет своего владыки. Как показывают памятники и до сего времени существующая кой-где на востоке практика, епископ долгое время не осенял при этом народа свечами, а благословлял просто рукой, реже двумя, как поступают теперь все священнослужащие и делает он сам в некоторых подобных же случаях. Нужда ли помощью горящих свечей сделать видимым в храме для всех архиерейское благословение, желание ли яснее, нагляднее представить посредством дикирия и трикирия основные истины христианства, выражавшиеся ранее сложением перстов благословляющей руки, молитва ли иерарха со свечей в последней пред началом службы, или что другое вызвало к жизни обряд осенения, положительно не знаем; но только благословение одной, тремя или двумя – в первое время безразлично – взожженными свечами постепенно вошло в богослужебную практику и благодаря Самим Спасителем данной символике света, столь согласовавшегося с характером архиерейской службы и праздничным временем ее совершения, нашло в ней широкое применение. |
| В ноте греческое правительство просить державы побудить болгарское правительство вновь разрешить открытие греческих школ. С своей стороны и константинопольский патриарх горячо взялся за это дело, и просил султана не допускать подобной несправедливости по отношению к греческому населению Болгарии. Все это движение оказалось достаточно сильным для того, чтобы заставить болгарских правителей отказаться от своей затеи. 35 В взаимных отношениях болгар и сербов до освобождения от турецкого ига и по освобождении замечается одна любопытная черта. Именно, пока те и другие были под игом турецким, они, в виду общего врага, так или иначе ладили между собою. Освободившись же от общего врага, стали воевать друг с другом. Но тоже явление наблюдается и между двумя частями одного и того же народа – сербами и хорватами. Было время, когда общий враг – в виде итальянской стихии – заставлял тех и других теснее сплотиться между собою. А ныне и между хорватами и сербами нелады и несогласия. – Столкновения болгар с сербами проистекают из преувеличенных претензий обеих сторон на земли со смешанным сербо-болгарским населением. Яблоком раздора служить все также Македония, из-за которой главным образом идут постоянные пререкания и споры между греками и болгарами. Отсюда понятно, почему некоторые греческие газеты, именно «Νελογος» и «Κωνσταντινπολις» – в споре болгар и сербов – стоят на стороне последних. – Разграничить сербское и болгарское население в Македонии оказывается очень трудным. Сербы хотели бы свои права на Македонию основать, напр., на том, что в трех ее округах (солунском, скопльском и битольском) нет будто бы специального болгарского обряда «курбана») 36 , а есть специальный сербский обряд «слава». Но Новини представили фактически доказательства, что «курбан» справляется и в тех спорных округах. Обряд «славы» под разными видами и названиями известен и болгарам Македонии, но что из того следует? Он совершается в многих местах собственной Болгарии и Румелии: следует ли отсюда, что тамошние болгары – не болгары? Можно ли заключать о народности населения по одному обряду, не принимая во внимание истинных чувств, стремлений и самого названия данного населения? 37 Греческие публицисты газеты «Νελογος», оставив прежнюю свою теорию, по которой болгары македонские суть «болгарогласни еллини», теперь серьезно утверждают, что в скопльской и охридской епархиях живут не болгары, а сербы. |
| Кому принадлежит редакция этой Литургии? 107 Судя по надписям, встречающимся в наших сборниках над Литургией преждеосвящ[енных] Даров, она принадлежит Григорию Двоеслову , папе Римскому. Надписи для нас, разумеется, должны иметь большое значение, так как обыкновенно они делаются современниками авторов. Тем не менее, надпись над упомянутой Литургией в наших сборниках далеко не может иметь такого значения в вопросе о редакции ее. В служебниках от VIII-XVI вв. мы не находим подобных надписей, так как эта Литургия приписывалась прямо Вас[илию] Велик[ому]. Только в рукописях XVI в. мы встречаем следы того, что она приписывалась уже Григ[орию] Двоес[лову]. Так, в некоторых рукописях мы находим в отпусте Преждеосвященной литургии имя Григория Двоесл[ова], а также и тропарь, составленный в честь его. Самая же Литургия надписывалась по-прежнему именем Вас[илия] Вел[икого]. Имя Григория в надписании ее явилось уже со времени печати, в том же XVI-oм веке. Но на каком же основании в русских служебниках Литургия преждеосвящ[енных] Даров стала приписываться Григорию Двоеслову ? Еще в XVII веке Досифей, патриарх Иерусалимский, доказывает несправедливость этого. Он положительно утверждает, что Лит[ургия] преждеосвящ[енных] Даров никоим образом не может быть приписываема Григ[орию] Двоес[лову]. Он ссылался при этом во-первых на предание, в котором не находил и следа чего-нибудь подобного. Так, Софроний Иерусалимский и Александрийская хроника не только не приписывают Литургии Гр[игорию] Дв[оеслову], но положительно утверждают, что ее происхождение относится к древнейшему времени; во-2-х на то, что Гр[игорий] Дв[оеслов] даже не мог написать Литургии пр[ежде]осв[ященных] Даров, так как не знал греческого языка. Известно, что когда с его именем появились сочинения на греческом языке, то он в письме к Евгению Солунскому отвергал между прочим их на том основании, что он даже не знает греческого языка. С другой стороны, в сборнике сочинений Григория мы не находим Литургии пр[ежде]осв[ященных] Даров. |
| 562 Служебн., ркп. Московск. Синод. библ. л. 186 об.–187; Требн., ркп. собр. Погод. л. 88 об. См. прилож., ibid. 563 Собственно такое надписание имеется в Εχολ., ркп. Моск. Синод, библ. л. 131–133; Номокан. Малаксы, ркп. библ. Афонск. Пантелеймон, мон. φ. 320–323; ср. ркп. библ. Афинск. Унив. ϑ».) 100, φ. 144 об.–147. В большинстве же памятников, суть такого надписания выражалась более кратко, как-то: «Εχ, λεγομνη π ρχιερως, ερως π τ μλλοντι μεταλαβεν τν εων κα χρντων μυστηρων» (Το Κυρου δεηϑμεν.) [Εψολ., ркп. библ. Barberini φ. 165; Εχολ., ркп. библ. Афинск. Унив. ε»), 114, φ. 201 об.–202 об.; (σ. е.) 123, (в Номоканоне, в конце]; или – «Εχ, ν λγει ρχιερες π τν ϑλοντα μεταλαβεν τν μυστηρων... [Номок., ркп. Парижск. Нац. библ. snppl,) 67, φ. 174–176]; или – «Εχ συγχωρητικ, λγεται παρ ρχιερως, πνευματικο πατρς π τος μελλοντας μεταλαβεν τν ϑεων...» – [Номоканон., ркп. библ. Афонск. Пантелеймон, мон. φ. 144 об.–148; φ. 82–86 (без συγχωρητικ); φ. 253–283 (также); Сборник, ркп. библ. Афинск. Унив. ε».), 134 (в начале; вм πνευματικο πατρος – ερως) Номок., ркп. той же библ. (σ. ϑ».), 87, φ. σελ. 125–130 (с доб. ερως]; или – «Εχ συγχωρητικ ες τος μλλονταςμεταλαβεν τν φρικτν το Χριστο μυστηρων» (Номокан., ркп. библ. Афинск. Универс. ϑ».), 77, φ. 79–81; молитва весьма употреблялась]. В Номокк. ркп. той же библ. ϑ».), 47 (по Номок., молитва – собственно средней редакции) – ркп. Святогробск. библ. φ. 111–112 (в конце), и ркп. Афон. Пантелеим. мон. φ. 136–139 (по Συμμαρτηρα); и в Εχολ., ркп. библ. Афинск. Унив. ε») 47, вм. – ρχιερες) π τν μλλοντα (ibid. множ. ч.) μεταλαβεν» (ibid. добавл. τν χρντων μυστηρων). 564 См. Morinus, Comment, de penitent, pag. 659; Εχολ., ркп. (Алляция) библ. Barberini σελ. 210–212 (собственно надписание «Εχ τρα» по отношению к «Κριε... τ Πτρ κα τ πρν...»); Богослуж. сборник, ркп. (XVII в.) библ. Пантелимон. Афонск. Мон. φ. 11об.–15 (изолировано); Номокан. Малакасы, ркп. той же библ. φ. 319 (заглавие собственно «Εχ τρα συγχωρητικ ες νϑρωκον ζντα», – вследствие противоположной этой молитвы предшествующей ей здесь молитве Симеона Солунского , разрешительной по смерти); Номокан., ркп. (XVII в.) Святогробск. библ. φ. 210–213 (Εχ συγχωρητικ, λεγομνη παρ το ερεως). |
| Исповедание веры, как мы имели случай заметить выше, есть акт, которым должно заканчиваться оглашение. Но как в настоящее время последнее заканчивается не прямо исповеданием, а произнесением возгласа: «Благословен Бог – всем человекам хотяй спастися» и чтением молитвы: «Владыко Господи и Боже наш» и проч... так точно тоже самое мы находим и в VIII веке 717 . X век по рассматриваемому нами вопросу представляет полное сходство с VIII веком, но есть и разница. Последняя состоит в том, что окончание оглашения на этот раз было в более кратком виде, именно, по окончании исповедания священник не произносил слов: «Благословен Бог всем человеком хотяй спастися», а прямо читал молитву: «Владыко Господи Боже наш» и проч. 718 . Исследуя совершение рассматриваемой части крещального чина в следующие за тем века, мы видим, что позднейшая практика ее совершения выработалась далеко не вдруг. Совершение ее в настоящем виде долго колебалось между способом современным и указанным нами в VIII – IX веке. Так в XIII веке, когда сочетание Христу совершалось также, как и теперь в греческой практике, – тоже самое мы видим и относительно совершения исповедания веры, даже во всех частностях, касающихся этого акта, и относительно заключения самого оглашения 719 ». Но в XIV веке исповедание веры, по отношению к акту сочетания Христу, и заключение оглашения были снова в таком же виде, в каком мы видели то и другое в практике X в. 720 . В XV веке согласно свидетельству Симеона Солунского церковная практика в данном отношении также более приближается к практике X века. Окончивши речь об отречении от диавола, Симеон Солунский продолжает: «и говорит архиерей: говори: и сочетаваюся Христу, и верую во единого Бога Отца, Вседержителя и проч. Когда архиерей сделает это трижды и спросит опять троекратно: сочетался ли еси Христу, а тот ответит... трижды: сочетахся Ему, архиерей говорит ему: и поклонился Ему. После того, как крещаемый, будучи запечатлен крестом от руки священно-действующего, поклонится три раза..., архиерей благословляет Бога, хотящего всем, спастися 721 ». |
| Высоко оценивая историческое и нравственное содержание поэм Гомера, Евстафий выше всего ставит их художественно-поэтическую значимость. Он осуждает «переработчиков» Гомера, выкидывавших из его поэм все поэтические места и оставлявших лишь голую сюжетную линию. Для образованного византийца XII в. Гомер более ценен своим «поэтическим океаном», а не историческими штудиями. «А что касается Гомера, он – поэт. И поэт, изобилующий словами. Лучше него сказать никто не может. Он необычайно силен в построении поэм. В рассказах весьма убедителен. Во всяком искусстве слова он наставник. Словно из некоего океана, вытекают из него источники разнообразных способов сочетания слов» (ПВЛ-Н 238). Интерес византийцев, и в частности, церковных деятелей к Гомеру, возникший еще в середине IX в. и достигший своего апогея в XII в. 189 , уже сам по себе свидетельствует о характере и ориентации византийской духовной культуры того времени, о широте эстетических представлений средневековых византийцев. Гомер и античная словесность привлекают их внимание прежде всего своей высоко развитой эстетикой слова. Выше всего почитая «мудрость поэзии» Гомера, Евстафий Солунский не без удовольствия говорит и о его риторике: «Словно бурные реки несутся с горных вершин, – так изобилует он риторикой» (ПВЛ-П 237). Искусство красноречия поднимается в Византии X-XII вв., пожалуй, на самую высокую ступень. Риторская эстетика занимает важное место в византийской эстетике того времени. Главным и, пожалуй, самым талантливым её представителем по праву считается Михаил Пселл , и к нему мы обратимся ниже, но почти все остальные представители гуманитарной интеллигенции X-XII вв. высоко ценили красноречие, в чем мы уже имели возможность не раз убедиться. Для Анны Комниной, выражавшей взгляды своего времени, красноречие являлось важнейшим признаком высоких достоинств человека. Известный писатель, ученый и ритор XII в. Феодор Продром 190 в слове, прославляющем красноречие Аристина, создал настоящий энкомий языку. В его речи язык представлен средоточием духовной жизни человека. Он – слуга разума и «вестник всех движений ума». В языке человека отражается его «внутренний образ»; он «музыкальный инструмент» ума. Поэтому красноречие, по Феодору, – свидетельство, красоты и глубины ума. Здесь он вступает в прямую полемику с раннехристианской эстетикой, выдвигавшей идеал простоты и безыскусности в словесности, осуждавшей красноречие, как защитника» ложного и пустого. «В данном случае я не хвалю Климента Александрийского , – заявляет Продром, – говорившего, что он никогда не и кал ни языка хорошего, ни гармонии слов, а довольствовался лишь тем, что неясно выражал свои мысли. Но в таком случае не было бы никакой разницы между мудрецом и бесчестным продавцом» (ПВЛ-П 209). Для образованного византийца XII в. красноречие становится показателем мудрости человека, обладающего им. |
| 15 Комментарий на 72 правило Св. Апостолов. Πηδλιον τς νοητς νος τς μας γας καθολικς κα ποστολικς κκλησας τοι παντες ο ερο κα θεοι καννες πρς κατληψιν τν πλουστρων ρμηνευμενοι παρ γαπου ερομονχου κα Νικοδμου μοναχο. Θεσσαλονκη, 2003. Σ. 98. 16 Wortley J. The origins of the Christian veneration of body-parts//Wortley J. Studies on the cult of relics... I. P. 5–28. В Александрии христиане сохраняли древнюю традицию бальзамирования тел покойников и помазания усопшего иерея и архиерея миром. Впоследствии этот обычай был воспринят в других областях Византии. Вальсамон в XII в. говорит, что это большой грех , так как помазание идентично вторичному крещению усопшего (Ρλλης Г., Ποτλς Μ. Σνταγμα. 1854. Т. IV Σ. 467). Обычай, тем не менее, продолжал практиковаться, о чём свидетельствует Симеон Солунский (PG. 155. Col. 676 ) и сохранился вплоть до ХХ в. – например, в Анаселице усопшего священника помазывали елеем. См.: Κουκουλς Φ. Βυζαντινν νεκρικ θματα//πιτηρς ταιρεας Βυζαντινν Σπουδν. 1940. Т. 40. Σ. 8, 14. 18 Saxer V Morts, martyrs, reliques en Afrique Chretienne aux premiers siecles. P., 1980. P. 230–235. 20 μοως ρεσεν, να τ πανταχο ν τος γρος κα τος μπελνας θυσαυστρια, σανε ες μνμην τν μαρτρων καθιστμενα, ν ος οδ ν σμα λεψανα μαρτρων ποκεμενα δεκνυνται, π τν ντοπων πισκπων, ε στι δυνατν, καταστρφονται. Это постановление вошло в свод правил Африканской церкви, принятый на Карфагенском соборе 419 г. (правило 83), а затем нашло подтверждение во 2 правиле Трульского собора 691/692 гг. См.: Ρλλης Г., Ποτλς Μ. Σνταγμα... 1852. Т. II. Σ. 308–310; 1853. Т. III. Σ. 508–509. 21 Saxer V Morts, martyrs, reliques. P 236. Через 1750 лет после издания этого правила Карфагенским собором Никодим Святогорец призывал сносить подобные часовни, существовавшие в большом количестве на Додеканесских островах, в которых изредка совершались богослужения на антиминсах. Эти храмы стоят без дверей, в них грязно и часто ночует скот. Для нашей темы интересно изменение акцента в толковании преп. Никодима: его интересует не наличие или отсутствие мощей в часовне (которое в его время при богослужении вполне компенсировалось антиминсом) и не подлинность этих мощей, но отсутствие почтения народа к святому месту. |
| Высока и величественна эта пирамида. Архитектор великого Александра македонского Динократ предлагал ему преобразить её в статую Зевса так, чтобы она на левой руке держала город, а на правой струйник с текущей в море водой. Но он отринул это предложение, шутливо сказав архитектору, что жителям такого города нечего будет есть, а из такого струйника нечего пить. Афон весь тонет в свете солнечном и, быть может, в свете благодатном. Но какая тьма на западе! Вот последняя мысль немецкой философии, мысль чахоточная! «Бог есть ничто, которое непрестанно делается чем-то, которое не знает себя самого в себе самом, подобно невидящему себя солнцу, а сознает себя только в каждом человеке и в целом человечестве, как солнце видит себя в каплях океана». «Бог есть ничто, как бы неписанный лист бумаги, на котором все существа видятся, как чернильные точки, брызнутые пером, видятся пока не полиняют и не заменятся другими им подобными точками». Когда такая философия будет усвоена многими и многими не только в высших, но и в низших слоях общества человеческого, тогда последует преставление Света сперва политическое, потом общеженно-бессемейное, и наконец огненное. Вся земля загорится, и после пожара будет новая с новыми разумнейшими существами, вечно поющими Богу: Аллилуйя. У меня болит горло. Беда, если оно разболеется, как это бывало прежде. Наступил вечер тихий. Пою, Свете тихий, и буду петь долго, потому что не хочу мыслить. Мысли лишают меня спокойствия. Его я почерпаю только в чувствованиях Божественного, прекрасного и доброго. Притом с этими чувствованиями мне весьма прилично явиться на Афоне, где знают и славословят Бога, единого в Троице святой, единосущной и не раздельной. Август. 1. Среда. – Сегодня меня очаровали красоты Солунского залива, по которому плыл пароход мой, как по тихому озеру. Стою на палубе его и впивая в себя живительную прохладу, любуюсь этими красотами попеременно. Позади меня Афон, словно пирамида, подпирает голубое небо, а с этого неба яркий свет так и обливает его сверху до низу. Налево от меня высочайшие горы Фессалии стоят у моря во всём утреннем наряде, и смотрятся в зеркальную гладь его. Островерхая голова Оссы озарена лучами солнца, а остов её, ещё повит синей кисеёй. Белоснежное чело Олимпа опоясано чудным венком из бело-дымчатых лилий, а темя его уже всё в свете, остов же под синим покрывалом. Этот исполин только что проснулся, и ещё не успел скинуть с себя этого покрывала: но Имера (день) уже увенчала голову его, поднятую к небу. Прочие горные выси, как детки Оссы и Олимпа, ещё спали: и солнце ещё не разбудило их своим светом. А залив моря? На зелено-синеватой поверхности его виднелась клетчатая рябь, словно кисея. Её невидимо ткали шалуны зефиры. Дымящийся великан своими колёсами разрывал эту кисею. А позади его, из-под руля далеко, тянулось жемчужное перо с филигранной опушкой белейшего снега. |
|
|
