| 4. Священник Павел Вартминский – с 1816 г. по февраль 1817 г.; перемещён в с. Пустомыты Ровен. уезда с марта 1817 г. по 1818 г. Андрусиев. парохия состоит под наблюдением свящ. с. Липок о. Иоанна Сеницкого. 5. Священник Гавриил Самовский – с 1818 г. по 1848 г.; умер 21 октября 1849 г. и погребён протоиереем м. Горингрода Иоанном Опатовичем. 6. Священник Даниил Свенцицкий – с ноября 1848 г. по 1853 г.; перемещён на другой приход. 7. Священник Елисей Липский – с 1853 г. по 1856 г.; перемещён на другой приход. 8. Священник Иосиф Денбновецкий – с 1856 т. по 1882 г.; умер 9 мая 1882 года. 9. Священник Анания Алексеевич Лотоцкий – с 13 июля 1882 г. по 18 декабря 1887 г.; переведён в с. Будераж Дубен. узда. 10. Священник Сергей Хращевский – с 1888 года по настоящее время. В метрических книгах есть подписи о визитациях различными лицами Андрусиевской церкви. Так, под 3 декабря (Грудзня) 1778 г. есть подпись генеральной визиты епископа Острожского Киприана Стецкого, данная в м. Межириче Ров. уезда, – вотчинном владении Стецких. Из старопечатных книг имеются при церкви следующие: 1) «Ευαγγλιον», сиречь «Благовестие» боговдохновенных евангелистов, тщанием и иждивением братства Львовского «Ставропигион» издадеся во Львове 1722 года. На этом евангелии надпись свидетельствует, что оно приобретено в Андрусиевскую церковь в 1740 году от Андрусиев. пароха Григория Бучинского крестьянами Денисом Сматчуком и Яковом Нархомчуком за 50 злотых польских; 2) Минея праздничная, изд. Московское от 1706 года; 3) λειτοοργιχν, сиесть Служебник, изд. Почаев. Лавры от 1735 года, при униат. епископе Феодосие Лубиенецком Гудницком; 4) Требник униатский, изд. Почаев. Лавры от 1741 года, при том же епископе Феодосие; 5) Минея общая, изд. Почаевской Лавры от 1800 года, при епископе униатском Стефане Левенском. 71 Село Быстричи упоминается в акте от 1545 года в описи Луцкого замка, в числе городень которого упоминается и городня Быстрицкая (Памятники, т. 4, отд. 3, стр. 86). Ещё оно – под именем села Быстрич Хупковской волости, как имение каштеляна Брацлавского, старосты Луцкого, Александра на Хупкове Семашки – упоминается акте от 1596 года 7 марта в сознании возного о том, что он ездил в замок Межирицкий, к державцу Скотницкому требовать вознаграждения для пана Семашки, каштеляна Брацлавского за убытки, причинённые подданными Межирицкими в его имениях, в том числе и в селе Быстричах. Скотницкого не было тогда в замке Межирицком, но возный нашёл в нём до 200 человек мещан Межирицких и крестьян окрестных сёл, которые называли себя сотнею войска Лободы, а также скот и лошадей, которых они награбили в имениях Семашки, Урядник замка – Соколовский и арендатор, жид Еся сказали возному, что они не в праве учинить справедливости над этими людьми в отсутствии державцы, но обещали до окончания дела не выпускать их из замка; когда же возный хотел клеймить лошадей, забранных в имениях Семашки, то этого ему не позволили сделать и с побоями выгнали из замка (Архив, ч. 3, т. 1, стр. 101). |
| Зимой 1240/41 г. Овруч подвергся захвату и сожжению в результате монг. нашествия, пострадал и Васильевский храм. После восстановления Овруча клир храма продолжал поддерживать отношения с некоторыми представителями рода Мономашичей. Известно, что между 1241 и 1255 гг. наряду с Киевом из Овруча в галицкий г. Холм по приказу вел. кн. Даниила Романовича его люди «иконы же прине[се] изо Оуручего (т. е. Овруча.- А. К.)» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 844). В 1-й пол.- сер. XIV в. Васильевский храм пользовался покровительством последнего из Киевских князей династии Рюриковичей (потомка св. блгв. вел. кн. Михаила Всеволодовича ) - св. блгв. вел. кн. Владимира (Иоанна) Иоанновича . К храму были приписаны люди, к-рые платили в его пользу медовую дань. После Рюриковичей фактическими ктиторами Васильевского храма стали правившие в Киеве Гедиминовичи, потомки кн. Владимира Ольгердовича, а с 1471 г.- Ягеллоны, от имени к-рых судебные дела, связанные с храмом, вели их представители - киевские воеводы. Из судебного дела 50-х гг. XVI в. следует, что к нач. XVI в. Васильевский храм оставался действующим. Попытка зависимого сельского населения поставить под сомнение правомерность продолжения выплаты медовой дани в пользу храма (запись на церковном пергаменном Евангелии XIV в.), окончилась неудачно. Суд киевского воеводы кн. Ф. Г. Пронского постановил, что она должна уплачиваться в прежнем объеме. В люстрации Овручского замка 1552 г. упоминается о свящ. Григории, служившем при Васильевском храме. В это время земли попа и попадьи Васильевского прихода были в ведении игумена овручского Успенского мон-ря за р. Вручай (Ручай), известного как Заручаевский Пречистенский мон-рь и впервые упоминаемого в документах с 1496 г. (АЗР. Т. 1. 140; Перлштейн. 1856). В люстрации 1552 г. также упоминаются овручский Спасский мон-рь, возглавляемый игум. Дионисием, и овручский Пустынский мон-рь с Воскресенским храмом. Васильевский храм располагался между Спасским и Успенским мон-рями, находившимися недалеко от Овручского замка. При этом главным считался Успенский мон-рь, к-рый не позднее 1525 г. получил статус архимандритии, с этого времени им управлял бывш. киево-печерский архим. Антоний. В описи Овручского замка 1545 г. упоминается игум. Филарет. |
| Гродно. Нижняя церковь в Старом замке. /// Объект утрачен Церковь. Утрачена. Год постройки:между приблизительно 1116 и 1141. Год утраты:Не установлен. Адрес: РБ, Гродненская обл., г. Гродно, ул. Замковая, 22 Координаты: 53.677382, 23.822718 Проезд:На территории Старого замка Изменить описание объекта Карта и ближайшие объекты To navigate, press the arrow keys. " Нижняя церковь " была открыта во время археологических раскопок 1931-1939 гг. на территории Старого замка. Её первоначальное посвящение неизвестно, своё современное название она получила из-за того, что над её руинами в XIV в. была построена другая, также несохранившаяся церковь, получившая название " Верхняя церковь " - небольшой бесстолпный одноапсидный храм. В 1939 г. сохранившиеся фрагменты " Верхней церкви " были перенесены в отдельный павильон. Первоначально исследование " Нижней церкви " вели польские специалисты: директор Гродненского музея И.Иодковский и археолог 3.Дурчевский. После войны работы продолжил Н.Н.Воронин, обобщивший полученные результаты в книге " Древнее Гродно " . На основе проведённых исследований стало возможным восстановить архитектурный облик, время строительства и гибели храма. В плане он имеет размеры 18×12 метров. Сохранились стены на высоту до 3 метров и отдельные фрагменты обрушенной верхней части. Предположительно " Нижняя церковь " была построена при первом гродненском князе Всеволодке Давидовиче в пределах между 1116 г. (или 1128) и 1141 г. (годом его смерти). Скорее всего, это был первый каменный храм в Гродно. В 1183 г. удар молнии и последовавший за этим пожар привёл к обрушению храма. Именно об этом сказано в Ипатьевской летописи: " Того же лт Городенъ погор всь и цркы каменая блистания молни и шибения грома " . Гибель храма не была единовременной. Сначала в 1183 г. внутрь храма обвалились своды и часть столпов. Храм после пожара не был восстановлен, но стены еще стояли. Далее последовало их окончательное разрушение, связанное с какой-то общегородской катастрофой, происшедшей через сравнительно небольшой промежуток времени, возможно, в середине XIII в. При восстановлении Старого замка Витовтом, в конце XIV века, пространство " Нижней церкви " было засыпано булыжным камнем. Местами завал был пролит известковым раствором и образовал возвышенную платформу. Эта платформа и явилась фундаментом новой постройки – " Верхней церкви " . |
| Мало в каком городе Украины в архитектуре культовых сооружений так ярко отразились споры между католиками и православными. Вот ещё один красноречивый пример. Российская империя веке превратила в православный собор величественный костёл монастыря бернардинов. С возвращением польской власти новый ксёндз должен был найти способ уничтожить купола и восстановить католические черты. Один из местных жителей по фамилии Мазуркевич влез на крышу и стал спиливать купола. В это время ксёндз костёла ходил вокруг с молитвословом в руках и молился, чтобы тот не упал. Но это не помогло — Мазуркевич всё же упал, правда, при падении за что-то зацепился, и это смягчило удар… На другом острове находился также очень древний Спасо-Преображенский монастырь, где князь Василий-Константин Острожский ежегодно проводил первый день Четыредесятницы. В 90-е годы XIX века во время ремонта в здешней церкви случайно был найден клад. Один из мастеров присвоил золото и приобрёл три дома. Позже он спился, а три его дочери сошли с ума. В народе говорили, что это наказание за то, что он забрал себе сиротские деньги, — на ящичке была надпись, что клад должен был пойти на нужды детей-сирот. Из старого храма монастыря сохранился колокол, отлитый в 1572 году. В начале 1990-х годов он треснул и как непригодный для дальнейшего использования был передан на выставку икон в Дубенский замок. Сокровища Дубенского замка Чуть ли не ежегодные нападения татар на Волынь, а также обострение отношений между Литвой и Московией в конце XV — начале XVI века требовали от князя Константина Ивановича Острожского постоянной готовности к войне. Многочисленные боевые трофеи и подарки пополняли сокровищницу Дубенского замка. Неудивительно, что татары и казаки не раз пытались захватить замок и завладеть этими богатствами. Особенно тяжёлая осада произошла в декабре 1577 года, когда татары пришли очень некстати: в замке князь Василий-Константин, сын Константина Ивановича Острожского, как раз готовился выдать замуж свою воспитанницу княгиню Беату Дольскую. Началась немедленная подготовка к обороне. Беата, узнав о причине суматохи, никоим образом не выдала страха и решительно отказалась бежать с женихом, пока ещё есть время. Вместе со всеми защитниками она вышла на замковый вал, где стояли подготовленные к бою пушки. Увидев сумятицу, которая царила в рядах защитников, преисполненная горячей решимости, девушка выхватила запал у артиллериста и поднесла к одной из пушек, ствол которой был направлен в сторону татарского лагеря… Громкий выстрел заставил всех содрогнуться. В кочевническом лагере началась беготня, а когда осела пыль, все увидели лежащий на земле ханский шатёр. Оставшись без вождя, татары вынуждены были отступить. Не мог не радоваться князь Острожский и все защитники замка этому смелому, хотя и несколько дерзкому поступку молодой княжны. Северную башню до наших дней называют Беаткой или просто Девичьей. |
| И по сей жалованной нашей грамоте, никто не должен из наших российских дворян во всяких случаях против себя их понижать, как оный животом своего здоровья и непорочной преданностью заслужил сие в нашем отечестве против нашего неспокойного и лживого неприятеля. И таковой нашею милостивейшею грамотою дозволили мы везде им тешиться и веселиться, и в залог своей заслуги, каждому при себе иметь». От Смоленска командирован Золотаренко с корпусом своим в Белоруссию и Литву, и он, пойдя до реки Сожи и переправясь через нее, без всякого с польской стороны сопротивления, в ноябре месяце, 1655 года, осадил город Гомель, принадлежащий к Малороссии, но отнятый недавно поляками после истребления в нем казацкого гарнизона с командиром их, сотником гомельским, Афанасием Зинченко. Осада сего города и сопротивление в нем сильного польского гарнизона были жестокие и убийственные. Золотаренко, взяв город, штурмом, приступил к его замку, который был род полуострова, окруженный рекой Сож и природными рвами, делавшими из замка холм высокий и почти неприступный. Обложение замка и пальба в него продолжались нисколько дней без всякого успеха, а производить штурм на него казалось невозможным или слишком губительным. По сему Золотаренко, выбрав, из неминуемых зол меньшее, повелел втянуть на Спасскую церковь и колокольню мортиры и пушки, и палить из них внутрь замка, бросая притом и бомбы. Предприятие сие подействовало с желаемым успехом. Бомбами, зажжено в замке строение во многих местах, и весь замок наполнился пламенем, а погашению его препятствовали пушечные ядра. Поляки для спасения себя предприняли сделать вылазку, с умыслом зажечь Спасскую колокольню и церковь , или при неудаче, спасаться бегством. И так, отворивши они замковые ворота, двинулись из них толстою колонною на город, а Золотаренко, сие приметив, дал время вытянуть колонну свою подальше, и тогда ударил на нее с трех сторон, и после одного только выстрела с обеих сторон, началась сеча саблями и поражение копьями. И сие скоро превозмогло неприятеля, который истреблен был почти без остатка, и замок с городом и всей их принадлежностью достались победителям. Из Гомеля выступил Золотаренко с корпусом к городу Новому Быхову, принадлежащему так же к Малороссии, и, окружив его блокадой, расположенной в околичных селениях по причине зимнего времени и великой стужи, делал на город частые из квартир покушения одной пехотой. А наконец, подчас польского праздника Трех Крулей, когда польские войска, после набоженства, занимались пированиями, а сделавшаяся оттепель умерила стужу, подступил Золотаренко с пехотой ночью под замок Быховский, и помощью лестниц и великих снегов, взобрался в него с малым сопротивлением от неприятеля; а по овладении замком, открыл с него пальбу из пушек по городу и городским бастионам. |
| – О, Чезаре! – произнес Джованни с тихим упреком. – Как ты мало знаешь учителя! И за что ты так его... не любишь?.. – А ты знаешь и любишь? – быстро обернув к нему лицо, молвил Чезаре с язвительной усмешкой. В глазах его сверкнула такая неожиданная злоба, что Джованни невольно потупился. – Ты несправедлив, Чезаре, – прибавил он, помолчав. – Картина не кончена: Христа еще нет. – Христа нет. А ты уверен, Джованни, что Он будет? Ну, что же, посмотрим! Только помяни мое слово: Тайной Вечери мессер Леонардо не кончит никогда, ни Христа, ни Иуды не напишет. Ибо, видишь ли, друг мой, математикой, знанием, опытом многого достигнешь, но не всего. Тут нужно другое. Тут предел, которого он со всей своей наукой не переступит! Они вышли из монастыря и направились к замку Кастелло-ди-Порта-Джовиа. – По крайней мере, в одном, Чезаре, ты наверное ошибаешься, – сказал Бельтраффио, – Иуда уже есть... – Есть? Где? – Я видел сам. – Когда? – Только что, в монастыре. Он мне показал рисунок. – Тебе? Вот как! Чезаре посмотрел на него и молвил медленно, как будто с усилием: – Ну и что же, хорошо?.. Джованни молча кивнул головою. Чезаре ничего не ответил и во всю дорогу уже больше не заговаривал, погруженный в задумчивость. VIII Они подошли к воротам замка и через Баттипонте, подъемный мост, вступили в башню южной стены, Торреди-Филарете, со всех сторон окруженную водою глубоких рвов. Здесь было мрачно, душно, пахло казармою, хлебом и навозом. Эхо под гулкими сводами повторяло разноязычный говор, смех и ругательства наемников. Чезаре имел пропуск. Но Джованни, как незнакомого, осмотрели подозрительно и записали имя его в караульную книгу. Через второй подъемный мост, где подвергли их новому осмотру, вступили они на пустынную внутреннюю площадь замка, Пьяцца д’Арме – Марсово Поле. Прямо перед ними чернела зубчатая башня Бонны Савойской над Мертвым Рвом, Фоссато Морто. Справа был вход в почетный двор, Корте Дукале, слева – в самую неприступную часть замка, крепость Рокетту, настоящее орлиное гнездо. |
| Таков был традиционный тип украинского замка в XVI в., унаследованный ещё со времён Данила Галицкого. Лишь в более значительных пунктах, как в Луцке, Остроге, Дубне, Кременце, существовали большие каменные замки, построенные по типу западноевропейскому и снабжённые достаточным запасом артиллерии; в остальных же владельческих и даже в королевских городах замки были деревянные того же типа, что в Коблине, отличаясь от него лишь большими размерами и большим запасом оружия. И тем не менее эти ничтожные крепостцы прекрасно исполняли своё назначение, благодаря неумелости кочевников в осаде стен. Внутри замка, вдоль стен палисада, кругом расположены были небольшие пристройки, так называемые «городни», куда жители сносили на хранение имущество и где сами они и их семейства находили безопасное помещение во время неприятельских нападений. Здесь же находились хозяйственные службы: стайни, оборы, шпихлиры, снижарни, возовни, пивницы и т. п. Остальная площадь замка тесно застроена была домами, из коих одни предназначались для приезжающих гостей, в других жил многочисленный штат «служебников и служебниц» и «челяди» и в третьих помещались «пекарни» (Ор. Левицкого «Ганна Монтовт» Киев, 1888 г. стр. 1–4, оттиск из Киевской Старины за 1888 г.). 344 Село Иванье – под именем села Иваня, как имение каштеляна Луцкого Михаила Козинского – упоминается в акте от 1566 года 10 сентября в заявлении Луцкого каштеляна Михаила Козинского о неявке Кременецкого старосты князя Николая Збаражского для размежевания вместе с господарскими комиссарами: князем Александром Чарторыйским и Луцким земским судьёй Гавриилом Бокием, Кременецкого грунта от имения Козинского села Иваня и двух свидетельств вижа о том и донесение его о вручении комиссарского листа по этому делу князю Збаражскому (Опись актовой книги Киевск. центр. архива 2,040, стр. 31, п. 30). Ещё оно – под именем Иванина, как имение Феодора Данииловича князя Острожского – упоминается в акте от 1386 года 4 ноября в грамоте, которою король Польский Владислав Ягелло и брат его вел. |
| Прежде чем обратить взор читателя к храму, где нашли упокоение бренные останки Тамары, поэт рисует картину старого замка Гудала, находящегося в полуразрушенном и заброшенном состоянии. Замок постигла участь почти полного забвения. Время не пощадило его, в нем «всё дико; нет/нигде следов минувших лет» (II, 540). И в противовес забытому всеми дому отца грузинской княжны на фоне печальной разрухи возвышается храм как незабвенная память о Тамаре («Но церковь на крутой вершине… хранима властию святой» — II, 540). Память о Тамаре, в отличие от замка Гудала, оказывается неподверженной влиянию всепоглощающего и все уничтожающего времени. Эта деталь свидетельствует о том, что в истории с Тамарой для Лермонтова содержался весьма важный мотив высшего сострадания, обращенного к душе человеческой, претерпевающей в земной жизни насилие зла. Поэт помещает храм посреди нелюдимой природы, своей суровостью словно никого не подпускающей к нему и оберегающей его уединенность. Церковь оказалась недоступной не только для времени, но и для человека. Природа ревниво стережет ее от осквернения человеком, от его «вечного ропота». Не означает ли это, что присутствие человека, по мысли Лермонтова, непременно вносит диссонанс в строгое единство природы и храма? Не является ли такая деталь лишним подтверждением лермонтовской мизантропии? В описание заброшенного замка Гудала Лермонтов ввел картину аула, расположившегося у самого его подножия. В селении продолжается жизнь, остановившаяся было в доме старого князя. Светлыми красками Лермонтов изображает обновление жизни и происшедшую смену поколений: Земля цветет и зеленеет; И голосов нестройный гул Теряется, и караваны Идут, звеня издалека… (II, 539) Приветствуя рождение нового творения, «жизни вечно молодой», Лермонтов утверждает благую преемственность бытия. Однако храм с останками Тамары пребывает не среди этой зелени и солнца, а во льдах и морозах неприступного Казбека. По мысли Лермонтова, истины высшего порядка не должны смешиваться не только с прозой жизни, но даже и с ее поэзией. |
| 440 Село Малев, – как имение ключника Луцкого Петра Загоровского, – упоминается в акте от 1545 года·в описи Луцкого замка, в числе городень которого упоминается «городня пана Петра Загоровского, ключника Луцкого, с Малева» (Памятники, т. 4 отд. 2, стр. 109). 441 Село Русиново-Берестечко упоминается в акте от 1545 года в описи Луцкого замка, в числе городень которого упоминается «городня Русинова с Берестечка» (Памятники, т. 4, отд. 2, стр. 77). Ещё оно упоминается в акте от 1563 года 8 июня в заявлении земянина Фёдора и Яцка Русинов об отсрочке разбора тяжбы их с братом Андреем о разделе земли и крестьян в м. Берестечке и людей, живущих в предместье Луцка (Опись актовой книги Киевск. центр. архива 2,037, стр. 14, п. 12). Ещё оно упоминается в акте от 1563 года 16 июня в духовном завещании (от 16 июня), веновой и долговой записи (от 14 июня) земянина Яцка Русина в пользу жены своей и детей на 3-ю часть с. Берестечка и Луцкого предместья (– – стр. 15, п. 21). Ещё оно упоминается в акте от 12 августа 1568 года в жалобе Луцк. гродского писаря Феодора Русина о нанесении ему оскорблений, угрозах смертью и грабеже сена и хлеба на поле в селе Берестечке братом жалобщика паном Андреем Русиным (– 2042, стр. 23 п. 269). Отсюда видно, что село это называется Русиново-Берестечко потому, что некогда, быть может, при своём возникновении, принадлежало помещикам Русинам. 442 Село Мерва – под именем Мерви Луцкого повета – упоминается в акте от 1545 года в описи Луцкого замка, в числе городенъ которого упоминается «городня Никиты и Яцка Кутровских, с имений их Кутрова и с Мервы» (Памятники, т. 4, отд. 2, стр. 116) Ещё оно упоминается в акте от 16 августа 1566 года в жалобе урядника Холмского подкомория Михаила Дчалынского, Луки Малаховского, на польских земян Адама и других Лащей-Стремелецких о захвате, поорании и засеянии ими части Кутровского грунта под селом Мервой, что на реке Судиловке, разделяющей Волынь от Польши (Опись актовой книги Киевск. центр. архива 2,040, стр. 27, п. 26). |
| 414 Село Котов, – как имение князя Константина Острожского, – упоминается в акте от 30 генваря 1564 года в заявлении купца Львовского Яцка Стетковича об уступке им за долг мещанину Городельскому Андрею Кунчилу поташной буды, арендованной им в Котовском имении князя Константина Острожского (Опись актовой книги Киевск. центр. архива 2,038, стр. 5, п. 19). Ещё оно упоминается в акте от 2 генваря 1568 года в жалобе пана Янка Жеребка, подданного Киевского воеводы князя Константина Острожского, о грабеже у него на Котовском грунте рогатого скота Олыцкими мещанами (там же – 2042, стр. 1, п. 2). Ещё оно упоминается в акте от 12 сентябри 1563 года в жалобе урядника Берестского войского Александра Вагановского о грабеже у него на Котовском грунте сена урядником и крестьянами пана Ерофея Гостского (там же – 2037, стр. 22. п. 16). Ещё оно, – как имение князя Константина Острожского, – упоминается в акте от 1545 года в описи Луцкого замка, в которой помещён список раздачи волостей и сёл замка Луцкого и Владимирского, данный составителю описи Льву Потею князем Кошерским (Сангушко), старостою Луцким; в этом списке сказано, между прочим: «князь Константин (Острожский) выпросил для себя Котов у его милости, теперешняго короля старшаго (Сигизмунда I великого), а князь Илия отдал эту (Котовскую) волость, заставным правом, Бабинскому». В состав Котовской волости входили – Огавчычи и Сытно (Памятники, т 4, отд. 2, стр. 180). 415 По местному народному преданию, село Ярославичи получило своё название от князя Луцкого Ярослава Изяславича (1169 г.), который, говорят, имел здесь свою резиденцию (вероятно, летнюю). В этом селе существовал замок – на том месте, где ныне находится дом управляющего именем, – с трёх сторон его окружала безымянная речка, имеющая подобие пруда, затянутого илом и поросшего камышом, а с четвёртой стороны к нему примыкал вал, следы которого и доселе видны. При постройке в этом селе настоящей новой церкви потребовался камень. Для этого стали копать почву на месте древнего замка и отрыли огромную кирпичную стену, окружавшую замок, с признаками ворот и башен. |
|
|
