| Враги Иоанна – Акакий, Антиох и Севериан. Согласились с его намерением и три сирийских епископа: Акакий Верийский, Севериан и Антиох – названий городов которых не знают даже прибывшие оттуда, а находящиеся там часто спрашивают, где эти города могут находиться 883 . У одного из них была такая причина вражды против святого, я говорю об Акакии: однажды, когда он прибыл [в Константинополь], ему не была приготовлена роскошная и большая гостиница, и хотя другая, подобная ей, и была приготовлена, но он как раз не захотел жить именно в ней, однако эта [гостиница] была бы [для него] готова, по обычаю епископов, если бы еще раньше не прибыл к нему 884 кто-то из пресвитеров, который в ней уже жил и не хотел, а лучше сказать, не мог так быстро оттуда переселиться 885 . И это старец посчитал обвинением против отца в пренебрежении страннолюбием, чтобы оно могло принести ему и низложение. Иные же, поскольку раньше, во время голода 886 , думали с помощью проповеди показать всю власть над той церковью 887 , а он, пользуясь словами не для того, чтобы обвораживать слух, подобно им, но чтобы питать души, совершенно разрушил основания их обмана, тο теперь, конечно, если бы был изгнан отец, они надеялись полностью достичь того нечестивого и безумного желания. Гот Гайна. Обвинения Златоуста в сговоре с ним. Итак, собравшись, они создали лучшую колесницу для строительства козней и упряжь беззакония, управляемую руками диавола и, прежде всего, захотев лишить его благоволения императора, но не зная, с какой стороны за это приняться, были вынуждены использовать смехотворное обвинение, создав против него клевету из обстоятельства, которого на самом деле сделало для всех явным его высоту. Что же это за обстоятельство? Я не замедлю рассказать. Был у римлян некий перебежчик от варваров 888 , в то время жалкий видом, но коварный нравом, облеченный в те первые одежды греха. Сей, по причине великодушия, поскольку царствующий ο то время 889 думал, что для императора нет ничего великого в том, чтобы быть просто убийцей перебежчика, а величие заключается в том, чтобы сделать для перебежчиков и на родине, и на чужбине жизнь счастливой, чтобы и для остальных это дело не было соблазном, он с помощью могущественных людей приходит к величайшей чести 890 . И действительно, как начальник караула он с множеством воинов отсылается из города. Но, благоденствуя вопреки заслуге – ибо таковое обыкновенно случается с теми, кто по неразумию не имеет ума своим защитником, – и ради спасения положив масличную ветвь и получив начальство над таким большим войском, он предался страсти к тирании 891 . |
| И не были они услышаны, даже притом, что святой Павел, епископ Кратеи, сказал с бесстрашным дерзновением: " Евдоксия, побойся Бога, пожалей своих детей, не попирай праздник Христов кровопролитием " (Сир. 27:15). Возвратившись, сорок епископов бодрствовали в своих домах, одни со слезами, другие со скорбью, иные — пребывая в духовном оцепенении, как каждого направило чувство. Однако имеющие страх Божий пресвитеры Иоанна, собрав народ в общественных банях, которые прозывались Констанциевыми, совершали бдение, одни — читая Священное Писание, другие — крестя оглашенных, как и подобало ради Пасхи. Об этом доложили своим покровителям поврежденные мыслью и страстные умом Антиох, Севериан и Акакий, считая, что нужно помешать собравшемуся там народу. Тогда магистр ответил им, сказав: " Сейчас ночь, и толпа огромная. Да не произойдет чего-либо неуместного " . Акакий и его сторонники возражают: " В церквах никого не осталось, и мы боимся, что император, придя в церковь и не найдя никого, почувствует благоволение народа к Иоанну и признает нас клеветниками, поскольку именно мы говорили ему, что вообще нет ни одного добровольно к нему присоединившегося, как к человеку непримиримому " . Таким образом, магистр, которого они заклинали, что все это произойдет, дает им Лукия, как говорили — язычника, начальника отряда тяжеловооруженных воинов, приказав, естественно, призвать в церковь покинувший ее народ. Отправившись туда и не быв услышан, он вернулся к Акакию и его сторонникам, рассказав о многочисленности и возбуждении народа. После этого они, испугавшись, настойчиво просят его словами золота и обещаниями большего успеха, чтобы он воспрепятствовал славе Господа, приказав ему или привести народ в церковь, убедив словами, или прекратить праздничное собрание, устрашив гневом. Он, тотчас взяв с собой клириков из сторонников Акакия, во вторую стражу ночи отправился туда, куда его послали, ведь в наших краях собрание народа продолжается до первых петухов. Имея, подобно Исаву, четыреста фракийцев, вооруженных мечами, недавно призванных в войско и чрезвычайно бесстыдных, он напал вместе с указанными клириками и воинами внезапно ночью, как волк, разделив толпу сверкающим железом. |
| И Феодор сказал: О блаженнейший отче, они были столь многочисленны, что одних новопросвещенных было три тысячи, как же малому отряду солдат удалось разогнать их собрание? Епископ. Это не доказательство малочисленности и не признак отсутствия ревности, но преимущество благочестия и проявление заботы учителей, непрерывно направляющих мысль к примирению. И Феодор сказал: Ты хорошо сказал. Но подобает тому, кто научился у святого Иоанна рассудительности и кротости, защищаться, безрассудно производя беспорядки 475 . X. Епископ. Итак, поскольку тебя удовлетворили эти слова, молю тебя, не отсекай слов, рожденных злыми делами, ибо естественно, что дела чаще всего рождают слова. Вместе с задержанными клириками и мирянами были взяты и жены знаменитых мужей. У одних похитили мафорий 476 , у других вырвали серьги вместе с мочкой уха. Увидев это, жена некоего Елевферия, в высшей степени богатая, бросив свой мафорий и переодевшись в одежду, которую носят рабыни, бегом бросилась в город для спасения целомудрия, ведь, как кажется, она обладала прекрасной наружностью и стройной фигурой. Наполненные таким образом тюрьмы различных префектов 477 сделались церквами. В тюрьмах совершались песнопения и возношения Святых Таин, а в церквах состязались друг с другом удары плетьми, пытки и бросающие в дрожь клятвы, чтобы заставить произнести анафему на Иоанна, враждовавшего до смерти со злом диавола. Спустя пять дней после того, как окончился праздник Пятидесятницы 478 , Акакий, Севериан, Антиох и Кирин, придя к императору, говорят ему: «Государь, поскольку ты по воле Бога не находишься под нашей властью, но обладаешь властью над всеми, тебе возможно делать то, что хочешь, Не будь более кротким, чем пресвитеры, и более святым, чем епископы, Перед всеми говорим тебе: «На нашей голове низложение Иоанна» 479 . Не щади одного человека, не пощадив нас всех», словами иудеев и, пожалуй, делами убедив императора 480 . Таким образом, император, послав нотария Патрикия, объявляет Иоанну следующее: «Акакий, Антиох, Севериан и Кирин возложили на свою голову твое осуждение. Итак, предав себя Богу, изыди из Церкви». |
| И Феодор сказал: Ты хорошо сказал. Не подобает тому, кто научился у святого Иоанна рассудительности и кротости, защищаться, безрассудно производя беспорядки. Х. Епископ. Итак, поскольку тебя удовлетворили эти слова, молю тебя, не отсекай слов, рожденных злыми делами, ибо естественно, что дела чаще всего рождают слова. Вместе с задержанными клириками и мирянами были взяты и жены знаменитых мужей. У одних похитили мафорий, у других вырвали серьги вместе с мочкой уха. Увидев это, жена некоего Елевферия, в высшей степени богатая, бросив свой мафорий и переодевшись в одежду, которую носят рабыни, бегом бросилась в город для спасения целомудрия, ведь, как кажется, она обладала прекрасной наружностью и стройной фигурой. Наполненные таким образом тюрьмы различных префектов сделались церквами. В тюрьмах совершались песнопения и возношения Святых Таин, а в церквах состязались друг с другом удары плетьми, пытки и бросающие в дрожь клятвы, чтобы заставить произвести анафему на Иоанна, враждовавшего до смерти со злом диавола. Спустя пять дней после того, как окончился праздник Пятидесятницы, Акакий, Севериан, Антиох и Кирин, придя к императору, говорят ему: " Государь, поскольку ты по воле Бога не находишься под нашей властью, но обладаешь властью над всеми, тебе возможно делать то, что хочешь. Не будь более кротким, чем пресвитеры, и более святым, чем епископы. Перед всеми говорим тебе: " На нашей голове низложение Иоанна . Не щади одного человека, не пощадив нас всех " , словами иудеев и, пожалуй, делами убедив императора. Таким образом, император, послав нотария Патрикия, объявляет Иоанну следующее: " Акакий, Антиох, Севериан и Кирин возложили на свою голову твое осуждение. Итак, предав себя Богу, изыди из Церкви " . Епископ Иоанн, после этого ясного и неприкрытого приказания, выйдя вместе с другими епископами из епископского дома, говорит всем: " Помолясь, соединимся с ангелом Церкви " , — с одной стороны, радуясь произошедшему, а с другой — скорбя из-за несчастия народа. Тотчас кто-то из боголюбивых вельмож сообщает Иоанну: " Поскольку Лукий, муж дерзкий и бесстыдный видом, в общественной бане готов вместе со своими солдатами к тому, чтобы, если ты станешь противоречить или задержишься, выволочь тебя и изгнать силой, ведь население города повсюду находится в смятении, постарайся уйти тайно, чтобы народ, встав на твою защиту, не вступил в борьбу с солдатами " . |
| К этому присоединилось еще неудовольствие папы по поводу занятия Александрийской кафедры. В последнем случае дело было так: по смерти Тимофея Элура († 477r.), естественным представителем Александрийской кафедры являлся Тимофей Селофакиан. Его появление вызвало в Александрии раздоры, несмотря на его кроткий характер и нелюбовь к спорам. Раздоры не прекращались до самой смерти его (весною 482 г.). Александрийцы выбрали на его место пресвитера Иоанна Талайю, а умеренные с монофизитами еще по смерти Тимофея Элура избрали ему преемником Петра Монга. Последний имел доступ к архиепископу Акакию и был им признан, следовательно Иоанн Талайя, по Акакию, был излишен. Он бежал в Рим, к папе, с жалобою. Папа направил громадные усилия возвратить ему кафедру и, между прочим, писал Акакию об этом, а потом предоставил ему кафедру в Италии. Между тем, Петр Монг вошел в сношение с Антиохийским Петром Гнафевсом занявшим кафедру после Каландиана. Все трое — Константинопольский Акакий, Александрийский Петр Монг и Антиохийский Петр Гнафевс — признали Энотикон Зинона и между ними водворился мир. Папа знал — кто такой Петр Гнафевс, и союз с ним Акакия представил Константинопольского патриарха в очень сомнительном, даже подозрительном виде. Недовольный патриархом Акакием за признание Энотикона, игнорировавшего Халкидонский Собор, и его союзом с Петром Монгом, папа поставил дело о нем на Римском Соборе 484 г. Патриарх Акакий был осужден и анафематствован. Последний тем же ответил по адресу папы и вычеркнул имя папы из диптиха. Вследствие этого произошел разрыв между Римскою и Восточными Церквами, который продолжался 35 лет (484-519 г.). (Theophanes. Chronographia. De Boor. 1883 г. Lipsiae 1883 р. 132), хотя дипломатические сношения не прекращались и за это время. Смертью императора Диррахита († 518 г.). Прекратилась династия, начатая Львом (с 457 г.). Преемником его стал славянин из Дардании Юстин I (518-527 г., Justinus), безграмотный старец (68 лет). По своим догматическим убеждениям Юстин был строго православным. |
| Между теми, которые в 431 г. были на стороне св. Кирилла и Ефесского собора, оказались тоже свои крайние. Кирилла стали порицать за то, что он вступил в общение с восточными, которые признают два естества. Даже в том, что он принял в свое послание вероизложение восточных, усматривали осужденную Ефесским собором попытку составить новый символ веры . В своих посланиях (к Акакию мелитинскому , Валериану иконийскому, Суккенсу диокесарийскому и пресвитеру Евлогию) Кирилл разъяснял своим неумеренным приверженцам, что признавать во Христе два естества не значит еще расторгать Его личное единство. Акакий мелитинский довольно прозрачно давал Кириллу понять, что, вступая в общение с несторианствующими восточными, он нарушил постановление Ефесского собора – не дозволять никакого другого вероизложения, кроме никейского символа, – и затем стал в противоречие со своим собственным учением, выраженным в 12 анафематизмах. Кирилл отвечал, что никакого нового символа он и не ввел; но нужно же было восточным очистить себя от подозрения в несторианстве; что от своего учения он не отступил ни на иоту, потому что догматика Иоанна антиохийского, при сходстве в букве, существенно разнится от несториевой по смыслу, что, напр., Несторий учил о двух сынах, а восточные – проповедуют одного, что известные евангельские изречения Несторий приписывал отдельно Богу и отдельно человеку, против чего и направлен один из анафематизмов Кирилла; Кирилл запрещал разделять эти изречения на два лица или ипостаси, отвергать же различия качественных определений Божества и человечества одного и того же Христа Кирилл никогда и не думал, а в изложении веры Иоанна антиохийского только о последнем различии и говорится. Но весьма характерно уже то, что один из знаменитейших сподвижников Кирилла на Ефесском соборе настолько мало понимал истинный смысл его богословской оппозиции Несторию, что мог поставить Кириллу упрек за его отношение к восточным. Акакий был прав в том отношении, что воссоединение с восточными через подписание их вероизложения не было предусмотрено на соборе и доводило до кризиса известное постановление о никейском символе, доказывая непрактичность подобной меры. |
| Между теми, которые в 431 г. были на стороне св. Кирилла и Ефесского собора, оказались тоже свои крайние. Кирилла стали порицать за то, что он вступил в общение с восточными, которые признают два естества. Даже в том, что он принял в свое послание вероизложение восточных, усматривали осужденную Ефесским собором попытку составить новый символ веры. В своих посланиях (к Акакию мелитинскому, Валериану иконийскому, Суккенсу диокесарийскому и пресвитеру Евлогию) Кирилл разъяснял своим неумеренным приверженцам, что признавать во Христе два естества не значит еще расторгать Его личное единство. Акакий мелитинский довольно прозрачно давал Кириллу понять, что, вступая в общение с несторианствующими восточными, он нарушил постановление Ефесского собора — не дозволять никакого другого вероизложения, кроме никейского символа, — и затем стал в противоречие со своим собственным учением, выраженным в 12 анафематизмах. Кирилл отвечал, что никакого нового символа он и не ввел; но нужно же было восточным очистить себя от подозрения в несторианстве; что от своего учения он не отступил ни на иоту, потому что догматика Иоанна антиохийского, при сходстве в букве, существенно разнится от несториевой по смыслу, что, напр., Несторий учил о двух сынах, а восточные — проповедуют одного, что известные евангельские изречения Несторий приписывал отдельно Богу и отдельно человеку, против чего и направлен один из анафематизмов Кирилла; Кирилл запрещал разделять эти изречения на два лица или ипостаси, отвергать же различия качественных определений Божества и человечества одного и того же Христа Кирилл никогда и не думал, а в изложении веры Иоанна антиохийского только о последнем различии и говорится. Но весьма характерно уже то, что один из знаменитейших сподвижников Кирилла на Ефесском соборе настолько мало истинный смысл его богословской оппозиции Несторию, что мог поставить Кириллу упрек за его отношение к восточным. Акакий был прав в том отношении, что воссоединение с восточными через подписание их вероизложения не было предусмотрено на соборе и доводило до кризиса известное постановление о никейском символе, доказывая непрактичность подобной меры. |
| Неону за то, что он хлопотал в своей Церкви о рукоположении епископа антиохийского Анниана и некоторых неопытных в священном Писании и церковных законах людей, бывших прежде в гражданской службе, неосмотрительно сделал епископами, а они потом священному сану предпочли имущества и письменно объявили, что согласны лучше оставаться в (гражданской) службе, владея имуществом, нежели быть епископами и лишиться его. А Элпидия за то, что он содействовал Василию в смутах и был виновником бесчиния, и что, вопреки определению мелитинского Собора, восстановил в прежний сан низложенного с пресвитерства Евсевия, а некоторую женщину Нектарию, лишенную общения за нарушение договоров и клятв, удостоил звания диакониссы, тогда как, по законам Церкви, не следовало воздавать ей никакой чести. Глава 25 Вместе с другими акакиане низложили и Кирилла иерусалимского – за то, что он имел общение с Евстафием и Элпидием, противниками собора мелитинского, на котором сам присутствовал, и что, быв низложен в Палестине, имел общение с Василием и лаодикийским епископом Георгием. Кирилл, еще вскоре по вступлении на иерусалимское епископство, как предстоятель апостольского престола, спорил с Акакием кесарийским о правах митрополита. С тех пор уже питали они вражду и обвиняли друг друга в неправых понятиях о Боге; ибо тот и другой были подозреваемы – Акакий в последовании учению Ария, а Кирилл в согласии с теми, которые признавали сына подобносущным Отцу. Имея такое расположение к Кириллу, Акакий, вместе с единомышленными епископами своей области, еще прежде низложил его под следующим предлогом: когда в иерусалимской стране был голод и множество бедных, не имевших насущного хлеба, обращали взоры к епископу, а у него не было денег, чтобы помочь им; тогда он распродал драгоценные сосуды и священные завесы. Рассказывают, что потом кто-то увидел собственную, пожертвованную им в церковь вещь на одной театральной женщине и, спросив: откуда она получила ее, – узнал, что ей продал эту вещь купец, а купцу – епископ. |
| Подобное богословие вызвало возмущение большинства участников собора, которое поддержало предложение подтвердить Антиохийский символ 341 г. Но затем до участников собора довели категорическое требование императора подписать согласованную с западными 4-ю Сирмийскую формулу с включением в нее анафемы аномеям. В ответ на этот ультиматум Акакий, днем раньше отстаивавший «неподобие», провозглашает анафему аномеям и предлагает новый вариант символа, по поводу которого «епископ Помпеополиса пафлагонского Софроний громко сказал... “Если ежедневное изложение собственных помыслов будем принимать за изложение веры, то истины точной у нас не останется”» 213 . Но Акакий настаивал на собственном варианте, в основу которого было положено учение о «подобии», и после Севастийского собора он даже стал предводителем партии так называмых «омиев», объединившей старых ариан с оказавшимися способными к компромиссам аномеями. Когда омиусиане на продолжившихся заседаниях «спросили акакиан, в каком отношении признали они Сына подобным Отцу», те ответили: «в отношении только к воле, а не к существу» 214 . Началась бурная дискуссия, в ходе которой выявилось, что большинство соборян отвергает не только аномейство, но и формулу о «подобии», и комит Леон, явным образом сочувствовавший арианам, покинул собор. Когда «посланные к нему встретили в его доме сообщников Акакия и... стали... звать его в собрание, он отказался под тем предлогом, что собор разделился на партии, между тем как царь приказал ему присутствовать на соборе согласном и полном» 215 . Продолжая заседания без комита Леона и без акакиан, Севастийский собор низложил Акакия Кесарийского, Евдоксия Антиохийского, Урания Тирского, Феодула Керетанского, Феодосия Филадельфийского, Евагрия Митиленского, Леонтия Триполийского, Патрофила Скифопольского и Георгия, захватившего Александрийскую кафедру. Вместо Евдоксия на Антиохийскую кафедру был избран пресвитер Аниан, но Леон подверг его аресту и ссылке. Севастийский собор направил своих делегатов во главе с Василием Анкирским к императору, вернувшемуся с иранского фронта в Константинополь. |
| После Макария, при котором императорское усердие столь много сделало для святой земли, кафедра в Элии была занята престарелым исповедником Максимом, который был хром и крив с тех пор, как император Дайя сослал его в рудники. Элия помнила, что когда-то она была Иерусалимом. Да и как было это забыть в тот век, когда базилики Константина и Елены, переполненные народом, оживляли, придавали новую силу этим почтенным преданиям? Иерусалимский епископ был для кесарийского митрополита слишком внушительным суффраганом, что отражалось на их отношениях, которые, правда, были определены на Никейском соборе, но несколько туманно, и эта их регламентация не уменьшила соперничества между двумя кафедрами. В догматических спорах IV века оба епископа редко бывали на одной стороне. Макарий, по-видимому, не питал к Никейскому собору тех же неприязненных чувств, как Евсевий кесарийский : в 346 году Максим чествовал Афанасия, прибывшего с Запада, и даже по этому поводу созвал собор из 16 палестинскцх епископов. Эта манифестация не понравилась новому митрополиту Акакию. В те времена один из пресвитеров Максима, Кирилл, пользовался славой выдающегося оратора; мы имеем от него целый ряд поучений, произнесенных им великим постом для наставления оглашенных, готовившихся к крещению на пасхе. По вопросу о Троице оратор очень осторожен: он избегает возбуждающего споры термина: единосущный, но его учение правильно и без уступок арианству. Около 350 года 928 Кирилл был избран в преемники Максиму, а затем согласно канонам посвящен местными епископами и, разумеется, с согласия митрополита 929 . В 351 году он написал послание императору Констанцию, сообщая ему о небесном знамении, светлом кресте, появившемся на небосклоне Иерусалима 930 . Вскоре после этого он поссорился с Акакием из-за юрисдикционных вопросов; столкновение так обострилось, что митрополит потребовал своего суффрагана к себе на собор и низложил его за неявкой на суд. Это было в 357 году; Акакий кесарийский был очень хорошо принят при дворе. Кирилл апеллировал на этот приговор, но не мог сохранить своей кафедры, которая тут же была отдана незаконному ставленнику. Удалившись в Тарс к еп. Сильвану, он сблизился с кружком полуникейцев, – Василия анкирского, Георгия Лаодикийского и других противников резкого арианства. Оправданный Селевкийским собором (359 г.), который разобрал его жалобу, он через несколько месяцев был вновь низложен на Константинопольском соборе, которым руководил Акакий 931 . Он опять появился в Иерусалиме при Юлиане 932 , но Валент вновь изгнал его, и лишь в 378 году он мог вернуться. Он принимал участие в Константинопольском соборе 381 года и здесь торжественно признан в качестве законного епископа. С тех пор его оставили в покое. Он мог вернуться к управлению своею церковью и даже соседними церквами, так как мы видим, что на кесарийской кафедре водворился один из его племянников, по имени Геласий. |
|
|
