| Наиболее известным учеником Сократа является Платон (427–347 гг. до Р.Х.). Настоящее имя этого философа Аристокл. «Платон» – это прозвище, от греч. слова πλατς – широкий. Кто-то говорит, что сам Платон был толстяком от рождения, иные говорят, что так его прозвал учитель гимнастики за его крепкий стан, когда он начал заниматься гимнастикой, по иным сведениям – за широту ума, за широкий лоб. Родился он в аристократической семье, отца звали Аристон, мать – Периктиона. Мать вела свой род от одного из семи мудрецов – Солона. Платон получил хорошее образование, занимался музыкой, гимнастикой. В 20 лет познакомился с Сократом и на протяжении восьми лет был его учеником. Когда Сократа казнили, Платон, боясь преследований, уехал с другими учениками Сократа в Мегару. Потом совсем уехал из Греции, путешествовал по разным местам, был в Кирене у Аристиппа, в Египте, поехал в Сицилию, где познакомился с тираном Дионисием и его родственником Дионом, которые сыграли в жизни Платона большую роль. Тиран Дионисий изгнал Платона за то, что ему не понравились рассуждения Платона о тиранической власти («не всё то к лучшему, что на пользу лишь тирану»), и велел продать в рабство, но друзья его выкупили, после этого он возвратился в Афины, где основал философскую школу под названием «Академия» (по имени сада, названного в честь героя Гекадема), в шести стадиях от Афин. (Школа просуществовала длительное время, почти тысячу лет, и закрыта была лишь в 529 г. по Р.Х. декретом императора Юстиниана. По своему влиянию и продолжительности платоновская Академия не имеет себе равных в античности.) В это же время Платон начал писать свои трактаты-диалоги, и в это же время он разрабатывает идею идеального государства и хочет претворить её в жизнь. В Сиракузах умирает тиран Дионисий-старший, и Дион приглашает Платона приехать на Сицилию и познакомиться с преемником – Дионисием-младшим. Он приезжает, знакомится с ним и уговаривает начать строительство идеального государства, но придворные, почуяв, что им грозит отставка, устраивают интригу, и Дионисий изгоняет Платона. Платон возвращается в Афины, впоследствии предпринимает ещё одну неудачную попытку встретиться с Дионисием, вновь возвращается в Афины и уже никуда из города не уезжает. Умер Платон в 347 г. до Р.Х. в Афинах. |
| А ведь Ксенократ, например, был вторым главой всей платоновской Древней академии (после Спевсиппа). Ни одной идеи представителей и вождей также и Новой академии: Лакида Киренского (IV 59–61), Карнеада Киренского (IV 62 –66) и Клитомаха Карфагенского (IV 67) – тоже не указано. А ведь Карнеад был главой академического скептицизма, который, насколько можно судить, должен был бы быть близким к воззрению самого Диогена Лаэрция, поскольку Диоген всячески раздувает деятельность, правда, неакадемического скептика Пиррона Элидского (IX 61 – 70). Странным образом у Диогена Лаэрция отсутствует всякая философская характеристика также и перипатетиков: Феофраста Эресского (V 36 – 57), Стратона Лампсакского (V 58–64), кроме самых общих указаний на его занятия физикой (V 64), Ликона Троадского (V 65–69), хотя он и стоял во главе Ликея целых 44 года, Деметрия Фалерского (V 75–85) и Гераклида Понтийского (V 86–94). Платон и Аристотель изложены у Диогена довольно подробно, о чем мы скажем ниже. Но производит чудовищное впечатление то обстоятельство, что в изложении Платона отсутствует систематическое учение об идеях (кроме беглого упоминания в III 15 о платоновских идеях в связи с вопросом о человеческой памяти, а также об идеях как о причинах в III 77), а в изложении Аристотеля отсутствует учение о формах, о дианоэтических добродетелях. О перводвигателе Аристотеля говорится очень косвенно, и притом едва одной строкой (V 32). Совершенно не затронуто принципиальное расхождение Аристотеля с Платоном, оно заменено лишь словами Платона о том, что Аристотель брыкает его как «сосунок-жеребенок свою мать» (V 2). О философских идеях у киников, кроме разве только моральных наставлений, Диогеп Лаэрций тоже ровно ничего не говорит. Казалось бы, с философской точки зрения так важен вопрос об отношении общего и единичного у киников в сравнении хотя бы с тем же Платоном, их антагонистом. Но об этом учении, о связи общего и единичного, Диоген Лаэрций ничего не говорит ни в изложении киников, ни в изложении Платона. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание АРИСТОТЕЛЬ Стагирит [греч. Αριστοτλης Σταγειρτης], философ, ученый-энциклопедист. Биографические сведения Род. в 385/84 г. до Р. Х. в греч. г. Стагира на вост. побережье п-ова Халкидика в семье Никомаха, врача из рода, возводимого к богу врачевания Асклепию , придворного медика и друга македон. царя Аминты III, сын к-рого Филипп II был сверстником А. В 367/66 г. прибывает в Афины, где, вероятно, на короткое время попадает в школу промакедонски настроенного ритора Исократа. Затем переходит в Академию Платоновскую и остается членом академического кружка вплоть до смерти Платона в 347 г. После смерти Платона А. (вместе с Ксенократом) отправляется в М. Азию (Лидию) к Гермию, правителю Атарнея и Асса, знакомому с Платоном и членами Академии, и 3 года проводит в кружке платоников в Ассе (Троада), к-рый вынужденно покидает в связи с гибелью Гермия. В 344/43 г. А. в Митилене на Лесбосе (откуда родом его ученик, сотрудник и преемник Феофраст). В 343/42 г. А. принимает приглашение Филиппа II Македонского участвовать в воспитании его сына Александра Великого (в Пелле и Миезе). После смерти Филиппа и вступления Александра на престол в 335/34 г. и вплоть до смерти Александра в 324/23 г. А. живет в Афинах и ведет занятия в школе, организованной им в Ликее . После смерти Александра и победы антимакедон. партии в Афинах А. удаляется в Халкиду на о-в Эвбея, где умирает в 322/21 г. Элиан (Varia historia. III 36) передает слова А., якобы сказанные им перед отъездом из Афин: «Не хочу, чтобы афиняне дважды провинились перед философией» (имея в виду казнь Сократа ). Сочинения Аристотель. Скульптурный портрет. 3-я четв. IV в. до Р. Х. (Новая Карлсбергская глиптотека. Копенгаген) Аристотель. Скульптурный портрет. 3-я четв. IV в. до Р. Х. (Новая Карлсбергская глиптотека. Копенгаген) О сочинениях А. известно по спискам, сохраненным у Диогена Лаэртского (V 21. 11-27. 15), приведшего названия 139 сочинений, по «Жизнеописанию Аристотеля» Гезихия (VI в., критическое издание у D ü ring. 1957. Р. 80-93), содержащему 197 названий, а также по восходящему к Андронику Родосскому (I в. до Р. Х.) сохраненному в араб. источниках т. н. «списку Птолемея» (см.: D ü ring. 1957. Р. 41-50, 83-89, 145-193; ср.: P. 221-231). Сочинения А. делятся на диалогические, или «эксотерические»,- завершенные и «изданные» самим А. популярные философские тексты, написанные в диалогической форме для образованных дилетантов, знавший их Цицерон характеризовал стиль А. как «золотой поток» (лат. flumen aureum - Lucullus. III 8, 119); прагматии, или «эсотерические» сочинения,- научные трактаты, написанные для нужд школы и реально использовавшиеся на занятиях в Академии, Ассе и Ликее, не подготовленные к изданию самим А.; разнообразные сборники материалов, сводки, записки и выписки; письма и поэтические произведения. |
| Это сочинение, в отличие от большинства тогдашних русских руководств по логике для высших учебных заведений, бывших компилятивными, представляет собой вполне оригинальный труд, в котором некоторые вопросы логики разработаны глубоко и до сих пор сохраняют известное значение (например, его учение о логическом законе тождества). Теорию логики, которую М.И. Каринский изложил в своем труде «Классификация выводов» (1880), он видел как учение о действительном мире. Развивая идеи сторонников логико-рационалистического направления в русской духовно-академической философии 19 в., к которому современные исследователи относят и Карпова С. 63], ключевую идею для построения теории познания Каринский усматривал в новом способе критического исследования, в основание которого должна была быть положена логика. Именно в логике мыслитель видел философский инструмент познания явлений, необходимый для открытия истины. При этом сама истина в духовно-академической традиции толковалась, как правило, в платоновском объективно-идеалистическом духе, что накладывало определенный отпечаток на понимание сущности и задач логики. Когда демаркационная линия между истиной и неистиной проводится с помощью доказательства, сама логика предстает способом идентификации бытийственного положения вещей. Незаметным образом логика трансформируется в теорию бытия, в способ бытийственного конструирования, т.е. онтологизируется. Это хорошо видно на примере логического учения Каринского о выводе. По его мнению, даже основания логики должны быть подвергнуты критическому анализу и проверке. Поскольку двум вариантам получения истинных выводов соответствуют дедуктивный и индуктивный типы методов, Каринский подробно и основательно их разобрал в своей диссертации «Классификации выводов» (1880). Он показал на примере третьей фигуры силлогизма, что признанные еще со времени Аристотеля силлогизмы могут содержать ошибочные операции. Средний термин может быть не выводом, а только одним из индуктивных значений. Следовательно, можно утверждать, что силлогизм, по крайней мере один (по третьей формуле), суть индукционное заключение |
| Что тут сказать? По-видимому, Платон надеялся, что мудрые философы, управляющие государством, смогут в порядке исключения (благодаря своим выдающимся способностям) преодолеть искажённость человеческого ума и написать правильные учебники и методические пособия. Беседа 6. Космология Аристотеля Аристотель (384–322 гг. до н. э.), аристократ из города Стагиры, был учеником Платона. Он поступил в платоновскую академию, когда её руководителю было около шестидесяти – пора наивысшего расцвета его мудрости, когда огромный багаж передуманного сочетался в нём с ещё сохранившимися умственной энергией и телесной крепостью. Несмотря на сорокалетнюю разницу в возрасте, между учителем и учеником возникла дружба. Ученик попался себе на уме, слушая Платона, он начал гнуть в философии свою собственную линию. Сохранилось его изречение, обычно цитируемое по-латыни, которой Аристотель вряд ли владел: «Amicus Plato, sed madis arnica veritas» («Платон мне друг, но истина дороже»). Выйдя из академии, Аристотель основал собственную школу, назвав её Лицеем. Так что можно сказать, что все академии мира идут от Платона, а все лицеи – от Аристотеля. Любопытно, что Аристотель, как и Платон, презирал демократию, которой так гордились Афины, и был убеждённым монархистом. Это навлекло на него недовольство властей, и в конце концов ему пришлось вернуться в Македонию, где был монархический строй и где он нашёл гостеприимство царя Филиппа, который сделал знаменитого уже к тому времени на всю Грецию философа воспитателем своего сына Александра. И, наверное, ни одно воспитание в мировой истории не давало таких плодов. Усвоив мысль учителя, что единовластие есть лучшая форма государственности, Александр Македонский стал властелином огромной империи, простиравшейся чуть ли не до Индии. У нас в России есть обычай провозглашать «учителя года», а Аристотеля, если за критерий брать результат преподавания, следовало бы назвать «учителем всех времён и народов». Мыслительный аппарат Аристотеля был совершенно поразительным, он носил в своей голове какой-то сверхмощный компьютер. Аристотель не просто накапливал в своей памяти все знания, которые были доступны человеку четвёртого века до нашей эры, – он имел неодолимую потребность систематизировать эти знания, аккуратно раскладывать их по полочкам. Это был один из величайших эрудитов и классификаторов, каких только знает история. Больше всего на свете он любил ясность, поэтому и не удовлетворился освоением искусства ораторов и софистов строить убедительные рассуждения, достигшего в тогдашней Греции очень высокого уровня. Проанализировав формальную структуру безукоризненных высказываний, суждений и доказательств, он создал в результате научную логику, которая до сих пор преподаётся студентам-гуманитариям всего мира и называется «аристотелевой логикой». |
| Смысл и значение «Протрептика» Аристотеля состоят в том, что он не разбирает частных вопросов, но трактует о наиболее общей проблеме — о сущности философии, ее праве на существование и ее значении для человеческой жизни вообще, а именно о сущности платоновского идеала человеческой жизни и о пути к нему — платоновской философии. Не случайно, что именно Аристотель как представитель младшего поколения академиков предпринял попытку обосновать жизненный идеал Платона перед внешним миром, так как для этого поколения противоположность теории и практики стояла особенно остро. Вся философия Сократа, а затем и Платона проистекала из практики и жизненной необходимости, выходя в чисто теоретическую область лишь в высшем своем проявлении — в учении об идеях. Учение Сократа о познании добродетели требовало примата творческого разума, созерцающего чистое бытие и на этой основе создающего жизнь. Достойная, добродетельная жизнь могла, таким образом, заключаться лишь в созерцании высшей истины. Младшее поколение академиков, взращенное в этой истине, должно было все же по-новому ставить для себя вопрос о ценности «созерцательной жизни» искать ее во внутреннем, чистом счастье познания и объединении разума с вечностью. Таким образом платоновский идеал был пересмотрен его учениками и приобретал тем самым созерцательно-религиозный характер. Понятие, которое наиболее полно выражало подобный идеал — фронесис (phronesis), — стоит в центре внимания Аристотеля. Понятие это можно определить как творческое познание высшего блага, которое становится доступным благодаря внутреннему созерцанию чистого бытия. А это и приводит к тому, что достойные действия человека и истинное познание объясняется внутренними способностями души. Именно так фронесис, или творческий ум, понимался со времен Сократа вплоть до времени Аристотеля. В «Протрептике» Аристотель стоит еще на платоновских позициях, то есть понимает фронесис как чистый теоретический разум. Побочное значение его как указание на отдельную область знания в «Протрептике» почти не встречается. Фронесис здесь — это ум, то есть то божественное, что имеется в нас, это способность души, решительно возвышающаяся над всеми прочими способностями, как о ней идет речь в платоновских диалогах «Тимей», «Филеб» или в «Законах». |
| Автобиографические воспоминания». Достопочтенный (теперь уже покойный) Η.П. Гиляров в одном месте своего весьма интересного произведения передает рассказ о своем товарище А. Остроумове, впоследствии московском священнике. Вот этот рассказ: «выдающимся его (Остроумова) мастерством было уменье читать. Он так мастерски читал, так осмысленно…… Это не диво, но диво то, что я не чувствительный к стихам вообще и неспособный их заучивать, знаю некоторые стихотворения наизусть доселе, после того, как прослушал чтение Остроумова.... Я млел, заслушивались и другие, когда он читывал наизусть Пушкина, мелкие стихотворения и целые главы. Такую силу дать каждому слову, так глубоко захватить каждый оттенок, каждую мелкую черту! Удивительная декламация, в самую душу проникающая». 234 Рассказ – крайне поучительный для нас. Η.П. Гиляров, при всей своей талантливости, имел тот странный недостаток, о котором он где-то в этом же сочинении говорит подробно, что он совсем не мог заучить ни одного стихотворения. 235 Но вот стоило ему прослушать несколько стихотворений, прочитанных превосходным декламатором, и он, к великому его изумлению, запомнил их на всю жизнь. Такова сила уменья превосходно читать. Прекрасная декламация не только помогает усвоению прочитанного, но и способна препобеждать и врачевать, по-видимому, не исцелимые —177— природные недостатки. Да, она способна, так сказать, творить чудеса. Она может быть поставлена наряду с замечательным открытием нашего времени – гипнозом с ого целительною силою. Каким же превосходным педагогическим средством может становиться искусство декламации в устах профессора и учителя! Да, необходимо ввести курс декламации в программу академического преподавания. Вслед за сейчас приведенным рассказом, у Н.П. Гилярова идут еще более интересные сообщения о том, «что было и что стало». Но предоставим слово красноречивому профессору нашей Академии. «В старые, Платоновские 236 времена к декламации приучали в семинариях (заметим, что семинарии заменяли тогда Академии, а последних еще не существовало). |
| митрополитом специально для платоновской формы. Когда в 1814 г. слав.-гр.-лат. академия перешла в Московскую, то правление последней ходатайствовало перед преемником Платона, митрополитом Августином, о сохранении за платониками их специальной цветной формы, на что и последовало в 1815 г. согласие митрополита 334 . В образе жизни студентов-платоников мы тоже встречаем некоторые особенности, отличавшие этих студентов от остальных, хотя и не исключительные. Так, платоники, прежде всего, были изолированы в особой келлии. Платон и вообще старался отделять больших учеников от малых, худых от хороших; последние по одному или по два помещались в комнате худых для того, чтобы показывать пример хорошего поведения 335 . Несомненно, что и отделение платоников выходило из педагогических соображений – предоставить особые удобства для занятий этих студентов и охранить их от дурных влияний. К этому клонились и строгие предписания митрополита об отпуске его стипендиатов в дома родителей и родственников в учебное время, о дневных отлучках платоников из корпуса, о совместных прогулках по городу 336 и под. За всем этим наблюдал инспектор, круг обязанностей которого особенно хорошо очерчен в инструкции, данной митрополитом Троицкой семинарии 337 , Круг деятельности инспекторов в платоновском институте едва ли был уже семинарским. Согласно семинарской инструкции, инспектора являлись блюстителями порядка и благочиния учеников в каждой отдельной комнате. В частности, инспектор должен был знать лиц и вещи своей комнаты, наблюдать за ее чистотой, убранством, расположением вещей, за печами и их топкой, за истопником. Инспектор должен был следить за вставанием учеников от сна, за тем, как они обуваются, одеваются, умываются, убирают свои постели, молятся Богу, готовят уроки, содержат свои вещи, как проводят свободное время, как играют, обедают, гуляют, читают, относятся друг к другу, ложатся спать и пр. Инспектор обязан был смотреть за тем, чтобы ученики все делали пристойным образом, особенно за тем, чтобы они друг друга не обижали язвительной насмешкой, прозванием или другим каким-либо образом. |
| И здесь, на пути интеллектуального уяснения церковного опыта, руководящим началом для Флоренского остаются усвоенные ранее (до 1904–1905 гг.) платонизм и идеи Владимира Соловьёва 41 . Платоническая трактовка ноуменально-феноменальных связей и соловьёвское «всеединство» заставляют вполне определённым образом интерпретировать и мистический («просвечивание» иных миров в мире видимом) и религиозный («встреча» с Божественной благодатью в Церкви) опыт. И собственно в богословских исследованиях это платоновско-соловьёвское основание у Флоренского остаётся непоколебимым – как в трактовке свидетельств из Священного Писания , так и в трактовке свидетельств из Св. Отцов 42 . В конце августа 1904 г. Флоренский последовал совету епископа Антония (Флоренсова), подал прошение на поступление в Московскую духовную академию и, как окончивший полный курс университета, был принят в академию без экзаменов 43 . Обращение в этот период, в самом первом семестре учебы, к наследию Оригена , конечно, не может быть признано случайным: для Флоренского, поставившего себе целью понятийную разработку «абсолютного» («целостного») мировоззрения, было важно изучить пример неудачной, с его точки зрения, попытки «органически соединить» христианство и метафизику. Поэтому подчёркнутые в данном сочинении «ошибки» Оригена можно рассматривать как намечаемые контуры того, чего нужно избегать в своём собственном творчестве. По мысли Флоренского, Ориген стал христианином, не сбросив с себя «роковое наследие греческой философии», и система его оказалась раздвоенной между тем, чего он хотел достигнуть в своих теоретических построениях, «и тем, что он чувствовал и переживал как христианин» 44 . Древний великий учитель Церкви расколол себя на «два лика, взаимно исключающих друг друга», явил себя как «тоскующий по метафизике христианин» и «неизменно привязанный к христианству метафизик» 45 . « Ориген хотел быть и был сам в личной жизни христианином, и центром личной жизни его был, несомненно, Воскресший. Этого, однако, ещё недостаточно, чтобы построить и христианскую философию» 46 . |
| Итак, сын провинциального врача на 18-м году жизни появляется в Платоновской Академии, чтобы стать верным учеником Платона. Впрочем, попав в Академию, Аристотель не сразу встретился с Платоном, поскольку глава Академии как раз в это самое время находился в Сицилии. Исследователи Аристотеля всегда интересовались вопросом о взаимной близости и взаимном расхождении Аристотеля и Платона. Что касается теоретических взглядов обоих философов, то об этом мы будем говорить ниже. Сейчас же скажем о внешней и в значительной мере чисто бытовой стороне этого вопроса. Некоторые античные источники прямо говорят не только о расхождении, но даже о чисто бытовой неприязни между обоими великими философами. Действительно, упомянутое нами выше большое внимание Аристотеля к собственной наружности не могло не претить Платону, который считал такое поведение хотя бы и молодого человека совсем неподходящим для подлинного философа. Весьма возможно, что чрезмерное внимание Аристотеля к своей наружности даже раздражало Платона. Интересное сообщение об этом мы читаем все у того же Элиана: «Считают, что поводом к вражде Платона и Аристотеля послужило следующее: Платон не одобрял свойственной Аристотелю манеры себя держать и одеваться. Ведь Аристотель слишком много значения придавал одежде и обуви, стриг в отличие от Платона волосы и любил покрасоваться своими многочисленными кольцами. В лице его было что-то надменное, а многословие, в свою очередь, изобличало суетность нрава. Не приходится говорить, что эти качества не свойственны истинному философу. Поэтому Платон не допускал к себе Аристотеля, предпочитая ему Ксенократа, Спевсиппа, Амикла и других, кого он отличал всяческим образом, в частности, разрешением принимать участие в своих философских беседах»(3) . По-видимому, Аристотель в молодости и на самом деле любил красоваться и своими одеяниями, и своей речью, и вообще всем своим внешним поведением, что, конечно, вызывало раздражение у людей более пожилых и солидных. Правда, такого рода поведение Аристотеля характерно, вероятно, для его ранней молодости, поскольку в своих зрелых произведениях он рисует образ философа, весьма углубленного и духовно настроенного, далекого от всяких внешних пустяков бытовой жизни. Но в Платоновскую Академию он несомненно явился еще с привычками ранней молодости. Насколько можно судить, нрава он был строптивого. Платон, конечно, хорошо это понимал, о чем тоже имеются свидетельства древности. «Так как Ксенократ был медлителен от природы, то Платон, сравнивая его с Аристотелем, говорил: «Одному нужны шпоры, другому узда!» и «Какого осла мне приходится вскармливать, и против какого коня!». Стало быть, Аристотель представлялся Платону ретивым конем, которого все время нужно сдерживать уздой. |
|
|
