| Когда разбили царю Иоанну Васильевичу на холме прибрежном шатер золототканый, направился к нему молодой царь со своими боярами да воеводами; взойдя на холм, остановился он, оглядел стан обширный воинский, луга зеленые, синюю полосу реки глубокой, далекие леса и холмы — и залюбовался. - Воистину благословил Господь этот край! — молвил он боярам. — Экое здесь приволье, экая краса! С помощью Божией отнимем мы эту землю благодатную у татар-нехристей. Безмолвно внимали бояре словам царя молодого; многие с опаскою поглядывали в ту сторону, где лежала Казань… Поглядел молодой царь и на берег свияжский, на котором раскинулись целые ряды торговые, поглядел и нахмурился. - А вот это уже не дело, бояре! Вижу я, там навезли всякой всячины; чай, и хмельного много, и всякой еды лакомой. На походе да на рати ублажать себя не след. Глядя на вас, избалуются и простые воины… Мы сюда не для отдыха, не для пиров пришли, да и долго здесь не засидимся… Те бояре, что постарше да поплотнее были, принахмурились, а молодые воеводы весело переглянулись: поняли они, что юный царь показал опыт и сноровку вождя старого, мудрого. Все приметил царь Иоанн Васильевич, и усмешка веселая тронула его уста тонкие. - А теперь, чтобы время не терять, идемте, бояре да воеводы, идем, князь Владимир Андреевич, на совет воинский. Позвать ко мне царя Шиг-Алея и тех воевод, коих здесь не хватает. Вошел царь Иоанн Васильевич в свой богатый и обширный шатер. На диво была разбита ставка царская: полотно белое чередовалось с парчой золотой; на вершине шатра был водружен стяг царский, над входом сияла золотом икона святая. Был разделен шатер на многие горницы, а в самой передней не менее места было, чем в Думной палате московской. Стояли везде скамьи крытые; проникал свет в шатер из окон многих, по сторонам прорезанных. Скоро сошлись на совет воинский все воеводы рати царской; пришел и бывший царь казанский Шиг-Алей; был он не в меру дороден и в движениях ленив, но зато в узких глазах его татарских светились ум и сметливость. Издавна был Шиг-Алей верным слугою царей московских, получал от них награды великие, уделы богатые и совсем привык к московскому житью-бытью. Несмотря на свою леность, большую доблесть показал царь Шиг-Алей во многих битвах, и ценил царь его советы и любил самого как воина храброго. И теперь, минуя всех бояр да воевод, минуя своего брата двоюродного, князя Владимира Андреевича, у первого у Шиг-Алея спросил царь Иоанн Васильевич совета мудрого. Недолго думал изгнанный царь казанский: расправил он свою бородку редкую, свои усы жидкие висячие и, хитро улыбаясь, дал совет лукавый: |
| В начале княжения Ярослава Мудрого они с братом Мстиславом поделили Русь на Восточную и Западную. Столицей Восточной во главе с Мстиславом была Тмуторокань. Остальные епархии, кроме Черниговской, были у Ярослава. Хотя у них был договор, что после смерти одного из братьев Русь будет снова объединена под оставшимся в живых, Ярославу не нравилось, что в его стольном граде Киеве, не было своего митрополита. И вот первый митрополит Киевский, грек Феопемпт, прибыл из Константинополя в 1037 г. У греков митрополит ниже архиепископа. Следовательно, Вернадский думает, что ценой получения особого митрополита для Киева Ярослав отказался от автокефалии, исходившей из Тмуторокани. В 1036 г. Мстислав умер бездетным. Вся Русь перешла Ярославу. Киев стал и церковной столицей, но с пониженными правами. Однако Вернадский почему-то совершенно замалчивает вопрос о том, каким образом так быстро после Феопемпта на Киевский митрополичий стол взошел русский Иларион. А ведь известно, что Иларион был поставлен русскими соборным образом. Греки его не признали. Он продержался лишь короткое время, и к середине 1050-х гг. уже был вынужден вернуться в свою Киево-Печерскую келию простым монахом. Так первая попытка независимости Русской Церкви потерпела неудачу. Из-за междоусобиц, вызываемых системой наследования престола по старшинству в роде, а не по старшинству сыновства, и по другим причинам не удалось и строительство Киевской империи. Чтобы увидеть резкую смену настроений в Киеве между XI и XII веками, очень кстати сравнить «Слово» Илариона, полное мессианского пыла неофита, с «Поучением» внука Ярослава Мудрого Владимира Мономаха , правившего Киевом в начале XII века, уже при его упадке могущественного князя, последним сумевшего объединить Русь, основателя города Владимира на Клязьме, от чьего сына Юрия Долгорукого, основателя Москвы, пойдет Владимиро-Суздальско-Московская Русь. «Поучение» свидетельствует, насколько глубоко в сознание образованного русского человека уже к этому времени вошли основные христианские понятия. Оно проникнуто кротостью, христианской нравственностью, добротой, любовью. Мономах решительно выступает против мести, против стремления подчинить своих врагов и соперников любой ценой, против пролития крови. Единственный подлинный и надежный путь победы над противником, пишет он, это покаяние, слезы и милостыня. «Поучение», написанное в назидание своим детям, учит их не лениться и всегда помнить, что нужно прибегать к молитве, будь то в храме, дома или в походе, на коне. По крайней мере, если другие слова не приходят в голову, «мысленно повторяйте: Господи, помилуй; ибо эта молитва настолько лучше греховных мыслей». Это его указание свидетельствует о знании Мономахом монашеского правила об «умной» молитве. |
| Уставы святого Владимира и князя Ярослава Мудрого включались в русские рукописные «Кормчии». Источники русского канонического (церковного) права от середины XV cmoлemuя до учреждения Патриаршества. С середины XV b. начинается период автокефального бытия Русской Церкви. Одновременно она разделяется на две метрополии: одна (с центром) – в Киеве, другая – в Константинопольском Патриархате. Установление автокефалии ненадолго прервало общение Русской Церкви с Константинопольским Патриархом, которое после падения Константинополя (1453 г.) и восстановления в Византии Православия возобновилось. Правда, автокефалия нашей Церкви не признавалась на Востоке вплоть до учреждения на Руси Патриаршества (1589 г.). Получив автокефалию, русские митрополиты попали в несравненно большую, чем прежде, зависимость от московских государей, ставших после освобождения Руси от монголо-татарского ига самодержавными правителями. Именно в них стали видеть правопреемников государей Третьего Рима (Москвы). Источники русского канонического (церковного) права остались неизменными: «Номоканон» в виде «Кормчей книги», постановления Соборов, канонические ответы и послания иерархов, Уставы святого Владимира и князя Ярослава Мудрого. Однако канонические нормы сохраняли свою силу в области внутрицерковного права, в отношениях же Церкви с государством давление светской власти стало намного сильнее прежнего. Государи присвоили себе право избирать митрополитов. Так, Великий князь Василий Темный в послании польскому королю писал: «Кто будет нам люб, тот и будет митрополитом всея Руси». Главным церковным законодательным органом оставались Поместные Соборы, но влияние московских государей и на состав, и на постановления Соборов было огромно. По словам А. С. Павлова , великие князья и цари «сами указывали предметы соборных рассуждений, и притом такие, которые относились не только к сфере внешнего, но и внутреннего права Церкви, они же нередко публиковали соборные постановления от своего собственного лица». Московский Собор 1551 г. |
| Церковь своим авторитетом защищала как родительские права, так и неприкосновенность личных прав детей. В «Уставе князя Ярослава Мудрого» говорится: «Аще девка не выходит замуж, а отец и мати силою отдадут, а что сотворит над собою, отец и мати епископу в вине, такожде и отрок». Дела по наследству также рассматривались Церковью. В первые века христианской истории Руси они случались часто, поскольку весьма много было «невенчальных», незаконных с церковной точки зрения браков. Права детей от таких браков на отцовское наследство подлежали усмотрению церковных судов. Русская практика, в отличие от византийской, склонялась к признанию за детьми от таких браков прав на часть наследства. Все споры, которые возникали по поводу духовного завещания, тоже подлежали ведению церковных судов. Правовые нормы Уставов святого Владимира и князя Ярослава Мудрого сохраняли полную силу вплоть до Петровской реформы. В «Стоглаве» приводится полный текст церковного «Устава святого Владимира» как действующего закона. В XVII b. церковная юрисдикция по гражданским делам расширилась в сравнении с более ранней эпохой. В «Выписке о делах, находившихся в Патриаршем Разряде», сделанной для Большого Московского Собора 1667 г., перечислены такие гражданские дела, как: 1) споры по действительности духовных завещаний; 2) тяжбы о разделе наследства, оставленного без завещания; 3) о неустойках по брачным сговорам; 4) споры между женой и мужем о приданом; 5) споры о рождении детей от законного брака; 6) дела об усыновлениях и о праве наследования усыновленных; 7) дела о душеприказчиках, которые женились на вдовах умерших; 8) дела по челобитьям господ на беглых холопов, принявших постриг или женившихся на свободных. По данным делам все лица – и клирики, и миряне – на Руси были подсудны церковному суду. Однако ведению церковной власти подлежали и все гражданские дела духовенства. Только архиереи могли рассматривать тяжбы, в которых обе стороны принадлежали духовенству. Если же одной из сторон оказывался мирянин, то назначался суд «смесный» (смешанный). |
| Книгу псалмов – Псалтирь талмудистическое предание называет «книгой Давида, написанною рукою 10 мужей». Это означает, что царь Давид был не единственным автором священных песен, образцы коих мы указали уже в Пятикнижии и книги Судей. Давид составил приблизительно 73 псалма, остальные псалмы – творчество других певцов, от Моисея (пс. 89) и до времен плена Вавилонского (пс. 136). Но Асаф, Еман, Идиеум, Сыны Кореевы и другие псалмопевцы в своей религиозно-поэтической деятельности вдохновлялись лирой царя Давида, подражая ему в выражении как своих личных сомнений, упований, скорбей и радостей, так и всего подзаконного человечества. Прототипом всех подобных певцов был пророк Давид, почему и вся «Псалтирь» в новозаветных книгах именуется «Давидовой». В своих пророчествах о Спасителе (пс. 21, 2, 109, 39,44 и др.) Давид начертал яркий образ Страдальца за наши грехи, возвеличенного «паче всех сынов человеческих», до наименования «Сыном Божиим», рожденным от Бога «прежде денницы». Псалом 21, по слову М. Филарета, яркой изобразительностью событий крестной смерти Спасителя напоминает картину, списанную с натуры, а между тем царь Давид (1055 – 1015 до Р. Хр.) жил за тысячу лет до Христа. Книга «Притчей» Соломоновых излагает практические советы, жизненные идеалы, основанные на законе Моисеевом, но составляющие плод размышлений мудрого Соломона в применении к частным, включая до совета о выборе жены, случаям и положениям подзаконной жизни. 8 и 9 главы этой книги намечают учение о Второй Ипостаси Святой Троицы, Божественной Премудрости. Книгой, наиболее трудной для понимания без надлежащего руководства, является «Екклезиаст» Соломона, назвавшего так («Народным Проповедником») себя» на основании долголетнего опыта в размышлении. «Тщательный анализ всех идеалов земной жизни привел мудрого царя к заключению, что истинное и высшее благо должно состоять в исполнении заповедей Божиих, им пользовались люди до грехопадения, а суета появилась уже после того, окрасила собою и придала суетный характер всем земным удовольствиям и всему, противному Богу, чувственно-эгоистическому образу жизни человека». Книга эта за богослужением не читается, так как многия положения ее, будучи неправильно поняты, могут послужить поводом к заблуждению. |
| Тяжелы были условия, при которых приходилось тогда действовать пастырям церкви. Церковь испытывала на себе все последствия доведенного до крайности союза своего с государством. Представители ее, начиная с патриарха и кончая низшим клиром, находились, можно сказать, в порабощении у агентов государственной власти. На патриарший престол возводились лишь лица угодные императорам, которые по своему характеру, умственным и нравственным качествам обещали быть послушным орудием императорской воли. Если только патриарх не оправдывал ожиданий императора, он был низлагаем по административному распоряжению, или его заставляли отречься от престола как бы добровольно, а в действительности по принуждению. Как шатко было положение патриархов, видно из того, что из 42 патриархов, занимавших константинопольский престол с конца IX до начала XIII в., почти половина, а именно 19 были низведены с престола без достаточных причин и помимо законных формальностей, по распоряжению высшей государственной власти. Каково было положение простых епископов по отношению к светской власти, можно судить потому, что они не только императоров, но и государственных сановников должны были приветствовать земными поклонами, сплошь и рядом не имели средств держать слугу, так что двери должны были отпирать и запирать сами, а если перепадал на их долю лишний грош, то должны были закапывать его в землю, так как государство не освобождало их от податей, а царские сборщики не церемонились при взимании денег. О низшем духовенстве и говорить нечего. Нечего также говорить, как незначителен был авторитет выдвигаемых ими религиозно-нравственных начал, если даже коренные церковные законы не могли иногда устоять пред государственным произволом, если открыто, на юридической почве проводился принцип, что «в тех случаях, когда государственный закон оказывается целесообразнее церковного, первый должен быть предпочтен последнему» (7-я новелла Льва Мудрого ), государственный же закон в свою очередь должен подчиняться императорской воле, «так как лица, которым вверено от Бога управление миром, стоят выше законов своих подданных» (109-я нов. Льва Мудрого). |
| Слово во славу Святой Отрасли, Божией Матери, Приснодевы, из бесплотных чресл возведенной во Святое Святых. Императора Льва Мудрого Кто это – расцветшая, как крин среди терния, порожденного человеческой порочностью? Что это – за новые и необычайные начатки? Они не только сами по себе необычно новы и прекрасны, но еще и посвящаются в храме с совершенно новою целью. Кто это – вступающая со славою в палаты Царя? Кто – Та, Которую с почетом окружает хор юных дев, Которая, как бы невеста, одетая в красивое одеяние, с радостью входит в брачный чертог? Кто же – это, Чьи одежды среди нашей крайней греховности благоухают приятным запахом добродетели для того, кто отличается необычною возвышенностью пред всеми? Итак, от каких весьма драгоценных вещей приносятся эти начатки? – Это начатки от того, что недавно еще, по причине проклятия, приносило терния, но изменившись стало приносить добрый плод, имеющий вместо прежней горечи сладость благоволения; и как драгоценный дар, начатки эти приносятся Подателю плодов. Сия невеста, поистине, одарена брачною красотою и избрана в невесты Единородного. Посему Она и поселяется в палатах Бога вместе с Ним; а юницы хором то прославляют Ее, торжественно сопровождая, – то, как девы, сорадуются Деве. А мы? Ужели мы допустим, чтобы одни только прекрасные юницы услаждались этим божественным удовольствием? Если есть возможность принять участие в этом божественном хоре, ужели мы, со своей стороны, не позаботимся, чтобы также насладиться этою радостью? Может быть, и мы соедниненными усилиями также составим Ей похвалу, и все примем участие в священном шествии вместе с теми, с которыми будем служить Ей, прославляя Ее и радуясь за самих себя? И поистине, вполне справедливо и свято, чтобы все, что относится к почести, мы воздавали Св. Деве. Нам в особенности было бы разумно таким образом принять участие в этом хоре, потому что и нам сообщается слава Девы. Чем более мы будем восхвалять Ее, тем большую награду получим от Нее. Сами ублажая Деву, Которая дана нам, как драгоценный дар, мы чрез это почитание для себя получим пользу. Но где же – те, чрез кого найден этот драгоценный дар? Где же – те, которых слава столь велика? Лучше было бы сперва обратиться к ним и вместе с ними порадоваться за (такую) Дщерь. |
| По рассказам современников обозреваемого нами царствования, император Николай будто бы сказал в одно время Дибичу: «что я сделал для истории?» давая этим понять, что он не был виновником какого-либо всемирно-исторического события в роде того, какого виновником был его предшественник. благодаря войнам 1812–1815 годов и как бы намекая тем на занимавшую его мысль о таком, например, событии, как восстановление Константинополя на месте Стамбула. 677 Но если и была когда-либо подобная мысль у императора Николая, при том не только при жизни Дибича (умершего в 1831 году), но и пред Крымскою войною 1853–1856 года, то по истечении всего времени царствования этого императора можно было прямо и смело сказать, что он «сделал для истории» отнюдь не меньше, если не больше, нежели его благословенный брат и притом не столько во внешней, сколько во внутренней политике, хотя, нет сомнения, что совершенное им возрождение греческой и других народностей Востока к политически-самобытной жизни также стоит не меньше, чем совершенное братом его освобождение Европы от Наполеона, если строго всмотреться в это дело, однако, и это дело еще не так важно, как дело мудрого законодательства, которым обессмертил себя Николай, совершивший с этой стороны то, чего желали, но не могли совершить все предшественники его, начиная с самого Петра Великого. Это дело, которое было делом всего его царствования, оставило за ним вполне заслуженную и не увядающую для истории славу государя-законодателя. Законность и порядок лежат в основании природы и человечества, и от того-то люди, даже на самых первых ступенях развития просвещения своего, стремятся устроить жизнь свою по известным, определенным законам. Едва лишь получила свое начало государственная жизнь в России, как мы видим уже стремление русских Государей к составлению законов для всего государства, с течением времени все более и более умножавшихся, развивавшихся и расширявшихся. «Русская Правда» Ярослава Мудрого, «Судебник» Иоанна Грозного и «Уложение» Царя Алексея Михайловича служат наилучшими выразителями и памятниками этого стремления. |
| Еще более надуманной представляется выдвигаемая римо-католическими, в особенности греко-католическими (униатскими), авторами версия о том, что поставление Илариона на Киевскую митрополию в 1051 г. произошло потому, что русский епископат в конфликте между Константинопольским патриархом Михаилом Карулларием и папой Римским Львом X принял сторону последнего. Разрыв отношений Западной церкви с Восточной произошел 15 июля 1054 года, в то время, как великий князь Ярослав скончался 19 февраля 1054 года, и очень скоро после этого митрополит Иларион вынужден был удалиться с кафедры. Не исключено, между прочим, что причиной его удаления было то, что наследовавший великокняжеский стол старший сын Ярослава – Изяслав, женатый на дочери польского короля Болеслава II, придерживался как раз прозападной ориентации в области внешней политики и церковных связей. Из всех гипотез, связанных с вопросом об избрании митрополита Илариона, наиболее убедительным представляется мнение академика Е.Е.Голубинского , который считал, что: «Ярослав знал Илариона, который, весьма возможно, был его духовником, как человека строго подвижнической жизни, блестяще талантливого и высокообразованного, и ему могло казаться обидным для русской чести, чтобы, обходя такое светило, посылать за митрополитом в Грецию.» 63 Патриарх Михаил Керулларий, как предполагает историк, утвердил поставление Илариона задним числом. За краткое время своего правления митрополит Иларион проявил себя как деятельный предстоятель Церкви и мудрый наставник великого князя. Как предполагают ученые, именно под его непосредственным руководством был разработан свод церковных законов и поставлений, известный как «Церковный Устав Ярослава Мудрого», и свод проникнутых евангельским духом государственных законов – «Русская правда». Авторству митрополита Илариона принадлежит знаменитое сочинение – «Слово о Законе и благодати», являющееся образцом богословской мысли Древней Руси. Как уже говорилось, в 1054 году после кончины Ярослава Мудрого Иларион уходит с кафедры митрополии Руси и никаких прямых сведений о его дальнейшей судьбе источники не содержат. Однако, основываясь на данных «Киево-Печерского патерика», академик М.Д.Приселков выдвинул оригинальную гипотезу о том, что Иларион, уйдя с кафедры, возвратился на место своего прежнего подвижничества – в пещеру над Днепром, где в это время обитал уже преподобный Антоний. Иларион принял «Великий Ангельский образ " –пострижение в схиму, которое снимало с него епископский сан, и новое имя–Никон. Приселков, анализируя данные, содержащиеся в Летописи, и «Жития Феодосия Печерского » показывает выдающуюся роль Никона в событиях, знаменующих становление Киево-Печерской обители как особого, «старейшего» не по времени основания, а по духовной значимости монастыря Руси. |
| е. предварительное обозрение источников, исторического характера. Это обозрение делится на две части. После общего вступления, в котором говорится об авторитете канонов, цели и расположении труда, следует первая часть, сообщающая сведения о церковных правилах в хронологическом порядке. Здесь у него встречаются любопытные хронологические погрешности в указании годов. Так, первый вселенский собор, по его словам, собирался в 10-й (а не в 20-й, как общепринято) год царствования Константина В. «по истечении от времени вочеловечения Господа числа лет равного числу присутствовавших на нем отцев т. е. 318-ти» (а не 325, как выходит на основании данных Евсевия); второй вселенский собор происходил будто бы спустя 52 года после первого (следовательно, в 370 году, а не в 381-м, как принято); третий вселенский собор по счету Властаря собирался будто бы спустя 41 год после второго собора (следовательно, в 411 году, а не в 431), четвертый – спустя 30 лет после третьего (т. е. в 441 году, а не 451), пятый – спустя 102 года после четвертого (т. е. в 553, согласно с общепринятым годом), шестой – спустя 149 лет после пятого (т. е. 702 году, а не 680); наконец седьмой – спустя 120 лет после шестого (т. е. в 822 году), в лето от сотворения мира 6296 (788). Эта спутанная хронология соборов не осталась без влияния на статью о вселенских соборах, помещенную в печатной Кормчей, в которой повторяется исчисление Властаря, исключая двух случаев, именно: по Кормчей между первым и вторым соборами протекло 56 лет и между пятым и шестым – 129 лет 2210 . Что касается числа правил, изданных соборами и св. отцами, то следует заметить, что Властарь насчитывает Гангрского собора только 19 правил и Тимофея Александрийского 15. Вторая часть профеории озаглавливается: «о светских законах, откуда они получили начало и как составлялись. Здесь Властарь 2211 делает обозрение светского законодательства, начиная от Ромула и децемвиров до Льва Мудрого включительно, говорят о собрании децемвирами рассеянных законов в 12 книг, о даровании Августом юристам права давать ответы (jus respondendi), об издании Адрианом 50 книг Дигест или Пандект, выбранных из написанного другими, и 12 книг «кодексов» или конституций, составленных из отдельных постановлений императоров, о законодательстве и кодификации Юстиниана, который будто бы сократил и перевел на греческий язык и Кодексы, и Дигесты, а также издал введение к законам или Институции, о юристах Юстиниановского времени, об издании Юстинианом 170 новелл и наконец об издании Василик и новелл Льва Мудрого. |
|
|
