| Деятельность Смоленского привлекла внимание Сергея Александровича Рачинского – крупнейшего русского педагога, создателя школ для крестьянских детей в Смоленской губернии. Придававший большое воспитательное значение церковному пению, Рачинский начал посылать своих учеников к Смоленскому. Последовавшее затем знакомство переросло в дружбу, и Рачинский стал на много лет советчиком и помощником Смоленского, используя при этом свою давнюю близость с обер-прокурором Св. Синода К. П. Победоносцевым . Тот, посетив в 1885 году казанскую семинарию Ильминского, пришел в восторг от пения хора Смоленского и пригласил Степана Васильевича принять участие в работах комиссии Синода по вопросам преподавания церковного пения в семинариях. В 1876 году Смоленский познакомился с протоиереем Д. В. Разумовским, возглавлявшим кафедру истории церковного пения в Московской консерватории. Выслушав от патриарха музыкальной медиевистики упрек в неумении петь по крюкам, а, следовательно, в незнании исконно русского пения, Смоленский по возвращении в Казань пошел в учение к старообрядцам. Освоив древние нотации, он обратился к хранившимся в Казани Соловецким рукописям. Первым результатом стал выход в свет в 1885 году первой редакции фундаментального «Описания рукописей Соловецкой библиотеки». За ним последовало «Краткое описание рукописи древнего знаменного ирмолога, принадлежащего Воскресенскому «Новый Иерусалим» именуемому монастырю» (1887), и, наконец, было подготовлено к изданию уникальное теоретическое пособие XVII века «Азбука знаменного пения. Извещение о согласнейших пометах старца Александра Мезенца» с комментариями Смоленского (1888). В 1887 году Смоленский совместно с Рачинским составил программу изучения знаменного пения для духовных учебных заведений. Однако при обсуждении данной темы авторы пришли к выводу, что одни программы не могут ничего изменить – нужен учебный центр, школа для подготовки учителей, способных радикально повлиять на церковно-певческое образование. Еще ранее Смоленскому предлагалось занять пост директора Московского Синодального училища в связи с реорганизацией последнего. Тогда Степан Васильевич отказался: по уставу положение директора оказывалось недостаточно самостоятельным, а кроме того не была закончена увлекавшая Смоленского работа над описанием соловецких рукописей. |
| «Татево, 1 августа 1886 года Дорогой Николай Иванович ! Не буду Вам описывать несравненного Татева, милейшего Сергея Александровича и прочих Рачинских, прелестную школу и ее учеников – об этом много и после; скажу только, что меня здесь просто на руках носят и занимаются моими уроками беспримерно хорошо. Для Вас готовлю много всяких подробностей. Я здесь пробуду до 14 августа. Выставляю этот срок потому, что мы решаемся с С.А. просить Вас о принятии в Казанскую семинарию одного здешнего мальчика – Антона, 14 лет и 7 месяцев, чрезвычайно даровитого вообще, а к пению в особенности. Я наблюдал его все дни, проведенные здесь, ибо он с первого раза кинулся мне в глаза свою восприимчивостью. Мальчик скромный и сердечный. Я припоминаю о согласии Вашем (года 3–4 назад) послать сюда одного из наших воспитанников; несмотря на то, что дело не устроилось тогда и принимая во внимание всю ценность Антона как будущего регента и учителя в Татево, я позволяю себе уверить Вас, что Антон действительно стоит внимания. Рачинский был в совершенном восторге, когда я ему сообщил, что у нас принимаются мальчики не из одной Казанской губ[ернии]. Он пишет Вам об Антоне – если Вы почтете возможным не отказать ему – телеграфируйте, и я возьму Антона с собой. Повторяю, мальчик вполне надежный и стоящий внимания. Что за милейший и удивительнейший человек С.А.! Какое наслаждение беседа с ним! – Но после. Целую Вас от всей души. Милейшую тетушку крепко, крепко целую. Не будет ли от нее поручений в Москве. Я пробуду там 3 дня. Азбука, вследствие певческого азарта в школе, совсем остановилась, а кондакарные знания раскусываю. Всем мой сердечный привет. Ваш Степан. Извините за бумагу – не нашлось белее» (НАРТ, ф. 968, оп. 11, ед. хр. 142, л. 83). «Татево, 1 авг[уста] 1886 г[ода] Высокоуважаемый Николай Иванович , Степан Васильевич внушил мне дерзновение обратиться к Вам с просьбою, с коею я бы уже давно обратился к Вам, если бы эта просьба не была бы столь нескромна… Дело идет о приеме одного из воспитанников Татевской школы, мальчика, очень способного к пению, в Казанскую учительскую семинарию. Вы поймете, как трудно мне решиться беспокоить Вас столь незаконною просьбою, но искушение столь велико, что не могу удержаться от этой попытки. Только Вам могу я передать моего воспитанника с полной уверенностью, что все доброе в нем не заглохнет, а окрепнет и возрастет; только в Вашей семинарии может он получить то музыкальное образование, которое мне по душе и ему на потребу. |
| Творческий дар у него несомненно был, но он заглох в бессилии выглянуть из мирка бывшей у него обаятельной певческой литературы указанного сорта. Гораздо сильнее был литературный дар, не пошедший, однако, за неимением образования далее ловких и вполне ругательных рецензий. 364 Урусов мне напоминал, как автор тех и других своих писаний, самолюбивого раскольничьего начетчика, памятующего цену усилий, с какими давались его самостоятельно приобретенные знания, и потому гордого этими знаниями в кругу своих людей, импонирующего перед другими ради той же своей аудитории. Жестокие его и самоуверенные фельетоны и корреспонденции были полны запальчивости и самых наивных заблуждений. Серьезно толковать о них было невозможно, ибо резкость есть свидетельство маловоспитанного темперамента, но не убеждения просвещенного человека, умеющего быть выше общего уровня. Над Урусовым однажды много смеялись, так как он, строго критикуя, написал: «Бас все время идет фугой». 3: Иеросхимонах Иннокентий из Новоафонского монастыря – глубокий старец и глубочайший невежда, мнящий себя знатоком вне конкурса. Чтобы поверить мне, как он поносил меня за забракование его сочинений, сделаю выписку из его двух наижестоких брошюр, которыми он бранил меня, полагая уничтожить меня совершенно. Вот, например: «Сочинение Смоленского (то есть «Азбука Мезенца») пересыпано какими-то круками, какими-то попевками, какими-то «квадратными нотациями». Мы не понимаем, что под этими нотациями Смоленский разумеет; погано есть слово латинское – замечать, направлять, выговаривать с целью исправления. На русском языке слово это выговаривается «нотация». Говорят, например, такой-то такому-то дал добрую нотацию. В музыке же слово это не употребляется, а есть слово «интонация» – искусство управлять голосом, давать ему нежность чувства…» [Или:] «[Сочинение Смоленского] пересыпано пресловутыми правилами к пению, которые вовсе не существуют в певческих школах и консерваториях, и все это в сложности составляет ученую фунду, не имеющую ни малейшего смысла. |
| Очень многие люди не воспринимают церковное пение из-за некачественных записей, где практически невозможно разобрать слова, в результате непонятен смысл. Поэтому мы стали записывать песнопения в студийных условиях, с соблюдением всех требований высококачественной профессиональной записи. Для любого человека, в особенности для монаха, исполнение церковных песнопений – прежде всего молитва. Нам было важно донести текст, в котором заложен дух церковной молитвы, и сделать это в такой форме, которая максимально подчеркивала бы слово. – В чем суть знаменного пения? – Знаменное пение духовно поддерживает текст. В этом и заключается глубина древнего знаменного распева. Поздние распевы, которые пришли с Запада, слишком примитивны в этом плане. Каждый знак (знамя) знаменной нотации – это символ, в котором заложен глубочайший смысл. Этот знак говорит нам, как нужно петь данное слово или звук интонационно и как нас при этом должно быть духовное настроение, что мы при этом должны помышлять, какое состояние духа должно у нас быть. Скажем, знак «стрела» – это полет к небесам, а «статия» требует от нас войти в состояние достигнутого покоя. Есть некие акценты или остановки мысли на каких-то ключевых словах, дабы молящийся имел возможность более глубоко вникнуть в значимость того, что поется. В таких случаях слово распевается продолжительной музыкальной фразой, украшенной множественными узорами. Очень хорошо о древнем знаменном распеве еще в середине девятнадцатого века сказал Игнатий Брянчанинов : «Тоны этого напева величественны, протяжны, заунывны, изображают стоны души кающейся, воздыхающей в стране своего изгнания о блаженной, желанной стране радования вечного, наслаждения чистого, святого… Эти тоны то тянутся плачевно, тоскливо, как ветер пустынный, то постепенно исчезают, как эхо среди скал и ущелий, то гремят внезапно…» Сейчас в Церкви, к сожалению, устоявшаяся традиция – это многоголосное гармоническое пение, которое родилось на Западе и пришло из католического Рима. Эта новая музыка наполовину немецкая, наполовину итальянская. В Русской Православной Церкви, да и в древней западной, никогда не было никакого многоголосия. Скажем, древневизантийский распев был либо одноголосным либо с исоном, т.е. с низким подголоском. Это когда целая группа певчих «тянет» один какой-то устоявшийся звук, а над ним более искусные певцы поют мелодию. В Риме существовал до разделения церквей Григорианский хорал. В исконном своем виде он тоже одноголосный. |
| Человек, который воспитан на Чайковском, имеет музыкальный иммунитет. Послушал Моцарта – дальше уже не страшно, давайте всё, что угодно. Да, конечно, современные подростки и молодые люди того же Шаляпина вряд ли будут массово изучать, но иначе не оценить исполнительское мастерство. Хотя бы слушать эстрадные шлягеры 70–80 годов – там была своя хорошая певческая культура. Вещают государственные каналы – так пусть качественно учат телеведущих, допускают на сцену одаренных людей с хорошим вокальным вкусом и мастерством. Есть же у нас узко-музыкальные «кнопки» – вот там пусть и правит попса. Навязывание обществу такой «музыки» недопустимо. Люди привыкают к тому, что видят и слышат по телевизору, и это становится повседневной нормой – произношение, интонации и другие речевые параметры. Да, диалекты стираются, особенности сохраняются разве что в северных территориях – например, оканье. Редких говоров всё меньше – деревня как явление уходит, повсюду звучит усредненная речь. Но нельзя допустить, чтобы она стала вульгарной. Пока на ТВ не будет образцов нормальной русской речи, положение с устным языком к лучшему не изменится. Должны быть люди, которые повлияют на ситуацию. Добрая человеческая воля многое значит. И все же я рада, что большинство моих студентов говорит правильно – навыки хорошей речи передаются в семье, от поколения к поколению, устойчиво сохраняются на подсознательном уровне. Письменный язык тоже ставит перед нами вопросы, его особенность – визуальное восприятие. Пройдитесь по любому городу России – как мало среди вывесок русских наименований, кому-то в угоду – одни иностранные. Пройдитесь по городу на Западе – ни одной вывески на русском. У нас же отчего-то всё наоборот, словно соотечественники сознательно дурачатся, и нам навязчиво лезет в глаза вульгарная «смесь французского с нижегородским»… – Недавно перечитала размышления Корнея Чуковского о канцелярите. Официозная речь, действительно, заправляет повсеместно, не избежали ее авторы и печатных изданий, и интернета, и даже православных СМИ. Можно ли говорить о засилье официозного стиля речи в молодежной среде? |
| Но и помимо этого для тех учеников Разумовского, которые бы хотели ближе ознакомиться со столповой нотацией и с ее расшифровкой, необходимы были практические примеры целых песнопений, фиксированных столповой нотацией типа А. Без такого материала, без остоянного упражнения в чтении этой нотации овладение столповой нотацией было бы практически невозможно. С этой целью первой части «Круга...» предпосылалась вводная статья прот. Разумовского 714 , которая являлась конспективным историческим обзором столповой нотации, и, ввиде приложения к ней 715 , краткая азбука столповой нотации типа А – самое элементарное и краткое собрание попевок (особенности мелодий гласа) и нужнейший фит, собственно говоря, краткая выдержка из 3-го выпуска «Церковного пения в России», совершенно необходимая для самого элементарного практического ознакомления со столповой нотации и для пения по «Кругу...». В «Круге...» были помещены лишь самые важные песнопения, и издание это никак не могло претендовать на полноту, необходимую для совершения по «Кругу...» хотя бы даже и очень сокращенного богослужения. И все же это явилось изданием монументальным, громадного практического, главным образом учебного значения, важным учебным пособием и отправным пунктом исследований по ретроспективному методу. Богослужебное значение «Круга...» по причине многих сокращений очень мало. В настоящее время «Круг...» представляет собой редкий и ценный антиквариат. Факт издания «Круга церковного древнего знаменного пения» свидетельствует о возникшем в кругах русских ученых интерес к прошлому русского церковного пения, и особенно – к его памятникам, написанным в столповой, ставшей благодаря Разумовскому доступной для чтения, нотации. Напомним, что идея напечатания богослужебных певческих книг знаменного роспева в их оригинальной, безлинейной натации была высказана еще в «Проектк», приписываемом Бортнянскому 716 . Но там значение напечатания церковных песнопений в безлинейной натации рассматривалось с точки зрения только обогащения мелодического содержания русского церковного пения новыми, скрытыми в безлинейной нотации напевами. |
| Но выпуск богослужебных нотных книг не ограничился и не закончился выпуском перечисленных выше книг. В 1777 г. член Синода епископ Гавриил (уже упоминавшийся нами выше) докладывал Синоду, что «...со времени определения его в Новгоордскую епархию 384 (которая исстари славилась певческими школами, как рассадниками долго живших потом преданий), находит он дьячков и понамарей едва что, и то с нуждою могущих пропеть; извиняются же они неимением нотных книг, потому что хотя и напечатан полный Обиход, но они не могут употреблять его (по дороговизне и редкости) иначе, как только в церкви». Поэтому было решено издать еще и Сокращенный Обиход нотного пения. Но это было частное издание, выпущенное в Синодальной типографии на средства («на кошт») епископа Гавриила 385 . Составление рукописи для этого издания было поручено синодальному иподиакону Сергею Максимову и троим синодальным певчим: Ивану Тимофееву , Андрею Попову и Василию Шаболовскому. Корректорами были Яков Осипов, Афанасий Приклонский, Алексей Струковский, Гавриил Щеголев, Михаил Кудрявцев; очень деятельное участие в выполнении этого издания принимал и упоминавшийся нами Степан Бышковский. Сокращенный Обиход имел в своем начале «Азбуку начального учения, ппростого нотного пения, содержащегося в цефаутном ключе» – та нотная азбука, которая печаталась в «Сокращенном Обиходе» до самого последнего времени 386 , т. е. элементарное объяснение квадратной ноты в альтовом ключе. Издание это, вышедшее в свет в 1778 г., имело большой успех и было вскоре принято как первоначальное руководство при обучении церковному пению в духовных учебных заведениях. Однако, как это доказал уже в середине XIX в. известный знаток церковных напевов Н.М. Потулов, этот «Сокращенный Обиход» имел много, и притом весьма существенных, недостатков. И эти недостатки именно вследствие того, что были в печатной нотной книге, стали укореняться и приниматься как правило, что сильно отразилось на уставной богослужебной певческой практике 387 . Эти недостатки были: 1) смешение роспевов, причем бывало так, что песнопение начиналось одним роспевом, а продолжалось другим; 2) многие напевы были произвольно сокращены; 3) изменены длительности нот и проч. |
| Разделы портала «Азбука веры» Библиотека нот церковного хора Типографский устав (ТУ) — это уникальный памятник русского певческого искусства, который представляет интересен своими текстами и музыкальной письменностью. Он отражает раннюю стадию развития певческого искусства на Руси, этап ее становления 1 . Две певческие нотации ранней эпохи, использовавшиеся для записи песнопений, — знаменная для пения большинства песнопений годового круга и кондакарная для пения весьма ограниченного круга песнопений — кондаков, киноников и некоторых других, говорят об особом способе, характере исполнения этих песнопений, которые невозможно было записать с помощью знаменной. Истоком древнерусских певческих нотаций послужили палеовизантийские нотации — куаленская и шартрская 2 . Ближе других по начертанию знаков к кондакарной нотации стоит шартрская нотация, хотя совпадения знаков между ними составляют не более 50%, а внешний вид и устройство обеих нотаций различны. Как видно из самой записи кондаков, структура кондакарного пения была мелодически развитой, мелизматической и требовала не только виртуозности, но и особой манеры подачи звука. Распевщик, излагавший кондакарную мелодию, вместе со знаками кондакарного письма, изображающими кондакарную мелодию, подробно записал звучание слов. “Записывая тексты для пения растяжным письмом (с повторением обозначения тянущегося гласного в соответствии с длительностью его звучания в певческом исполнении), писец должен был их себе напевать (что способствовало, естественно, отражению произношения)“ 3 , и при этом буквы ъ и ь, как отмечает Б. А. Успенский 4 , в книжном произношении читались как о и е (впоследствии, когда изменилась система книжно¬го произношения и буквы ъ и ь перестали читаться таким образом, в певческих текстах вместо буквы ъ стали писать о, а вместо ь — е, что получило название хомонии) 5 . К. Леви в исследовании о кондакарной нотации отмечает, что одним из достоверных подтверждений византийского мелизматического стиля кондакарного пения являются хабувы 6 . |
| 1154 Певческая азбука инока Христофора опубликована факсимильно по рукописи РГБ, Кир.-Бел. собр., 665/922, л. 1000 об.–1028 об. в кн.: Христофор. Ключ знаменной (1604)//Памятники русского музыкального искусства. Вып. 9. М., 1983. 1155 Формулы для примера 3, а также для примеров к схемам III–V взяты из рукописей РГБ: Ф. 304, 431 (1335), 444; Ф. 379, 12 (М 3939); РНБ: Кир. – Бел., 626/883, 652/909, 656/913; Сол., 690/758; Ф. 550, Q I, 898; Соф., 186. Шифры рукописей и номера листов для каждого примера в статье не указываются ради облегчения научного аппарата. 1157 Соответственно и текстовые колоны, имеющие семь и более слогов, будут названы стандартными, а имеющие менее семи слогов – нестандартными. 1159 Далее нумерация слогов во всех примерах будет производиться от конца (справа налево) текстового колона, так как в заключительной части рафатки и трёх других формул её семейства, в отличие от начальной части, количество знаков стабильно. Эта система отсчёта не будет распространяться на понятия «предударный, пост-ударный слог», «начальная, заключительная часть формулы». В необходимых случаях направление нумерации будет оговариваться. 1160 Здесь и далее ударные слоги текста, над которыми ставился крюк светлый, подчашие или запятая, будут выделены полужирным шрифтом. 1162 Знаки, совмещаемые с ударными слогами текста, в статье будут условно названы «акцентными». Этот термин в том же значении употреблён А. Ю. Поповым: «При сопоставлении последовательности знаков в строке и соотношения ударных и безударных слогов текста обращает на себя внимание, что над ударными слогами проставляются лишь определённые знамёна В дальнейшем эти знаки , соответствующие ударным слогам текста, будут именоваться нами акцентными» (Цит. соч. С. 163–164). 1163 В двухударных стандартных колонах пятый от конца слог мог являться и вторым (от начала) ударным слогом колона, например, в колонах с пятым и седьмым (восьмым, девятым и т. д.) от конца ударными слогами. В трёхударных стандартных колонах пятый от конца слог обычно оказывался средним, и на него переносили второй акцентный знак рафатки – подчашие светлое (см. схемы XV, XVI). |
| «Аноним I Ла Фажа» («Сен-Марсьяльский аноним»), 2-я пол. XII в., инципит «Quoniam de canendi scientia» (Так как о пении знание) (Firenze. Biblioteca Nazionale. II. I. 406. (olim Magliab. XIX. 19). Fol. 1-5, XV в.; опубл.: Seay A. An Anonymous Treatise from St. Martial//Annales musicologiques. P., 1957. Vol. 5. P. 13-42; The Theory of Music. Vol. 2. P. 33-34; Fuller S. An Anonymous Treatise, dictus de Sancto Martiale//Musica disciplina. R., 1977. Bd. 31. P. 5-30). Содержит описание техники мелизматического органума и техники «нота-против-ноты», первое упоминание о дисканте. «Аноним IV Кусмакера» с неподлинным заглавием «De mensuris et discantu» (О мензурах (длительностях) и дисканте), ок. 1272-1280 гг., инципит «Cognita modulatione melorum» (По изучении пения (соразмерности, ритма) мелодий) (Lond. Brit. Lib. 12. C. VI, XIII в. Fol. 59r - 80v; Cotton Tiberius B. IX. Fol. 215-224, XIV в.; опубл.: Reckow F. Der Musiktraktat des Anonymus 4. Wiesbaden, 1967. Bd. 1. S. 22-89. (Beihefte zum Archiv für Musikwissenschaft; Bd. 4/5)). Содержит учение о мензуральной нотации , о технике композиции (рассматриваются органум, копула, дискант и др. формы). «Аноним XIII Кусмакера» с неподлинным заглавием «Traitié de deschant» (франц.- Трактат о дисканте), ок. 1400 г., инципит «Qui veult savoir l " art de deschant» (Кто хочет знать искусство дисканта) (Paris. lat. 14741 (olim St. Victor. 665). Fol. 8v - 9v; опубл.: Coussemaker. Scriptorum. Vol. 3. P. 496-498). Впервые в этом трактате упоминается термин «аккорд» (acor). Визант. и древнерус. сочинения, аналогичные зап. А., частично рассматриваются в ст. «Азбука певческая» . Изд.: Gerbert. Scriptores; Coussemaker C. -E. -H. de. Histoire de l " harmonie au moyen âge. P., 1852. Hildesheim, 1966r; idem. Scriptorum de musica medii aevi. N. S. P., 1864-1876. 4 vol. Mil., 1931r; The Theory of Music from the Carolingian Era up to 1400: Descriptive catalogue of manuscripts. [Vol. 1]/Ed. by J. Smits van Waesberghe. Münch., 1961; The Theory of Music: Manuscripts from the Carolingian Era up to c. 1500. Münch.; Duisburg, 1968. Vol. 2: Italy/Ed. by P. Fischer; Vol. 3: Federal Republic of Germany/Ed. by M. Huglo. Münch., 1986; Vol. 4: Great Britain and the USA/Ed. by M. Huglo, Chr. Meyer, N. C. Phillips. Münch., 1992; Vol. 5: Czech Republic, Poland, Portugal and Spain/Ed. by K.-W. Gümpel, Chr. Meyer, E. Witkowska-Zaremba. Münch., 1997. (RISM; B III. Vol. 1-5); Bernhard M. Clavis Gerberti: Eine Revision von M. Gerberts «Scriptores ecclesiastici de musica sacra potissimum». Tl. 1. Münch., 1989. (VMK; Bd. 7); idem. Clavis Coussemakeri//Quellen und Studien zur Musiktheorie des Mittelalters. Münch., 1990. Bd. 1. S. 1-36. (VMK; Bd. 8); Mathiesen T. J. , Slemon P. Thesaurus Musicarum [Электр. ресурс]. |
|
|
