| После посещения о. Анатолия мы были у батюшки о. Нектария. Мамочка задает старцу ряд вопросов о дочерях, о себе, обо мне, а о тебе ничего не говорит, так как знает, что нельзя по одному и тому же вопросу обращаться к двум старцам. Я этого не знал и полагая, что мамочка забыла о тебе спросить, все время тереблю мамочку и говорю ей: «А Ваня? А Ваня?». Мамочка продолжает не спрашивать. Тогда батюшка ей и говорит после одного из моих: «А Ваня?» – «Он жив. Молись о здравии. Скоро получишь о нем известие. Тебе было неполезно о нем знать». Приезжаем домой, и мамочка спешит к о. Николаю Загоровскому сообщить, что Ваня жив. Матушка же Екатерина Ивановна, увидев мамочку в окно, выходит к ней навстречу со словами: «Вам письмо от Ванечки». Из воспоминаний матушки Евгении Григорьевны Рымаренко Перед своим рукоположением во священники в 1921 году, о. Адриан тоже побывал в Оптиной. О. Анатолий сказал ему: «Тебе надо будет поступить на курсы». И действительно, ему архиепископ Парфений (Полтавский) сказал: «У вас хотя и высшее образование, но светское, и потому надо держать экзамен». О. Адриан жил в Полтаве один месяц, готовясь к экзамену и занимаясь у профессоров. О. Адриан спрашивал у батюшки благословения на приход в одно село Евлоши под Ромнами, где была чудотворная икона Божией Матери «Казанской». Батюшка же дал ему яичко для меня; на нем с одной стороны был нарисован храм, а с другой – икона Божией Матери. Батюшка спросил: «Какая это иконка?». О. Адриан сказал: «Смоленская», кажется», а батюшка ответил: «Нет, «Иверская». Первый приход о. Адриана был в Ромнах, в храме, в котором был очень чтимый всеми, в большой дорогой ризе, под балдахином, образ «Иверской» Божией Матери. Поучения «Гордость бывает разная. Есть гордость мирская – это мудрование, а есть гордость духовная – это самолюбие. Оно и точно: люди воистину с ума сходят, если на свой ум полагаются, да от него всего ожидают. А куда же нашему уму, ничтожному и зараженному, браться не за свое дело. Бери от него то, что он может дать, а большего не требуй… Наш учитель – смирение. |
| Отец Серафим этот «Закон Божий» писал по ночам, когда его не мучили телефонными звонками. Я думаю, что самое страшное орудие пытки для него был телефон: он звонил постоянно. И вот когда оставалось время для отдыха, отец Серафим не отдыхал, а писал «Закон Божий». Что я могу еще сказать об отце Серафиме? Мне он был роднее родного. Жили мы рядом, я рос в его доме, очень дружил с его сыном Алексеем — мы с ним сверстники, вместе в школу ходили, вместе прислуживали в храме, вместе на колокольне звонили. Храм был центром нашего существования. Отец Серафим был очень жизнерадостный, с хорошим юмором и большой-большой правдолюбец. Никакой не было в нем фальши никогда, она была органически с ним несовместима, никакого лукавства не было. Правду Божию, правду церковную и правду жизни он ставил выше всего. Никогда не могло быть каких-то недосказанностей; если были какие-то недоразумения, он брал быка за рога и решительно все ставил на место. Приведу пример. Был там у нас один известный пастырь, отец Адриан (Рымаренко) (потом владыка Андрей ). У него был соседний храм — ну, несколько минут на автомобиле, соседи, так сказать. И отец Серафим заметил, что отец Адриан к нему относится… как-то не так, как раньше, какая-то кошка пробежала, а раньше были очень добрые отношения. Отец Серафим ничего не может понять… И он поступил по слову апостола Павла: говорите истину каждый ближнему своему… солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф. 4, 25–26) — и пришел к отцу Адриану. «Отец Адриан, в чем дело? Что случилось? В чем я перед Вами провинился? Какова причина Вашего отношения?».— «Да нет, батюшка, ничего, нет-нет». Отец Серафим по столу кулаком, кулак у него был здоровый: «Ну, вот что, отец Адриан, я не встану с этого кресла до тех пор, пока Вы мне не скажете, в чем дело. Я жду». Тот: «Батюшка, дорогой!» — кинулся ему на шею: «Да нет же, батюшка, все в порядке, что Вы!». И все прошло… Так что вот таким был отец Серафим. Таким было его пастырство, таким он был и вообще в жизни: неутомимый, честный, предельно искренний человек. |
| В 1943 году святыня чудесным образом была спасена и вывезена в город Лодзь, а затем передана протоиерею Адриану (Рымаренко), настоятелю Берлинского Кафедрального Воскресенского со-бора, и таким образом оказалась в Берлине. Здесь во время страшных бомбежек произошло еще одно чудесное спасение образа святого. Как-то после ночных налетов прихожане, вернувшись из убежища, увидели, что зажигательная бомба, пробив купол, упала в придел, где находилась святыня. Плащаница и лежавший на ней образ горели вместе с находящимися рядом иконами святых Гурия, Само-на и Авива. Пожар быстро потушили, и верующие увидели, что ни плащаница, ни образ преподобного Серафима не пострадали от пламени, хотя все вокруг сгорело. Радости верующих не было конца. Основатель Ново-Дивеевского монастыря в Америке отец Адриан был учеником последних двух оптинских старцев – Анатолия-младшего и Нектария. В 1930 году отец Адриан попал в тюрьму. Его паства молилась день и ночь. Когда батюшку вызвали на допрос к следователю, от которого никто живым не возвращался, самого следователя арестовали И чудо свершилось! К завершению войны отец Адриан со своей паствой перебрался в Америку, вместе с ним перекочевал туда и чудесный образ. Жизнь в Новом Свете складывалась крайне сложно. Не было денег, отсутствовало помещение для проведения служб, негде было жить, и только горячие молитвы перед образом преподобного Серафима давали надежду, что все устроится. И чудо свершилось. В городке Спринг-Вэлли за небольшую сумму продавалась пустующая усадьба одного католического монастыря. Продавали ее с условием сохранения святости этого места будущими владельцами. Православная обитель на месте монастыря вполне удовлетворяла требованиям католиков, но у православных не было даже той небольшой суммы, которая была необходима для покупки. И снова не остались неуслышанными молитвы братьев и сестер. Половину суммы пожертвовал К.Н. Малеев, одинокий человек, нуждающийся в уходе, долго живший в Америке и нашедший приют в монастыре. Другую половину ссудил банк. Так, с Божией помощью, неустанными молитвами отца Адриана и верующих в начале 50-х годов обитель обрела собственную землю, и началось строительство Ново-Дивеевского монастыря. |
| Старец не дожил до этого события. Последний год своей жизни (1927–1928) отец Нектарий был очень слаб и почти никого не принимал. Его силы заметно угасали. В декабре 1927-го года думали, что старец умирает, однако, наступило временное улучшение. Но в конце апреля 1928 г. стало ясно, что конец приближается. Кончина отца Нектария О последних часах жизни о. Нектария записано со слов протоиерея о. Адриана Рымаренко, ныне Епископа Андрея, лично присутствовавшего при кончине старца. По нашей просьбе о. Адриан любезно сообщил нам свои воспоминания, за что приносим ему нашу благодарность. С 1927 года о. Нектарий стал серьезно недомогать, его силы заметно угасали. В декабре этого года в состоянии его здоровья было резкое ухудшение: думали, что старец умирает, но затем наступило некоторое улучшение. В апреле 1928 года 27-го числа о. Адриан получил открытку от Василия Петровича Осина, что о. Нектарий теперь действительно умирает. О. Адриан немедленно выехал и добрался до села Холмищи 29-го апреля, несмотря на трудности в связи с весенней распутицей. В доме его встретили София Александровна Энгельгард, хозяин дома – Денежкин и его дочь – Мария Ефимовна. Отец Нектарий, хотя иногда и приходил в сознание, но говорит уже не мог. Во время вечерней трапезы на половине дома, которую занимал хозяин, о. Адриану рассказывали о ходе болезни и о последних событиях, о том, как о. Нектария спрашивали, кого вызвать для напутствования. Предлагали о. Валентина Свенцицкого . Батюшка категорически сказал: «Нет». – Кого же? – продолжали спрашивать: – Может быть о. Досифея? – Нет, – возразил Батюшка: – если вызовете отца Досифея, то в Козельске будут аресты, надо вызвать отца Сергия Мечева . Дали знать об этом о. Сергию. Он приехал, исповедывал и причастил Батюшку и уехал утром в день приезда о. Адриана. Последний уже не застал о. Сергия. В половине девятого вечера Мария Ефимовна спешно позвала о. Адриана к больному: «Батюшка, скорее, скорее!» Когда туда вошел о. Адриан, она закрыла дверь на ключ и больше никого не пустила. |
| «Очень скоро я убедился в том, что совершенно напрасно там нахожусь. Там были устоявшиеся формы, устоявшиеся порядки, и мой голос там, собственно, был не голосом, а писком, который ничего не мог изменить. Поэтому я попросил, чтобы меня отпустили. И меня тоже без всяких особых рыданий отпустили». 24 Назначался ли отец Александр в кафедральный собор повторно – неизвестно. В 81 журнала «Русское возрождение» приводится послужной список отца Александра, в котором есть указание, что он освобожден был от служения в Берлинском кафедральном соборе возвращением в причт Свято-Владимирского прихода 6 мая 1944 г. 25 Предположение о том, что отец Александр с августа 1942 по май 1944 г. служил в кафедральном соборе, вызывает сомнение, так как из вышеприведенных воспоминаний отца Александра видно, что его пребывание в соборе было кратковременным. К тому же настоятелем собора осенью 1943 г. стал отец Адриан Рымаренко, которого отец Александр очень уважал и который приходскую жизнь в соборе сумел направить в нужное русло. Отец Адриан был назначен в собор митр. Серафимом (Ляде) в ноябре 1943 г., а официально его назначение было утверждено РК.М 25.02.1944 г. Жизнь кафедрального собора при отце Адриане отец Александр описывал так: «Берлинский кафедральный собор в то время из здания, открывающегося в определенные дни и часы для богослужений, превратился в денно и нощно живое место участия и помощи... Службы стали ежедневными и утром и вечером, а если прибавить молебны и панихиды, то без малого – непрерывными. Душой всего этого был молитвенный и мудрый батюшка отец Адриан, новый беженец с юга России, прибывший с большой группой верных Церкви и ему людей». 26 Можно допустить, что отец Александр повторно служил в соборе при отце Адриане до 6 мая 1944 г., но дополнительных материалов, освещающих этот период служения отца Александра, пока не выявлено. Служа в Свято-Владимирском приходе, отец Александр продолжал окормлять лагеря восточных рабочих, заведовал миссионерским издательством и епархиальным складом литературы. Вместе с отцом Иоанном (Шаховским) отец Александр занимался рассылкой духовной литературы, молитвословов, нательных крестиков по всей Германии. Во время бомбовых ударов по Берлину митр. Серафим (Ляде) поручил отцу Александру вывезти миссионерский книжный склад за пределы города, в безопасное место. На складе хранилась изданная трудами миссионерского комитета епархии литература и присланные книги духовного содержания из монастыря прп. Иова Почаевского , который находился тогда в Ладомирово (Чехия). На складе хранились тысячи книг и транспортировка их предполагала наличие транспорта, который достать в Берлине было почти невозможно, так как техника работала на военные нужды. Но отцу Александру удалось вывезти склад из Берлина. В отчете митр. Серафима (Ляде) на епархиальном собрании 1617 июля 1946 г. в Мюнхене есть сведения о дальнейшей судьбе склада: |
| Вашего Высокопреосвященства преданный во Христе собрат, Митрополит Анастасий Именной словарь Аверкий, архиеп. (Таушев Александр Павлович) – родился в 1906 г. в Казани. В эмиграции с 1920 г. Окончил в 1930 г. богословский факультет Софийского ун-та. Пострижен в монашество и рукоположен во иеромонаха в 1931 г. С 1932 по 1940 г. служил в Подкарпатской Руси. С 1940 по 1944 г. был приходским священником в Белграде. С 1944 г. архим. Аверкий служил на приходах Мюнхена. Был законоучителем в старших классах гимназии «Милосердный Самарянин» и гимназии для бесподданных. С 1950 г. назначен председателем Миссионерско-просветительского комитета при Архиерейском Синоде. В 1951 г. архим. Аверкий переехал в США и вскоре был приглашен в новоорганизованную Свято-Троицкую ДС для преподавания Нового Завета, литургики и гомилетики. В 1952 г. утвержден в должности ректора Свято-Троицкой семинарии, в 1953 г. назначен правящим архиереем Сиракузско-Троицкой епархии. В 19601976 гг. архиеп. Аверкий являлся настоятелем Свято-Троицкой обители. В число написанных им книг входят учебники по гомилетике, литургике, толкованию Священного Писания Нового Завета, его «Слова и речи», жизнеописание и письма его духовного наставника – архиепископа Феофана. Скончался архиеп. Аверкий в 1976 г. Адриан (Рымаренко Адриан Адрианович ) – родился в 1893 г. в Полтавской губ. Окончил Политехнический институт (1917) в С.-Петербурге. Окормлялся у оптинских старцев Анатолия (Потапова) и Нектария (Тихонова) . Священник (1921). Назначен священником Александро-Невской церкви г. Ромны. Во время Второй мировой войны духовник киевского духовенства и Покровского женского монастыря в Киеве. В 1945 г. эвакуировался с группой духовных детей в Южную Германию. Служил в церкви под Штутгартом. Был настоятелем Берлинского кафедрального собора. Участвовал в окормлении частей РОА. В 1949 г. вместе с церковной общиной переехал в США. Овдовел в 1963 г. В 1964 г. упомянут как протопресвитер. В феврале 1968 г. принял монашество с наречением имени Андрей и хиротонисан во епископа Роклендского, викария НьюЙоркской епархии. Архиепископ (1973). Скончался в 1978 г. |
| Опять же с помощью о. Владимира Глеб познакомился с учеником святого Нектария (одного из последних оптинских старцев), о. Адрианом Рымаренко, кто привел о. Владимира в Церковь . Ныне уже пожилой, о. Адриан со своей матушкой жил в Спринг Веллей в штате Нью-Йорк, где основал Ново-Дивеевскую женскую обитель. Так же, как и в Европе, он духовно окормлял мирян из христианской общины, собравшихся вокруг него. Вместе со своей паствой о. Адриану выпало много пережить. Во время второй мировой войны его родному сыну осколком от бомбы снесло полголовы. Отец Адриан воспринял этот удар мудро, и пережитое помогло ему еще более поддерживать и утешать окружавших, и люди тянулись к нему. Священник, духовник, проповедник, он привлекал сотни, тысячи душ в Церковь своим богослужением и образом жизни. Он отдавал ее своей пастве. Столько отеческой любви дарил он, что его прозвали «суперсвященник». Пастырство о. Адриана зиждилось не на его собственных измышлениях, а на всём лучшем, что он унаследовал от своего учителя – старца Нектария. Тот скончался в 1928 году под епитрахилью о. Адриана, и благодать оптинского наследия, несомненно, снизошла на последнего. Подобно своему наставнику, он становится истинным сердцеведцем: взглянув раз на человека, уже мог сказать, что необходимо тому сейчас, причем каждому свое, потребное только ему. До встречи с о. Адрианом Глеб не знал о нем всего и в первый раз пошел к нему не добровольно, а только в послушание. Глеб говорил, что ему достает духовных наставлений монахов Свято- Троицкого монастыря, однако о. Владимир ответил: «Нет, поскольку ты еще в миру, тебе нужен священник-духовник, который также в миру, но живет во всей полноте христианского подвижничества». Он велел Глебу ехать до Нью-Йорка, дальше вдоль реки Гудзон до маленького женского монастыря. «Не пожалеешь», – прибавил он. Вспоминая первую встречу с о. Адрианом, Глеб пишет: «Сначала ехал на поезде до Нью-Йорка, потом на метро через весь город, затем час на автобусе до Спринг Веллей и еще около часа пешком до монастыря. |
| Непритязательно прост, но выразителен рассказ «дяди Тимофея», извозчика, о том, как он привез в Холмищи из Думиничей приехавшего из Петрограда священника Николая с его матушкой: «Подъезжаем к Холмищам, отец Николай говорит: «В таких вертепах спасается такой великий старец!» Пришли в помещение старца. Принял он нас. Отец Николай видит, что у старца блестит лик, и говорит: “Боже мой, живет в таком вертепе старец, у которого лик блестит, а мы в Петрограде как чумазые живем. Такой старец старенький, слабенький. Не буду его затруднять и свои вопросы говорить, уж очень он слаб”. Вдруг старец берет его под руку, сажает в кресло и пробеседовал очень долго, так что отец Николай все вопросы кончил, а которые забыл, старец все ему напомнил. Отец Николай говорит: «Великий светильник Божий!” – и слезно он отблагодарил батюшку». Настал 1926 год. У старца Нектария бывают люди, иные из них стали близкими и, вероятно, нужными ему. В воспоминаниях, как видим, в основном описано то, что открывается посетителю, – это неизбежно. А сокровенная жизнь старца остается в те годы видимой лишь Господу Богу. Можно только сказать, что эта сокровенная жизнь его, молитвенная, иными чуткими людьми чувствуется. Матушка Евгения Рымаренко одна из таких чутких людей. В феврале 1926 года она вместе с отцом Адрианом приехала в Холмищи. Отец Адриан выяснил свои вопросы и уехал, была такая неотложная необходимость, а матушке позволил остаться. «Первый день после отъезда отца Адриана был очень трудный для меня, – вспоминает матушка. – Батюшка был все время занят, съехалось много народа, пришлось сидеть и со всеми разговаривать... Я думала, что же это завтра будет, если еще народу прибавится, пожалуй, к батюшке и совсем не попадешь. Перед сном пошли все к батюшке за благословением. Батюшка, как бы удивившись, говорит мне: «Разве ты не уехала? А я думал, что ты уехала».– «Что вы, батюшка, ведь вы сами велели мне остаться».– «Ах, я и забыл», – улыбается. Сказала, что получена телеграмма от отца Адриана: договор нашей церковной общины (в Ровно) расторгнут, – придрались, что во время описи не оказалось двух подсвечников, которые были отданы в другую церковь ... Батюшка сейчас же стал расспрашивать все подробно. Сказал: «Государство следит, чтобы все было исправно, вот отец Адриан отдал подсвечники, и неприятность». Батюшка все, все помнил, вспоминал нашу историю. На другой день |
| Молча, ни слова не говоря, Глеб стал показывать Евгению свои диапозитивы с разными святыми местами, святынями России и Америки. Главное там было - оптинские старцы как самое дорогое. Отец Адриан Рымаренко и владыка Нектарий (Концевич), от которых Глеб лично знал об оптинских старцах, сами были чадами оптинского старца Нектария и всю свою жизнь, как сами выражались, «бредили» старцами. Отец Адриан был тогда духовным отцом Глеба, сам являясь в свою очередь духовным сыном старца Нектария Оптинского (великий старец преставился ко Богу под его епитрахилью). Глеб стал рассказывать, Евгений слушал - не один час, молча. Перед его изумленным взглядом представали на его стене, словно из-под спуда, одна за другой живые картины: Аляска с пустынножителем у могилы отца Германа Чудотворца, канадские скиты со схимницами, заглохшие озера «Града Китежа» архиерея Иоасафа, Ново-Дивеевский монастырь с иконой-портретом преподобного Серафима Саровского, писанной при жизни его, Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле под Нью-Йроком, словно русская лавра в Америке, полная монахов и семинаристов с праведником во главе - своим настоятелем и ректором архиепископом Аверкием (Таушевым), плачущие иконы Божией Матери у греков-старостильников, сербский монастырь святителя Николая Охридского - современного Златоуста, первый православный монастырь Америки, созданный епископом Тихоном (Белавиным), будущим Российским Патриархом и иное. В заключение Глеб поведал Евгению, что ныне здравствует настоящий святой чудотворец, блаженный архиерей Иоанн (Максимович) и, больше того, вскоре этот святой приедет в его город Сан-Франциско. Когда Глеб замолчал, пораженный увиденным и услышанным, Евгений молчал в темноте. Наконец, произнес: «Хм-м-м, какое откровение...» Знакомство с Истиной. Евгений увидел, что Истина существует, и Истина - это не что-то отвлеченное или неодушевленное, но Истина - это Личность, Личность Иисуса Христа. То, что он давно уже знал из Писания, оказалось правдой - «Иисус сказал: Я есмь Путь и Истина и Жизнь» (Ин. 14, 6). |
| Владыка Архиепископ Виталий также позаботился и о создании в Америке женского монастыря. Первоначальная идея о необходимости создания женского монастыря возникла у епископов Серафима и Никона, при чем самое наименование монастыря «Новое Дивеево» предложил епископ Серафим. С прибытием же в Америку протопресвитера о. Адриана Рымаренко Архиепископ Виталий поручил устройство женского монастыря ему в качестве строителя и духовника, что многими трудами и подвигом о. Адриана, ставшего Архиепископом Андреем, и осуществлено, и создан прекрасный женский монастырь с капитальным при нем старческим домом, обширным кладбищем и полным богослужебным кругом церковных служб. В течение своей подвижнической жизни владыка Виталий был безсребренником, он не брал жалованья из Вознесенского собора и не пользовался деньгами из Св. Троицкого монастыря на свои личныя нужды, но сам широко помогал, причем источником средств были те денежные подарки, которые он получал от своих почитателей. Из этих сумм он выдавал так называемыя карманныя деньги преподавателям семинарии, получавшим от него по 10 долл. в месяц и питание от монастыря. Более широкую помощь он организовал русским епархиям в Европе, церквам, духовенству и беженцам, для чего основал Епархиальный Благотворительный Фонд, куда поступали и расходовались средства в тысячах долларов. Фонд этот, хотя и в скромных размерах, существует и в настоящее время. Продолжая свои неустанные труды для Церкви Божией, владыка Виталий однажды зимой отправился в Детройт для урегулирования возникшего там церковного осложнения. При возвращении в монастырь от железнодорожной станции Херкимер, такси мог его довезти ночью только до монастырского кладбища из-за снежного заноса, оттуда владыка должен был отправиться пешком. Он еле дошел до монастыря и заболел, и от этой болезни, продолжавшейся в течение нескольких лет, он не мог вполне поправиться. За некоторое время до своей кончины он из Св. Троицкого монастыря окончательно переселился в Вознесенский собор в свою скромную келлию, где он и почил 8/21 марта 1960 года, на 87 году своей подвижнической жизни. |
|
|
