| Второй иконографический тип Рождества в европейском искусстве это изображение адорация. Его литературной основой можно считать текст Откровений св. Бригитты Шведской (1370), появившийся после ее паломничества в Святую Землю. “Когда пришло время Ей родить, сняла Она свою обувь и белый плащ, сняла свое покрывало, и ее золотистые волосы упали Ей на плечи. Тогда Она приготовила пеленки и положила их рядом с Собой. Когда все было готово, Она опустилась на колени и стала молиться. Пока Она так молилась, воздев руки, Младенец неожиданно родился в таком ярком сиянии, что оно полностью поглотило слабый свет свечи Иосифа”. (там же) В изображении адорации Мария и Иосиф показаны стоящими на коленях с молитвенно сложенными руками и благоговейно созерцающими Младенца, расположенного либо в яслях, либо прямо на земле, на подстеленной соломе. Как правило, огромную роль в композиции играет свет, исходящий от Его крошечной фигурки. В редких случаях рядом со Святым Семейством могут находиться пастухи. Помимо текста, у этой иконографии есть еще и важный литургический источник – традиция Поклонения Святым Дарам, которая ложилась в католической литургике к середине XIV века. Начиная с 1200 года в Евхаристическом каноне появляется обряд Вознесения хлеба, становящегося Телом Христовым, над головой священника для того, чтобы молящиеся могли несколько секунд созерцать Его в молчании (чуть позже, с середины столетия, практикуется и обряд Вознесения Чаши). Литургическое созерцание Святых Даров становится столь важным для церковной практики, что, столетие спустя, превращается в отдельное богослужение, в ходе которого Тело Христово в специальной Дарохранительнице выставляется на алтарь для молчаливой адорации. Именно в этот период (в середине XIV в.) и возникают первые образцы соответствующей иконографии Рождества. И, возможно, в силу тесных связей этого типа с литургической адорацией на картинах нидерландских мастеров XV века рядом с Марией и Иосифом может оказаться заказчик произведения, стоящий на коленях рядом со Святым Семейством и молящийся Младенцу вместе с Марией и Иосифом (как на картине Рогира Ван дер Вейдена). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Священные сосуды и вещи употребляемые при богослужении (см. также " Декоративно-прикладное искусство " ) АМПУЛА в Древнем Риме - сосуд из глины, стекла или металла для хранения жидкостей; в православной и католической Церквах - небольшой сосуд для хранения мира, святой воды и др. священных жидкостей АНТИМИНС " вместо престола " (греч.), прямоуг. плат с особ. изобр., освящ. и подписан. епископом, на котором соверш. Божественная литургия ВОЗДУХ в правосл. литургической традиции один из тканых покровов для священных сосудов, используемый за Божественной литургией ГУБА ГРЕЦКАЯ в церковном обиходе литургический предмет, изготовляемый из губки - морского беспозвоночного, мягкий и пористый остов к-рого легко впитывает влагу ДАРОНОСИЦА священный сосуд, предназначенный для хранения и изнесения Св. Даров за пределы храма для причащения больных и умирающих ДАРОХРАНИТЕЛЬНИЦА один из сосудов священных, постоянно находящийся на св. престоле и предназначенный для хранения запасных Даров Святых ДИКИРИЙ светильник, состоящий из ручного подсвечника особой формы и 2 свечей, употребляемый за архиерейским богослужением ЗВЕЗДИЦА [лат. - маленькая звезда], в христ. богослужении один из священных сосудов, используемых при совершении таинства Евхаристии КАНДИЯ (кандея), церковная утварь в форме чаши или глубокого блюда, используемая в качестве трапезных чаш, колокольчиков или чаш для водоосвящения КОПИЕ в богослужении правосл. Церкви нож с обоюдоострым лезвием, по форме напоминающим наконечник копья, используемый для изымания Агнца и поминальных частиц на проскомидии КУПЕЛЬ бассейн или большой сосуд, наполненный водой, который используется для совершения христ. таинства Крещения ЛАДАН смола особых пород дерева, при ее сжигании распространяется ароматный дым; используется в христ. богослужении для каждения ЛЖИЦА в правосл. богослужении один из священных сосудов, используется при причащении мирян и потреблении Св. Даров ЛЮДОГОЩИНСКИЙ КРЕСТ поклонный деревянный крест 1359 г. из новгородской ц. во имя святых Флора и Лавра на Людогощей ул. МОНСТРАНЦИЯ в католич. богослужении литургический сосуд, дароносица, приспособленная для перенесения во время процессий освященной гостии и выставления ее в храме или капелле для адорации |
| I, §§ 80–88; Frank. §§ 56–60. 61 К первенству чести относятся, во-первых, известные титулы, усвояемые римскому епископу (papa, pontifex maximus s. summus, vicarius Christi, Dei, Servus servorum Dei, Sanctitas vestra); во-вторых, известные внешние знаки (инсигнии) папского достоинства, каковы: tiara s. triregnum – тройная корона, представляющая собой такое соединение епископской митры с короной, при котором митра обведена с боков тремя золотыми кольцами, как бы обручами, – это украшение надевается на голову папы при торжественных выездах в церковь и из церкви, но не при самом совершении духовных функций, – далее pedum rectum – прямой пастырский жезл с крестом наверху, pallium – омофор или покрывало на плечи в три пальца шириной из белой шерсти с шестью вышитыми крестами из черного шелка, – это покрывало падает на плечи в виде кольца, спереди и сзади, причем как на грудь, так и на спину свешиваются концы, – adoratio, т. е. известное выражение почтения к главе церкви. Что касается паллиума, то его жалует папа архиепископам (см. след. §) и иногда даже простым епископам, но папа носит его, при совершении мессы, всегда и везде, тогда как архиепископы могут употреблять его только в пределах своей провинции. Что касается адорации, то по нынешней практике, кардиналы целуют ногу (т. е. собственно крест на папской туфле) и руку папы, после чего допускаются к объятью, архиепископы и епископы – ногу и колено, владетельные государи – руку, все прочие, духовные и миряне, – только ногу. Означенная адорация имеет место только при торжественных аудиенциях. 62 происходит этимологически от cardo, что значит «дверной крюк», а в переносном смысле: центральный пункт, средоточие. В применении к церкви cardinalis означает такое лицо, которое находится в тесной связи с средоточием церкви. 63 Зародыш коллегии кардиналов образовали пресвитеры главных римских церквей (tituli) и семь участковых дьяконов (septem diaconi regionarii), на которых возложено было дело призрения бедных в семи участках Рима. |
| 232–4). Действительно, хотя между иконой Христовой и Св. Дарами и может быть сделано известное сближение, однако оно полагает лишь основание для их различения и противоположения. Общее между ними состоит в том, что и в св. иконе, и в Св. Дарах мы имеем явления Господа на земле, но, однако, совершенно различные. В отличие от Своего пребывания среди учеников при жизни Своей, Господь после Своего Воскресения и Вознесения только является ученикам, причем образ и характер этого явления различается соответственно цели его. Иначе Господь является, до своего Вознесения, ученикам, которым давал видеть и осязать Свое тело, и иначе Он явился в небесах апостолу Павлу, слышавшему голос Его (Д. А. 9, 3–7). Иначе он является таинственно во Св. Дарах для причащения верующих, и иначе во святой иконе для молитвенного присутствия. Из того, что икона и Св. Дары одинаково оказываются, так сказать, образом явления Христа, отнюдь не вытекает тожественность обоих этих явлений. Именно, во Св. Дарах Господь присутствует существенно или реально (praesentia realis), однако помимо Своего образа, таинственно. (Поэтому то превращение их в икону Христову, которое мы имеем в католической адорации Св. Даров, уже есть насильственное злоупотребление ими.) Напротив, в иконе мы имеем видимый образ Христа, но без реальности, без сущностного бытия. Сила Св. Даров есть их тожественность и реальное единство с телом Спасителя, а по нераздельности Его существа и с Ним Самим. Сила св. иконы заключается в тожестве мыслеобраза в иконе своему Первообразу, но лишь как образа, а не реальности. Правда, этот образ для своего закрепления нуждается в материи (доска, краски, плитки, мрамор), в которой он для нас и существует. Однако, материя только приемлет, дает место образу, но сама она не есть образ, который в иконе, хотя и материальной вещи, присутствует идеально 127 (поэтому, когда он стирается, становится неразличимым, то и икона упраздняется, остается доска). Материя здесь имеет назначение лишь изобразительного средства, почему вещество ее и может быть различно. |
| Прежде всего, ветхозаветная топика Ковчега Завета, Скинии и затем Святая Святых Иерусалимского храма, то есть локусов Божественною Присутствия (обозначаемого постбиблейским, но этимологически восходящим к библейской лексике термином остается куда более актуальной и действенной для мистическою материализма византийской традиции, нежели для спиритуалистского рационализма западных теологических течений. Начиная с XIII века католицизм все в большей степени закрепляет достоинство Шехины за выставляемыми для адорации Святыми Дарами; что до протестантских конфессий, они вообще почти не оставляют места для мистическою материализма. Но для православною литургическою чувства богослужение как целое, отнюдь не только в момент Пресуществления, являет собой таинство трансцендентной) Присутствия. Согласно повествованто «Повести временных лет», русские люди, посланные князем Владимиром и присутствовавшие на Божественной литургии в Константинополе, выразили свой опыт в следующих словах: «…Токмо то вмы, яко онъд Богъ съ человки пребываетъ…» (ср. молитву царя Соломона при освящении Иерусалимского храма, 3 Книга Царств, VIII, 27: «…Поистине, Богу ли жить с человеками на земле?») . Византийские литургические тексты с большой эмфазой шворят вновь и вновь о литургии как о небе на земле, о сослужении сил небесных и т. п. Ветхозаветное отношение к заповедному пространству так называемого девира (Святая Святых) может быть сегодня предметом непосредственного восприятия через православный способ строить интерьер храма, подчеркивая особую святость алтарной части. Уже само обозначение святилища в русской обиходе — «алтарь», — восходящее к лексической функции греческого существительного θυσιαστριον, обозначающсго уже в Септуагинте, а позднее в греческой язьпсе византийского времени и собственно алтарь, и алтарное пространство, заставляет задуматься о многом. Вспомним также, что в Ветхом Завете имеются запоминающиеся указания на завесы и двери, скрьшавшие от очей верующих Ковчег Завета и Святая Святых, как то: «И повесь завесу… и будет завеса отделять святилище от Святого Святых» (Исход, XXVI, 33); «Для входа в девир сделал он двери» (3 Книга Царств, VI, 31) . |
| Основное значение при этом имеет, наряду со всеми другими таинствами и тайнодействиями, святая Евхаристия, которая есть центр православного благочестия. Принятие тела и крови Христовых и соединение в них со Христом всегда было и остается таким фактом, который является источником молитв, размышлений и, главное, особого евхаристического ведения Христа. Подобно горной вершине, оно возрастает с приближением к Нему, внешним и внутренним. В жизни святых, как об этом свидетельствуют их жития, причащение св. таин имело исключительное значение. Они и сами изменялись, просветлялись при этом (как это описывается в житии преп. Серафима). В житии преп. Сергия рассказывается, что один брат видел его в сослужении ангела, а другой видел его причащающимся огнем, который, свившись, вошел в святую чашу. Но и вообще в христианской жизни причащение святых даров есть духовное торжество, и нужно видеть во дни великого поста, когда причащается вся церковь , каким светом и умилением объяты все причастники, дающие друг другу братское лобзание. Святое причащение есть переживаемое чудо боговоплощения, оно непрестанно ставит человека пред лице Божие и дает ему встречу со Христом, потрясающую мистическим трепетом его существо. Человек становится пред высшей действительностью, и она входит в его жизнь, и чрез это он делается доступен ее воздействиям. Святой Симеон, Новый Богослов, изъясняет, что Царствие Божие, внутри нас сущее, и есть святое причащение. Православная мистика, развивающаяся в связи с святым причащением, чужда чувственности и отличается трезвенностью. Ей остается чужд культ адорации святых даров вне причащения, который развивается в католичестве, так же как и культ сердца Иисусова, сердца Богоматери, пяти ран и подобных. Вообще в мистике православия не только не поощряется, но всячески изгоняется воображение, которым человек старается чувственно представить и пережить духовное (черта, свойственная exercitia spiritualia Игнатия Лойолы, как и вообще католической мистике). Достаточно тех образов, которые дают церковная молитва и икона, вместе с евангельскими образами, чтобы духовно входить в силу воспоминаемых событий, большее же, что приходит от человеческого воображения, отягчено его субъективностью и, что гораздо хуже, чувственностью, а потому и не пользует нимало. |
| чашу. Но и вообще в христианской жизни причащение св. даров есть духовное торжество, и нужно видеть во дни великого поста, когда причащается вся церковь, каким светом и умилением объяты все причастники, дающие друг другу братское лобзание. Св. причащение есть переживаемое чудо боговоплощения, оно непрестанно ставит человека пред лице Божие и дает ему встречу со Христом, потрясающую мистическим трепетом его существо. Человек становится пред высшею действительностью, и она входит в его жизнь, и чрез это он делается доступен ее воздействиям. Св. Симеон, Новый Богослов, изъясняет, что Царствие Божие, внутри нас сущее, и есть св. причащение. Православная мистика, развивающаяся в связи с св. причащением, чужда чувственности и отличается трезвенностью. Ей остается чужд культ адорации св. даров вне причащения, который развивается в католичестве, так же как и культ сердца Иисусова, сердца Богоматери, пяти ран и под. Вообще в мистике православия не только не поощряется, но всячески изгоняется воображение, которым человек старается чувственно представить и пережить духовное (черта, свойственная exercitia spiritualia Игнатия Лойолы, как и вообще католической мистике). Достаточно тех образов, которые дают церковная молитва и икона, вместе с евангельскими образами, чтобы духовно входить в силу воспоминаемых событий, большее же, что приходит от человеческого воображения, отягчено его субъективностью и, что гораздо хуже, чувственностью, а потому и не пользует нимало. Православная мистика безобразна и таковым же является и путь к ней, т. е. как молитва, так и богомыслие, которое не должно стремиться к человеческому боговоображению, если сам Бог не возбуждает образа в человеке. Соответственно этому характеру православной мистики, в молитвенной жизни для нее главным средством является Имя Божие, призываемое в молитве. На этом значении Имени делается главное ударение подвижниками и молитвенниками, от древних отшельников Фиваиды и средневековых «исихастов» Афона до о. Иоанна Кронштадтского, в наши дни. |
| Затем совершается так называемая адорация, поклонение папе со стороны кардиналов. Когда-то для этого он садился на престол Сикстинской капеллы, кардиналы целовали ему ногу, теперь это упрощено. Сидя в кресле, новоизбранный папа принимает первое поклонение от кардиналов, которые целуют его руку. Затем старшина коллегии кардиналов выходит к народу на балкон и объявляет народу о состоявшемся выборе – это известные слова «habemus рарат» – и оглашает имя избранного. Папа выходит на балкон, к народу, первый раз в белой папской сутане. На этот случай заготавливается несколько таких сутан разных размеров. Ну и наконец, во время коронации, которая происходит через несколько дней, на главу папы возлагается тиара, впрочем, последние папы отказывались от процедуры возложения тиары во время коронации. Различие в понимании учения о Церкви православием и католицизмом Опираясь на древнецерковные вероучительные тексты, православные христиане исходят в своем учении о Церкви из того, что Церковь – это высшая святыня на земле, это царство Духа Святого, реализация обетования Христова об «ином Утешителе», пребывающем с нами вовек (см.: Ин.14:16 ). В Церкви все призваны к жизни в Духе. Духоносным является все Тело Церкви. Таким образом, вера православная – это вера кафолическая, то есть общая вера Церкви, состоящей из многих членов, объединенных любовью и единомыслием. Эта вера хранится в их сердцах, согласно пророчеству Иеремии о Новом Завете: «вот завет, который я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его» ( Иер.31:33 ). В отличие от православного, римско-католическое учение, признающее единоличную власть папы над Церковью, ставит Церковь в приниженное положение, так как обрекает ее членов на безоговорочное и слепое послушание папе, совесть церковную – на молчание. Все это находится в противоречии с духом христианской свободы, с духом Нового Завета. По Слову Божию, Церковь есть «столп и утверждение истины» ( 1Тим.3:15 ), она Тело Христово, « полнота Наполняющего все во всем» ( Еф.1:23 ). |
| Нельзя также говорить, что это различение образов явления, непосредственного и таинственного, превышает меру доступного для человека ведения. Нам дано это различение: Господь по Вознесении не присутствует лично на земле и не является нам как до него, но Он дает Себя во Святом Причащении, а постольку и присутствует в нем. Стало быть, мы имеем во Святом Причащении, с одной стороны, истинное присутствие самого Господа и поклоняемся Ему, а с другой, это есть определенное, конкретное присутствие Господа только для Причащения, и мы не должны пытаться его распространить, отделяя от этой цели, что делается в католической адорации. Отсюда следует, что поклоняться Святым Дарам, молитвенно созерцать их возможно только на Тайной Вечере, то есть на Божественной литургии, где, помимо прямого Причастия, и духовно сопричащаются все верные через это присутствие. Может возникнуть общее сомнение относительно того, уместно ли так ограничивать это присутствие Господа во Святых Дарах прямой целью Причащения. Однако таково есть прямое изволение Господа: приимите, ядите и пиите. Здесь нужно вспомнить вообще о том, что, хотя во всех Таинствах Церкви одинаково преподается дар Святого Духа, однако же во всех различный, и это различение, так сказать, спецификация явления, совмещается с единством и самотожественностью Являющегося. Подобным образом и в Евхаристии мы имеем явление Христа на земле, однако также лишь ограниченное целями Причащения. Мы поклоняемся Святым Дарам в Таинстве Причащения, ибо в них присутствует Христос, подающий Себя причащающимся, однако мы не можем в них «прикасаться» Христу и не ищем Его удержать в нашем общении. Здесь напрашивается сопоставление, а вместе и различение Святых Даров и святой иконы. Как известно, в иконоборческих спорах оно играло большую роль, так как иконоборцы почитали Святые Дары единственной иконой Спасителя, которой должно воздавать поклонение. Православные же (прп. Феодор Студит и др.) возражали, что именно Святые Дары не являются иконой, ибо в них присутствует Сам Господь в Своем Теле и Крови. |
| Насколько человеческая немощь способна отдаваться жизни в Церкви, она есть духовное ведение боговоплощения, пребывание со Христом, постоянно возобновляющееся касание этого великого и страшного таинства. Церковь есть Тело Христово, это не только догматическая мысль, но опытная реальность, ибо верующие, поскольку веруют, живут со Христом и во Христе. " И поэтому естественно и само собою понятно, что божественная Евхаристия, таинство всегда возобновляемого боговоплощения и божественной жертвы, составляет средоточие всей жизни церковной. К ней все тянется, ею связуется и наполняется. Божественная Евхаристия не есть только воспоминание, хотя она есть и воспоминание, не есть только причащение, хотя она есть и причащение, – она есть само совершающееся боговоплощение. Православие не знает «адорации» св. даров, введенной католичеством; этому противится строгое и трезвенное чувство, не позволяющее превращать Тела и Крови Христовой в реликвии для поклонения и тем самым, забывая о Вознесении, удерживать Господа, но вся литургия, начиная от проскомидии, есть поклонение воплощаемуся и пребывающему среди нас Христу. Св. Дары после пресуществления на престоле зримы только литургисающему священнику, который со страхом и трепетом взирает на самого Господа Славы, снова уничижающегося и дающего Себя в руки человеческие. Но этой святыне вместе со священником молится и преклоняется вся церковь . Присутствие Христа в Божественной евхаристии есть чудесное событие, ежедневно переживаемое в православной литургии. Если в протестанстве причащение стало некоторым спекулятивным фактом, – воспоминанием и благоговейным обрядом, в котором условно содержится – или же и не содержится – вкушение Тела и Крови Христовых, если в католичестве месса, хотя необходимо включает и пресуществление св. Даров, религиозно-практически сосредоточивается преимущественно на причащении (почему и оказывается возможным, сверх литургийного поклонения, еще особая адорация св. Даров), то в Православии божественная литургия есть таинство боговоплощения, от Рождества Христова (которому соответствует проскомидия) до Вознесения Христова (которому соответствует отнесение св. |
|
|
