| Диоклетиану не нравилась чрезмерная жестокость Аврелиана [SHA divus Aurelianus XLIV, 2]. Как отмечает автор биографии Аврелиана, ссылаясь на своего отца, Диоклетиан рассказывал уже после своей отставки, что «нет ничего более трудного, чем быть хорошим императором. Собираются четверо-пятеро человек, договариваются между собой обманывать императора и подсказывают ему, что он должен утвердить. Император, запертый в своем доме, не знает истины. Он вынужден знать только то, что говорят ему эти люди; он назначает судьями тех, кого не следовало бы назначать, отстраняет от государственных дел тех, кого он должен был бы привлекать… хорошего, осторожного, превосходного государя продают за деньги» ( nihil esse difficilius quam bene imperare. Colligunt se quattuor vel quinque atque unum consilium ad decipiendum imperatorem capiunt, dicunt, quid probandum sit. Imperator, qui domi clausus est, vera non novit. Cogitur hoc tantum scire, quod illi loquuntur, facit iudices, quos fieri non oportet, amovet a re publica, quos debeat optinere... bonus, cautus, optimus venditur imperator ) [SHA divus Aurelianus XLIII, 2-4]. Не исключено, что подобная политическая философия Диоклетиана стала следствием его понимания ошибочности своей политики, связанной с гонениями на христиан и покровительством Галерию. Однако факты свидетельствуют о том, что в начале своего правления Диоклетиан действовал весьма авторитарно и стремился к максимальному усилению личной власти. Диоклетиан разорвал с сенатом, продемонстрировав, что обязан своей властью божеству, а не сенаторам, и установил при дворе сложный церемониал адорации императора, заимствованный у сасанидских шахов [Pan. Lat. III. 11. 1-2; Euseb. Chron. 296]. Он одевался в пышные одежды, украшенные драгоценными камнями [Aur. Vict. XXXIX. 2; Eutr. IX. 26]. Диоклетиан построил в Никомедии Большой дворец, где находился его двор и где после победы над Лицинием в 324 году поселился Константин [Socr. Schol. HE I. 6]. При этом в правление Диоклетиана до рокового 303 года в армии и при дворе постоянно увеличивалось количество христиан, о чем будет сказано ниже. |
| Мысль Конта, действительно, всегда обращена или поворочена к предкам . И «позитивный культ» есть именно культ предков, прежде всего. О погребении и о кладбище Конт размышлял с таким же вниманием и настойчивостью, как и Федоров. Общественный культ в «религии человечества» и прикрепляется к священным некрополям… Прямо Конт говорит только об «идеальном воскресении», — в памяти или вечном памятовании, в культе умерших, всего больше — в единодушии и единомыслии сменяющих поколений с отошедшими. Но подразумевает он при этом нечто большее. Он думает все время об оживляющей силе любви… «Великое Существо» и состоит прежде всего, из усопших, из предков. И через них Великое Существо и действует в истории еще становящегося человечества. Усопшие властвуют над живыми тройной силой примера, давности, предания. И ряд предков важнее толпы современников. В том залог поступания, чтобы власть усопших усиливалась. Непрерывность в предании и времени даже важнее солидарности или согласия среди живущих… У Конта очень силен этот пафос исторической «непрерывности», потребность интегрировать всю полноту пережитой истории в действительное единство. В позитивном «культе предков», в этой «идеализации» и «адорации» отошедших сказывается самая острая потребность встретиться и быть с умершими, как с живыми, — потребность преодолеть этот тягостный разрыв между сменяющимися поколениями, остановить мгновение, остановить само время. И последнее «таинство» позитивного культа есть обряд «включения» или «инкорпорации», т. е. торжественного причтения усопших к благородному сонму предков, к составу «Человечества…» С Контом у Федорова прежде всего тема общая. И тот же дух притязаемой «научности», такой же натурализм или «физицизм». Федоров идет дальше Конта, у него много своего. Но «тип» мировоззрения у них одинаковый… Есть и другие точки сходства между ними. Теория брака у Конта очень напоминает замысел Федорова «обращать» эротическую энергию, и еще больше напоминает Конта Соловьев (разумею его «Смысл любви»). Мысль Федорова организовать в постоянный «вселенский собор» представителей духовенства, науки и искусства имеет много параллелей в проектах Конта и еще Сен-Симона… |
| Прежде всего, ветхозаветная топика Ковчега Завета, Скинии и затем Святая Святых Иерусалимского храма, то есть локусов Божественного Присутствия (обозначаемого постбиблейским, но этимологически восходящим к библейской лексике термином Шехина), остается куда более актуальной и действенной для мистического материализма византийской традиции, нежели для спиритуалистского рационализма западных теологических течений. Начиная с XIII века католицизм все в большей степени закрепляет достоинство Шехины за выставляемыми для адорации Святыми Дарами; что до протестантских конфессий, они вообще почти не оставляют места для мистического материализма. Но для православного литургического чувства богослужение как целое, отнюдь не только в момент Пресуществления, являет собой таинство трансцендентного Присутствия. Согласно повествованию «Повести временных лет», русские люди, посланные князем Владимиром и присутствовавшие на Божественной литургии в Константинополе, выразили свой опыт в следующих словах: «…Токмо то вемы, яко онъде Бог с человеки пребываетъ…» (ср. молитву царя Соломона при освящении Иерусалимского храма, 3Цар. 8:27 : «…Поистине, Богу ли жить с человеками на земле?») 1190 . Византийские литургические тексты с большой эмфазой говорят вновь и вновь о литургии как о небе на земле, о сослужении сил небесных и т. п. Ветхозаветное отношение к заповедному пространству так называемого девира (Святая Святых) может быть сегодня предметом непосредственного восприятия через православный способ строить интерьер храма, подчеркивая особую святость алтарной части. Уже само обозначение святилища в русском обиходе – «алтарь», – восходящее к лексической функции греческого существительного θυσιαστριον, обозначающего уже в Септуагинте, а позднее в греческом языке византийского времени и собственно алтарь, и алтарное пространство, заставляет задуматься о многом. Вспомним также, что в Ветхом Завете имеются запоминающиеся указания на завесы и двери, скрывавшие от очей верующих Ковчег Завета и Святая Святых, как то: «И повесь завесу… и будет завеса отделять святилище от Святого Святых» ( Исх. 26:33 ); «Для входа в девир сделал он двери» ( 3Цар. 6:31 ) 1191 . Отсюда православное обыкновение отделять алтарь от прочего интерьера храма – иконостасом. Первоначально на его месте была, как известно, только низкая преграда, – но библейская идея завешенного, недоступного «девира» продолжала действовать, побуждая преграду расти выше и выше, становясь иконостасом в собственном смысле слова и полностью скрывая от глаз алтарное пространство 1192 . |
| Кейзерлинг замечал на это, что и прежде бывали случаи, когда сеймы отправлялись в присутствии чужестранного войска, и это присутствие служило к поддержанию польской свободы, а не к уничтожению ее, как, например, присутствие русских войск во время сейма 1717 года, и если все, что происходит в присутствии иностранных войск, незаконно, то незаконны будут избрание и коронование нынешнего короля. В июне Кейзерлинг согласился, чтоб 19000 русского войска были выведены за польские границы, но оставались вблизи их, чтоб в Польше число русских войск вместе с саксонскими простиралось до 50000. Между тем пленный примас в письме своем дал Августу титул королевский, за что, несмотря на возражения Кейзерлинга, король позволил перевести его из Торна в Лович и дал ему свободу. В июле примас приехал в Варшаву и представился королю, которому говорил такую речь на польском языке: «Божие провидение никогда не обнаруживалось столь осязательным образом, как в возвышении вашего величества на польский престол и в утверждении на нем. Я признаю ваше величество законным королем польским, и хотя являюсь с этим признанием между последними, однако мое признание так же полно и истинно, как и признание тех, которые с ним явились первые. При этом прошу королевской милости притесненным и истощенным обывателям королевства, и если настоящие обстоятельства не допускают вывести всех войск из государства, то чтоб по крайней мере была выведена часть их». Король, которому епископ краковский перевел речь примаса, отвечал на французском языке уверениями в своей неизменной милости и расположении. Но примас знал, что одних королевских милостей и расположения мало, и потому написал письмо русской императрице: с глубокою адорациею и надлежащим унижением Федор Потоцкий благодарил за милосердие, оказанное хворому и несчастному старику, который остаток жизни своей употребит на молитвы о многолетнем и благополучном государствовании императрицы и будет во всем послушен ее велениям. Кейзерлинг писал, что будет стараться удерживать примаса в таких «добрых сентиментах», но для этого нужен был скорый ответ императрицы Потоцкому с обнадеживаниями в милостях и щедротах, которыми он прежде пользовался; Кейзерлинг советовал прислать примасу бриллиантовый крест. |
| Из Фив происходит и еще один чрезвычайно интересный древнеегипетский памятник, приобретенный Норовым. Речь идет о свитке папируса, который местные жители продали путешественнику, предварительно разделив документ на две части, чтобы испросить за него двойную сумму. В настоящее время этот папирус является одной из наиболее древних и ценных рукописей в собрании Российской Национальной Библиотеки в Петербурге. Общая длина воссоединенного свитка — 112 см; он был создан для фиванского жреца богини Мут Джедмутиуфанха и его отца, жреца бога Амона Джедхонсуиуфанха на рубеже XI и X вв. до н.э. Текст представляет собой сборник избранных фрагментов заупокойных текстов — «Книги мертвых», «Амдуат» и «Литаний Ра», выписанных чрезвычайно красивым курсивным почерком. Особенно привлекательная виньетка, занимающая правую сторону папируса: четыре фигуры (две мужские и две женские) в сопровождении бога Анубиса, подняв ладони в жесте адорации, движутся по направлению к телу Осириса, лежащего одновременно на склоне Великой вершины Запада, которая считалась символом фиванского некрополя, и изогнутого иероглифа «небо». У головы Осириса, который имеет черты отождествленного с ним умершего Джедмутиуфанха, изображена фигура бога воздуха Шу, распростершего руки по горизонту и готового поднять на рассвете новое солнце в мир живых. Новое солнце — символ возрождения и бесконечности времени изображено в облике скарабея Хепри, движущегося к голове бога Шу, символизируя собой конец ночи, грядущий новый день и торжество жизни. За пределами пространства звездного неба иного мира, ограниченного руками Шу, сияет солнечный диск, в центре которого изображено Око бога Хора Уджат — один из основных символов возрождения в египетском искусстве. Таким образом, вся композиция — это версия финального, двенадцатого часа ночи согласно книге «Амдуат» — одного из важнейших текстов, описывающих пространство и феномены потустороннего пространства. Текст, сопровождающий виньетку, содержит восхваления Солнцу — Великому богу, господину неба, являющемуся в горизонте, а также богиням Исиде, Нефтиде и богу Анубису, которые возносит сам умерший жрец, «хвалимый в Карнаке». Молитвы Птаку и Сокару-Осирису, расположенные здесь же, призывают богов даровать умершему возможность и право покидать иной мир в облике юного сокола и плавать на ладье по водам иного мира, согласно своему желанию. |
| «Сравнительная литургика» -- это курс лекций, прочитанных в 1932 г. в бельгийском Амэ-сюр-Мез для общины монахов, молящихся о соединении церквей, особо интересующихся тем, что соединяет восточную и западную церковные традиции. Больше всего их связывает именно богослужение, и эта тесная связь определяется общими корнями, утверждал А.Баумштарк. «Работая на Ближнем Востоке, он увидел там культурные корни Западной Европы, проследив миграцию христиан с Ближнего Востока в Европу полторы тысячи лет назад», -- рассказывал С.Голованов. «Возвышенная задача историка литургии состоит в том, чтобы искать и описывать рождение и вариации изменчивых форм этой неизменной сущности и вечной ценности», -- писал А. Баумштарк. На основе огромного числа источников, будучи глубоким знатоком еврейской богослужебной традиции, он ставит неожиданные вопросы и предлагает свои гипотезы: какое влияние оказало на формирование христианской литургии языческое богослужение? Как возник культ святых? В чем предназначение Великого поста? Почему главное христианское богослужение состоит из двух частей? Откуда взялось учение о семи таинствах? В какой степени «единые корни» и «неизменная сущность» богослужения зависят от менталитета разных народов? В числе «гениальных прозрений» А. Баумштарка автор русского перевода называет его версию о происхождении литургии, которая восходит не к еврейскому пасхальному ужину (седеру), как считает большинство исследователей, а «просто к еврейскому благословению трапезы». Это, считает С. Голованов, «опрокидывает чересчур сакрализованный подход к литургии», показывая, что цель богослужения – не сакрализация, не личное удовлетворение (как в служении литургии в одиночку или в адорации), но «объединение людей друг с другом через единение с Христом». С. Голованов упомянул также о «законах литургической эволюции», открытых А.Баумштарком. Например, богослов утверждал, что с распространением христианства на новые территории литургия «спонтанно развивается», в нее включаются все новые и новые формы, при этом древнейшие элементы («наиболее важные части», по словам переводчика) либо полностью исчезают, либо оставляют некоторые следы. Это касается, в частности, ветхозаветных чтений, которые уступают место произведениям литургической поэзии. Как пишет А.Баумштарк, в развитии византийского канона «библейский текст под грузом нового поэтического элемента постепенно изнемог». Так же образно сформулированы и другие законы эволюции богослужения, на которые опирается современная литургика, впрочем, не всегда соглашаясь с ними, отметил С.Голованов. |
| Культ мучеников и особенно их мощей прививался не без труда и вызывал острую полемику . Так Галльский пресвитер Вигилянций считал почитание мощей языческим и осыпал его едкими насмешками: «Под предлогом благочестия вводится в Церквах почитание трухи....» Блаженный Иероним написал против него целую книгу. По описанию Пруденция, посетившего Рим в 405 г. весь город был в движении по случаю праздника апп. Петра и Павла. Этот праздник в 5-м веке имел в Риме 8-ми дневное попразднество (папа Лев Великий , «Слово 84»). В эти дни совершались т.н. литании , т.е. торжественные процессии или крестные ходы из одного храма в другой или к могиле мч-ка. Литании, рождённые в Зап. Церкви в 4 веке были заимствованы Востоком. Василий Великий говорит о них, как о полезном нововведении, которого не было ещё при Григории Чудотворце . Литании совершались не только при поклонении мощам, но при общественных бедствиях: «По случаю сильных дождей были литании и молебны и весь наш город, как поток устремился в апостольские места», – пишет свт. Иоанн Златоуст . Постепенно литании обрели форму ряда молитвенных прошении и хвалебных благодарений к какому-либо святому. В Католической Церкви такие литании сохранились до сих пор (например, очень популярная литания Пресвятой Деве Марии). А в Православной Церкви литания постепенно была абсорбирована литией и акафистом . Эволюция Священных Изображений Здесь мы рассмотрим период 6–8 веков. Под священными изображениями и знаками мы будем иметь ввиду весь комплекс пластических и живописных приёмов, служащих для внешнего выражения религиозной веры. Это тоже объективация человеческого духа, дополняющая словесную (логическую) службу в храме. При этом мы должны учитывать, что до эпохи храмового богослужения (т.е. до середины III в.), когда храмом было само тело христианина и Церковь тоже понималась как Тело, речь может идти исключительно о пластике, т.е. о жестах и позах адорации. С них и начнём. 1. Позы Адорации Мы помним, что первохристиане слушали чтения и проповеди сидя. А в каких позах они молились? На этот вопрос отвечает ап. Павел, выражая желание, «чтобы мужи на всяком месте произносили молитвы, воздевая чистые руки без гнева и сомнения» ( 1Тим.2:8 ). Такие воздеяния рук во время молитвы производили, разумеется и женщины. Эти оранты (букв. «orantes») в большом количестве изображены на стенах катакомб. И, кстати, наша икона т.н. Знамения Божией Матери представляет собой тип такой Оранты, прототип которой восходит к изображению в катакомбной усыпальнице св. Агнессы (2 в.). |
| Комиссия не берется давать догматические определения. Тем не менее она полагает, что вопрос, подпадает ли известная богослужебная практика под последнюю категорию, является принципом, из которого должны исходить все административные распоряжения, вызываемые неправильностями ритуала (81). Большая часть богослужебных неправильностей английской церкви имеет отношение к службе св. причастия. Поэтому отчет цитирует три выдержки из судебного решения по делу Беннетта (82). 1 . Относительно присутствия И. Христа в евхаристии церковь английская содержит и учит решительно, что на ве- —135— чери Господней тело и кровь Христа даются, приемлются и потребляются верующим причастником… Английская церковь отвергает учение о присутствии тельном (corporal) или видимом (83). 2933 2 . Относительно жертвенного значения евхаристии XXXI-я богословская статья полагает, что жертва мессы, на которой, как выражаются обычно, священник приносит Христа в жертву за живых и умерших во оставление их вины и наказаний, – является богохульной басней и опасным обманом (84). 3 . Что же касается «adoration of Christ present in the Holy Communion», то английская церковь запрещает все акты адорации сакрамента, разумея под последним освященные элементы (85). Мы привели эти цитаты (продолжает отчет), потому что они намечают характерный особенности, по которым те или другие ритуальные неправильности можно отнести к одной из указанных в §§ 76–78 групп (86). Затем отчет переходит к перечислению тридцати четырех важных нарушений богослужебного устава, к которым и мы сейчас перейдем. Эта часть отчета имеет большой интерес с литургико-исторической точки зрения. Рост богослужебных особенностей прослежен начиная с их зарождения, вследствие чего их характеру и значению для английской церкви дается надлежащее освещение. Оказывается, что многие современные уклонения от богослужебного устава английской церкви были в первый раз введены в употребление или прошли через значительные изменения в XIII веке. Это была эпоха, когда учение западной церкви о евхаристии определялось главным образом осуждением точки зрения Беренгария 2934 и определением трансубстанциации, и когда евхаристийный ритуал претерпел значительные изменения – особенно в отношении действий совершителя таинства и актов адорации даров (коленопреклонений во время и после освящения их) – изменения, ясно указующие на то учение относительно дей- |
| Седьмой Вселенский собор был воспринят в полноте на Западе не сразу. Отчасти это было связано с плохим переводом его деяний на латинский язык. Слова «поклонение» и «почитание» были переведены одним словом, «адорацио». В девяностых годах восьмого века в ответ на акты Седьмого собора, присланные папой Адрианом Первым, император Карл направил «Карловы книги» (Libri Carolini), составленные франкскими богословами. Франки были недовольны тем, что их не привлекли для участия в этом споре. Они не соглашались ни с иконоборческим собором 754 г., ни с Седьмым Вселенским собором 787 г. Иконы не являются идолами, но и служить им не следует. Поклонение следует воздавать только одному Богу. Иконам нельзя оказывать никакое внешнее почитание, их нельзя сравнивать с Евангелием, крестом, мощами, священными сосудами. Однако они могут иметь дидактическое и декоративное, эстетическое значение. Как предметы священные, их нельзя ставить в нечистых местах. Подобную полуиконоборческую позицию занял Франкфуртский собор 794 г. Иконоборческие тенденции на Западе были изжиты только к концу девятого века. Часть вторая. Вопросы и рекомендуемая литература Тема 1. Введение в историю Вселенских соборов. Происхождение арианства Разделы темы: Вопросы: Литература и рекомендации к ознакомлению с ней. Общая литература. Раздел 1. Раздел 4. Раздел 5. Раздел 6. Раздел 7. Тема 2. Предыстория Первого Вселенского собора Разделы темы: Вопросы: Литература и рекомендации к ознакомлению с ней. Общая литература Рекомендуется познакомиться со следующими источниками: Раздел 1. Раздел 5. Раздел 8. Тема 3. Первый Вселенский собор Разделы темы: Вопросы: Литература и рекомендации к ознакомлению с ней Общая литература Раздел 2. Раздел 4. Раздел 9. Тема 4. Борьба с арианством после Никейского собора Разделы темы: Вопросы: Литература и рекомендации к ознакомлению с ней Общая литература Раздел 8. Тема 5. Второй Вселенский собор Разделы темы: Вопросы: Литература и рекомендации к ознакомлению с ней Общая литература Раздел 3. Раздел 9. Тема 6. Начало христологических споров. Оригенистские споры конца IV – начала V века |
| Рукопись имеет три миниатюры в лист, вшитые в кодекс, 309 для одной, с евангелистом Матфеем, оставлено место (л. 57 об.), но она так и не появилась либо утеряна. Миниатюра с Иоанном исполнена на двойном листе, две остальные – на одинарных. Они созданы разными художниками, хотя, наверное, в одно время. Все евангелисты представлены в рост, в роскошных рамах, на золотом фоне, в позах адорации, с поднятыми руками. Им вручают священные тексты, «принесенные» их мистическими олицетворениями (орлом, быком и львом) с небес. Иконографию евангелистов с поднятыми к их символам руками 310 считали западноевропейской. Действительно, вариант имел широкое распространение в романском искусстве, хотя евангелисты там изображались сидящими, объединенными в едином пространстве с весьма реалистично трактованными символами и одновременно очень далекими от антропоморфного начала. Между тем эта иконография существовала и в Византии. 311 Орнаментика всех листов – чисто византийская, это роскошный эмалевый цветок, написанный драгоценным лазуритом, но здесь он различается характером исполнения. В миниатюрах с Марком и Лукой его формы строгие, геометризированные, они втиснуты в более жесткие рамки, в миниатюре с Иоанном – живые и естественные. Во всех миниатюрах ощущается стремление к роскоши, 312 желание уподобить иллюстрацию великолепному дворцовому изделию. Выходная миниатюра кодекса представляет Иоанна Богослова в рост, обращенного к небесному вестнику и Прохора, сидящего за спиной Иоанна и записывающего его слова. Необыкновенно обрамление миниатюры. Евангелист, его ученик, предметы меблировки (традиционное кресло Иоанна с дугообразной спинкой, пюпитр и столик для письменных принадлежностей) помещены в квадрифолий – крест со скругленными окончаниями, представляющий собой широкую раму с трехлепестковыми эмалевыми цветками внутри. Четырехлепестковые цветы фиксируют точки перекрестья. Каждый элемент миниатюры занимает одно полукружие квадрифолия, лишь фигура стоящего Иоанна занимает не только лепесток, но и центр прекрасной рамы. Искусство исполнения узора, продуманность в компоновке его элементов говорит о символическом замысле орнаментальной рамы, соотнесенном с изображением и евангельским текстом. |
|
|
