| Самое крещение их совершается вечером или ночью; крестят обыкновенно или в особо устроенной яме, нечто в роде купели, в дождевой воде, или в болоте, но отнюдь не в реке, как оскверненной следами «слуг антихриста». Исключение только делается для больных, перед смертию; такового перекрещивают в чану, тоже в дождевой или болотной воде. Ежели же прозелит мужчина, то перед крещением он становится раздетый, без рубашки, обратившись лицом к востоку; затем наставник или сам крестящийся, ежели он знает грамоту, читает трижды символ веры и другие молитвы, потом перевязывают прозелита большим полотенцем, погружают его три раза в воду, нарекают другое имя, и надевают на него кипарисный крест в оловянной оправе и длинную белую рубашку старинного покроя: ежели же крестят из женского пола, то накидывают, сверх белой рубашки, черную одежду. Так крестят наставники бегунской секты, принадлежащие к так называемым последователям их основателя Евфимия, или Евфимисты. Наставники же, последователи крестьян – Голенищева и ткача Кувшинова, находятся при крещении только в качестве посредников: их прозелит поступает в бегунство чрез самокрещение, сам себе читает символ веры и проч. Это последняя отрасль странствующей секты, в настоящее время имеет первенство над первоначальными – Евфимистами. Особых молелен или часовен у бегунов нет. Богослужение совершается у кого-нибудь из жилых бегунов или пристанодержателей. В противном случае бегуны избирают где-нибудь поляну в глухом лесу; сносят туда каждый свою икону, которые большею частию бывают литые медные, вешают их на деревах, становят аналогий, раскладывают следованный псалтирь и отправляют утреню, часы и вечерню, по филипповскому уставу. Кафисмы читают девицы, аллилуиа поется на распев – по-старообрядчески дважды, служба продолжается до четырех часов. Свечи при богослужении зажигаются из желтого воска. Когда кто-либо из странствующих умрет, немедленно доносят об этом своему наставнику, ежели он находится не далеко. По приходе их учителя, на умершего надевают новый саван; в это время наставник читает молитвы, потом завёртывают тело в новую рогожку, и зарывают в землю ночью, летом в роще или в поле, а зимою в сараях – под клетью, под овином и даже на дворе, или в подполе, которые обыкновенно делаются в избах жилых бегунов. Иногда делается ими и так: когда сектатор чувствует приближение смерти, родственники или соседи больного подают в волостное правление или полиции объявление о его будто бы побеге, в знак того, что он разорвал все связи с обществом и выносят его в соседний дом к другому пристанодержателю, или даже ославляют в своем доне, только помещают где-нибудь в тайнике, под скрытием и в душеспасительном страхе 18 . Поповщина белокриницкая |
| Источник: построено автором по данным Погрешность, с которой официальная церковная статистика показывала данные, оказывалась весьма велика. Так, например, в книге «Мои воспоминания» купец Чукмалдинов Н.М. указывал на следующее обстоятельство. В его родном с. Кулаковка, расположенном недалеко от Тюмени, большинство населения показывалось в церковных записях православным, в то время, как верующие определяли себя принадлежащими к федосеевскому и филипповскому согласиям старообрядчества с. 16]. В Вятке в 1884 г. население составляло чуть больше 5,6 тыс. чел. из которого раскольниками, по церковным метрикам, было определено всего 78 чел. При этом, по признанию местного священства, православными реально были лишь 15% проживающих в городе, при том православными «ненадежными». Подавляющая часть жителей считали себя беспоповцами и раскольниками даниловского, федосеевского и игнатьевского толков Писатель Белдыцкий Н.П. отмечал, что в 80-е гг. XIX в. в Пермской губернии в Чардынском уезде местный священник жаловался на неприязненное отношение местного населения, в большинстве относящемуся к беспоповцам, к православному священству, определяемому ими в качестве «слуг антихриста» с. 363–365, 373]. В период Первой Мировой войны особенно сильно поколебались отношения к Православной Церкви тех слоев, которые традиционно считались ее опорой. Цели разрушительной войны были непонятны большей части народа, в стране широко распространились антиправительственные и анархистские настроения, разрушающие надлежащее отношение народа к вере и Церкви. В обязанности приходских священников входило зачитывать с амвона важнейшие государственные постановления и сводки о ходе боевых действий на фронтах. В представлениях многих крестьян, которые составляли большую часть солдатской массы в русской армии, такой факт делал православное духовенство сторонниками продолжения непопулярной войны. Кашеваров А.Н. приводит следующие сведения об изменении отношения народа к православию: в 1917 г., после отмены Временным правительством установления об обязательном участии православных солдат в церковных таинствах, процент причащающихся Св. Христовых Тайн среди них упал с почти 100% в 1916 г. до 10% и менее в 1917 г. с. 67]. |
| [прим. 211]. S.288). 643 Город Бари, также принадлежавший Византийской империи, попал в руки норманнов Робера Гвискара в 1071 г.: Ostrogorsky G. S.285. 648 По дендрологическим данным (угнетение годовых колец в связи с упомянутой в летописи “скудостью”) восстание волхвов может быть датировано 1073 или 1076 г. (Рапов О.М. О датировке народных восстаний на Руси XI века в Повести временных лет//ИСССР. 1979. 2. С. 137–150; Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв. М., 1984. С.64). (А.Н.) 649 Васильев В. (прим. 310). С. 70–73; Голубинский Е.Е. (прим. 308). С.60; Воронин Н.Н. (прим. 164). С. 27 или 35. 650 Согласно последним данным Г.Ю. Филипповского (СлККДР. Вып. 1. С. 160), насчитывается 12 редакций Жития Леонтия. (А.Н.) 651 Ключевский В.О. (прим. 272). С.3–32; Барсуков Н. (прим. 474). С. 323 329 (список рукописей); Димитрий (Самбикин) (прим. 474). Т.З. С. 371–375; Макарий (Булгаков) (прим. 21). Т.2. С.23, 315–317; Голубинский Е. (прим. 19). T.I/1. С.200–202, 757; Буслаев Ф.И. Памятники древнерусской духовной письменности//Буслаев Ф.И. Сочинения. 1910. Т. 2. С.97–102; Приселков М.Д. (прим. 73). С. 135–149; Воронин Н.Н. (прим. 164); Насонов А.Н. История русского летописания XI – начала XVIII вв. Μ., 1969. С. 127– 129; Hurwitz E.S. Andrej Bogoljubskij: Policies and Ideology. Columbia Univ, (машиноп. дисс.), 1972. P. 136–145 (p. 139: англ, перев. древнейшего Жития без чудес); idem. Prince Andrej Bogoljubskij: The Man and the Myth. (SHPh. T.4). Firenze, 1980 [ср. рец.: Буланин Д.М., Цеханович А.Л. Князь Андрей Боголюбский и его литературная школа//РЛ. 1982. С. 220–222; а также: Филипповский Г.Ю. Житие Леонтия Ростовского//СлККДР. Вып.1. С. 159–161 (важные уточнения, дополнит, литер.). – Прим. изд. (А.Н.)]. ( : Poljakov F. Die Auffassung der byzantinischen Mission in der lokalen hagiographischen Überlieferung über den heiligen Leontij von Rostov//Tausend Jahre (прим. 62). P. 445–459; Семенченко Г.В. Жития ростовских епископов ΧΙ–ΧΠΙ вв. |
| С кон. 80-х гг. ХХ в. предпринимались попытки создать единый центр ДПЦ. В кон. 1992 г. был учрежден международный совет ДПЦ, имевший регулярные связи с поморскими общинами в США. В 1996 г. в Риге по инициативе рижской Гребенщиковской старообрядческой общины (РГСО) был создан международный координационный совет духовных центров ДПЦ в странах Балтии и Польши, но осуществить объединение ему также не удалось. В июне 2001 г. в С.-Петербурге начал работу Единый совет (ЕС) ДПЦ, в наст. время предпринимающий усилия по объединению духовных центров и общин поморцев в различных гос-вах. Богослужение в общинах ДПЦ совершается «мирским чином» в молитвенных домах (моленных, фактически представляющих собой часовни, иногда весьма значительных размеров). Церковные таинства поморцы, как и др. беспоповцы, делят на «нужно-потребные» (абсолютно необходимые для спасения), к-рые после воцарения антихриста совершаются «духовно» (Причащение), или их совершают избранные миряне (Крещение, Покаяние), и «потребные» (все остальные таинства), к-рые более на земле не совершаются. Духовной жизнью общин руководят наставники (духовные наставники, духовные отцы; если в общине имеется неск. наставников, то один из них может быть избран на должность старшего наставника), считающиеся «нерукоположенными пастырями Церкви». В ДПЦ существует неск. разновидностей чина благословения наставника, совершаемого, как правило, неск. наставниками над избираемым общиной кандидатом. Обязанностью причетников является чтение за богослужением, пение на клиросе. Наиболее близкими к поморцам в вероучении и богослужебной практике являются федосеевцы (общины к-рых зачастую подчиняются региональным органам управления ДПЦ), главный пункт расхождения между этими согласиями - отношение к браку (федосеевцы отрицают возможность брака в отсутствие священства). Так же как и федосеевцы, поморцы мн. общин не пользуются посудой, предназначенной для людей, к-рые не принадлежат к согласию, хотя это практически уже не встречается у беспоповцев Прибалтики. Однако строгое деление на «молящихся» (имеющих право во время богослужения петь, читать, осенять себя крестным знамением) и «немолящихся» (такого права не имеющих, обычно вследствие «обмирщения»), важное для федосеевцев, в большинстве общин ДПЦ отсутствует (встречается в сибир. общинах). Епитимьей за «обмирщение» у поморцев является молитвенное «прощенное начало» и нек-рое число земных поклонов. В отличие от федосеевцев поморские наставники в нек-рых общинах произносят проповеди. Присоединяющиеся к ДПЦ христиане, в т. ч. старообрядцы, кроме федосеевцев и филипповцев (см. Филипповское согласие ), подвергаются перекрещиванию; на федосеевцев и филипповцев, переходящих в ДПЦ, могут налагать епитимью. В ДПЦ, как и в др. старообрядческих течениях, запрещено моление со старообрядцами др. течений как молитвенное общение с еретиками. |
| Вместе с тем интерес к старообрядцам стран Прибалтики и Польши со стороны международного научного сообщества непрерывно растет. Объектом исследований поляков во второй половине XX века была прежде всего реконструкция истории Войновского монастыря и деятельность его знаменитого игумена. Отдельным объектом исследований была Пишская типография федосеевцев. В 1961 году Якубовский написал о том, что монахини из Войновского монастыря распространяют слухи о якобы существовавшей в Пише (Иоганнесбурге) типографии, и эти слухи необоснованно повторяет в своих статьях Ирида Грек-Пабис [Jakubowski 1961: 98]. Однако позже, 1977 году, Эугениуш Иванец смог подтвердить факт существования типографии, нашел и опубликовал фотографии страниц книг и журналов, изданных в Пише. В результате более чем 20-летнего труда Э. Иванец в монографии о жизни и духовных поисках Константина Голубова, ученика и соратника Павла Прусского , опубликовал новые факты о федосеевской религиозной доктрине и об отношениях между обитателями монастыря и войновскими крестьянами [Iwaniec 2001]. 2. Появление старообрядцев на Мазурах Историки сообщают о том, что в 1830 году около 380 семей (примерно 1213 человек) прибыло в Пишскую пущу на Мазурские озера из Царства Польского и из Режицкого уезда Витебской губернии Российской империи. Прибывшие староверы принадлежали к федосеевскому, а не к филипповскому согласию, т.е. не были «филиппонами». Правда, обе ветви принадлежали к Поморскому сообществу староверских согласий, имели общее происхождение и исповедовали общие догматические принципы, однако прибывшие на Мазуры староверы не называли себя филиппонами. Федосеевцы старались избежать официальной регистрации браков и рождения детей в метрических книгах, а также службы в армии [Iwaniec 1977: 108], к чему принуждали их власти Российской империи. На территорию современной Польши старообрядцы переселялись во время трех миграционных волн: 1770, 1815, 1830 гг. [Grek-Pabisowa 1999: 37]. Прусские власти положительно отнеслись к переселенцам, руководствуясь, в основном, экономическими соображениями [Iwaniec 1977: 108]. По указу прусского короля Фридриха Вильгельма III от 5 декабря 1825 г. первое поколение «филиппонов» освобождалось от военной службы при условии благоустройства территории, на которой поселятся их семьи [Sukertowa-Biedrawina 1961: 46]. Земли, проданные староверам, не были плодородными: вокруг распростирались густые непроходимые леса и болота. |
| д. Это значение составляет внутреннюю форму одной из самых распространенных на Дону фамилий – Болдырев (от Волдырь, метис руского и калмычки). Основываясь на устойчивом повторении этой фамилии в архивных документах станиц Атаманской, Бессергеневской, Быстрянской, Вешенской, бывших Велико-Княжеской, Грушевской, Каменской, Калитвенской, Рыковской, а также Кочетовской, Константиновской, Мариинской, Мелиховской, Ольгинской, Семикаракорской, Филипповской, Цимлянской и ряда других, можно с уверенностью утверждать, что здесь смешанные браки были обычным и частым явлением. Значительно реже встречается фамилия Тумин (Скородумовская, 1800 г.), синонимичная Болдыреву, образованная от слова тума – местное донское «некоренной казак, приблудный, метис» Ее относительную редкость можно объяснить отрицательной стилистической окраской исходной клички тума, которую применяли, по-видимому, верховые казаки по отношению к низовым, где смешанные браки были особенно часты. Однако не следует думать, что фамилии-этнонимы сообщают только о слиянии донского населения с иноземцами женского пола. Гораздо больше среди них таких, которые говорят о нерусском происхождении самого основателя рода. Так, фамилия Поляков встречается в 20 станицах (Аксайская, Атамановская, Багаевская, Голубинская и др.), а Полячкин – только в трех (Кагальницкая, Кочетовская, Кобылянская). Этнонимические фамилии позволяют судить и о том, представители каких национальностей селились среди основного русского и украинского населения Дона, и о том, кто из инородцев заходил сюда случайно, а кто шел по проторенному пути, вслед за земляками и соотечественниками. Здесь встречаются Черемисинов (Бессергеневская, Мелиховская, Багаевская), Мордовии (Голубинская, Орловская, Пятиизбянская, Трехостровская), Чувашии (Старогригорьевская), Мещеренков (Нижнемихайловская), Мещеряков (Мигулинская, Николаевская). Следовательно, посланцы всех народов Поволжья селились на берегах Дона, но мордва и марийцы (старое название – черемисы) чаще отваживались на этот шаг, а чуваши и мещеряки (древний этноним – мещера) появлялись в Подонье значительно реже. |
| С тех пор, т. е. с 1917 г., судьба этого ценнейшего для истории древнерусской агиографии и Выговской культуры памятника оставалась неизвестной. Две книги (минеи за сентябрь и июнь) позже попали в собрание Фёдора Антоновича Каликина 1010 , исследователи обращались к содержащимся в них текстам, однако специального внимания как «сколки» выговского агиографического свода они не привлекали. Остальные книги считались утраченными, и полное, детальное изучение Четьих Миней братьев Денисовых не представлялось возможным. История находки нами ещё шести томов именно этого комплекта заслуживает отдельного рассказа. Предыстория описываемых событий восходит к 1994 г., когда на выставку «Неизвестная Россия», подготовленную коллективом сотрудников Государственного исторического музея к 300-летию Выговского общежительства 1011 , пришёл маленький, согбенный, весь в чёрном старообрядец, сказавший, что он филипповец с далёкого Севера. Мы посмотрели с ним выставку и на этом расстались. Вновь я встретила его восемь лет спустя, в Каргополе, на научной конференции. Он сам подошёл ко мне и напомнил о нашей прежней встрече. С этого времени завязалось более тесное знакомство. Михаил Юрьевич Орловский (25.07.1948−23.04.2010) (ил. 1:2) интересовался Выгом, рукописями, иконами, медным литьём. Постепенно расширялся спектр нашего общения. Михаил Юрьевич стал вести беседы по истории старообрядчества, по вопросам вероучения и отношения согласий, приобретать современную научную литературу и даже ездить на научные конференции. И лишь спустя ещё несколько лет он предложил Историческому музею купить кое-что из его книг. Он сам привозил книги в Москву и как-то обмолвился, что хорошо бы к нему приехать, посмотреть на месте. И добавил, что у него есть рукописные Четьи Минеи, при этом не было ясно, шла ли речь об одной книге или о нескольких. Хотя Михаил Юрьевич говорил о древности рукописи, у меня возникла мысль: а не выговские ли это Четьи Минеи, тем более что их владелец, по сути, остался «последним филипповцем» московской филипповской общины и в Каргополь переехал из Москвы. Опущу все подробности поездки в заброшенную каргопольскую деревню (вполне достойные художественного изложения) и лишь скажу, что это оказались те самые Четьи Минеи братьев Денисовых, которые видел Е.В. Барсов . В результате книги были приобретены Государственным историческим музеем и теперь находятся на постоянном государственном хранении 1012 . |
| ведом.), 66 (до 1744 г. настоятелем м-ря был архим. Воскр. Истрин. м-ря Иларион Григорович, а с 1744 г. м-рь сделан кафедральным и в нем поселились Москов. архиереи), 126 (прош. архим. Феофилакта о дозволении м-рю по случаю неурожая в 1721–22 г. в вотчинах взять заимообразно из Воронеж. архиер. дома разн. хлеба), 336 (о назначении на место умершего наместника м-ря Глеба исправляющими его должность келаря Нектария и соборы, старца Антония; архим. м-ря назван Феофил), 375 (в вотчине м-ря состояло село Покровское Ярослав. у.), 376 (назначение Синодаль. асессора иером. Феофила Кролика на место преосвященного Феофилакта), 443 (м-рю принадлежала дер. Кривцова Коломен. у.), прилож., XVII (в 1702 г. из вотчин м-ря отдано во влад. гр. Зотову дер. Лыткорино да пустошь Регоусово Москов у. с 5 двор. и неизвестно кому село Филипповское с деревн., пустошами и 139 двор. в Переслав. у.), CLXVII, XXXVII (ведом. о колич. хлеба в монаст. вотчин. в 1723 г.), CLXXXIV, XL (ведом. о расход. Монаст. Приказа 1720–23 г.); IV, 280 (дело о распределении монаст. доходов для больн. и увечн.), 315 (дело о сборе с вотчин м-ря денег и хлеба), 335 (правила о содержании монахов м-ря и доношение архим. Феофила о невозможности их выполнить), 337 (дело о монахе Филарете, в мире Федоте Тавлееве, не сдавшем отчетности в 50.000 руб. по Адмиралт. Коллегии), 402 (архим. Иркут. Вознесен. м-ря Антоний Платковский назначен наместником Чудова м-ря, от чего он отказался), прилож., XLV, IX (возражения архим. Феофила на пункты о содержании м-ря; см. стр. 335); VI, 1726 г., 238 (дело о невзимании штрафа за прописку монастыр. крестьян), 321 (доношение об обидах вотчинным властям от офицеров и солдат в вотчинах м-ря), 536 (быв. келарь м-ря монах Нектарий Титов определен казначеем Тр. Сергиева м-ря); VII, 1727 г., 67 (реестр деньгам и запасам, взятым архим. Феофилом с 1723 по 1727 г.), 169 (архим. Феофил назначен быть при Русск. войске, отправленн. на помощь Цесарскому войску, а на место его определен архим. Лукьяновой пуст. |
| Но и то сказать, во что нельзя было поверить вчера вечером: вот, наступил следующий день – а революционная власть стояла? и именно к ней все обращались? И за дверьми опять толклись все желающие, можно было посылать. Уже в полное утро, после двух светлых часов, появился Энгельгардт, видимо поспавший и уже в мундире и с аксельбантами генштабиста, а с ним ещё – профессор Военно-медицинской Академии Юревич, которого Энгельгардт тут же, совсем некстати, объявил комендантом Таврического дворца – и этот тоже стал отдавать приказания, путаясь с остальными. И рассердился Масловский на Энгельгардта за его ночное отсутствие, но и успокоился его пышным приходом теперь: так всё выглядело вполне респектабельно! Прилично и самому пойти натянуть военное. Чёрт возьми, мы ещё повоюем с этим царизмом! Однако с горечью сообщил Энгельгардт, что преображенцы, несмотря на его горячую ночную речь, никуда не двинулись и ничего не атаковали. Оказалось, там не только нет единства между офицерами и солдатами, но и среди офицеров тоже. Вообще, этот ночной телефон к Шидловскому был почти случайностью – а так многое решил! Всё же послал теперь Энгельгардт преображенцам приказ: занять Государственный банк, телефонную станцию, выставить посты к Эрмитажу и музею Александра III. Хотя бы на эти-то не опасные задания должно было хватить их ночного обещания. И по меньшей мере – чтобы Преображенский батальон расставил бы караулы вокруг Таврического, и охранял бы порядок тут. Через Энгельгардта теперь можно было узнать такое, чего не узнали всеми ночными разведками, – странное положение, когда между как будто воюющими сторонами, с Главным штабом идут любезные телефонные разговоры: что правительства в Адмиралтействе нет, и нигде его вообще нет, оно не существует. Что Хабалов на ночь переходил в Зимний дворец, но туда приехал великий князь Михаил и вытеснил его назад в Адмиралтейство. Что у Хабалова 5 эскадронов, 4 роты, 2 батареи. Такая откровенность была изумительна и подозрительна. Может быть по этим телефонам и Энгельгардт встречно был так же откровенен? Так и признавался, что у Таврического нет никакой охраны? Масловский всё жёлчней следил за Энгельгардтом, за Юревичем, за Ободовским – ещё этот инженер зачем, откуда, кто его звал? – уже несколько часов сидел тут. И шептал Масловский Филипповскому, что этой буржуазной публике верить никому нельзя, что зря они, советские, дали вырвать у себя руководство военными делами. |
| Ф.М. Антонов «Тайну цареву добро хранити, дела же Божия открывати славно» ( Тов.12:7 ). Родился я в городе Кеми, Архангельской губернии, в 1804 году. Род наш один из самых старинных в той стороне. Один из предков наших принадлежал к дружине Новгородской; от этого в народе наша фамилия известна под именем Дружининых. Вероятно, предок наш заехал на дальний север еще в то время, как вся эта страна зависела от Великого Новгорода. Издавна также мои предки принадлежали к числу глаголемых старообрядцев – беспоповщинской секты 1 , Филипповского согласия 2 . В этой секте, одной из наиболее отдаленных от православия, был крещен и я. По общему обычаю, я учился грамоте у одной мещанки нашего города, женщины многосемейной и крайне бедной. Со мной вместо обеда отпускали из дома пирожков, булок. Большую часть из этого я отдавал моей учительнице, которая, в благодарность за угощение, отпускала меня бегать и играть с детьми, иногда на целый день. Немудрено, что в два года у моей наставницы я почти ничему не выучился: едва по складам и нараспев читал славянскую псалтирь старой печати. Затем я около двух месяцев учился у отца протоиерея соборной (единственной в Кеми) церкви. Для объяснения того, как меня отдали учиться к православному пастырю, надобно заметить, что в нашем городе глаголемые старообрядцы не имели ожесточенной вражды к православным, какую видал я в других городах. В домах наших бывали православные священники и принимались охотно и с ласкою. В семьях наших было много членов православных, и их не преследовали за разномыслие в вере. Даже сами глаголемые старообрядцы большей частью сначала до женитьбы или замужства числились по церкви; а потом уже, ради якобы спасения души, наши наставники перекрещивали их по-своему. Притом отец протоиерей, второй мой наставник, был нрава общительного и веселого, и пользовался общей любовью. Он заставлял меня читать псалтирь и объяснял прочитанное. Раз довелось мне прочесть: «рече безумен в сердце своем: несть Бог». Безумный человек помыслил сам в себе, что нет Бога, растолковал он мне. Это объяснение запомнилось мне более других, и я передал его своим домашним. Родителям моим не понравилось это истолкование, и они взяли меня от отца протоиерея.... Что они увидели вредного здесь, и доселе понять не могу... Вообще наши старообрядцы имели очень смутное понятие о разности своей веры с православною: далее внешности взор их не простирался. Борьба старообрядцев с православными, которая велась в других странах старообрядческого мира, в нашу глухую местность не проникала. Потому и отношения старообрядцев (когда упоминается это слово, я разумею «глаголемых», но не говорю этого во избежание многословия) к православным имели характер случайности: то совершенное согласие, как будто никакой и разности нет, то движение злобы, совершенно неожиданное. |
|
|
