| Роман этот носит в себе все знаки спешности и неумелости моей. Я его признаю честнейшим делом моей жизни, но успех его отношу не к искусству моему, а к верности понятия времени и людей «комической эпохи» . Покойный Аполлон Григорьев, впрочем, восхищался тремя лицами: 1) игуменьей Агнией, 2) стариком Бахаревым и 3) студентом Помадой. Шелгунов и Цебрикова восхваляют доднесь Лизу, говоря, что я, «желая унизить этот тип, не унизил его и один написал «новую женщину» лучше друзей этого направления». Поистине я никогда не хотел ее унижать, а писал только правду дня, и если она вышла лучше, чем у других мастеров, то это потому, что я дал в ней место великой силе преданий и традиций христианской или, по крайней мере, доброй семьи. Страна изгнания Под этим заглавием недавно поступила в продажу книжка, составленная из путевых очерков и заметок одного из известных ученых русских офицеров, Сергея Ивановича Турбина. Почтенный автор этих очерков на своем веку изъездил Россию во всех направлениях и имеет с нею хорошее знакомство, а также талант рассказывать виденное правдиво, образно и беспристрастно. Поэтому все появлявшиеся до сих пор заметки полковника Турбина всегда бывали очень интересны; ныне же вышедшая его книжка еще более полна этого интереса, так как в ней собраны очерки и картины краев отдаленных и малоизвестных. Это картины «страны изгнания», то есть Сибири. О Сибири писано немало, хотя и не особенно много; но то, что написано о ней полковником Турбиным, так непосредственно и своеобычно характеризует этот далекий край, что книжечка его никак не может быть лишнею для того, кто желал бы познакомиться с бытовою жизнью в «стране изгнания». Рекомендуя с этой стороны упомянутую книжку, мы, конечно, не затруднились бы указать на обилие хороших замечаний автора об устройстве сибирского хозяйства и проч., но всех этих заметок не перечислишь, да и в одном беглом перечне их нет никакой пользы. Для того чтобы ознакомить читателя с интересной и необыкновенно легко читаемой книжкой г. Турбина, гораздо лучше привести из нее небольшие, но очень живые сцены, яркие картинки, которые могут служить образцом мастерства автора рассказывать с задушевною безыскусственностью и простотою. Не затрудняясь особенно тщательным выбором, берем три встречи полковника Турбина: 1) с каторжным бродягою, 2) с ссыльным поляком и 3) с добровольными переселенцами. |
| — И никаких следов? — Никаких. Да я ведь и фамилии-то его не знал: Василь-Ваныч да Василь-Ваныч… — А Гербалайф тоже не знает? — Спросить надо. Гербалайф тоже не знал фамилии Василия Ивановича, и, поразмыслив, решили не разыскивать его могилу, а просто отпеть его заочно. Отец Иаков сказал, что это можно. Отпели на Коневском подворье, а потом пошли к Варваре Симеоновне помянуть. Поминки устроили скромные. Мужчины, Иннокентий, Гербалайф и Димон, ну и Варвара Симеоновна с ними выпили по рюмочке, а Лика Казимировна с Агнией Львовной ограничились поминальным киселем. — Вот так и я, — сказал Иннокентий, — живу грешно и умру смешно… — Прям обхохочешься! Ты что говоришь-то? — одернул его Гербалайф. — Не городите вы чепухи, Иннокентий, не травите душу ни себе, ни нам, — сказала Варвара Симеоновна. — Лучше скажите, что нам с вами делать? — А что со мной делать? Выжил — ну и дальше жить буду. — Да разве это жизнь? — А где я другую возьму? Другой жизни у Иннокентия не предвиделось. — Вот что, девочки… и молодые люди. Иннокентию надо найти работу и помочь снять жилье! — с энтузиазмом сказала Лика Казимировна. — Мы должны это сделать, ну просто обязаны! Иннокентий усмехнулся, а подруги глядели на нее, как смотрят на ребенка, сморозившего глупость. — Да вы не смейтесь, не смейтесь! Если хотите знать, работу для него я уже нашла! — Когда ты ее нашла и где? — спросила Варвара Симеоновна. — А вот прямо здесь и сейчас! У меня есть работа для Иннокентия — Титаника выгуливать. Не могу же я все время зависеть от добрых людей, верно? То Варенька с ним гуляет, то Андрюша. Мне нужен надежный и постоянный человек! Причем свой человек, чтобы я могла ему Титаника доверить. Иннокентий, а что если я буду платить вам шестьсот рублей в месяц за то, что вы утром и вечером будете выгуливать собаку? Устроит это вас для начала? А там я скажу нашему ветеринару, что у меня есть прогульщик… ну человек, который может собак прогуливать, если хозяевам некогда; глядишь, и другие желающие найдутся. Что вы об этом думаете? |
| — А как это сделать? Ведь это такой труд — носить ребенка! — Хорошо уже, что ты это понимаешь. Но многое и от тебя зависит. У нее могут быть капризы, нападения беспричинной печали, а ты все это должен растворить своей любовью и заботой. И баловством! Ожидающую ребенка жену надо баловать вдвое больше, чем невесту! Дари ей цветы и маленькие подарочки, радуй ее и хвали, почаще говори о любви. Помни, радуется она — радуется и младенец в ней. — Я понял, бабушка. А можно если что, так я буду к вам прибегать за советом или звонить? — Ну конечно можно, дорогой! Прибегай и звони. Я же бабушка и прабабушка! А я с этого дня буду усиленно молиться за непраздную Екатерину, ее супруга и их чадо. — Спасибо… — Булочка! Так можно я половину твоих роз себе возьму? — спросила Наташка. — Можно. Возьми на кухне бумажные полотенца и заверни, чтобы не уколоться. А вторую половину букета заверни для Катюши. — Спасибо, Булочка! Вскоре гости распрощались с Агнией Львовной и вышли за дверь. Спустившись во двор и оглянувшись на окна бабушкиной квартиры, они вдруг заговорили все разом. — Мама совсем плоха стала… — Нет, надо ее забирать к нам жить! И что это она упрямится? Или это уже старческое? — Да, возможно. Она, кстати, все путает: сегодня среда, а она попросила купить ей сулугуни. — А вы знаете, что у нее в кошельке не было НИ КОПЕЙКИ! А ведь у нее позавчера была пенсия. — Ну, деньги у нее теперь есть, я ей подарил конвертик. — И Марковкин ей в кошелек сунул тысячу. — И при этом, вы видели, у нее совершенно пустой холодильник! — Трудно ей одной жить. Совсем, совсем сдала наша старушка… — Да ладно вам! — возмутилась Наташка. — И ничего она не сдала, просто у нее вдобавок к мудрости с годами прорезался здоровый пофигизм! — Не иначе, Наталья, это она от тебя заразилась! Все засмеялись и почувствовали облегчение: пофигизм у старушки — это еще не так страшно! Они подошли к припаркованной во дворе машине Марка и стали в нее усаживаться: старшая пара с Наташкой на заднее сиденье, младшая пара — впереди. |
| Агния Львовна очень удивилась и спросила: — А в честь чего, Егор Александрович, мы вдруг станем с вами пить вино среди бела дня, разве сегодня какой-то праздник? — Может быть, да, а может быть, нет. Я этого еще не знаю, потому мне и хочется выпить вина для храбрости. Агния Львовна поняла, что сейчас ей предстоит выслушивать признания Егора Александровича в неравнодушии к одной из ее подруг, давать какие-нибудь советы, вздохнула и сказала: — Ну, для храбрости вам пить совсем не надо, вы и без того достаточно храбрый человек, если собираетесь заказывать вино в таком случайном месте. Я вот трусиха и боюсь за свою печень, а потому пить с вами не стану, но не возражаю, чтобы вы пили один. А мне лучше закажите еще немножко птифур — вот они здесь поразительно свежие и вкусные. Не грех воспользоваться удачей! — Тогда, Агния Львовна, если можно, я лучше выпью водочки… — Да на здоровье, дорогой! Почему не выпить, если хочется? Егор Александрович сходил к стойке и сделал заказ. — Рюмочка мне все-таки нужна для храбрости, — сказал он, садясь на место, — потому что я сейчас собираюсь говорить вам комплименты. — В самом деле? Ну я уж постараюсь не захмелеть от ваших комплиментов. Поскольку догадываюсь, что главные из них предназначаются вовсе не мне, а моим пирожкам с капустой. — Почему же только с капустой? — удивился Егор Александрович. — Да ведь у Лики лучше получаются сладкие булочки, а Варенька у нас специалист по пирожкам с мясом. — Нет, дорогая моя Агния Львовна, вкус пирожков тут даже и ни при чем: важно то, как вы их печете. Ваши подруги обе прекрасно готовят, это так, и тут не может быть двух мнений. Но Лика Казимировна за стряпней может, простите, болтать о чем угодно и с кем угодно — в основном с Титаником, конечно, а Варвара Симеоновна обычно за приготовлением блюд что-то напевает. Слово нет, поет она прекрасно и даже напевает очень музыкально, но… Тут подошла официантка и поставила перед ним рюмку водки на блюдечке, а перед Агнией Львовной — тарелочку с пирожными. — Ваше здоровье! — Егор Александрович лихо опрокинул свою рюмочку, выдохнул и с новым приливом вдохновения продолжил: — Только у вас, дорогая Агния Львовна, когда вы готовите для нас всех какую-нибудь еду, лицо становится необыкновенно прекрасным: оно становится отвлеченно-сосредоточенным и наполняется таким светом, будто в каждый кулинарный ингредиент вы вкладываете частичку вашей прекрасной души, вашей любви! |
| Юлия Вознесенская — письма о жизни и смерти Мало кто знает, о чем больше всего писала в последние годы Юлия Вознесенская… 21 февраля, 2015 Мало кто знает, о чем больше всего писала в последние годы Юлия Вознесенская… Юлия Вознесенская известна многим как автор популярных православных книг: «Мои посмертные приключения», «Приключения с макаронами» и других. Но о том, что она в течение нескольких лет была модератором форума сайта Memoriam.ru, знают далеко не все. На этом форуме она была для всех, переживших горе, доброй и ласковой, мудрой и утешительной бабушкой Агнией Львовной (под таким псевдонимом она писала). Она старалась поддержать горюющих тёплым словом, давала практические советы о молитве, о том, как правильно себя настроить, не впасть в отчаяние. Правмир собрал некоторые комментарии Юлии Николаевны с этого форума, которые, конечно, обращены были к конкретным людям, но могут быть полезны и интересны всем. Содержание статьи Юлия Вознесенская — советский и российский прозаик, поэт, опирающийся на православие. В этой статье Вы сможете прочитать её письма. Юлия Вознесенская Матери, потерявшей сына Такое горе — это как страшная болезнь, прошивающая насквозь всю жизнь. И нельзя ни на минуту по-настоящему забыть. Знаю, переживала… Но есть еще наиважнейшая «параллельная реальность», в которой сынок ваш более жив, чем был на земле, где ему доступно и открыто многое, о чем мы, оставшиеся, даже не догадываемся, «и на ум не всходило», по слову апостола, и где вы обязательно встретитесь с Костей. Вы можете грустно улыбнуться, но вот вам маленькое утешение: теперь вам умирать будет совсем не страшно, потому что вы будете знать: «Я иду к сыну!» У меня была близкая старшая подруга, которая потеряла двух сыновей, так она поражала меня тем, что не могла дождаться смерти: «Раз уже все равно дела мои на земле закончены, так побыстрее бы ТУДА… Так хочется поскорей обнять моих мальчишек!» И она прямо светилась при мысли о встрече… Ну как, улыбнулись? Почему уходят лучшие? Все уходят, Анфисочка, все до одного человека на земле. И хорошие, и плохие, всякие. Бессмертных людей нет. Бессмертны только наши души. И душа вашего мужа тоже бессмертна.А впечатление, что уходят лучшие, складывается потому, что на этот форум приходят лишь те, у кого болит душа по ушедшим, кто знал настоящую к ним любовь. Циничным и равнодушным здесь места нет, да они сюда и не рвутся. К нам только хорошие, нежные, любящие души слетаются. И вы такая. |
| Встречи и занятия проходили не только в особняке, но иногда на природе, а иногда в загородном доме в Си-Клиффе. Практические уроки зачастую проводились прямо на улицах Нью-Йорка, среди людей. Кроме Маршалла занятия проводили еще несколько наставников — мужчин и женщин. Все они занимали хорошее положение в обществе и, как правило, являлись первоклассными профессионалами в своей области. Среди них встречались преподаватели университетов, врачи, люди искусства и науки, священнослужители и даже военные. Разумеется, все они имели посвящение и были асами в разных сферах тайного знания, которому обучали избранных, подобных Агнии. Между прочим, ей очень импонировало то, что наставники чужды позы и эпатажа, а костюмирование и прочие театральные штучки, наподобие трюка с «ложными зеркалами», используются крайне редко — для создания особой атмосферы по торжественным случаям. В одной группе с Агнией учились Том, Николаина и Карл. Том родился в профессорской американской семье и был настоящим вундеркиндом. В свое время о нем писали научные статьи. С раннего возраста у него проявились способности полиглота, он овладел быстрочтением, был способен на точный анализ и прогнозирование финансовых и политико-экономических ситуаций. Можно сказать, Том был обречен на успешную карьеру в американском обществе, если бы не одно обстоятельство. Во время учебы в школе, а потом в университете у него обнаружилась и невероятно развилась клептомания. Правда, сам Том считал воровство не болезнью, а искусством и со временем достиг в этой области виртуозности. Что толкнуло Тома на поиск тайного знания, Агния точно не знала. Ходили слухи, что у него периодически возникали серьезные неприятности с полицией, которые он хотел научиться избегать. Николаина вышла из семьи эмигрантов, приехавших из Болгарии. Отец, имевший цыганские корни, работал в цирке фокусником, а мать и дочь ассистировали. С детства Николаина стала замечать за собой, что она больше видит и чувствует, чем окружающие. Сначала ей было страшно, она пыталась игнорировать и отсекать свои способности: училась смотреть и не видеть. |
| Вот мне эти ее слова и вспомнились вовремя! Если бы я ему про квартиру Лики Казимировны не сказала, он бы мне ни за что деньги не вернул. — Знаешь, а ведь эта Жанна угадала: Могилиани уже давно подбивает нашу Лику Казимировну переписать завещание на квартиру в его пользу. А Лика не решается, потому что завещание давным-давно написано — на меня и нашу третью подругу, еще с тех пор, как квартира была приватизирована. Лика уже нам намекала, что хотела бы оставить подарок своему «профессору», но при этом дала понять, что без нашего согласия завещание свое не изменит. Ну и мы с Агнией, это третья наша подруга, так же твердо протестуем. Квартира ее нам не нужна, и дай Бог никогда не понадобится, но мы не хотим, чтобы у кого-то были на нее виды. Смотри-ка, как эта Жанна все угадала и разложила по полочкам! — Это потому, что она той же породы человек, что и Могильщик. — Почему ты его так зовешь? — Это не я, это ваши бомжи во дворе его так называли. Мы разговорились, пока я там на скамейке профессора поджидала. А они у вас симпатичные! — Они не бомжи, девочка. Они просто люди, думавшие покататься немного на веселых лошадках алкогольной карусели. Карусель эта страшна тем, что никогда не останавливается: ездоков уже тошнит, и страшно им, и впереди только белая горячка, цирроз печени, падение и смерть, а сойти невозможно. С этой карусели надо только прыгать! Такие вот «белогривые лошадки»… Впрочем, зря я тебе это рассказываю, наверное. Просто мне хочется, чтобы ты поняла — таких людей надо не столько осуждать, сколько жалеть. Ну ладно! Ты знаешь, а Лики Казимировны еще нет дома, она как раз минут пятнадцать назад пошла на Кузнечный рынок. Ты можешь подождать ее, чтобы все ей рассказать? — Могу, наверное… Только давайте я во дворе подожду, а то Кутька с утра ничего не ел, я ему хоть булочку какую-нибудь куплю. — Да зачем же собаку булочками портить? Мы сейчас найдем Танькину запасную миску и дадим Кутьке нормального собачьего корма. Они вышли на кухню, где Титаник и Кутька отлично проводили время: они то сидели друг против друга, то носились один за другим, то устраивали возню с притворной грызней и рычаньем. |
| " У меня теперь как раз гостит мой приятель, патер Викентий, - сказал он, - выслушав Валентина. Патер - иезуит, и с ним полезно посоветоваться. Юсуф, попроси к нам отца Викентия " . Юсуф был христианский юноша, постоянно служивший епископу. Его отец, Иван, был русский, переселившийся в Палестину, а мать, Мария, - арабка, оба ревностные христиане. На их хуторе, неподалеку от Иерусалима, находилось одно из христианских убежищ. Патер Викентий, родом поляк, не замедлил явиться. Ничто в его наружности и костюме не выдавало духовного звания, а в бутоньерке сюртука светился красный цветок в пять лепестков, который Валентин иногда встречал у прохожих на улице. Августин рассказал происшествие с Агнией и Лидией, рекомендуя Валентина, как человека безусловно благонадежного. " О Клефте Яни, - заметил Викентий, - не стоит и говорить. Это - преданнейшая цепная собака Антиоха. Но обойдемся, вероятно, и без него. У нас есть свои члены в Тампле. Ведь я и сам тамплиер: вот на мне их значок в петличке. Его носят, когда выходят на улицу без формы. Правда, я не большого чина - всего только " мирской пособник " . Предпочел это звание, чтобы поменьше быть под надзором гроссмейстера. Но там есть и более высокие чины из иезуитов. Нужно навести у них справки " . Через несколько дней он получил справки, но мало удовлетворительные. " В помещении Тампля, - гласили они, - творится нечто трудно понимаемое. Под непосредственным руководством Аполлония производятся опыты коллективной гипнотизации и действия на расстоянии. В участники такого коллективного действия набираются не только свои, но и чужие, добровольно или насильственно. Они соединяются в особые группы, называемые " психическими оркестрами " или " психическими батареями " . Опыты, в первых фазисах, производятся довольно открыто, но потом все более замыкаются в тайну от неучаствующих в этих занятиях. Известно лишь, что лица, намеченные в члены оркестра, подвергаются сложной гипнотической дрессировке, которая имеет целью подчинить их волю, чтобы затем направить ее куда требуется. |
| «Стыдно вспомнить, но мной овладело бурное чувство вожделения. Теперь я знаю, — и не только по «житиям», — что нечто подобное бывает с иноками, с подвижниками даже, и заметьте: во время сильнейшего душевного напряжения, когда всё в них «вознесено горе», когда они предстоят перед наисвященнейшим, так сказать… и вдруг — «бесовское наваждение», бурное вожделение, картины великого соблазна. Люди духовного опыта это знают. И вот в то утро, после величественного «Чертога»… — и тогда мне, неверу, никакому, этот тропарь показался проникновеннейшим: «просвети одеяние души моея, Светодавче!»… — после целомудреннейших, хрустальных голосов юниц чистых, курений ладанных, я почувствовал бурный прилив хотений. Не сразу, правда» (5,31–32). И он же показывает, как оставили его нечистые помыслы (хотя бы на время), когда он встретился с наставницей Дариньки, старушкой-монахиней матушкой Агнией, которая представила ему его же поведение, заботу о девушке, в чистом свете, как доброе и благодетельное. « — Будто случилось чудо, — рассказывал Виктор Алексеевич. — Простые слова, самые ходячие слова сказала матушка Агния, но эти слова осветили всего меня, всю мерзость мою показали мне. Передо мной была чистота, подлинный человек, по образу Божию, а я — извращённый облик этого «человека», и я с ужасом… с ужасом ощутил бездну падения своего. То, тёмное, вырвалось из меня, — будто оно сидело во мне, как что-то, отделимое от меня, вошедшее в меня через наваждение. Оно томило меня, и вот, как «бес от креста», испарилось от этих душевных слов. Ну-да, физиологи, психологи… они объяснят, и по-своему они правы… но и я, в своих ощущениях, тоже прав: тёмная сила меня оставила» (5,37). Шмелёв явно противопоставляет реальному («научному») обоснованию событий — духовное. Можно сказать, если использовать привычные условные термины, что писатель в своём методе прибегает к духовному детерминизму. Поэтому для него чудесное — реально, объяснимо, несомненно. Так, он не сомневаясь вводит в повествование эпизод чудесного исцеления Дариньки (а доктора были уверены в скорой смерти: уже запах тления пошёл). Но: |
| И ещё он озабочен вопросом о секретной телефонии. (Не отказал ему цензорский нюх! А Твардовский простодушно возразил: " Ну, это ж совершенно фантастическая вещь! Но придумана очень удачно! " ) И не нравится ему сцена с Агнией и всё это христианство. И где герои философствуют - тоже плохо. И необычно полон набор зацепок, как будто автор специально старался ничего не пропустить. (И ещё ему ночь Ройтмана не нравилась очень, но это он отдельно потом сказал мне.) Тут пришлось мне его прервать: - Такое уж моё свойство. Я не могу обминуть ни одного важного вопроса. Например, еврейский вопрос - зачем бы он мне нужен? Спокойнее миновать. А я вот не могу. Привыкли они к литературе, которая боится хоть один вопрос затронуть и хомутом им шею трёт литература, которая боится хоть один вопрос упустить. А предложение своё сформулировал Закс очень дипломатично: - Раньше времени сунемся - загубим вещь. (Он - за вещь, за! - и поэтому надо придушить её ещё здесь, в редакции!) Но знал А. Т. и такие редакционные повороты! - Страх свой надо удерживать! - назидательно сказал он Заксу. Лакшин говорил очень доброжелательно, но сейчас я просматриваю свои записи обсуждения (с большой скоростью пальцев я вёл их в ходе заседания, тем только и занят был) и при распухлости нынешних моих очерков не вижу, что бы стоило оттуда выписать. Лакшин принял линию Твардовского - и обо всём романе и о сталинских главах, что без них нельзя. Однако достаточно было ему в этом именно духе сказать, что публицистические заострения как бы вырываются из общего пласта романа, - Твардовский сейчас же перебил: - Но осторожней! Это - черты его стиля! Вот таким он умел быть редактором! Марьямов выступил в нескольких благожелательных словах присоединился, похвалил, возразил, что не видит подрывания устоев. - А что думает комиссар? - спросил Твардовский настороженно. Столько раз по стольким рукописям он соглашался с этим комиссаром прежде, чем создавал своё мнение, да вместе с ним он его и создавал! - а сегодня тоном уже предупреждал, что трудно будет Дементьеву спорить. |
|
|
