| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ПАВЕЛ СИЛЕНЦИАРИЙ [Греч. Παλος Σιλεντιριος] († не ранее 566/7 и до 580, К-поль), визант. греч. придворный поэт эпохи имп. Юстиниана I . Сведения о жизни П. С. скудны. Источниками являются его произведения, краткое свидетельство его современника историка Агафия Схоластика (Миринейского) и упоминание о П. С. в визант. словаре «Суда» (X в.). Агафий Миринейский сообщает, что П. С. происходил из знатной и богатой семьи, его деда звали Флор, а отца - Кир. Силенциарий - придворная должность; в VI в. она была престижной. В ведении силенциариев находился созыв правительственных совещаний, охрана императора во дворце и за его пределами. Согласно Агафию, П. С. был примикерием имп. силенциариев, но больше всего уделял внимание науке и красноречию ( Agath. Myr. Hist. V 9. 7). Сочинение Агафия написано ок. 580 г., и о П. С. он говорит в прошедшем времени, вероятно, потому что П. С. к этому времени уже умер. В визант. словаре «Суда» (X в.) есть статья об Агафии, где сказано, что расцвет творчества Агафия и П. С. приходился на одно и то же время (Suda. A-112). В одной из эпиграмм П. С. из сб. «Палатинская антология» (Anthol. Palat. VII 668) упоминается «царь Юстин» (имп. Юстин II, 565-578); следов., П. С. застал его правление. Согласно леммам в этом сборнике эпиграмм, у П. С. были 2 дочери, Македония и Аникития. В сборнике им посвящены эпиграммы Anthol. Palat. VII 604 и IX 770. Македония умерла в возрасте 12 лет; Аникития названа девушкой на выданье. В тексте самих эпиграмм не указано, что это дочери поэта. Сочинения Поэтическое наследие П. С. состоит из 80 эпиграмм в составе Палатинской и Планудовской антологий. Ему принадлежат поэмы «Экфрасис собора Св. Софии» (Descriptio S. Sophiae) и «Экфрасис амвона» (Descriptio ambonis). Эпиграммы П. С. обычно оценивались выше, чем крупные произведения, но такая оценка во многом связана с непониманием эстетической природы позднеантичного эпоса. В эпиграммах большей частью воспеваются красота и свободная любовь, однако это скорее дань эллинистической поэтической традиции, нежели свидетельство о нравах своего времени. Есть также эпиграммы о посвятительных дарах (напр., Anthol. Palat. VI. 65, 66, 75), эпитафии (Anthol. Palat. VII. 560, 588, 604), экфрасисы природы и построек (Anthol. Palat. VI. 663; Ч. 15). Христ. мотивы, если и затрагиваются, то лишь на уровне аллюзий. Эпиграммы П. С. написаны элегическим дистихом. Приписываемая П. С. эпиграмма на пифийские горячие источники (Anthol. Palat. Append. IV 475) принадлежит перу визант. писателя Льва Хиросфакта (IX-X вв.) ( Gallavotti. 1990. P. 80). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АГАФИЙ СХОЛАСТИК [греч. Αγαθας Σχολαστικς] (Миринейский), визант. историк и поэт (между 530 и 536, Мирина в М. Азии - между 579 и 583). Учился в Александрии и К-поле; после завершения юридического образования в столице стал адвокатом (отсюда прозвище). Лит. деятельность А. С. начал с поэтического изложения эротических мифов эпическим размером Δαφνιακ (Дафниака, 9 кн., из к-рых ни одна не сохранилась), а также составил сборник имевших хождение в его время эпиграмм, добавив к ним и свои (Κκλος τν νων πιγραμμτων, Цикл новых эпиграмм, 7 кн.); более 100 эпиграмм А. С., в к-рых рядом с традиц. для античной эпиграммы сценами любви и застолья находятся сцены, взятые из Библии или НЗ, сохранились в «Палатинской антологии». В их языке и стиле заметно влияние Нонна. Последним неоконченным сочинением А. С. стала «История» (Περ τς Ιουστινιανο βασιλεας - О царствовании Юстиниана, 5 кн.), описывающая войны империи с готами, франками и персами в период 552-557 гг., примыкающая к историческому сочинению Прокопия Кесарийского и формально продолжающая традиции античной историографии. Внимание автора направлено прежде всего на военно-политические события, историко-этнографические описания различных племен и сообщения о природных катастрофах. Вместе с тем «История» А. С. содержит и важные сведения, относящиеся к событиям церковной жизни: разграбление христ. храмов в Италии герм. племенами (II 1) и жен. мон-рей во Фракии гуннами (V 13). Кроме того, А. С. упоминает о восстановлении после землетрясения в К-поле купола храма Св. Софии при имп. Юстиниане I (V 3-9) и описывает храмы в предместьях К-поля (Влахерны и др. V 14) и храм св. Стефана в Лазике (III 5). Заметный отпечаток на «Историю» наложили обстоятельства ее написания (А. С. от излагаемых им событий отделяли не менее 20 лет) и личность автора. Весьма большое значение он отводит стилистической обработке своего сочинения и дидактической стороне событий в ее христ. понимании, что, по мнению совр. исследователей, часто влияет на объективность информации. Христ. взгляды автора, так же как и его веротерпимость, проявляются при описании А. С. верований различных племен. Наконец, весьма часто А. С. прерывает историческое повествование, чтобы рассказать о собственных мыслях и переживаниях, о событиях, очевидцем к-рых он явился, или чтобы просто пожаловаться на свои беды. «История» А. С. пользовалась популярностью в Византии: Менандр Протиктор написал ее продолжение (с 558/59 по 582), им пользовались Евагрий Схоластик , Иоанн Епифанийский , Феофан Исповедник , она послужила образцом для исторического сочинения Льва Диакона . |
| Статистика Агафий Миринейский Агафий Миринейский (536—582) — византийский поэт и историк, часто называемый также Схоластиком (греч. σχολαστικς — адвокат) в связи с его профессиональной деятельности. Родился в Миринах Малоазийской области Эолиды, сын ритора Мемнония. Позже семья переселилась в Константинополь. Первоначальное образование получил в Александрии, потом в Константинополе, где посвятил себя юридической карьере. Кроме адвокатской деятельности, посвящал свои досуги работам по литературе и поэзии, преимущественно эротической, издав их в сборнике «Лавровые книги» (греч. Δαφνιακο ββλοι), известные по 101 эпиграмме, сохранившимся в составе Палатинской антологии (лат. Anthologia Palatina). Кроме того, собрал под заглавием «Круг» (греч. Κκλος) стихотворения современных ему поэтов со включением своих; от этого собрания осталось только предисловие. Агафий считается мастером эпиграммы — жанра, возродившегося в эпоху Юстиниана и, в силу своей лапидарности, требующего особого поэтического мастерства. После тридцати лет Агафий от поэзии обратился к жанру хроники, написав труд «О царствовании Юстиниана» в пяти книгах, продолжающий исторические работы Прокопия Кесарийского. В предисловии к своему сочинению Агафий описывает побудившие его к написанию хроники мотивы: " С детства я больше всего увлекался героическим ритмом и весьма упивался сладостью поэтических тонкостей. …Мною были написаны многие произведения не ради пользы, а ради удовольствия. " …в мое время повсеместно и неожиданно вспыхнули великие войны, совершились переселения многих варварских народов, [наблюдались] неожиданные исходы тайных и невероятных событий, беспорядочные капризы судьбы, гибель народов, порабощение городов, переселение жителей, и как будто весь род человеческий пришёл в движение. … Поэтому показалось мне небесполезным попытаться описать их каким-нибудь образом, чтобы не вся моя жизнь прошла в занятиях баснями и бесполезными забавами, но принесла кое-что и необходимо нужное. Исторический труд Агафия написан под сильным влиянием Прокопия Кесарийского, однако если Прокопий заботится прежде всего о строгости и достоверности деталей повествования, то Агафий большее внимание уделяет стилю и философским отступлениям. Сочинение Агафия охватывает период времени с 552 по 558 г. и содержит описания войн с готами, вандалами, франками и гуннами, а также персидских войн и является ценным источником информации по истории, религии и этнографии современного ему периода. Так, сочинение Агафия содержит сведения о декрете Юстиниана о закрытии Платоновой (точнее, неоплатонической) Академии в Афинах в 529 г. — эта дата во многих работах считается событием, завершающим период античности и знаменующим начало средневековья. Библиография |
| Литературная форма научного сочинения не безразлична Агафию. Его принцип – «соединять муз с харитами». Он подражает Фукидиду, вставляя длинные речи героев, приводя письма и документы, цитируя античных писателей. Повествование несколько растянуто, вставлено много эпизодов, отступлений этнографического и географического содержания. В своих воззрениях Агафий склоняется к скептицизму, воздерживаясь от суждений о причинах явлений природы и в религиозных вопросах, не чужда ему и этика Эпикура. Представление его о божестве весьма расплывчато; у него наблюдается довольно безразличное отношение к христианству, смешение христианских и языческих элементов. Он полон римского патриотизма. Сторонник завоевательной политики Юстиниана, он считает, что его время лучше всех предыдущих эпох; его современники – полководцы, ученые, писатели ничуть не ниже героев античности. Интерес к такой актуальной экономической проблеме VI в., как производство шелка и культура шелковичного червя, дотоле в Европе неизвестного, выразился в том, что в схолиях к Павсанию, написанных Агафием в числе других мелких прозаических сочинений, упоминаемых Свидой, много места уделяется опровержению того, что думали о шелковичных червях (серах) греки во II в. Агафий был человек разносторонне образованный, отсюда его прозвище – Схоластик. Помимо юридических и исторических познаний, он обладал еще и незаурядным поэтическим дарованием. Был он и редактором–составителем одного из сборников эпиграмм. Причем и здесь проявился его интерес к современности: в свой сборник он включил только свои собственные эпиграммы и эпиграммы новых (современных ему) поэтов, еще нигде не издававшиеся. В этом, а также в том, что эпиграммы расположены в его сборнике не в алфавитном порядке, как у прежних составителей, а по содержанию, будучи разделены на 7 книг в зависимости от их тематики, и состояло новаторство Агафия. Каждый автор представлен небольшим количеством эпиграмм («сколько надо для пробы»), а внутри тематических книг авторы шли в определенном порядке, так что две эпиграммы одного автора никогда не стояли рядом. Отсюда и заглавие сборника: «Цикл эпиграмм» κκλος τν πιγραμμτων). Ему было предпослано длинное, вычурно написанное вступление, в котором Агафий излагал свои принципы составления сборника, названного им «пиршеством роскошных и разнообразных слов» (себя же он сравнивает с поваром), и указывал его задачу: снасти от забвенья эти эпиграммы, которые неизбежно затеряются среди книг, если не будут собраны в одно целое. |
| В царствование Юстиниана Костантинополь стал интеллектуальным и культурным центром империи. При дворе процветала историография (Прокопий Кесарийский, Агафий Миринейский, Иоанн Лид) и эпиграмматическая поэзия (Павел Силентиарий, Агафий Миринейский); создавались мемуары (Петр Патрикий, Ноннос); был составлен справочник по статистической географии Византии («Синекдем» Иерокла). По свидетельству Прокопия Кесарийского, в годы правления Юстиниана прокладывались широкие мощеные дороги, отстраивались города, сооружались цистерны («Тысяча и одна колонна» в Константинополе), дворцы, площади, возводились храмы в столице империи ( церковь св. Ирины, церковь св. мучеников Сергия и Вакха, церковь св. Апостолов, собор св. Софии), в Равенне ( церковь Сан Витале, Сант Аполлинаре Нуова), в Эфесе (церковь св. Иоанна), в Иерусалиме, в Вифлееме, на горе Синай, в Антиохии, Карфагене, в Пицунде, Кафе и в других местах. На границах империи был построен оборонительный вал из крепостей. Мастера эпохи Юстиниана создавали великолепные мозаики, ткани, изделия из слоновой кости, мрамора, известняка и других материалов. Место своего рождения Тауресий – император превратил в цветущий город и патриархию, названную «Юстиниана Прима». Противоречивую характеристику Юстиниану дал его современник Прокопий Кесарийский. В восьми книгах «Истории войн Юстиниана» он изобразил императора как талантливого полководца, блестящего стратега, созидателя христианской державы, заботившегося о своих подданных. В «Тайной истории» Юстиниан представлен как разращенный садист и циник, который в последние годы жизни не уделял должного внимания государственным делам и проводил время в спорах «с допотопными старцами из духовенства». Евагрий Схоластик , использовавший «Тайную историю» Прокопия в качестве одного из источников, упрекал императора, наполнившего «весь мир ропотом и смутами», в уклонении «от правой веры». Правление Юстиниана освещалось в сочинении Агафия Миринейского («О царствовании Юстиниана»), в 18-ой книге «Хронографии» Иоанна Малалы и в других произведениях византийских хронистов. На площади Августеон был установлен конный монумент императора, выполненный из бронзы. |
| Данная хронологическая схема восходит к древнейшей христианской хронографии, составленной Юлием Африканом около 222 г. К этой же традиции принадлежит и датировка Рождества Христова 5500 годом от сотворения мира 59 . В этом отношении источник Симеона выделяется из других византийских хроник, большинство из которых принимают т.н. александрийский вариант ветхозаветной хронологии 60 . К их числу относится, между прочим, и «Амброзианская хроника». Поэтому трудно согласиться с С. Вальгреном, который считает, что Симеон инкорпорировал отраженный в ней источник в свой труд чуть ли не механически 61 . Примечательно, что из событий после Христа датированы только основание Константинополя и хиджра (оба раза по эре, отстающей от традиционной византийской на один год) 62 . Это свидетельствует о том, что сам Симеон старался избегать хронологических расчетов, довольствуясь указанием продолжительности отдельных царствований. Такой принципиальный отказ от последовательного использования какой-либо определенной эры вообще характерен для данной эпохи 63 . Любопытно, что редакторы отдельных хроник «семейства Симеона» (например, Продолжатель Амартола и Псевдо-Симеон) попытались ввести в свои компиляции сквозное летосчисление – но результат оказался крайне неудовлетворительным 64 . Другим достоверно выявленным источником хроники Логофета для раннего периода является «Церковная история» писателя VI в. Феодора Анагноста (Чтеца) 65 . Прочих церковных историков (например, Сократа Схоластика ) Симеон использует через посредство других авторов (в частности, того же Анагноста). Точно так же из вторых рук заимствованы цитаты из Иосифа Флавия, Плиния Младшего, Диона Кассия и других древних писателей. В аппарате издания Вальгрена в качестве параллельных источников используются тексты Иоанна Малалы, «Пасхальной хроники», «Истории» Никифора Константинопольского , Георгия Синкелла. Однако, как признает сам издатель, маловероятно, чтобы Симеон пользовался хотя бы каким-то из этих сочинений напрямую 66 . Точно так же не прослеживается знакомство хрониста с ранневизантийскими историками (Зосим, Прокопий, Агафий, Менандр, Феофилакт Симокатта). Э. Патциг и Д. Серрюйс возводили хронику Симеона к некоей «Эпитоме» IX в., в основе которой видели утраченную хронику Иоанна Антиохийского (VI в.) в обработке патрикия Траяна (VII в.) 67 . Основным источником истории императоров от Диоклетиана до Михаила I является хроника Феофана Исповедника (по У. Тредголду, некая ее парафраза) 68 . Особым вопросом является отношение труда Симеона к хронике Георгия Монаха, которая тесно сплетена с ним в рукописной традиции и также основана на сочинении Феофана 69 . По убеждению С. Вальгрена, хроника Логофета не может зависеть от Георгия Монаха 70 . |
| для книг . Некогда языческие эпиграмматисты представляли как парадокс изображение наготы Афродиты у Праксителя; но, если смертным глазам недоступна нагота олимпийской богини, им тем более недоступна бестелесность христианских ангелов, изображение которых на иконе христианские эпиграмматисты превращают в такой же логически формализованный парадокс. Другое дело, что на сей раз парадокс совпадает по своему содержанию с совершенно серьезным тезисом византийского богословия иконы. «Сколь дерзостно даровать форму (μορφωσαι) бестелесному, — пишет Нил Схоластик (VI в.), — однако и образ (εκν) возводит к умному памятованию о вещах небесных» . «Будь милостив, обретши форму, о Архангел! — вторит ему его современник Агафий, — ведь твой лик недоступен зрению; но таковы дары смертных» . «О вера, на какие чудеса ты способна! — продолжает через четыре века Иоанн Геометр, — Как легко даешь ты форму естеству, непричастному форме!» . В такие построения автор и читатель могут вкладывать сколь угодно много или мало эмоциональной серьезности — от максимума до минимума. Рассудочность эпиграммы совершенно не оставляет места для прямых заключений о религиозных убеждениях или тем паче чувствах эпиграмматиста. Умственные игры подобного рода вокруг догматов христианской веры мы встречаем и в самых глубоких памятниках византийской «духовности»; с другой стороны, однако, Клавдиан, этот «недруг имени Христова», по свидетельству Августина , «поэт отменный, но язычник самый закоренелый», по свидетельству Орозия , мог сочинять вполне в тон своим христианским коллегам эпиграмматические формулировки парадоксов богосыновства и богочеловечества Христа. Бог–Сын — это, по Клавдиану, «незнаменуемого Отца первонасеян- ный глас» ; младенец Христос — это «новоявленный градодержец, древлврожденный, новорожденный Сын, вечносущий и предсущество- вавший, высший и последний, совечный бессмертному Отцу» . Конечно, христианские мотивы в поэзии Клавдиана стимулируются положением поэта при дворе христианских императоров, но в них нет ровно ничего вымученного, они разработаны с блеском и отлично вписываются в общую панораму творчества этого «недруга имени Христова». |
| Ему отдали дань такие поэты VI в., как Христодор Коптийский, описавший 88 статуй богов, героев, поэтов, философов и государственных деятелей Греции и Рима, Юлиан Египетский в эпиграммах «На медную статую Икара», «На «корову» Мирона», Леонтий Схоластик («На статую танцовщицы»), Агафий Миринейский («На статую Плутарха», «На изображение архангела Михаила») и, наконец, Павел Силенциарий («Освещение купола святой Софии»). Из этих стихотворений особого внимания заслуживают последние два. Экфрасис Агафия замечателен тем, что в поэтической форме, предельно кратко и четко выражает совершенно новое, средневековое понимание главной задачи искусства: оно должно помогать человеку переноситься в мир иной, более возвышенный, т. е. служить религии. Ангелиарху незримому, духу, лишенному плоти, Форму телесную дать воск–воплотитель дерзнул. И не без прелести образ; его созерцая, способен Смертный для мыслей святых лучше настроить свой ум. Не беспредметно теперь его чувство; приняв в себя образ, Сердце трепещет пред ним, как пред лицом божества. Зрение душу волнует до дна. Так умеет искусство Красками выразить то, что возникает в уме. Экфрасис Павла Силенциария, написанный гекзаметром, свидетельствует о новом качестве, развившемся к VI в. в этом древнем жанре античной литературы: стихотворение почти в тысячу стихов превращается в поэму, преследующую пропагандистскую цель, где автор связывает религиозные чувства, пробуждаемые великолепием нового храма, с основными целями политической жизни Византийского государства. Храм превращается здесь как бы в олицетворение новой могущественной империи: ночное освещение в храме не только помогает душе находящегося в нем человека приобщаться к божественному началу – оно превращает храм в спасительный маяк, на который с надеждой взирают моряки, плывущие по Черному и Эгейскому морям. Иными словами, собор – символ надежды и спасения для приближающихся к Константинополю варваров; спасение может прийти к ним только от Византийского государства. С течением времени подобные попытки порвать с нормами античной метрики становились, видимо, более частым явлением, так как полный разрыв с ними мы наблюдаем уже в VI в. |
| Исповедь – см.: покаяние. Исповедание грехов совершалось и совершается в христианских храмах по разному, утром и вечером, но обязательно до Божественной литургии. При этом в день Причащения до литургии нельзя есть и пить. Кроме поста необходимы чтение духовных книг, богомыслие и дела милосердия. Перед частной И. каждого священник, прочитав предварительно молитвы, совершает общую И., то есть беседует о грехах со всеми собравшимися на чинопоследование покаяния, возбуждая покаянное настроение. Дети прибегали к И. с 7-летнего возраста. Историки Византии – писатели светские и духовные, писавшие либо в жанре истории, по периодам или правлениям императоров, либо в ставшем популярным со второй половины VI в. жанре всемирной хроники, когда изложение событий начиналось с первочеловека Адама или следовало как продолжение сочинения предшествующего хрониста. Основные среди них: в III в. – Дексипп (270 г.); в IV в. – Аммиан Марцеллин, рассказывающий о деяниях римских императоров с 354 до 378 гг.; Евнапий из Сард – о периоде 270–404 гг.; в V в. – Олимпиодор Фиванский – о периоде 407–425 гг., ПрискПанийский из Фракии – о периоде 433–472 гг., Малх Филадельфиец – о периоде 306–480 гг.; Кандид Исавр – от 457 до 491 гг.; язычник Зосим – о периоде с 285 до 410 гг.; в VI в. – Марцеллин Комит, скомпилировавший латинскую хронику испанского епископа Идация и доведший изложение с 379 г. до начала VI в.; анонимные сирийские составители «Эдесской хроники» (540 г.); сирийский клирик, учитель Йешу Стилит с его хроникой истории Месопотамии до 507–518 гг.; другой сириец, Иоанн Малала (в пер. с сирийск. «Ритор»), – о событиях от сотворения мира до 574 г.; столичный чиновник, преподаватель Иоанн Лид, составивший историю императорской администрации; Прокопий Кесарийский (ок. 500 – после 565 г.), написавший 8 книг о войнах императора Юстиниана I с персами, вандалами и готами до 554 г., а также создавший трактат о многочисленных постройках этого императора и памфлет против него, известный как «Тайная история»; константинопольский ритор и адвокат Агафий Миринейский, или Схоластик (ок. |
| Как скоро поставленные внизу полки сделают на передние их ряды нападение, то стоящие на возвышенности воины, готовые вступить в бой, должны немедленно выйти из засады и вместе начать сражение. Если ж нижние полки, боясь стражевого их отряда саки, стоящего на ровном месте дороги, не осмелятся напасть на них; то и они должны остаться в своей засаде. Но как скоро, желая соединиться с своими, выше упомянутый отряд начнет спускаться вниз, то они должны выступить из засады и, заняв дорогу, с горы на них устремиться. Тогда, поражаемый ими сверху и теснимый внизу поставленными в узком месте воинами, он не в силах будет по неудобству места противостоять и защищаться; поспешно пойдет вслед за своими с надеждою достигнуть отечества. Но сия надежда врагов не исполнится: ибо, если сражение с ними будет по нашему начертанию, они все побеждены будут с помощью истинного Бога нашего, ему же слава и держава с Сыном и Св. Духом во веки веков. Аминь. История Иоанна Епифанийского схоластика и епарха О приходе младшего Хозроя к Римскому Императору Маврикию 1 . Агафий Миринейский, знаменитый Византийский оратор, писавший после Прокопия Кесарийского о войнах Римлян с Мидянами, описал взаимные их бедствия, претерпенные во время войны, бывшей в царствование Императора Юстиниана. Но как из всего нам известного самое важное дело есть то, что Персидский царь, свергнутый с престола, оставив свою землю, пришел в Римское государство, просить у Императора Маврикия защиты и пособия возвратиться в свое царство; то я и намерен теперь о сем говорить не для того, чтобы показать мое искусство в красноречии, но чтобы сие происшествие не осталось для потомков неизвестным: ибо и великие деяния не описанные и не преданные потомству исчезают во мраке неизвестности. Описания и тленным вещам дают жизнь. Сверх того, быв очевидным свидетелем некоторых происшествий и имев разговор с младшим Хозроем и другими знатными Мидянами (ибо в то время, как я был советником при Григорие, Антиохийском Архиерее 41 , часто мне случалось у него беседовать с ними; потом, по окончании войны с Персиянами, я был даже в их земле вместе с Георгием, ездившим туда для заключения с ними мира) я почел приличным описать оные по своей способности. |
|
|
