| 83 Нужно отметить, что еще в веках Иран упрочил свою власть в Иберии и тогда же Лазика осталась в секторе Византии (см.: История Византии. Т. С. 74). В связи с этим К. Туманов писал, что в тот период Абхазия, как и Лазика, были «соподчинены» Византийской империи (см.: Toumanoff С. Chronology of the Kings of Abasgia and other Problems//Le Museon. 1956. Vol. 69. P. 73). 86 Ibid. Необходимо отметить, что подобный подход осуществлялся в отношении всех периферийных государств, в частности – кавказских. 87 Прокопий из Кесарии. Война с готами. С. 382–383; Жузе П. Грузия в 17 столетии в изображении Антиохийского Патриарха Макария. Казань, 1905. С. 9–11. 93 Новосельцев А.П. Рец. на кн.: Тер-Гевондян А.Н. Армения и Арабский халифат. Ереван, 1979//Древнейшие государства на территории СССР. М., 1980. С. 262–265. 94 Гунба М.М. Из истории хозяйства абхазов I века нашей эры//Известия Абхазского Института языка, литературы и истории имени Д.И. Гулиа. Т. IX. Тбилиси, 1980. С. 145–148 (на абх. яз.). 95 Аджинджал Е.К. Изображение Диониса на абхазском паласе XIX века//Античность и античные традиции в культуре и искусстве народов Советского Востока. М., 1976. С. 125–128; он же. О некоторых элементах античной традиции в культуре абхазов//Всесоюзная сессия по итогам этнографических исследований 1980–1981 годов, посвященная 60-летию образования СССР, октябрь 1982. Тезисы докладов. Нальчик, 1982. С. 55. 98 Агафий Миринейский. О царствовании Юстиниана//Пер. с греч. М.В. Левченко М, 1996. С. 152–153. 99 К 548 году абазги уже были обращены в христианство. Об этом упоминали в том же году во время переговоров с римлянами миссимийские послы (см.: Агафий. Указ. соч. С. 152–153). 100 Фабр. Древний быт Эйоний, нынешнего полуострова Тамани. Одесса, 1861. С. 93; Зевакин Е.С., Пенчко Н.А. Очерки по истории Генуэзских колоний на Западном Кавказе в веках//Исторические записки. 1938. Т. III. С. 117. 101 Византийский временник. 1947. Т. I (XXVI). С. 14; Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения. М., 1980. С. 27, 51. В этом сочинении гуннский князь носит имя Горда, причем дата его крещения относится к 528 году. |
| 47 Ктесий, современник Ксенофонта, родился в Книде, городе Карий,прибыл, вероятно, около 410 г. до н.э. к персидскому двору, сопровождалАртаксеркса Мемнона в походе против Кира Младшего и лечил царя,когда тот был ранен в битве при Кунаксе в 401 г., в 399 г. возвратился всвой город. Пользуясь большим почетом как врач царя, Ктесий употребилвремя своего пребывания в Персии для сбора точных сведений о быте иистории страны. Результаты этого изучения он изложил в обширном сочинении, состоявшем из 23 книг и носившем название Persica. 52 Скептиками назывались философы александрийского периода, которые были последователями Пиррона Элидского, современника Аристотеля, признававшие только субъективные мнения и не допускавшие объективных истин. Среди младших скептиков особенно выделялся Секст (200250 г. н. э.). Он был врачом, носил прозвище Эмпирика по школе, к которой принадлежал. Младшие скептики свои доводы «против» возможности точного знания старались обосновывать на формулах определенных доказательств. 53 Дамасский был последним преемником, учеником александрийцаИсидора, Аммония и афинянина Марина. Сохранившиеся произведенияпоказывают, что он был видным философом и талантливым nucameлeм.(W. Christ. Geschichte der Griechen Litteratur. II, S. 86). От Симплициясохранились ученые комментарии к сочинениям Аристотеля, дающие рядважных сведений по истории древней философии (ibid., II, S. 870). Прискиан так же, как и Симплиций, был учеником Дамаския. От него сохранилось два незначительных сочинения. Агафий имеет в виду закрытиеафинской школы эдиктом императора Юстиниана в 529 r.(Jon. Malala,Chronographia. VIII, p. 18), причем было конфисковано имущество школы.Семь неоплатоников переселились в 531 или 532 г. в Персию. Когда в 533г. был заключен мир между Хосровом и Юстинианом, который обеспечивал им терпимость в Византии, они возвратились обратно. 54 В качестве основной базы для византийских военных сил в Лазике поприказу Юстиниана на берегу Черного моря повидимому, в устье Чороха илинесколько севернее, между Кобулети и Цихидзири, бьи построен укрепленныйгород Петра, после долгой борьбы оставшийся за римлянами. |
| ВВ – Византийский временник. СПб.; М. ВДИ – Вестник древней истории. М. ВИ – Вопросы истории. М. ВЯ – Вопросы языкознания. М. ЖМНП – Журнал Министерства народного просвещения. СПб. ЗРВИ – Зборник радова Византолошког Института. Београд. КСИА – Краткие сообщения Института археологии. М. СА – Советская археология. М. СС – Советское славяноведение. М. СЭ – Советская этнография. М. AAASH – Acta antiqua Academiae scientiarum Hungariae. Budapest. AJA – American journal of archaeology. Boston. AJPh – American journal of philology. Baltimore. ASPh – Archiv für slavische Philologie. B. BalS – Balcanoslavica. Beograd. BF – Byzantinische Forschungen. Wien. Byz – Byzantion. Bruxelles. ByzS – Byzantinoslavica. Prague. BZ – Byzantinische Zeitschrift. Lpz.; В.; München. DOP – Dumbarton Oaks Papers. Wash. JHS – Journal of hellenic studies. L. JÖB – Jahrbuch der Österreichischen Byzantinistik. Wien. JÖBG – Jahrbuch der Österreichischen Byzantinischen Gesellschaft. Wien. JRS – Journal of Roman studies. L. PG – Patrologiae cursus completus. Series graeca. P. RE – Real-Encyclopädie für die klassische Altertumwissenschaft. Stuttgart. REB – Revue des études byzantines. P. RESEE – Revue des études Sud-Est européennes. Bucarest RhM – Rheinisches Museum fur Philologie. Frankfurt am Main. RIEB – Revue internationale des études balkaniques. Beograd. SBAW. München. – Sitzungsberichte der philosophisch-philologischen und der historischen Klasse der Königlich Bayerischen Akademie der Wissenschaften zu München. SBAW. Wien. – Sitzungsberrichte der philosophisch-historischen Klasse der Kaiser-lichen Akademie der Wissenschaften. Wien. ZSPh. – Zeitschrift für slawische Philologie. Heidelberg. Библиография. Источники и переводы Агафий. Левченко. – Агафий. О царствовании Юстиниана. Пер. М.В. Левченко М. – Л., 1953 Артемидор Ар. – Артамидурус ал-Афасси. Китаб табир ар-рувайа. Накалаху мин ал-йунанийа ила-л-«арабнйа Хунайн ибн Исхак... Хаккакаху Тауфик Фахд. Димашк, 1964. Бар Эбрей. Тарих. – [Григориус Йуханна ибн ал-»Ибри.] Тарих мухтасар, ад-дувал ли-л-«аллама... Ибн ал-»Ибри. Тасхнх Антун Салхани... Бейрут, 1890. |
| На столь широкий жест историка, как кажется, подвигла благочестивая ревность, которая не совсем по разуму: Евагрий, как уже сказано, вменяет Юстиниану афтардокетическую ересь. Агафий Миринейский в своей оценке плодов государственной деятельности Юстиниана выступает скорее как апологет, но избегает односторонности: «Император… покорил всю Италию и Ливию, провел успешно эти величайшие войны и первый… среди всех царствовавших в Византии показал себя не на словах, а на деле римским императором. Но эти… деяния были совершены, когда он был еще молод и полон сил» 7 . Агафий не одобряет политику Юстиниана в поздний период его правления, когда он предпочитал не воевать, но сталкивать противников империи между собою, прибегая к подкупам и тем самым расточая казну, и укоряет его за то, что «он легко переносил ликвидацию легионов, как будто в них в дальнейшем совершенно не было нужды» 8 . Тем более что в результате «нерадение охватило и тех, которые занимали вторые должности в управлении государством… Они часто открыто обманывали (воинов), часто выплачивали содержание гораздо позднее, чем должно» 9 , но, несмотря на справедливо обозначенные Агафием недостатки административной системы, он в целом позитивно оценил плоды искусной дипломатии Юстиниана: когда одни варвары вступали в войну с другими, «и истребляли друг друга, он, сам не прибегнув к оружию, победил их только своей мудростью при любом исходе борьбы и лишил их всякой надежды на будущее. Когда они страдали, поглощенные внутренними бедствиями, то, естественно, уже и не помышляли о походах против римлян» 10 . Характеристики русского историка Ф.И. Успенского, выраженные не столь риторическим и высокопарным слогом, представляются более конкретными: «Юстиниан умел пробудить силы государства и дал неимоверное напряжение всем умело сосредоточенным в руках материальным и духовным средствам империи. Юстиниан показал, что мог сделать в VI веке настойчивый и талантливый государь, руководясь идеалами греко-римского мира. Многие последующие императоры пытались повторить Юстиниана, но никто не достигал намеченных им задач» 14 . |
| Историк Менандр, который, очевидно, располагал всем трудом Петра Патрикия и его дипломатической перепиской, упрекает Петра за простонародность речи. Видимо, частое общение с варварами способствовало тому, что сочинение Петра оказалось насыщенным варваризмами, и его речь действительно была близка к народной, хотя и «исполнена силой страсти и красноречия». Петр Патрикий принадлежал к придворным писателям эпохи Юстиниана и в лояльных тонах описал придворную жизнь своего времени. В отличие от других историков VI в., он увлекался не современной историей, а историей римского государства, изучение которой также находилось в русле духовных интересов правящих кругов Византии, мечтавших о восстановлении былой славы Римской империи. Другой выдающийся дипломат Юстиниана — сириец Ноннос написал ценное сочинение о своих посольствах и дальних путешествиях на Восток — в Аравию и Эфиопию. Это произведение также сохранилось лишь в отрывках. Некоторые, хотя и весьма скудные, сведения о жизни и деятельности писателя мы можем почерпнуть, кроме того, из выписок патриарха Фотия об историческом сочинении Нонноса. Ноннос был потомственным дипломатом. Он возглавлял византийские посольства к эфиопам, химьяритам и к арабам Йемена. Утраченный труд Нонноса был особенно ценен этнографическими и географическими сведениями о различных странах Африки, о нравах и обычаях арабских племен, в частности об их религиозных праздниках, о встрече на одном из островов с неграми-пигмеями и другими красочными описаниями. Судя по выпискам из его труда, Ноннос, как и Петр Патрикий, был вполне лоялен по отношению к правительству Юстиниана, обладал хорошим знанием языка, нравов и обычаев народов Востока и заслужил доверие императора. Он был достаточно образован, наблюдателен и сумел записать все увиденное и узнанное им в его далеких путешествиях. Выдающимся историком VI в. был почитатель и продолжатель Прокопия — Агафий Миринейский (536/37—582) (Мирины — город в Малой Азии). Свое юридическое образование он начал в Константинополе, куда переехала семья его отца, ритора Мемнония, а продолжал в Александрии. В 554 г. он вернулся в столицу и вскоре стал адвокатом. К этому времени семья Агафия разорилась и ему пришлось самому зарабатывать на жизнь, составляя различные прошения и жалобы своим клиентам. Занятия адвоката сковывали порывы творческой натуры Агафия. Еще в юности он страстно увлекался поэтическим творчеством и создал немало талантливых поэтических произведений в духе анакреонтической поэзии. В зрелом возрасте Агафий приступает к написанию своего исторического труда — «О царствовании Юстиниана». |
| Omnia disponens munivit pvovidus arcem Tiberius, domini semper cui maxima cura Utilitatis erat... 783 Corip. Laud. Just. 3, 300; Menandri frg. 14; Johan. Ephes. 6, 24, p. 253–254. Иоанн сообщает, что посольство аваров состояло из 300 человек и что они некоторое время содержались под стражей в Халкидоне. 785 Sella gestatoria римского папы во время его выходов из внутренних покоев является продолжением той давней старины. 788 Агафий знал о гибели Юстина и видел в ней праведную кару гнева Божия за те неправды, которые он допускал в отношении лазов – 4, 22. Он поминает о его заслугах на Дунае в успешной борьбе с варварами. О его смерти Агафий надеялся сказать в описании событий соответственного года, но дошедшее до нас его сочинение не идет дальше описания гуннского нашествия 559 года. 789 Evagr. 5, 2–3. – Иоанн Бикларийский (Chr. min. II 212) поместил оба события во второй год правления Юстина. – Фeoфah–Chronog. 242, 9 – казнь Эферия и Аддея отнес ко времени раньше консульства Юстина, а гибель Юстина в Египте к 570 году. – Поэт Корипп составил свое описание консульства Юстина, очевидно, тогда, когда уже было известно о печальной судьбе его одноименника, выставляя это убийство как бы заветом Юстиниана. В речи умирающего императора к Каллинику с поручением устроить возведение на трон Юстина, сына Вигилянции, есть такие слова: ...Erit unius utile multis Exitium, cessantque doli, dum poena timetur (IV 361). 798 Paul. diac. 1, 27, p. 69. – Павел отмечает, что чаша (patera) называлась по-лангобардски scela. Он видел этот кубок (1, 28). 800 Paul. diac. 1, 27. Sed universi, qui superesse bello poterant, aut Langobardis subiecti sunt, aut usque hodie Hunnis eorum patriara possidentibus duro imperio subiecti gemunt. 806 Menandri frg. 35; Evagr. 5, 11; Theoph.an. 247 (событие помянуто под 573 годом, когда была взята Дара). 807 Paul, diac. 2, 36: Certum est autem tunc Alboin multos secum ex diversis quas vel alii vel ipse ceperat gentibus ad Italiani adduxisse. Unde usque hodie eorum in quibus habitant vicos Gepidos, Vulgares, Sarmatas, Pannonios, Suavos, Norìcos sive aliis huiuscemodi nominum appellamus. |
| Преп. Нил оставил после себя большое количество письменных трудов, свидетельствующее о его исключительных писательских способностях и о богатом личном духовном опыте. 54 Св. патриарх Фотий (вторая половина IX века) в своем труде под названием «Библиотека» дает богословским трудам преп. Нила краткую, но весьма похвальную оценку, говоря об их совершенстве 55 . И действительно, сочинения преп. Нила отличаются чистотой и пластичностью языка, правильным и живым слогом и ясностью мысли. Они проникнуты пламенной верой в Бога и преданностью святой Церкви. По форме изложения сочинения преп. Нила подразделяются на трактаты, повествования, изречения и письма. Что касается их содержания, то, хотя мы и находим у преп. Нила экзегетические и догматические места, все-таки характер его произведений по преимуществу морально-аскетический: предметом постоянных размышлений и поучений преп. Нила является духовная жизнь вообще, а в частности – монашество, которое является лучшим путем к осуществлению христианских идеалов. При обзоре трудов преп. Нила, для большей простоты и наглядности, мы, по примеру Фесслера, Дегенхарта, Барденхевера и др., разделим его сочинения на следующие группы: 1) сочинения о христианских добродетелях и пороках; 2) сочинения о монашеской жизни; 3) письма; 4) изречения; 5) утраченные и неаутентичные сочинения. Переходим к обзору произведений из первой группы. I. Произведения о христианских добродетелях и пороках 1. К Агафию 56 Во введении преп. Нил сам рассказывает о причине, побудившей его приступить к написанию этого труда. Дело обстояло так: когда однажды в раздумьях он прогуливался за городом «среди красоты перелесков, при пении птиц и тихом веянии чистого ветерка», к нему приблизился некий инок по имени Агафий и рассказал ему об одной благочестивой женщине, Перистерии 57 , жизнь которой была подлинным примером христианской добродетели. Воздержание, любовь к нищим, постоянное пребывание в молитве и в чтении слова Божия, соучастие в любом горе ближнего, забота о монахах и их защита – вот черты, которыми монах Агафий охарактеризовал Перистерию. Женщина, обладающая такими добродетелями, удивила преп. Нила, и он, вдохновленный повествованием Агафия, решил оставить уже начатую работу над Псалмами и приступить к этой, которая сможет принести большую пользу, «отвращая людей от жизни в роскоши и утверждая их в рассудительности». |
| Но в то же время война показана как величайшее зло, не имеющее ничего общего с божественной волей точно так же, как и императорская власть. Вслед за Платоном Агафий утверждал, что идеальный правитель – это философ на троне, заботящийся о всеобщем благе. Образец государственного устройства он искал в государстве Платона, где «философия и царство объединены в одно целое». «Высшим благом» для писателя является верховное божество, пронизывающее всю природу и обладающее совершенным разумом, а высшей формой деятельности Агафий объявляет труд ученого и историка. Из современных ему наук он выделил философию – вершину человеческой мысли, и историю, цель которой – «полезные деяния восхвалять, а бесполезные порицать». Свою задачу как историка он видел в том, чтобы соединить харит с музами, то есть сочетать изысканную форму с глубоким содержанием. В сочинении Агафия нет драматических сюжетов, ярких описаний, красочных индивидуальных характеристик. Его плавное, хронологически последовательное повествование насыщено назидательными нравоучениями, естественнонаучными экскурсами в духе александрийской школы. Агиография византийская (греч. hagios – святой, grapho – пишу) – вид христианской литературы, посвященный жизнеописанию лиц, объявленных церковью святыми. Ее основными жанрами были жития святых, мартирии, видения, чудеса, хождения, сказания о чудотворных иконах. Назначение агиографической литературы заключалось в том, чтобы наставлять верующих, давать им материал для подражания. Ее герои – «светочи», творящие подвиги благочестия и милосердия, лишены индивидуальных черт и не развиваются в ходе повествования. Они интересуют агиографа лишь как воплощение христианского идеала. Так же односторонне изображены и их антиподы – гонители христианства, «нечестивые, богопротивные», «кровожадные, дышащие христоненавистным гневом». Достоверные исторические факты превращаются в агиографическую легенду, повседневная жизнь деформируется, дается лишь общее представление о быте, противопоставленном царствию небесному, вводятся идеальные ситуации, содействующие восхвалению святого. |
| Другой эпизод. Некий Иоанн, родом из Африки, человек темного происхождения и низкого звания, но ловкий и злой, к тому же, говорит Агафий, «способный на всякую несправедливость и беззаконие для приобретения денег», вошел в милость одного из принцев императорского семейства, молодого сына Германоса, Юстина, командовавшего в то время армией в Колхиде. 1454 Однажды он попросил у своего покровителя одолжить ему некоторую сумму денег, обещая не только возвратить ее с прибавкой хороших процентов, но и уплачивать, пока будет состоять в долгу, за все, что будет нужно принцу и его семейству. Как ни загадочно было предложение, но оно понравилось Юстину и хотя он не мог сомневаться, «что для того, чтобы сдержать подобное обещание, нужно было умножить несправедливости и насилия и разорить незаконными сделками всех, кому придется иметь с ним дело» 1455 , Юстин дал Иоанну денег, предоставив последнему свободу «делать все, что пожелает». Ничего другого ему не было нужно. Под предлогом реквизиций для армии, он стал притеснять жителей, требуя от них невозможного и вынуждая их откупаться ценой золота за их воображаемое нежелание исполнять требуемое. Этим путем он очень быстро удвоил свой капитал. Затем он занялся коммерческими предприятиями, обязывая лазов, иногда даже насильно, продавать ему по самой низкой цене все продукты их почвы. Таким образом он скупал весь зерновой хлеб и искусственно вызывал голод, которым пользовался, чтобы перепродавать жителям по дорогой цене то, что раньше у них же купил. Юстин не вмешивался в это. Напрасно подданные с мольбой бросались к его ногам и со слезами просили положить конец их страданиям, принц оставался безучастным, «пользуясь без стеснения, говорит Агафий, этими несправедливостями и радуясь, что может даром жить хорошо и сверх того набивать свой кошелек». 1456 Благочестивый историк прибавляет, что божеская справедливость жестоко заставила потом Юстина искупить преступления, которые он допускал своим покровительством, но тем не менее нельзя не видеть, какое |
| И так обстоятельства жизни и характер Прокопия дали ему возможность быть хорошо осведомленным на счет главных событий царствования и его современник Агафий мог о нем по справедливости сказать, «что он рассказал с большой точностью большинство фактов, случившихся в царствование Юстиниана». 16 Его История войн в действительности значительно переходит за тесный круг военных событий, а трактат О постройках является неисчерпаемым источником географических, топографических и экономических сведений. Но, будучи так хорошо поставлен для выполнения фактической стороны своего труда, обладал ли Прокопий теми умственными и нравственными качествами, которые соответствовали бы его задаче? Эти качества не редко подвергались сомнению и притом с несколько излишней несправедливостью. Прокопий был историк добросовестный, «который знал, говорит Агафий, неимоверно много предметов и так сказать перерыл всю историю» 17 ; по-видимому, он внимательно изучил собранные им источники и встречающееся иногда его разногласие с другими летописцами отнюдь не может быть поводом не доверять ему. 18 Он интересовался неизданными сведениями, заботился о том чтобы представить своим читателям события и людей, в которых они участвовали, «дабы, говорит он, они не походили на людей, которые сражаются с тенями» 19 , и он с удовольствием увеличивал с этою целью количество географических и этнографических описаний, представляющих для нас очень большую ценность. Вообще, будучи хорошо осведомленным, он в то же время питает достаточную любовь к истине и бесспорно обнаруживает беспристрастие. 20 Несомненно, что в книге О войнах он не все сказал: во времена Юстиниана и Феодоры нельзя было безнаказанно говорить все. 21 Но не трудно прочесть между строк строгую критику, на которую он не скупится по отношению к политике и управлению императора, и надо было иметь некоторое мужество, чтобы написать, как он это сделал, что одно должностное лицо было назначено на важный пост «единственно лишь потому, что оно было самым жестоким из людей и наиболее способным добывать деньги неправыми путями». 22 Без сомнения, чтобы смягчить резкость своих суждений, он зачастую с искусной осторожностью влагал их в уста врагов императора. Но понимающий читатель легко может прочесть между строк сущность дела. Наоборот: его сильно упрекали в чрезмерной снисходительности к Велизарию; между тем нет оснований думать, чтобы он когда-либо искажал факты из симпатии к генералу и там, где это было уместно, он судит его строго, даже сурово. 23 Наконец было бы ребячеством думать, что, так как он склонен подражать в своем рассказе Геродоту и Фукидиду, то для большего сходства с своими образцами он выдумывал события и создавал положения. 24 Несомненно, что в его труде встречается много речей, по образцу Фукидида, которые никогда не были произнесены; в них надо искать, как и у Фукидида, впечатление, которое историк испытывал от событий. Но самая точность рассказа от этого нисколько не терпела. |
|
|
