| Так они ободряли нас. Но у нас не было столь твердой веры... Ужас овладевал нами все более и более... Мы просили оставить в стороне следы дракона и идти прямым путем. Между тем один из них с быстротою бросился преследовать дракона. Он уже близок был к логовищу и громко звал нас к себе, чтобы мы могли видеть, что будет. Но в это время вышел к нам навстречу один брат, живший в соседней пустыне, который удержал нас. – Вы не выдержите вида чудовища, в особенности если вам не приходилось никогда видеть его. Я же частенько видал его: это – зверь невероятных размеров... Никак не менее пятнадцати локтей в длину... Отговоривши нас подходить к логовищу, этот брат поспешил отвлечь и того, который поджидал нас, приготовившись поразить зверя. Он стал отзывать его, но тот непременно желал покончить с драконом и только после многих просьб наконец уступил. Вернувшись к нам, он укорил нас за наше малодушие и неверие. Мы пришли к пещере встретившегося нам брата. Он нас принял с искренней любовью, и мы у него отдохнули. Он поведал нам, что в этом самом месте жил один святой муж, его наставник, по имени Аммон. Господь много раз являл чрез него Свою силу. Вот что между прочим он рассказал нам. Питался Аммон одним только хлебом, да и тот разбойники часто отнимали у него, похищая его скудные запасы. Долго старец переносил эти обиды. Но вот однажды он отправился в пустыню и на возвратном пути повелел следовать за собою двум драконам. Им повелено было лечь у входа в пещеру и охранять его. Разбойники явились по своему обычаю, не подозревая, что за стражу найдут они у входа. Увидав драконов, они оцепенели от ужаса и, лишившись чувств, полумертвыми пали на землю. Старец вышел к ним и, увидав их в таком положении, поднялся и сказал им с укором: – Вы видите, что звери добрее вас: они повинуются нам по воле Божией, а вы не Бога не боитесь и не стыдитесь обижать Его служителей. Приведя грабителей к себе в пещеру, старец приготовил для них трапезу и пригласил их принять пищу. В сокрушении сердца они проклинали свое бесчеловечное поведение. И в короткое время бывшие разбойники превзошли своими подвигами многих, раньше их начавших служить Господу. И так полно и глубоко было раскаяние их, что чрез несколько времени Господь удостоил их дара совершать знамения и чудеса... |
| Однажды отправился он для посещения троих недужных братий и понес им кое-что для телесного подкрепления их. На пути он утомился от тяжести ноши. Вдруг видит – дикие ослы перебегают пустыню. И он воскликнул: «Во имя Господа Иисуса Христа – пусть один из вас подойдет ко мне и возьмет на себя мою корзину!» И вот один из стада приблизился к нему, как вполне ручное животное. С видимой охотой осел понес на себе и тяжесть самого отшельника. Таким образом он очень скоро прибыл к цели своего путешествия. В другое время он пришел в один монастырь в день Воскресный и, видя, что братия не справляют празднования, спросил о причине. Ему ответили, что священник, живущий за рекою, не мог прибыть к ним из опасения крокодила. Тогда он сказал: «Если хотите, я отправлюсь и приведу его к вам». И тотчас идет к реке. Лишь только он призвал имя Господне, лютый зверь является пред ним – тот самый зверь, до сих пор губивший людей, служит теперь колесницей для праведника... С видимым страхом склонившись пред человеком Божиим, он принял его на себя и перевез на другую сторону реки. Гелен немедленно приходит к пресвитеру и просит, чтобы он прибыл к братии. Надобно заметить, что проситель одет был в самую дешевую и плохую одежду. Пресвитер изумился и стал расспрашивать: кто он такой, откуда и что ему нужно от него? Но, узнав в нем человека Божия, немедленно последовал за ним. Подошли к реке. Пресвитер начал было снова отговариваться под тем предлогом, что нет лодки. Тогда Гелен сказал ему: – Не беспокойся, отче! я приготовлю тебе переправу. И, громко возгласив, повелел явиться зверю. Зверь немедленно явился на зов и кротко подставил свою спину. Взойдя прежде сам, Гелен стал звать пресвитера. – Всходи и ничего не бойся! А тот, при виде зверя пришел в ужас и бросился было бежать... Великий ужас объял всех, видевших как человек Божий, сидя на крокодиле, переправлялся через реку. Высадившись на берег, он привел с собою и зверя. Затем сказал ему: «Лучше тебе погибнуть, чем быть обвиняему в гибели столь многих людей!» И зверь, распростершись по земле, тотчас издох... |
| Гарнерий в пользу своего мнения приводит следующие соображения. 1. Увлекший Пелагия Руфин называется у Меркатора сирийцем, тогда как Руфин Аквилейский был итальянец и по месту своего жительства получил прозвание Аквилейского. 2. Руфин Аквилейский пользовался в свое время широкою известностию, между тем как о Руфине сирийце Меркатор выражается, как о человеке малоизвестном – Rufinus quidam, какой-то Руфин. 3. Руфин Аквилейский пришел в Рим при папе Сириции (384 –398 г.), тогда как Руфин сириец при Анастасии 4. Пресвитер Руфин, на которого ссылался Целестий на Карфагенском соборе и которого потому можно принять за учителя Целестиева, жил в Риме у известного друга Иеронимова, сенатора Паммахия (Не ресс. orig. с. 3), который не мог относиться благорасположенно к Руфину Аквилейскому. Паммахий побуждал папу Анастасия осудить Руфина Аквилейского за оригенизм и потому не мог, конечно, иметь его своим гостем. 6. Сириец отвергал передачу греха, тогда как Аквилейского Иероним обвиняет в учении о бесстрастии. 7. Против упомянутого Целестием Руфина пресвитера диакон Павлин ничего не сказал на Карфагенском соборе, тогда как против Руфина Аквилейского мог сказать многое, так как последний был подозреваем в оригенизме н даже осужден за это папой Анастасием. Об этом осуждении Павлин не мог не знать, так как одновременно с Анастасием осудил оригенистов и Венерий Миланский, у которого Павлин в то время был диаконом. 8. Целестий, по-видимому, ссылался на Руфина, бывшего еще в живых, тогда как Руфин Аквилейский скончался ранее 412 г. 9. Руфина Аквилейского, как отлученного от церкви, Целестий не мог назвать святым пресвитером (Garner. Dissert. I. с. 3). Из всех этих соображений Гарнерия можно убедиться только в том, что Руфин сириец и Руфин Аквилейский – не одно я тоже лицо, но из них не видно, что Руфин сириец тожествен с пресвитером палестинским Руфином. Об этом тожестве можно догадываться только при том предположении, что Целестий под именем «святого пресвитера Руфина» указывал на Карфагенском соборе на Руфина сирийца; это предположение вполне естественно, так как этот пресвитер Руфин отвергал передачу греха, что известно и о сирийце. Кроме того можно думать, что тот «святой пресвитер Руфин», о котором говорил Целестий, был хорошо известен Павлину и именно с хорошей стороны, так как этот последний ничего не возразил против ссылки на него. Но пресвитер палестинский Руфин, посланный к Венерию, именно и мог быть хорошо известен Павлину, так как в Милане они без сомнения должны были встречаться. |
| In Ps. hom. gr. 36. 1. 1; ср.: Grappone. 2014. P. 83). В той же гомилии Руфин перефразирует рассуждение О., устраняя мысль о том, что «хлебом» для верующих является не только Иисус Христос (ср.: Ин 6. 51), но и через подражание Ему ап. Павел, поскольку проповедь апостола стала духовной пищей для слушающих (ср.: Orig. In Ps. hom. gr. 36. 1. 2; ср.: Grappone. 2014. P. 83; об этих и др. примерах также см.: Prinzivalli. 2015. P. 50-52). Во мн. случаях Руфин перефразирует рассуждения О. с целью их упрощения и усиления морально-назидательных элементов; часто он по своему усмотрению подбирает дополнительные библейские места для иллюстрации идей О. Модификации исходного греч. текста по разного рода стилистическим и лит. основаниям, не приводящие к очевидным изменениям и искажениям его основного смысла, встречаются на каждой странице и исчисляются десятками. Недостатки переводов блж. Иеронима и Руфина Аквилейского не отменяют их достоинств и содержательной важности. Даже с формально-статистической т. зр. сопоставление доступных текстов свидетельствует, что корректно переведенных мест в древних лат. переводах намного больше, чем неточностей и искажений. Открывая доступ к значительной части несохранившегося в оригинале лит. наследия О., лат. переводы в целом дают корректное представление о его экзегетической позиции и богословских взглядах. Вместе с тем при выяснении мнений О. по мн. спорным богословским вопросам эти переводы не могут рассматриваться как безусловно надежный источник (см.: Grappone. 2014. P. 113-115). Особенно внимательный и критический подход необходим в тех случаях, когда представленные в переводах мнения и суждения не находят однозначного подтверждения в корпусе греч. текстов О. или вступают в противоречие с содержанием текстов корпуса. Ориген «Комментарий на Послание к Римлянам» (лат. перевод Руфина Аквилейского). Рукопись. 2-я пол. IX в. (St. Gallen. Stiftsbibl. Sang. 88. Р. 8) Ориген «Комментарий на Послание к Римлянам» (лат. перевод Руфина Аквилейского). Рукопись. |
| Иеронима, а служат только выражением общих начал, которыми определялась переписка его и о которых сделано нами суждение в своем месте, так что останавливаться на тех и других письмах при изложении жизни и деятельности бл. Иеронима нельзя было без того, чтобы не прерывать при этом обозрения главных и существенных нитей письменной деятельности этого плодовитого и разнообразного писателя. В вознаграждение этого мы представляем здесь полный каталог всех писаний бл. Иеронима, и оригинальных и переводных, в двух видах: один каталог хронологический , другой (назовем так) систематический . В первом расположены творения в порядке по времени их происхождения, сколько можно бы отыскать и проследить этот порядок; во втором располагаются творения по роду и характеру содержания их. Первый имеет то значение и ту выгоду для желающего изучать творения бл. Иеронима, что при чтении их видишь и изучаешь вместе весь ход жизни писателя и без затруднений понимаешь особенности того или другого творения, на котором резко отразились современные обстоятельства жизни или частное душевное настроение бл. Иеронима. Второй имеет то значение и ту выгоду, что располагая писания на отделы по предметам, по форме и по характеру их, дает удобство сделать цельный и раздельный взгляд на труды бл. Иерониа, и с разных определенных сторон изучать их: при этом вы отдельно изучаете полемику его, отдельно толкования на св. Писание, отдельно перевод св. Писания, отдельно археологию, и т. п. Хронологический каталог мы составляем сами, систематический передаем из издания творений бл. Иеронима в Curs Complet. Patrolog. Хронологический каталог творений бл. Иеронима Творения писанные между 371 и 379 г. в и в пустыне халцидской 240 . Письмо к Иннокентию, о жене чудесно-спасенной от смерти под ударами меча – 370 г. Письмо 241 к старцу Феодосию и братии его – 374 г. Письмо к Рифину – 374 Письмо к Флоренцию – 374 Письмо к нему же – 374 Письмо к Юлиану, диакону аквилейскому – 374 Письмо к Хромацию, Иовину и Евсевию – 374 Письмо к Касторине, тетке Иеронима – 374 Письмо к Никеасу, иподиакону аквилейскому – 374 Письмо к Хрисогону, монаху аквилейскому – 374 Письмо к девам эмонским – 374 Письмо к Антонию монаху – 374 г. |
| – В делах веры священники судят мирян, а не миряне священников! В соборных посланиях участники Аквилейского собора уведомляют императоров об опасности со стороны других лидеров западного арианства-Урсина и Юлиана Валента, отказавшихся участвовать в работе упомянутого собора. Последний был учителем Палладия и неприязнь к нему со стороны ортодоксов была столь велика, что он не избежал обвинения даже в склонности к идолопоклонству, причем не в римском языческом варианте, а в намерении походить на готских жрецов, что значительно усиливало тяжесть обвинения. В послании говорится, что Урсин и Валент развернули арианскую агитацию в самом Медиолане, что они устраивают тайные сходки и вербуют себе новых приверженцев. Участники Аквилейского собора перечисляют многочисленные «злодеяния» этих еретиков, просят императоров предоставить им безопасность и удалить возмутителей спокойствия. Исход собора в Аквилее означал временную победу западных ортодоксов, руководимых Амвросием, над арианами, которые однако, вопреки скоропалительному заявлению Медиоланского епископа о полной победе над арианством, отнюдь не сложили оружия. Палладий выразил свой протест против решений Аквилейского собора в специальном сочинении, где он дал свою трактовку его хода, полемизировал с отдельными положениями трактата Амвросия «О вере» и требовал грандиозного вселенского собора в Риме. Кроме того, как сообщает Павлин, два арианина из свиты Грациана вызвали Амвросия на диспут о вере, который должен был состояться в одной из базилик Медиолана, но это мероприятие, задуманное для компрометации Медиоланского епископа, сорвалось по причине гибели оппонентов в перевернувшейся повозке по пути в базилику. Но всё же в борьбе с арианством на западе на несколько лет наступило затишье. В начале 380-х годов позиции ариан сильно пошатнулись и на востоке. В середине января 380 г. императора Феодосия, успешно боровшегося с готами, настигла тяжелая болезнь, когда он находился в Фессалониках – городе, которому суждено было сыграть огромную роль в его христианской жизни и тогда, и десять лет спустя. Как это часто бывало в те времена, Феодосии вверил свою судьбу богу и решил принять крещение прежде, чем силы окончательно покинут его. К счастью для будущих судеб христианства и никейства, поблизости от императора оказался епископ Асхолий, которого Амвросий называл «оплотом веры и святости». От этого Асхолия Феодосии и принял таинство крещения и оказался первым на востоке императором никейского вероисповедания. |
| В своем сочинении De fide, адресованном императору Грациану, свт. Амвросий подчеркивает, что области от Фракии до прибрежной Дакии и паннонской Валерии устрашены одновременно и «словами нечестивцев», и варварскими набегами. 948 Идея взаимосвязи между варварами и «арианами» в дунайских провинциях Империи получила развитие и в послании проведенного под руководством свт. Амвросия Аквилейского собора 381 г. к императору Грациану, где в сотрудничестве с готами обвиняется «арианский» епископ Юлиан Валент. 949 Следует также отметить, что арианство было не единственной распространенной в Иллирике ересью, вызывавшей беспокойство отцов собора. В том же послании они упоминают и о фотинианах, которые, несмотря на соответствующий запрет со стороны императора, продолжают проводить свои собрания в Сирмии. 950 Свт. Амвросий и отцы Аквилейского собора просят Грациана реализовать свой антиеретический закон на практике и пресечь проведение этих сборищ. Таким образом, если суммировать приведенные выше свидетельства свт. Амвросия, то можно заключить, что Иллирик представляет собой в восприятии медиоланского святителя регион, где сложилась чрезвычайно сложная церковно-политическая ситуация: здесь прочно пустили корни арианская и фотинианская ереси и, хотя вряд ли можно утверждать, что абсолютное большинство населения Иллирика было чуждо кафолической веры, иллирийское духовенство и даже миряне, в связи с их оттоком из дунайских областей, вызванным варварскими вторжениями, представляют собой угрозу для церковного мира в других областях Империи. Подобного рода восприятие церковно-политической ситуации в иллирийских провинциях побуждало свт. Амвросия к активным действиям, направленным на укрепление никейских позиций в регионе. В отличие от свт. Амвросия, взгляд которого, несмотря на проведенные в прошлом годы в Сирмии и тесные контакты с иллирийским епископатом в настоящем, был все-таки взглядом извне, свт. Никита Ремесианский сам был епископом одной из дакийских кафедр и, кроме того, единственным известным никейским иллирийским церковным писателем рубежа IV и V вв. Однако следует сразу подчеркнуть, что дошедшие до нас его сочинения, в которых есть некоторые указания на церковно-политическую ситуацию в Иллирике, носят катехизический характер. Соответственно, в отличие от сочинений свт. Амвросия, тон этих текстов очень сдержан, а язык лаконичен. |
| 28 Такая непоследовательность снискала Фортунациану «всеобщею неприязнь», как сообщает блаженный Иероним («О знаменитых мужах», гл. 97) 29 . От сочинений епископа Аквилейского Фортунациана сохранилось три фрагмента его толкований на Евангелия 30 . Этим толкованиям блаж. Иероним («О знаменитых мужах», гл. 97) дал следующую характеристику: «Фортунациан, по происхождению африканец, епископ Аквилейский, в царствование Констанция написал толкования на Евангелия кратким и простецким языком, распределив (их) по титулам» 31 . Tituli, о которых говорит Иероним, вероятно, представляли собой тематические разделы; такая адаптированная форма толкований, в отличие от последовательного чтения и толкования евангельского текста, должна была облегчить восприятие текста со стороны простецов 32 . О том, что именно на аудиторию людей необразованных и простых было нацелено проповедническое слово Фортунациана, свидетельствует и уровень языка, которым он говорил. В одном письме Иероним называет комментарии Фортунациана hebes in sensibus et in verbis 33 («неуклюжими по содержанию и по слогу»). Действительно, толкования Фортунациана также не всегда отличались глубиной мысли, ограничиваясь примерами из повседневной жизни, близкими простому человеку. Как видно из его оценок, такой знаток изысканной латыни, как блаженный Иероним не одобрял того, чтобы оратор даже в виду недостатка образования слушателей жертвовал изысканностью языка. Примечательно, однако, что, несмотря на свое неоднозначное отношение к фигуре и сочинениям Фортунациана, Иероним, оказавшись на чужбине, однажды попросил друзей прислать ему «Евангельского бисера, словес Господних, словес чистых, сребра разжжена, искушена земли, очищена Седмерицею, то есть комментарии Фортунациана» 34 . Для иллюстрации экзегетического подхода Фортунациана приведем отрывок из его сохранившихся толкований: «А под разделенным на четыре части плодом ореха можно понимать Евангелия. Ведь и вкус его (ореха), который [у всех частей] один, содержит образ Ветхого и Нового Завета, которые едины в согласии о Господе нашем Иисусе Христе. |
| Вы, может быть, удивитесь, что в конце письма я опять возвращаюсь к началу. Что же делать? Я не могу удержать голос, стремящийся из груди: краткость письма побуждает молчать, расположенность к вам заставляет говорить; при поспешной беседе путается смущенная речь; любовь не знает порядка. 8. Письмо к Никеасу, иподиакону Аквилейскому Турпилий комик, рассуждая об обмене письмами, сказал: это единственная вещь, которая людей отсутствующих делает присутствующими. Он дал правильное суждение, хотя и не в серьезном деле. Ибо что (так сказать) столь присуще отсутствующим как не беседовать посредством писем с теми, кого любишь, и слышать их? Даже те грубые обитатели Италии, называемые у Енния Касками, которые (по свидетельству Цицерона в риторике) снискивали себе пропитание подобно зверям, даже и эти люди, не пользуясь бумагою и кожами, писали друг к другу письма на выдолбленных из дерева дощечках, или на древесной коре. Поэтому и переносчики писем назывались tabellarii, и писатели от древесной коры (liber) – librarii. Тем более мы, когда мир образован искусствами, не должны оставлять того, чем пользовались грубые дикари, в некоторой степени не знавшие человечности. Вот бл. Хромаций со св. Евсевием, братом своим не только по природе, но и по сходству нравов, вызвал меня на переписку. А ты, только что удалившись от нас, не только распарываешь, но даже разрываешь новую дружбу. Лелий у Цицерона благоразумно запрещает делать это. Неужели тебе так опротивел восток, что ты не хочешь послать сюда даже своего письма. Пробудись, пробудись, встань от сна, посвяти дружбе один листочек бумаги. Вздохни когда-нибудь тем воздухом, каким дышали мы во дни утех отечества и наших общих странствований. Если ты любишь меня, пиши в удовлетворение моей просьбы; если сердишься, пиши хоть в сердцах. Для меня и то будет большою отрадою, если получу письмо друга хотя и негодующего. 9. Письмо к Хрисогону, монаху аквилейскому Как горячо я люблю тебя, об этом может верно передать тебе любезнейший нам обоим Илиодор, любящий тебя столько же, сколько и я: он скажет, что всегда имя твое звучит в моих устах, что при первом разговоре я вспоминаю о твоем дорогом товариществе, удивляюсь смирению, восхваляю добродетель, превозношу любовь. |
| 4, 15, 42-43//Testi storici veneziani (XI-XIII sec.)/Ed. L. A. Berto. Padova, 1999. P. 6, 26, 76, 78). Однако хронист Мартин да Каналь (между 1267 и 1275) подчеркивал, что М. был «истинным правителем» Венеции, независимой от к.-л. земного государя: «Господин св. Марк Евангелист, на которого венецианцы возложили свое упование, после Иисуса Христа правит ими и будет править всегда» (monseignor saint Marc li Evangeliste, en cui li Veneciens ont mis lor espoir, aprés Jesu Crist governe les Veneciens et governera a tosjors mais; см.: Canal М., da. Les Estoires de Venise: Cronaca veneziana in lingua francese dalle origini al 1275/Ed. A. Limentani. Firenze, 1972). Образ М. как покровителя Венеции получил отражение в преданиях, игравших ключевую роль в легендарной истории города и республики. Предание о «предопределении» (praedestinatio), основанное на аквилейской легенде о М., скорее всего оформилось в годы правления дожа Реньера Дзена (1253-1268). Наиболее известно изложение этого предания в Пространной Хронике Андреа Дандоло (дож Венеции в 1343-1354), которая начинается с описания проповеди М. и основания им Аквилейской Церкви в 48 г. Когда евангелист вместе с Эрмагорой плыл в Рим, ветер прибил лодку к о-ву Риальто. Явившийся ангел обратился к святому со словами: «Мир тебе, Марк, здесь упокоится твое тело» (Pax tibi, Marce, hic requiescet corpus tuum), предсказал ему мученическую смерть и перенесение мощей в «дивный город», к-рый будет построен на этом месте. Евангелист ответил: «Господи, да будет воля Твоя» ( Andreae Danduli Chronica. 1938. P. 10). Слова ангела восходят к «Мученичеству Марка», согласно которому в александрийской темнице Христос приветствовал евангелиста словами: «Мир тебе, Марк, Наш евангелист» (Pax tibi, Marce, noster evangelista - ActaSS. Apr. T. 3. P. 348). В форме «Мир тебе, Марк, Мой евангелист» эти слова сопровождают сцену явления Христа на алтарном образе Пала д " Оро (нач. XII в.). Впоследствии легенда о «предопределении» стала восприниматься как рассказ о мистическом основании Венеции. |
|
|
