| Воскрес.-Истринский, Моск. г., II, 742. Воскрес.-Иерусалим, Каз. г., II, 743. Воскрес.-Карачевская, II, 1219. Воскрес. в Караше или Карошевская пуст., Яросл. г., II, 744. Воскрес.-Кириллов-Новоезер., Новгор. г., II, 868. Воскрес.-Корецкий, Волын. г., II, 745. Воскрес.-Медовский, Пск. г., II, 922. Воскрес.-Моденский, Новг. г., II, 930. Воскрес.-Новоторжский, II, 739. Воскрес.-Новый-Иерусалим, Моск. г., II, 742. Воскрес.-Обнорский, Яросл. г., II, 746. Воскрес.-Подлютовский или под Лютовою горою, Новг. г., II, 741. Воскрес.-Симбирских гор, II, 1149. Воскрес.-Смольный-С.-Петер., I, 139. Воскрес. на Стадице-Псков., II, 747. Воскрес.-Тетрухский, Влад. г., II, 748. Воскрес.-Тухольский, Новг. г., II, 741. Воскрес.-Угличский, II, 740. Воскрес.-Устюженский, II, 828. Воскрес.-Череповецкий, II, 738. Воскрес.-Шкловский, Могил. г., I, 141. на Воче-Александрова-Спасс., Костр. г., II, 602. Вселуцкая-Новосоловец. – Божье Дело, Твер. г., I, 587. на Всполье Архан.-Тверской, II, 627. Входо-Иерусалим., Влад. г., II, 749. Входо-Иерусалимский-Верей., Моск. г., II, 1189. Въясская-Владимир., Пенз. г., I, 146. Выдубецкий-Михаилов., Киев. г., I, 147. Выксенский-Никол., Новг. г., II, 750. Высокий – Богород.– Зачатиев.-Серпуховский, II, 753. Высокий-Спас-Тверский, II, 1202. Высокогор.-Вознес., Нижег. г., I, 150. Высокогорская – Николаев.-Чуркинская, Астрах. г., II, 967. Высокоезерская – Макариев., Олон. г., II, 751. Высокопетровский-Московский, II, 752. Высоцкий-Богород.-Серпухов., II, 753. Высоцкий-Покров.-Боровский, II, 754. Высоцкий-Троиц.-Рафаиловский, Тоболь. г., I, 520. Вышенская-Успен., Тамб. г., II, 1292. Вяжищский или Вяжицкий-Николаев., Новг. г., II, 979. Вяземский-Ильин., II, 825. Вяземский – Предтечев-Спасо-Иванов., II, 1081. Вязниковский – Благовещ. на Убогих Домах, II, 638. Вязниковский-Введен., II, 696. Вятск.-Преобр.-Новодевич., II, 1090. Г Габанова, Олон. г., II, 755. Гадяцкий-Красног.-Ннколаев., II, 889. Галактионова-Вологодский, I, 184. Галилейская-Вельев., Новг. г., II, 756. Галичский-Авраамиев, II, 597. |
| Дети спрашивали: «Де ж наш батько?» (Где же наш отец?) – «Хиба вы мене не бачите?» (Разве вы меня не видите?) – спрашивал отец, сидя за столом и скрывшись за грудой снопов, пирогов, вареников, книшей. «Не бачимо, тату» (Не видим, отец). – «Дай же Боже, щоб и на той год не побачили» (Дай Бог , чтобы и на будущий год не увидели). Этим актом выражалось желание, чтобы и наступающий год был столь же плодородным и дом хозяина изобиловал яствами. В Галиции при этом клали еще на стол рукоять плуга. Мальчики и парубки щедровали, вспоминая в своих щедривках о Рождестве Христовом и о дне св. Василия, поздравляли всех с праздником, желали всем здравия и счастья, а себе просили подарка. Они же производили «засееванье», разбрасывая зерна по улицам и домам и приговаривая: «На счастье, на здоровье, на новый рок (год). Роди, Боже, жито, пшеницу, всяку пашницу». Очевидно, что эта приговорка осталась из какой-нибудь песни, которой сопровождался обряд засеванья. В Малороссии мальчуганы, ходя по домам и разбрасывая из рукавов или из мешка семена, пели: Ходит Илья Жито росте – На Василья, Жито пшениця, Носит кучу Всяка пашниця, Житяную. У поле ядро, Де замахне – А в доме добро. Девушки же в это время гадали, так же как и на Святках или иным образом. Так, испекши накануне пирог, в самую полночь девица выходила на улицу и, подойдя к чьей-нибудь хате, начинала прислушиваться к разговору; первое услышанное ею имя означало суженого, слово «иди» – замужество, «сядь» – возможность остаться в девках, а слово «ляжь» – смерть. Считали колья в плетне три раза по девяти и по последнему определяли качества суженого: если кол сучковатый – жених будет сердитый, если кол без коры – бедный, если в коре – богатый, и т. д.; слушали лай собак, чтобы знать, с которой стороны надо дожидать себе жениха. Способы гаданий были весьма разнообразны, но все они сводились к тому, чтобы узнать, выйдет ли девушка замуж. Один же из этих способов гадания, заговаривание каши, имел совсем другой смысл. Совершался он таким образом: старшая в доме женщина – хозяйка, взяв крупы из амбара, заваривала кашу на воде, принесенной старшим из мужчин в доме; затирание каши сопровождалось разными причитаниями, как, напр.: «Сеяли, ростили гречу; во все лето уродилась наша греча и крупна, и румяна; звали-позывали нашу гречу в Царьград побывать, на княжой пир пировать; поехала греча во Царьград побывать со князьями, со боярами; с честным овсом, золотым ячменем ждали гречу, дожидали у каменных врат; встречали гречу князья и бояре, сажали гречу за дубовый стол пировать; приехала наша греча к нам гостевать». |
| Русские верили, что в этот день Бог опускает в воду тепло, а Иоанн Креститель очищает водоемы от ведьм, водяных змей и др. нечисти, оскверняющей ее. Кроме того, считалось, что вода в этот день получает от солнца живительную силу, полезную для людей. Самый праздник Аграфены Купальницы русские начинали с того, что с утра все ходили в баню, и здесь особенно любили париться различными кореньями и растениями с той целью, чтоб укрепить и восстановить свои силы и здоровье. При этом особое внимание обращалось на старых больных, которых, по слабости, приносили в баню и здесь парили и натирали разными целебными травами. За этим обыкновенно следовали угощения, в частности обетные мирские каши, к которым созывались нищие, которые в благодарность своим кормильцам составляли и распевали за столом после банного мытья стихиру про «убогую купальницу». Потом с полудня Аграфены Купальницы начинались новые общие народные увеселения, которые совершались с особыми хороводами и продолжались до глубокой ночи. Преосвящ. Вениамин, описывая этот древнерусский народный праздник, говорит, что к вечеру 23 июня наши предки собирались на берегах рек, в некоторых местах мужи и жены украшали перворожденную деву наподобие невесты и при этом пировали, плясали, кружились и гадали. Перед собиранием хлеба Аграфене Купальнице приносили жертву и с этого времени начинали купаться в реках. В Архангельской губ. в день Аграфены Купальницы топили бани, причем пол застилали свежей травой, и девушки парились свежими вениками, связанными из целебных трав. Такой же обычай наблюдался и в окрестностях Москвы. В Костромской губ. девицы собирались к одной из своих подруг «толокчи в ступе ячмень», из которого на другой день варили кашу и ели ее вечером с коровьим маслом. Потом брали передние колеса телеги с осью и оглоблями, возили сидящих на оси по селению и полям, распевая до утренней зари. В заключение умывались росой, считая, что она приносит здоровье. В день Аграфены Купальницы собирали также крапиву, шиповник и др. |
| Родился в Петербурге. Сын отставного офицера. В 1860 поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, прервал учение (по болезни), в 1863 возобновил занятия на естественном отделении физико-математического факультета Московского университета (окончил в 1867). Сочетание гуманитарного и естественного образования повлияло на формирование научных интересов Анучина, который стал заниматься зоологией, антропологией, этнографией и археологией. С 1884 проф. Московского университета, совмещал работу на кафедре географии и этнографии с преподаванием антропологии и географии. Один из основоположников антропологии в России. Рассматривал проблемы антропологии и этнографии в комплексе с данными естественных наук. Комплексный метод развивал в работе «Лук и стрелы. Археолого-этнографический очерк» (1887), где исследовал, в частности, формы наконечников стрел в Восточной Европе и др. регионах в свете различных культурных влияний. В работе «Сани, ладья и кони как принадлежности похоронного обряда. Археолого-этнографический этюд» (1890) последовательно применил сравнительный метод, развиваемый европейской антропологической школой в этнографии, привлек исторические и этнографические аналогии в погребальных обычаях народов Евразии и др.; роль саней в царских ритуалах (выездах и т. п.), похоронах, свадьбах и др. объяснял особой древностью этого вида транспорта; рассматривал особенности конских захоронений у народов Евразии (скифов, славян, тюрков, финно-угров и др.). Специальная археологическая работа Анучина посвящена т. н. чудским древностям – памятникам искусства и религии древнего населения Приуралья («К истории искусства и верований у Приуральской чуди», 1899). Исторической этнографии Сибири посвящены работы «К истории ознакомления с Сибирью до Ермака» (1890), где исследована древнерусская рукопись XV-XVIII вв. «О человецех незнаемых в восточной стране», и заметка «Город Мангазея и Мунгазейская земля» (1903). С проблемами исторической географии России связаны географические экспедиции Анучина 1890, 1894, 1895 на Валдайскую возвышенность, к истокам Волги, Зап. |
| Строительные плотничьи артели являлись классическим образцом деятельности русской артели. Все члены плотничной артели были равноправны, но по степени искусства разбивались на три группы и получали свой заработок в зависимости от принадлежности к каждой из них. Меньше всего зарабатывали ученики, пока не получали должной квалификации. Для этого артель приставляла к ним опытного наставника. Мелкие артели часто не выбирали старосту (не было необходимости). Зато в крупных артелях, особенно работавших в городах, выбирали даже двух старост. Один отвечал за хозяйство артели. Другой руководил работами, координировал их. Старосты, выполняя свои руководящие функции, не освобождались и от общей работы, выполняя ее наравне с другими артельщиками. Чаще всего плотничьи старосты за свою руководящую работу специальной платы не получали, а только в конце работы им могли по решению артели выделить небольшую премию – «на сапоги». Яркой иллюстрацией высокой продуктивности артелей является строительство каналов и железных дорог. При помощи самых простых орудий – тачка, лопата, топор, пила – было построено 893 км каналов и 1317 км шлюзованных участков рек. С 1838 по 1917 строительные артели, также безо всяких механических средств, провели более 90 тыс. км железных дорог. Великая Сибирская дорога протяженностью 7,5 тыс. км была построена за 10 лет со средней численностью рабочих 7–8 тыс. человек. Возьмем, к примеру, рабочих-строителей Петербургско-Московской железной дороги в сер. XIX в. Все они работали, объединяясь в артели человек по 80. С каждой артелью подрядчик заключал отдельный контракт, в котором оговаривались нормы выработки, продолжительность рабочего дня, условия питания, быта и отдыха. Работали с 1 мая по 1 ноября, «если погода не воспрепятствует», в противном случае подрядчики имели право рассчитать и ранее, не производя плату за остальные дни до срока, по расчету. За дождливые дни плата рабочим не производилась, но продовольствие выдавалось. В артели соблюдалась круговая порука. За неявку к началу работ, прогулы, пьянство, самовольную отлучку во время работ на артель накладывался штраф за каждого виновного по 50 коп. серебром в день, а за умерших в пути и не явившихся из-за болезни с артели вычитался задаток. |
| В Вологодской и Архангельской губ. были часты случаи, когда деревни-общины образовывали артель по обслуживанию почты и переводов. Такие артели сами распределяли работу между своими членами, устанавливали норму выработки и оплату труда по гонке и перевозу. Артелью, писал историк И. Г. Прыжов, называется братство, которое устроилось для какого-нибудь общего дела. Русская артель имеет своего рода семейный характер: «Артель – своя семья». Про большую семью говорят: «Экая артель». Товарищеская взаимопомощь и общее согласие – главное в артели: «Артельная кашица гуще живет», «Одному и у каши не споро», «В семье и каша гуще». Поэтому, справедливо утверждает Прыжов, у русского человека большое скопление людей получает смысл артели: «Народ по улицам артелями бродит». «Артельная система, – отмечал исследователь артели М. Слобожанин, – есть не классовая, а общечеловеческая система, форма же проявления ее – артель – есть союз личностей». В артели человек должен был проявить свои лучшие способности, а не просто приложить труд. Самоуправляемый характер артели был не в примитивном равенстве, а в равном праве для всех выразить свои способности вне зависимости от социального положения. В самых типичных артелях Древней Руси могли участвовать все без исключения при одном условии – признания ими артельных основ. В складочные пиры, в пустынные монастыри, в братства и в вольные дружины могли входить и «лучшие» и «молодшие» люди, и смерды, и бояре, и духовные лица, и даже князья. Артель – самоуправляемый трудовой коллектив. «Артель суймом крепка», – гласит древняя пословица. Суйм, или суем, – сейм, сходка, общее собрание. Люди объединяются для совместной слаженной работы, где каждый отвечает перед всеми другими. «Артель – своя семья», «Артель – круговая порука», «У артели брюхо да руки – нет другой поруки», «Что было в артели – все свертели». Самоуправляемость артели вовсе не означала, что у нее нет начальника. «По ватаге – атаман, по овцам – пастух». Артель выбирает его из самых авторитетных членов, понимая, что есть вопросы, которые арифметическим сложением мнений не решишь. |
| Древняя русская артель складывалась на началах товарищества, как правило, из людей, хорошо знавших друг друга, односельчан, уличан. Сохранились несколько артельных договоров. В XVII в. плотники Карп Федоров и Иван Гордеев «с товарищи» подрядились «зделать 3 дубины длиною 4-х саженьях, а в двух дубинах сделать 8 ступ 2-х аршинных, а третью дубину выгранить в 3 грани и растереть пилами да и кряж зделать по ступе и тех всех будет 10 ступ». Выполнив эту работу, артель получала определенную договором сумму, которую делила между собой согласно трудовому вкладу. Хочется особенно подчеркнуть одну типичную формулировку договора «с товарищи», или «со товарищи». Она подчеркивала равноправный товарищеский характер деятельности членов артели. Артели носников (лоцманов) и кормщиков (капитанов) известны были на Сухоне и Двине. Товарищеская солидарность, взаимопомощь определялась в специальных договорах – «одинашных» записях, которых сохранилось очень мало. Интересно привести одну из «одинашных» артельных записей 15 марта 1653 (заверено афанасьевским попом и подписано многими подписями). «Се аз Тотьмяна (тотемские – г. Тотьма на р. Сухоне, ныне Вологодская обл.) посадцкие люди, а нижнесухонские носники, Юрия Тихонова сын Баев, да яз, Клим Михея сын, да Яз, Василий Иванов сын Попов (далее перечисляются еще 17 фамилий. – О. П.)... и все нижнесухонские носники уговорились мы промеж собою мы полюбовно в том, что промеж собою, нам, носникам, в судовом деле друг за друга стоять и не подавать ни в чем. Буде от Тотемских и от Устюжских воевод какая обида будет, не по делу станут в тюрьму садить на Тотьме и на Устюге, а буде которово нас, носников, в тюрьму посадят оне, воеводы, на Тотьме и на Устюге, и нам, носникам, друг за друга стоять и стоять за един человек, и в обиду не давать, и государю бить челом, и нам, носникам, докахместь не выпустят ис тюрьмы, на судах не ходить, ни плавать. А буде тех носников не выпустят ис тюрьмы, и нам, носникам, из своие братьи с совету выбрать ходока к Москве бити челом государю в воеводских обидах. А буде который из нас, носников, не станет друг за друга стоять и в тоя поры почнет на судах ходить и плавать, в кою пору носники в тюрьме сидят, и на нем взять в братью пятьдесят рублев денег. А в те поры государевых казенных судов нам, носникам, не держать ни вниз, ни вверх, и своих братьи носников отпущати на те казенные суды на Меженские на осенные, опричь внешних сплавок, людей и дощаников, которые лодьи и дощаники с хлебом и с иным товаром попловут в весну. В том мы промеж собою, носники, одиначную написали». |
| Радуйся, верный блюстителю вертограда души твоея. Радуйся, заградивый любомудренно входы и исходы мысленныя от прилогов вражиих. Радуйся, умом своим в Иерусалиме небеснем жительствовавый. Радуйся, безмолвием своим паче слова других поучаяй. Радуйся, заградивый уста своя не глаголати тщеты и всякия неправды. Радуйся, изощривый слух свой на слушание песнопений церковных и поучений божественных. Радуйся, заградивый слух свой от слышания словес неподобных и празднословия душевреднаго. Радуйся, утвердивый мышцы своя на труды послушания иноческаго. Радуйся, связавый руце свои для всякаго дела Богу неугоднаго. Радуйся, нозе свои скоры соделавый к течению на славословие Божие и молитву. Радуйся, стопы своя уклонивый от шествия на совет неподобный. Радуйся, умертвивый чрево свое на пресыщение и всякое невоздержание. Радуйся, Авраамие богоносне, отче наш, изрядный чудотворче. Кондак 6 Проповедник немолчный смирения и благочестия явился еси всем ведущым тя, преподобне отче наш, егда славы человеческия всемерно бегая, от сердца, исполненнаго верою, надеждою и любовию, немолчную воспевал еси песнь Богу: Аллилуиа. Икос 6 Возсия свет радости в богоугодней души твоей, егда Сергием преподобным на безмолвие благословляемь, узрел еси из десницы его яко пламень огненен на тебе низходящь, и всего тебе окружающь; мы же в видении сем проразумевающе чистое, яко пламень огня, житие твое о Господе, ублажаем тя сице: Радуйся, безмолвный языком и устами, но благоглаголивый умом и сердцем молитвенниче. Радуйся, аще не словом, но паче благими делы и житием других поучаяй. Радуйся, воздержанием чувств своих ангелов и человеков удививый. Радуйся, всех добродетелей иноческих твердое охранение. Радуйся, любве христианския ревнителю. Радуйся, очи ума своего на высоту небесную твердо вперивый. Радуйся, бодрый воине Христов, оболченный в броню веры и любве к Царю Небесному. Радуйся, сокровенных зрителю, врага темнаго наветы и ловления прозреваяй и благомощно отражаяй. Радуйся, образе незлобия и чистоты. |
| Конечно, развитие ремесленного производства на артельной основе было распространено не только среди старообрядческого, но и среди всего русского населения. Очень часто российские ремесленники объединялись в артели для пользования общими сооружениями, орудиями труда, кузницами и другими техническими средствами. Гончары объединялись, чтобы иметь общий горн, кузнецы – общую кузницу, ткачи – большое светлое помещение, все они, да и другие ремесленники, – склад для сырья, материалов и готовой продукции. Такие артели обычно назывались подсобными, или вспомогательными. Напр., в губерниях, где был распространен гвоздарный промысел, кустари образовывали артельные кузницы, куда входили от 5 до 18 гвоздарей. Ремесленники-бочары Алатырского у. Симбирской губ. образовывали артели по 80–90 домохозяев, каждый из которых вносил в артельную кассу до 200 рублей. На эти деньги покупался лес. Артель переселялась на купленный участок, нанимала там квартиру, заводила общий стол. И общими силами начинала валить лес, подготавливать его к производству бочек. Непригодный для бочарного промысла лес продавался на месте, а пригодный погружался на баржи и отправлялся в Самару, Хвалынск, Саратов и другие места, где артельщики изготовляли бочки. В г. Сурки Лебедянского у. Тамбовской губ. существовала артель по производству каменных жерновов из 48 человек. Жили члены артели недалеко от каменоломни в землянках, имели общий стол. Были у них свои инструменты, а также специальная кузница для ремонта сломанных инструментов. Работу и все хозяйство артели координировали два выборных старосты, работавшие наравне с прочими артельщиками. Изготавливаемые жернова собирались в общем складе и прямо оттуда продавались окрестным крестьянам. Артельный дух русских работников всегда принимался правительством как реальность, с которой надо считаться, хотя отношение к нему у разных царей и правителей было неодинаковое. Одни только мирились с ним, другие, их было мало (такие, как Анна Иоанновна и Бирон), пытались даже бороться, третьи (Петр I, Екатерина II) стремились поддерживать его. |
| Артамонов день (Артамон, Автоном) см.: Змеиный праздник. Артель Одно из основополагающих начал русского образа жизни, добровольный союз (товарищество) равноправных работников, решавший производственные и хозяйственные задачи на основе самоуправления, взаимопомощи и взаимовыручки. Объединение людей в артель не только не ограничивало духа самостоятельности и предприимчивости каждого артельщика, а, напротив, поощряло его. Артель позволяла сочетать склонность русского человека к самостоятельному и даже обособленному труду с коллективными усилиями. Началом равноправности артели резко отличались от капиталистических предприятий; попытки эксплуатации одних членов артели другими, как правило, жестко пресекались (в этом плане артель была антикапиталистической организацией). Причем равноправность не нарушалась предоставлением одному из членов распорядительной функции, так как каждый из членов мог быть назначен товарищами на ее выполнение. В некоторых артелях распорядительная функция выполнялась поочередно каждым из артельщиков. Равноправие, конечно, не означало уравниловки – распределение дохода осуществлялось по труду. Чисто русской особенностью этой формы труда было также то, что члены артели связывались круговой порукой, то есть каждый из них ручался солидарно за всех остальных, все же вместе – за каждого отдельно. Этот признак вытекал из самого понятия об артели как о самостоятельной общественной единице. Эта ответственность друг за друга есть искони отличительный признак артели, доказательством чего служат дошедшие до нас исторические памятники, договоры с артелями, заканчивающиеся указаниями, что ответственность за ущерб и убытки, нанесенные артелью, должны падать на того, «кто будет в лицах», то есть на каждого конкретного члена артели. Все это лишний раз подчеркивало общинное происхождение артели, их кровное родство. Артели были, своего рода, передвижными общинами. Общинные и артельные формы народной жизни и хозяйствования тесно переплетались между собой. Известны случаи, когда целые общины организовывали артель. |
|
|
