| С таковой же полнотой во второй части рассматриваются произведения Авита. Именно, сначала устанавливается хронология его писем, затем говорится об его гомилиях и даётся краткий очерк его богословских мыслей, наконец подробно разбираются стихотворные произведения его: „De spiritalis historiae gestis“ и поэма „De virginitate“: излагается содержание этих произведений и, при этом, указывается влияние Виргиния на Авита в „De spiritalis historiae gestis“. Автор не повсюду уразумевает точный смысл в указанных произведениях Авита. Но кто знает, как труден для уразумения язык в произведениях древне-христианской поэзии, тот будет снисходителен к неверностям в переводе, допущенным автором. Более важно то, что в сочинении встречаются опрометчивые суждения, поспешные выводы и отсутствует проверка передаваемых сведений. На стран. 32 ч. 2. автор говорит: „Мы имеем 23 крошечных отрывка (Авитовых) обличений арианской ереси, в большинстве случаев выуженных из сочинений диакона Флора“. Но как Авит мог выудить из Флора, когда Флор жил в 9 веке? И это – не случайный недосмотр. Столь же важный недостаток в сочинении г. Казанцева составляет спутанность и неясность в —110— суждениях, вследствие чего очень трудно сказать, как он судит о том или другом предмете. На стран. 44 ч. 2. читаем следующее: „Главную основу идеям Авита дал уже угасший на Востоке и умирающий на Западе хилиазм. Оттуда Авит заимствовал идею о последней кончине мира через огонь, о блаженстве праведников после этого истребления мира. Конечно, и в хилиастических чаяниях Авит имел уже основу для представления о каком-то полу-духовном, полу-плотском блаженстве праведников, но эта идея могла быть заимствована им прямо готовой из сочинения Августина о граде Божием“. Ср. ещё стран. 153–157 ч. 2., на которых о поэме Авита „De virginitate“ то говорится, что „это вовсе не поэма на библейские сюжеты, а весьма плохой панегирик“, то говорится, что „это панегирик не лучший и не худший других панегириков, напр. Аполлинария Сидония, предшественника Авита, и Фортуната, панегириста последующего времени, но гораздо лучшее произведение других придворных панегиристов“, то говорится, что „это произведение не хуже других панегириков, а так как освежено ещё введением в панегирик нового элемента Библии, то может считаться даже одним из лучших произведений этой весьма плохой литературы“. |
| Зап. Римская империя в те же годы переживала тяжелейший кризис. М. известил о своем восшествии на престол зап. имп. Валентиниана III и папу Римского Льва I и стал включать имя Валентиниана как соправителя в свои офиц. документы. На Западе же имя М. вносить в эдикты не торопились. Т. о. зап. правительство, вероятно, выражало недовольство тем, что М. был избран императором без согласия Равенны. М. как соправитель Валентиниана впервые упомянут только в новелле от 29 июня 452 г. (Novell. Val. 36). 30 марта 452 г. изображение М. было установлено в Риме. В отношениях с Гуннской державой Аттилы М. занял более жесткую позицию, нежели Феодосий II. М. согласился посылать Аттиле ежегодные дары как плату за спокойствие на границах Восточной империи, но отказывался выдавать гуннам огромные откупные суммы, которые им выплачивал Феодосий II с 447 г. В кон. 450 - нач. 451 г., чтобы добиться новых условий соглашения, послом к Аттиле был отправлен Аполлоний, к-рого также сопровождал Приск. Однако Аттила посчитал, что Аполлоний не имеет необходимого статуса как посол, и не принял его. Весной 451 г. Аттила вторгся в Галлию, но потерпел поражение на Каталаунских полях. В 452 г. он разорил Сев. Италию, через год планировал вторжение на Балканы, но скоропостижно скончался в нач. 453 г. ( Priscus Panites. 1851. P. 98-99). С его смертью держава гуннов распалась; мн. подвластные им племена стали независимы. Часть варварских племен с согласия М. переселились в дунайские провинции М. Скифия и Прибрежная Дакия. 16 марта 455 г. в Риме был убит имп. Валентиниан III, и власть захватил сенатор Петроний Максим, женившийся на вдове Валентиниана Евдоксии, дочери Феодосия II. В июне 455 г. в качестве мстителя за покойного императора под стенами Рима появился флот короля вандалов Гейзериха. По общему мнению, вандалы были призваны Евдоксией. В начавшейся панике Петроний Максим погиб; вандалы взяли Рим, грабили его 2 недели и вернулись в Карфаген, взяв в плен семью Валентиниана III: Евдоксию, сына Гауденция и дочерей Евдоксию и Плацидию. 9 июля 455 г. в Галлии императором был провозглашен местный аристократ Авит, однако его правление завершилось спустя год. Имп. власть в Зап. империи была окончательно дезорганизована, в Италии правил главнокомандующий Рецимер (Рекимер), к-рый ставил императоров из числа своих приближенных. Рецимер признавал формальный сюзеренитет М., а также его преемника Льва I. Официально взаимоотношения между обеими частями империи оставались дружескими. В кон. 455 г. Авит отправил посольство к М. Кроме признания его соправителем он просил также содействия в войне с вандалами. Однако М. ограничился 2 посольствами к Гейзериху и предпочел не вмешиваться в войну. Послы М. просили Гейзериха отпустить в К-поль имп. Евдоксию и ее детей, но пленных не отпустили. |
| В сем году Валентиниан, император римский, хотя держался православного учения Церкви, но в жизни своей показывал большое беззаконие. Несмотря на то, что жена его, Евдоксия, дочь царя Феодосия, была красавица, он дьявольски умел пользоваться и чужими женами. Беседу его составляли всегда люди праздные, пустые, а потому и был наказан он самою постыдною смертью. Максим, внук Максима, жившего при Феодосии великом, и соименный ему, имея, как римский патриций, вход во дворец его, убил Валентиниана, насильственно соединился с Евдоксиею, и овладел императорским престолом; ибо чем кто грешит, тем и наказывается. Пораженная этим Евдоксия, не ожидая никакой помощи из Византии, потому что отец ее, Феодосий, и Пульхерия уже скончались, обратилась с просьбой к Гизериху, избавить ее от Максима и призвала его в Рим. Максим, слыша о приближении Гизериха с огромным флотом, бежал из Рима, но спутники его убили его под конец первого года его правления. Гизерих вошел в Рим без всякого сопротивления, на третий день по убиении Максима, и захватив все сокровища и лучшие украшения города, нагрузил ими корабли, в том числе церковную утварь из чистого литого золота с драгоценными камнями и сосуды еврейские, которые Веспасианов сын Тит, по взятии Иерусалима, принес в Рим, и отправился в Африку, взяв с собою императрицу Евдоксию и дочерей ее. Евдокию выдал он за старшего сына своего Онориха, а Плацидию, узнав, что она уже замужем за патрицием Оливрием, посадил под стражу с матерью ее, Евдоксиею. После смерти Максима два года царствовал Майорин, а после него столько же времени владел Римским царством Авит, за ним три года Север, а потом не было уже более императоров, но Рецимер, предводитель войска, облеченный великою властью, управлял всеми делами. В том же году в Иерусалиме скончалась Евдокия, оставившая великие приношения церквам. л. м. 5948, Р. Х. 448. Первый год епископства Мартирия в Антиохии. В сем году сгорела Равенна, а через несколько дней убит патриций Рамит в Класах, затем, спустя девятнадцать дней, Авит побежден был Ремиком и сделался епископом в Галльском городе Плаценции. л. м. 5949, Р. Х. 449. |
| 11. В это время, действительно, все старались его увидеть. Однажды, собравшись вместе, пришли к нему первые из архиереев, знаменитые своими добродетелями: Флавиан, великий пастырь Антиохийской церкви, благочестивый Акакий, о котором я упоминал прежде, Евсевий, епископ Халкидонский, и Исидор, которому тогда было вверено управление церковью Кирской. С ними пришел и Феодот – предстоятель Иеропольский, сияющий аскетической жизнью и кротостью. Пришли также некоторые из людей знаменитых и важных, ревновавших о вере. Когда все они сидели в молчании, ожидая священного гласа Маркиана, сам он также долго сидел молча, не отверзая уст, но имея отверстым слух; в это время некто, любимый им за попечение о своей душе и сияющий другими достоинствами, сказал: «Отче, все сии блаженные отцы жаждут твоего наставления и ожидают сладостного твоего слова; доставь же всем присутствующим пользу и не заграждай источника благодеяний». Маркиан же, тяжело вздохнув, изрек: «Господь всяческих каждый день глаголет чрез творение свое, беседует и чрез Божественные Писания, внушает должное, показывает полезное, устрашает угрозами, ободряет обещаниями – а мы не получаем никакой пользы. Каким же образом принесет пользу словом своим Маркиан, который вместе с другими пренебрегает такими благодеяниями и не хочет извлечь из них никакого плода?» Эта речь Маркиана побудила отцев высказать много возвышенных размышлений, передать которые в своем повествовании я счел излишним. Встав и помолившись, они хотели рукоположить его во иерея, но не решались возложить на него руки. Все предлагали сделать это друг другу, но, тем не менее, каждый отказывался, и они затем удалились. 12. Я хочу прибавить к этому другой рассказ, свидетельствующий о божественном разумении Маркиана. Некто Авит первый устроил в другой пустыне подвижническую хижину. Эта пустыня была севернее той, в которой обитал Маркиан, и даже уклонялась несколько на восток, откуда дует северо-восточный ветер. Авит, муж любомудрый и воспитанный суровой жизнью, по возрасту и по подвигам был старше Маркиана, но, узнав о прославляемой повсюду добродетели его, счел свидание с ним полезнее продолжительного безмолвия и поспешил увидеть то, что он желал. |
| 403. Подвижник Маркиан убедил пустынника Авита ради любви вкусить пищу ранее положенного времени См. также: Пост ; Рассудительность ; Самоукорение . Однажды пустынник Авит, узнав о великих подвигах подвижника Маркиана, пришел его навестить. Когда они насладились беседой и узнали добродетели друг друга, то в девятый час вместе совершили молитвословие, а Евсевий (ученик Маркиана) вошел к ним, неся кушанье и хлеб. Великий Маркиан сказал благочестивому Авиту: “Пойди сюда, возлюбленнейший мой, и вкусим вместе от этой трапезы.” Он же отвечал: “Не помню, чтобы я когда-нибудь принимал пищу прежде вечера, а часто даже по два и по три дня провожу без пищи.” Великий Маркиан сказал: “Ради меня измени ныне свое обыкновение, потому что я, имея болезненное тело, не могу дожидаться вечера.” Когда и этими словами он не убедил чудного Авита, то вздохнул и сказал: “Я очень беспокоюсь и душевно мучаюсь: ты предпринял такой труд, чтобы увидеть человека трудолюбивого и любомудрого, а увидел корчемника и человека невоздержного.” Но чудный Авит опечалился этими словами и сказал, что для него приятнее было бы употребить мясо, чем услышать это (о Маркиане). Тогда великий Маркиан сказал: “И мы, любезный, проводим жизнь, подобно тебе, держимся того же порядка подвижничества, предпочитаем труды покою, пост ценим выше пищи и принимаем ее обыкновенно при наступлении ночи, но вместе с тем знаем, что дело любви дороже поста. Первое есть дело Божественного законоположения, последнее же – нашего произволения. Но Божественные законы должно уважать гораздо более трудов, предпринимаемых нами по собственной воле.” Так рассуждая, приняв немного пищи и восхвалив Бога, они прожили вместе три дня и разлучились телом, но не духом. Итак, как не подивиться мудрости этого мужа, по которой он знал и время поста, и время любомудрия, и время братолюбия, и различие отдельных добродетелей, какая какой должна уступать и какой по временам предоставлять преимущество. (Блж. Феодорит. История боголюбцев. С.56). Читать далее |
| книги Бытия, кончая гибелью Содома и Гоморры, имеется также у младшего современника Дракония, Клавдия Мария Виктора († около 425–455 г.) в его поэме alethias libri III Истины три книги. Тексту Библии автор следовал далеко не рабски, оставляя широкий простор для своей поэтической фантазии. Особенно удались Виктору некоторые описания природы, достигающие истинно поэтической красоты. Метрика и просодия поэмы отличаются сравнительною чистотой, благодаря тому, что автор следовал лучшим классическим образцам. И у Виктора рифма встречается весьма часто. По содержанию и характеру изложения к «Истине» близко примыкает поэма епископа Альцима Экдиция Авита († 526 г.; точное заглавие стихотворения неизвестно; может быть, de spiritalis historiae gestis – о деяниях духовной истории) в V книгах. Содержание первых трех совпадает с «Потерянным раем». Мильтона, четвертая повествует о bceмiphoм потопе, пятая – об исходе евреев из Египта и гибели Фараона и его войска в Чермном море. Авит еще сильнее, чем Виктор, уклонился от изложения Библии и более, чем кто-либо из христианских эпиков, может быть назван романтиком. И у него встречаются блестящие картины природы, как, напр., ярко-красочное описание рая. Недостатками стихотворения служат сильный риторический элемент, излишняя абстрактность изложения и усиленное заимствование из прежних образцов. Просодия и метрика довольно безупречны. Авит много писал и прозою, которая, согласно духу времени, отличается значительною напыщенностью. Наряду с собственным эпосом, в V в. достигла значительного совершенства и дидактическая поэзия. Здесь прежде всего встречаемся с именем уже известного нам продолжателя хроники Иеронима, Проспера аквитанского. В общем его трудно признать значительным поэтом, так как его стихотворный произведения отличаются сухостью содержания, что стоит в тесной зависимости от избранных им сюжетов. Но за то Проспер выдается почти безупречною просодией и значительною самостоятельностью в выборе способа выражения. Главным произведением Проспера является его поэма против полупелагиан De ingratis, названная так потому, что эти еретики не придавали полного значе- |
| церквей («христианский поселок» (vicus christianorum); впосл. квартал Сент-Алир). В V в. власть в Арвернии принадлежала местной сенаторской аристократии. Укреплению позиций крупных землевладельцев способствовала политическая и экономическая нестабильность; в этих условиях свободные крестьяне прибегали к покровительству аристократов, к-рые пытались наладить жизнь в регионе. Во время вторжения варваров г. Арверн был осажден вандалами (407). После этого в Галлии на правах федератов были расселены герм. племена: вестготы - в Аквитании, бургунды - в долине Роны и др. Арверния меньше др. областей Галлии пострадала от варваров, не было здесь и федератов; местная знать стала принимать активное участие в политической жизни Галлии. В годы правления имп. Гонория (395-423) арвернцы выступали на стороне узурпаторов Константина III и Иовина. При поддержке вестготов галльская знать провозгласила императором Авита Эпархия (455-456), ранее занимавшего должность префекта претория Галлии. Однако после поражения, нанесенного ему военачальником Флавием Рицимером, имп. Авит отрекся от власти и вскоре умер, вероятно возвращаясь в Арвернию. В Италию Авита сопровождал его зять Сидоний Аполлинарий, позднее назначенный префектом Рима; в 469 г. Сидоний вернулся в Арвернию и возглавил партию знати, которая выступала за сохранение Галлии в составе Римской империи и за борьбу с варварами. Высокопоставленный чиновник Серонат, передавший кор. вестготов Эвриху (466-484) значительную часть Аквитании, был схвачен арвернцами и казнен за предательство. В 470 г. Сидоний был возведен на Арвернскую епископскую кафедру и организовал защиту от вестготов, неоднократно пытавшихся захватить область. Однако в 475 г. имп. Юлий Непот уступил Арвернию вестготам; по приказу Эвриха еп. Сидоний был схвачен и провел несколько лет в заключении. Григорий Турский утверждал, что вестготы, исповедовавшие арианство, притесняли правосл. духовенство, однако точных сведений об этом нет. Арвернская знать оказала поддержку вестготам: в сражении вестготов с франками на Вогладском поле (вероятно, Вуйе, близ г. Пуатье) (507) погибло много воинов из Арвернии, в т. ч. сенаторы, которых вел в битву Аполлинарий Младший, сын еп. Сидония ( Greg. Turon. Hist. Franc. II 37). После одержанной победы франки захватили значительную часть вестготских владений в Аквитании, в т. ч. г. Арверн. |
| Когда вандалы оставили дымящийся от пожаров Рим, оставшимся в нем малочисленным сенаторам и гражданам, разоренным, обескураженным и растерянным, было не до избрания императора. Род Феодосия Великого в его потомстве по мужской линии угас с гибелью Валентиниана III. В империи тогда оставался один законный император – Маркиан, но, по уже сложившейся традиции, кроме автократора, который имел резиденцию в Новом Риме, на Западе должен был быть свой отдельный император. Генералы, командовавшие войсками, расквартированными в западных провинциях, не стали дожидаться распоряжений о назначении императора для Запада, и 10 июля в галльском Арелате войска и народ аккламировали императором своего полководца Авита, происходившего из знатного рода романизованных галлов. Римский сенат вынужден был подчиниться воле армии и, пользуясь своей старой привилегией, давно ставшей архаической формальностью, утвердил совершенное уже избрание и пригласил Авита в Рим. 1 января 456 г. зять Авиты Аполлинарий Сидоний произнес перед сенаторами панегирик новому императору, в вознаграждение за что был удостоен бронзовой статуи на площади Траяна. Император Маркиан признал Авита своим соправителем. Римские сенаторы однако не настроены были поддерживать овладевшего верховной властью провинциала, вступив в тайный сговор с военачальником из числа варваров свевом Рицимером, матерью которого была дочь вестготского короля Валлии. Удостоенный звания комита, он был ближайшим сподвижником Аэция, за убийство которого отомстил участием в свержении Валентиниана. Недовольный тем, что Авит был поставлен без совещания с ним и опираясь на тайную поддержку сената, Рицимер поднял против него мятеж. После того как он овладел Римом, сенат объявил Авита низложенным, и тот бежал вначале в Плаценцию, а затем на свою родину – на юг Галлии, где был настигнут убийцей уже в сентябре 456 г. Власть в Риме и в контролируемых римской армией западных провинциях оказалась в руках Рицимера, который однако не стал императором из-за своего арианства. |
| Дальнейшая история Западной империи не представляет уже почти никакого интереса. Единственный признак Римской империи, какой еще сохранялся доныне от ее былого могущества, это был ряд последовательно сменявших друг друга лице титулом римского императора. Но и этот призрак скоро исчез. После смерти Валентиниана, последнего представителя рода Феодосия Великого, римские императоры стали пустыми и жалкими игрушками в руках вождей варварских войск, распоряжавшихся ими по своему произволу. Я сделаю короткий перечень последних императоров, и этого перечня будет вполне достаточно, чтобы видеть ту ничтожную роль, какая им выпала в последних судьбах Империи. Избранный сенатом и народом после смерти Валентиниана Петроний Максим императорствовал около двух месяцев: он был убит народом во время нашествия вандалов на Рим, и тело его брошено в Тибр. Праздный престол римского императора занял теперь галльский вельможа Авит, рекомендованный остготским королем, но в следующем же году он был низвергнут главнокомандующим варварских войск Рицимером, который и сделался теперь действительным распорядителем Рима. Он назначил императором некоего Майориана, отличавшегося храбростью, но через пять лет убил его и отдал престол Ливию Северу, продержавшемуся на нем около двух лет. По смерти Севера Рицимер долго не назначал нового императора, и Италия на опыте убедилась, что отсутствие этого титулованного лица не вносит ни малейших перемен в жизни страны. Византийский двор счел, однако же, нужным прислать сюда патриция Анфимия, через пять лет погибшего от руки того же Рицимера. За ним следовали еще три императора — Гликерий, Юлий Непот и Ромул–Августул, сменившие друг друга в течение пяти лет. Последний из них только тем и обращает на себя внимание в истории, что он закончил собой ряд ничтожных лиц, носивших великое имя римских императоров. Ромул–Августул охотно отказался от императорского сана и стал жить частным человеком на прекрасной вилле на очаровательном берегу Бискайского залива, получая от Одоакра ежегодную пенсию в 6 000 золотых монет. |
| (Текст переведен по изданию: Patrologia graeca ed., Migne t. 116, pars 3) Когда римский скипетр от отца его перешел к Коммоду и этот император правил уже семь лет, некий знатный муж Филипп был назначен эпархом Египта и послан туда вместе с женой Клавдией и детьми. У него было двое сыновей, Авит и Сергий, и дочь по имени Евгения, исполненная душевного благородства, а равно отличавшаяся статностью и чудной красотой, о жизни которой здесь будет рассказано тем, кто любит добродетель. Прибыв в великий город Александрию, Филипп стал управлять по римским законам и следовал всем отеческим обычаям, был суров к тем, кто занимался волхованием, был суров и к иудействующим: многих из них он убил и не дозволял называться иудеями, к христианам же относился терпимее и, изгоняя их из города по велению императора, разрешил жить вблизи городских стен. Он относился к христианам с уважением из-за того, что они вели строгую жизнь, и ставил их выше идолослужителей. Сам же Филипп держался унаследованного от отца суеверия, но был любителем науки и красноречия и воспитывал свою дочь Евгению в любомудрии, обучая ее латинскому и греческому знанию, и стремился, чтобы она достигла успехов в философии. Она же к природной восприимчивости присоединяла упражнение и весьма быстро превзошла все науки, выказывая прилежание ко всему полезному, а все, чем занималась, сохраняла в уме и, что выучивала, так крепко держала в памяти, точно в сердце ее оно было начертано на медных табличках. Столь умудренная знанием, она выдавалась также душевными добродетелями, и радовала взор, и говорила только достойное, чтобы этому внимать, и стремилась только к полезному и спасительному, и, что самое удивительное, в неполные пятнадцать лет превосходила добронравием и попечением о добродетели тех, кто был старше ее по возрасту. Все это не могло остаться скрытым — ведь молва о ней прошла повсюду,— и вот славный государственным умом Анилин, тогда ипат и первый среди знатных римлян, посватался к славной своей добродетелью девушке. |
|
|
