| в обязанность: 1) немедленно открыть свои действия на первый раз в Ярославле и приступить к произведению строжайшего формального исследования об арестованных беглых и бродягах и их пристанодержателях, делая потом разъезды, в случае надобности, и по уездам, обращая особенное внимание на обнаружение сообщников пойманных беглых и бродяг, избежавших преследования и рассыпавшихся в разные уезды Ярославской губернии и преимущественно – в Ростовском, Романовском и Пошехонском, и Костромской губернии в уезды: Костромской и Нерехотский и 2) произвести особое секретное, формальное следствие о моленной, открытой в деревне Измайлове, в доме крестьянина Егора Терентьева и о расколе его с семейством 948 . В это же самое время к тому же вице-губернатору явился крестьянин помещика Аверкиева, Иван Яковлев, который донес ему о существовании в селе Сопелках в сильной степени распространенного раскола 949 . Последнее обстоятельство и побудило г. Муравьева сделать новое предписание комиссии – произвести исследование о расколе в селе Сопелках и во всей подробности осмотреть дома раскольников. Действия Комиссии начались 8 мая 1850 г., а в июне того же года обо всем донесено было тогдашнему Министру Внутренних Дел, графу Перовскому, который, не медля же, 14 июня председателем этой комиссии назначил состоящего при его особе чиновника особых поручений графа Ю.Ц. Стенбока, а в помощь к нему и собственно уже для наблюдения над обстоятельствами, относящимися до раскола (9 августа того же года) был назначен И.С. Аксаков 950 , а с 18 ноября (того же года) сюда же был прикомандирован С.-Петербургского жандармского дивизиона поручик Чулков 951 . Одновременно с этим, для раскрытия всех обстоятельств, относящихся до сектаторов Костромской губернии, под председательством господина Барабина была образована особая комис- —456— сия в Костроме, обязанная, впрочем, действовать в связи с Ярославскою комиссиею и состоять с нею в постоянных сношениях 952 . Общими усилиями комиссией до 5-го апреля 1851 года шайка воров и грабителей, в числе 29 человек, была переловлена и отдана под военный суд 953 ; затем, не смотря на всю трудность расследования 954 , было обнаружено, хотя далеко не полно, и учение Страннической секты. В общем пришли к тому выводу, что размножение бродяг в Ярославской губернии, принимавших участие в грабежах и убийствах, стоит в тесной связи с этой, официально неизвестной еще, сектой и слывшей в народе под именем Сопелковской, от села Сопелок, в 12 верстах от Ярославля. Но это был только ключ, подводящий к пружинам этой секты; сама же она в своих тайниках не была еще выяснена. Нужны были новые усилия, чтобы довести дело до конца, а между тем явилось к тому и серьезное препятствие. Слухи о действиях комиссии и о преследовании беглых распространились далеко и быстро, агенты этой тесно сплоченной секты не дремали, они успевали вовремя предупреждать зоркий глаз следователя, так что многие поиски остались совершенно безуспешными. |
| При сем имею честь препроводить Вашему Сиятельству донесения С. С. Аверкиева от 26 февраля за 121–125 и копию с моего ответа на них от III, 2, 1913 за 336. Если поеду в Бейрут, то кончу и дело с Сурсуком об участке в Аффуле. A. A. Дмитриевский писал мне, что надо «оградить участок оградой на сухой кладке и соорудить временные навесы или бараки для складыванья паломнического багажа; для других целей этот участок едва ли будет пригоден». Последнее не совсем верно, потому что уже теперь в соглашении с Правлением Геджасской железной дороги нам пришлось выговаривать для наших поклонников право пользоваться для ночлега вагонами экстренных поездов в Дженине, Аффуле и Самехе, потому что о. архимандрит 312 всё скупает земли, а бараков в Дженине не строит, мы ещё и участка земли в Аффуле не успели закрепить за собой, а ночлеги в Дженине неизбежны пока только потому ,что у нас нет ничего своего в Аффуле. Когда у нас будут свои бараки в Аффуле, то в один день мы в состоянии будем доставлять караваны из Аффуле в Наблус, а из Назарета вести караваны в Аффуле прямо на ночлег. Ограду на сухой кладке не придётся делать, потому что в Аффуле нет камня, его придётся добывать из назаретских гор или привезти из Хайфы. Поэтому ограда на сухой кладке, требующая большого количества необделанного камня, обойдётся гораздо дороже, чем ограда из тёсаного камня. Я предпочёл бы поставить ряд каменных столбов с сечением 0,75×0,75 метра, а между ними на фундамент в два камня поставить ограду в 1 камень из камня нари, легко поддающегося обработке и хорошо сцепляющегося на известковом растворе. Для такой стены не нужно глубокого фундамента: для столбов достаточно 1 1/2–2 аршина, а для стены – 1 аршин; высота стены не более 3 1/2 аршин. В крайнем случае, придётся ограждать колючей проволокой, но такая ограда ненадёжна, а проволоку могут воровать. С совершенным почтением и проч. АВП РИ, ф. РИППО, ст. 873/1, д. 637, л. 141–142. 307. Отношение канцелярии ИППО к инспектору Палестинских учебных заведений Общества П. И. Ряжскому |
| Грека Юрьева прислал в Россию Цареградский Патриарх Кирилл при грамоте к Государю от 26-го Октября 1636 года, в которой просил у него сорока черных лисиц. «Писал я к великому твоему Царствию, благословил и многолетствовал; в грамате своей с Иваном Петровым, прозвище Тафрали я писал, что Божиею милостию в добром здоровьи пребываем, еще не на Патриаршестве, только весь народ, малые и великие, ко мне прибегают; я же, не хотя иметь обиды от Агарян, имею человека своего на Патриаршестве, который был слугою моим, по имени Кир-Неофит; видя по времени, что здесь в миру многое есть непостоянство, и что если Бог не сотворит милости своей, раззорится весь мир, прошу Царствие твое, да премудростию своею, какую имеешь от Бога, промыслишь о том; мы же не доверяем писать, боясь чтобы наши граматы не досталось врагам нашим. Поклоняюся Царствию вашему, да произволишь, когда переводят наши граматы, иметь их втайне; ибо Фома Чукин здесь боялся, чтобы не писали о нем, как он делает неправды, известит же о том Афанасий толмачь, что ведает; приходя ко мне жаловался он, а я извещаю Царствие твое: кроме сего к тебе великому Государю, на Фому, ни какаго зла я не писывал, а праведно было на него писать к великому Царствию твоему; ибо ты творишь такую милость нам и подобает любить и писать всю истину; но я о том не писал, а Фома жалуется и плачется Пашам и вельможам; только всесильный Бог да смирит его. Писали мы к великому твоему Царствию с Иваном Петровым, о шубе черных лисиц, что у нас требовали от Царя, и опять, позвав нас, вопросили: писалиль мы о том или нет? и мы отвечали, что писали, и опять нам приказали писать... А я, меньший богомолец Царствия твоего, имея великую любовь и благое упование, что Божиею милостью великое твое Царствие прошения моего не оставит, обещал что сбудется хотение их конечно. И ныне, великий Государь, опять пишем и молим, как повелели нам и писали мы сию нашу грамату своею рукою, с Петром Юрьевым, и молим великое Царствие твое, да сотворишь великую милость нам, пошли сорок черных лисиц, чтобы нам здесь обрести честь от вельможей царских, именем и милостию великаго твоего Царствия. Слышали мы, что сотворило милость великое ваше Царствие, о мних Аверкие и освободили его от запрещения, но сюда его отпускать не велите. Преклоняюса до земли великому Государю за сострадание, оказанное моему убожеству, за утешение милостынею и за то что удостоили, ради моего ходатайства, освободить того, о ком я молил (вероятно Греков, которые были задержаны по делу Митрополита Аверкия). Все слышавшие о таком великодушии царском, восхваляли великаго Государя, меня же наипаче почтило милостивое приятие моего ходатайства. Скажу еще Царствию твоему: что здесь имеют обычай часто видеть посланных твоих, а вот уже два года их не видали и весьма сему дивятся.» |
| Империей правил тогда, как и во время похода Олега, Лев Мудрый, но соправителями почитались также его младший брат Александр и сын Константин Порфирогенет, имена которых помещены в договоре, вместе с поименным перечнем участников русского посольства: «Мы от рода рускаго – Карлы, Инегелд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Рюар, Актеву, Труан, Лидуль, Фост, Стемир, иже послани от Олга, великаго князя рускаго, и от всех, иже суть под рукою его, светълых бояр» . За исключением двух финноязычных имен – Актеву и Лидуль, – остальные имена в этом списке имеют германоязычную этимологию. Замечание по этому поводу К. А. Аверкиева, что германоязычная ономастика не говорит еще о скандинавском происхождении послов Олега, что дело тут в том только, «что на имена, как и на все в этом мире, существует мода» , – представляется наивной натяжкой. За скандинавскими именами стоят, конечно, скандинавские или готские – германские – корни «светлых бояр» Олега, но из этого факта не следует еще, что их родным языком не был язык славянский, хотя, если среди них обретались новые находники из-за моря, то они, конечно, пришли на Русь со своим родным языком, но, состоя на службе русского князя, хотя бы и своего соплеменника, они должны были усвоить и язык той страны, в которой они обосновались. Договор 912 г. декларировал продолжение и восстановление дружеских отношений, существовавших в прошлом между ромеями и русью Договор 912 г. декларировал продолжение и восстановление дружеских отношений, существовавших в прошлом между ромеями и русью: «Наша светлость боле инех хотящих же о Бозе удержати и известити такую любовь, бывшюю межю хрестияны и русью многажды, право судихом, не точью простословесен и писанием и клятвою твердою, кленшеся оружьем своим, такую любовь известити и утвердити по вере и по закону нашему… да умиримся с вами, грекы, да любим другъ друга от всея душа и изволенья, и не вдадим, елико наше изволение, быти от сущих под рукою наших князь светлых никакомуже съблазну или вине. Но потщимся, елико по силе, на схранение прочих и вьсегда лет с вами, грекы, исповеданиемь и написанием с клятвою извещаемую любовь непревратну и непостыжну. Тако же и вы, греци, да храните таку же любовь къ князем же светлым нашим рускым и к всем, иже суть под рукою светлаго князя нашего, несъблазнену и непреложну всегда и въ вся лета» . |
| Но Аверкий злоупотребил царским и патриаршим доверием и расположением к нему с низкою корыстною целью. В действительности у него вовсе не было в Константинополе никаких имений и виноградников, все это он придумал с целью выманить у царя и патриарха побольше денег, на которые он покупал товары и посылал их для продажи в Константинополь то со своим келарем Пахомием, то с купцом Дементием, которого он выдавал за своего племянника. Впоследствии Феофан Иерусалимский, когда он уже враждебно столкнулся с Аверкием, счел возможным раскрыть Филарету Никитичу глаза на проделки Аверкия. Относительно данного обстоятельства он писал: «Если хочешь познать лживость его (Аверкия), скажу тебе первое, он подвигнул царствие ваше писать к нам о некоем человеке, которого назвал себе братаничем, но он не что иное, как купец, приходивший совершать куплю соболями, и будто бы он, Аверкий, имел виноградники в Константинополе, но он не только не имел здесь виноградников, но ради нищеты своей и лукавства уже двадцать лет, как изгнан из епархии Веррийской, и около десяти лет, как переселился в Молдовлахийскую». Очень неблаговидно Аверкий поступил и со своим спутником Константином Ларевым. С ним он приехал в Москву и выдал его здесь за своего зятя. Этот Аверкиев зять привез в Москву часть Животворящего Древа, которое творило-де много чудес, причем он ссылался на Аверкия: «Распросить велите верийского митрополита Аверкия, что он видел, и он вам, государем, подлинно скажет про те чудеса». Аверкий, знавший, конечно, хорошо все касавшееся своего зятя, подтвердил его слова, и древо было куплено. Но через несколько времени Аверкий подал на своего зятя челобитную с просьбою взыскать с него деньги, которые он задолжал Аверкию, и когда Ларев, отрицавший долг, не хотел платить, он поставлен был на правеж, который заставил его уплатить долг. Аверкий вынужден был объяснить тогда, что Ларев вовсе не зять его, а только дорогою в Москву уговорился было жениться на племяннице Аверкия и успел этим путем выманить у него деньги, а между тем оказалось, что Ларев уже женат, т.е. |
| Такия же случайный толпы приводили арестованных полицейских в Таврический дворец – по словам его коменданта, даже с «женами и детьми». Заполняли ими и вообще «подозрительными» градоначальство и огромный Михайловский манеж... По газетным позднейшим исчислениям, в общем было арестовано около 4000 человек (Бирж. Вед.), и министерству юстиции пришлось создать особую следственную комиссию для проверки формальных причин задержания. К этим добровольцам по изысканно контр-революции, действовавшим с революционным пылом, присоединялись всякаго рода любители наживы и всплывавшие на мутной поверхности авантюристы, которые очень часто и возглавляли «толпу» обыскивающих и арестующих. И в газетах того времени и в воспоминаниях принимавшаго ближайшее участие в организации городской милиции молодого адвоката Кельсона можно найти показательные образцы деятельности этих разоблаченных ретивых «революционеров» февральских и мартовских дней, которые с вооруженными солдатами, взятыми случайно на улице, ходили по квартирам, делали обыски, грабили и арестовывали «по подозрению в контр-революции». Кельсон разсказывает, напр., как он случайно встретился со своим подзащитным, взломщиком-рецидивистом Рогальским, который явился в кабинет городского головы в полной «модной форме одежды» того времени – вплоть до пулеметной ленты. Легко себе представить, каким водворителем «порядка» являлся «гвардии поручик» корнет Корни де Бод, оказавшийся предприимчивым и ловким рядовым Корнеем Батовым – ему эти функции «защиты населения» при содействии двух рот были поручены особым приказом Энгельгардта 28 февраля. «Корни де Бод» ухитрился получить и ответственное назначение коменданта городской Думы и побывать на квартире гр. Коковцева с нарядом «из 12 нижних чинов». Перед нами может пройти целая портретная галлерея, которая откроется пом. коменданта Таврическаго дворца Тимановским – в действительности известным аферистом «графом д " Оверн» (Аверкиевым), принявшим участие в арестовании последняго председателя Совета министров кн. |
| Храбр в этом сочинении пишет о том, что в древнее время у славян не было письменности. В случае необходимости отметить что-либо славяне применяли «черты и резы»: «чертами и резами чьтеху и гатааху». Древнейший список рассуждения Храбра находится в Среднеболгарском сборнике 1348 года (Ленинград, Государственная Публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина). 14 Загнеточка — здесь: шесток. 15 Шелег (обл.) — монета. 16 Зобёнки (обл.) — большие корзины для мякины, сена и т. п. 17 Пенечная оброть конская (обл.) — пеньковый недоуздок. 18 В одностай (обл.) — здесь: одинаково. 19 Подьячий с приписью — писец, удостоверявший бумаги своею подписью. 20 Нетяг — крестьянин, не платящий тягла (то есть подати) по болезни, старости, крайней бедности; дармоед, слабый, плохой работник. 21 Акафист — род хвалебного церковного песнопения. 22 Сирахова Книга премудрости — Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова — одна из книг библии. 23 Паглинки (паголенки) — род чулок от ступни до колен, гамаши. 24 Омшаник (обл.) — отепленное помещение для зимовки пчел. 25 Хоронили Федора Михайловича Достоевского. — Похороны Ф. М. Достоевского состоялись 31 января 1881 года на кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге. 26 Аверкиев, Д. В. (1836–1905) — русский писатель, драматург; наиболее известна его драма «Каширская старина». 27 …чья смерть меня всю переброила…— от броить (обл.) — трогать, шевелить. 28 Бикс — маленький наклонный бильярд, доска которого утыкана рядами шпилек, между которыми гонится шарик; в XIX веке был особенно распространен в Китае. 29 Книд — город в древней Греции, упоминается в гимнах Гомера. 30 Боги Аида — боги царства мертвых; в греческой мифологии Аид — властитель подземного царства, куда тени людей отходят после смерти; Аид также подземное царство мертвых. 31 Лида — древний город Лидда, находившийся недалеко от Иерусалима; в Лидде рано образовалась христианская община. 32 Сидонянка — жительница финикийского города Сидона. 33 Трирема — в древнем Риме судно с тремя ярусами гребцов. |
| — Какой вздор. Во-первых, разве только и свету в окошке, что Микулицыны? Во-вторых, Микулицын преступно добр, добр до крайности. Пошумит, покобенится и размякнет, рубашку с себя снимет, последнею коркою поделится. — И Самдевятов рассказал. 6 Двадцать пять лет тому назад Микулицын студентом Технологического института приехал из Петербурга. Он был выслан сюда под надзор полиции. Микулицын приехал, получил место управляющего у Крюгера и женился. Тут у нас были четыре сестры Тунцевы, на одну больше, чем у Чехова, — за ними ухаживали все Юрятинские учащиеся, — Агриппина, Евдокия, Глафира и Серафима Севериновны. Перефразируя их отчество, девиц прозвали северянками. На старшей северянке Микулицын и женился. Скоро у супругов родился сын. Из поклонения идее свободы дурак отец окрестил мальчика редким именем Ливерий. Ливерий, в просторечии Ливка, рос сорванцом, обнаруживая разносторонние и незаурядные способности. Грянула война. Ливка подделал года в метрике и пятнадцатилетним юнцом удрал добровольцем на фронт. Аграфена Севериновна, вообще болезненная, не вынесла удара, слегла, больше не вставала и умерла позапрошлой зимой, перед самой революцией. Кончилась война. Вернулся Ливерий. Кто он? Это герой прапорщик с тремя крестами и, ну конечно, в лоск распропагандированный фронтовой делегат-большевик. Про «Лесных братьев» вы слыхали? — Нет, простите. — Ну тогда нет смысла рассказывать. Половина эффекта пропадает. Тогда незачем вам из вагона на тракт глазеть. Чем он замечателен? В настоящее время — партизанщиной. Что такое партизаны? Это главные кадры гражданской войны. Два начала участвовали в создании этой силы. Политическая организация, взявшая на себя руководство революцией, и низовая солдатчина, после проигранной войны отказывающая в повиновении старой власти. Из соединения этих двух вещей — получилось партизанское воинство. Состав его пестрый. В основном это крестьяне-середняки. Но наряду с этим вы встретите в нем кого угодно. Есть тут и бедняки, и монахи расстриги, и воюющие с папашами кулацкие сынки. Есть анархисты идейные, и беспаспортные голоштанники, и великовозрастные, выгнанные из средних учебных заведений женихи оболтусы. Есть австрогерманские военнопленные, прельщенные обещанием свободы и возвращения на родину. И вот, одною из частей этой многотысячной народной армии, именуемой «Лесными братьями», командует товарищ Лесных, Ливка, Ливерий Аверкиевич, сын Аверкия Степановича Микулицына. |
| — Тогда я пойду к Памфилу. Хотя я с ног валюсь, так спать хочу. Ливерий Аверкиевич любит по ночам философствовать, заговорил меня. Как пройти к Памфилу? Где он помещается? — Молодой березнячок за бутовой ямой знаете? Березовый молоднячок. — Найду. — Там на полянке командирские палатки. Мы одну Памфилу предоставили. В ожидании семьи. К нему ведь жена и дети едут в обозе. Да, так вот он в одной из командирских палаток. На правах батальонного. За свои революционные заслуги. 8 По пути к Памфилу доктор почувствовал, что не в силах идти дальше. Его одолевала усталость. Он не мог победить сонливости, следствия накопленного за несколько ночей недосыпания. Можно было бы вернуться подремать в блиндаж. Но туда Юрий Андреевич боялся идти. Туда каждую минуту мог прийти Ливерий и помешать ему. Он прилег на одном из незаросших мест в лесу, сплошь усыпанном золотыми листьями, налетевшими на лужайку с окаймлявших её деревьев. Листья легли в клетку, шашками, на лужайку. Так же ложились лучи солнца на их золотой ковер. В глазах рябило от этой двойной, скрещивающейся пестроты. Она усыпляла, как чтение мелкой печати или бормотание чего-нибудь однообразного. Доктор лег на шелковисто шуршавшую листву, положив подложенную под голову руку на мох, подушкой облегавший бугристые корни дерева. Он мгновенно задремал. Пестрота солнечных пятен, усыпившая его, клетчатым узором покрыла его вытянувшееся на земле тело, и сделала его необнаружимым, неотличимым в калейдоскопе лучей и листьев, точно он надел шапку невидимку. Очень скоро излишняя сила, с какой он желал сна и нуждался в нем, разбудила его. Прямые причины действуют только в границах соразмерности. Отклонения от меры производят обратное действие. Не находящее отдыха, недремлющее сознание лихорадочно работало на холостом ходу. Обрывки мыслей неслись вихрем и крутились колесом, почти стуча, как испорченная машина. Эта душевная сумятица мучила и сердила доктора. «Сволочь Ливерий», — возмущался он. «Мало ему, что на свете сейчас сотни поводов рехнуться человеку. Своим пленом, своей дружбой и дурацкой болтовней он без нужды превращает здорового в неврастеника. Я когда-нибудь убью его». |
| См.: Ильф И., Петров Е. 12 стульев. Золотой теленок. М., 2000. С. 88–89:«Блестящий гусар, граф Алексей Буланов был героем аристократического Петербурга Граф был красив, молод, богат, счастлив в любви, счастлив в картах и в наследовании имущества Он был дерзок и смел. Он помогал абиссинскому негусу Менелику в его войне с итальянцами. Он сидел под большими абиссинскими звездами, закутавшись в белый бурнус, глядя в трехверстную карту местности У ног его сидел новый друг, абиссинский мальчик Васька. Разгромив войска итальянского короля, граф вернулся в Петербург вместе с абиссинцем Васькой. Петербург встретил героя цветами и шампанским. Граф Алексей снова погрузился в беспечную пучину наслаждений, как это говорится в великосветских романах. О нем продолжали говорить с удвоенным восхищением, женщины травились из-за него, мужчины завидовали. На запятках графской кареты, пролетавшей по Миллионной, неизменно стоял абиссинец, вызывая своей чернотой и тонким станом изумление прохожих. И внезапно все кончилось. Граф Алексей Буланов исчез. Княгиня Белорусско–Балтийская, последняя пассия графа, была безутешна. Исчезновение графа наделало много шуму. Газеты были полны догадками. Сыщики сбились с ног. Но все было тщетно. Следы графа не находились. Когда шум уже затихал, из Аверкиевой пустыни пришло письмо, все объяснившее. Блестящий граф, герой аристократического Петербурга, Валтасар XIX века, принял схиму. Передавали ужасающие подробности. Говорили, что граф–монах носит вериги в несколько пудов, что он, привыкший к тонкой французской кухне, питается теперь только картофельной шелухой. Поднялся вихрь предположений. Говорили, что графу было видение умершей матери Говорили, что это временное помешательство на религиозной почве. Утверждали, что граф бежал от долгов. Передавали, что виною всему — несчастный роман. А на самом деле гусар пошел в монахи, чтобы постичь жизнь. Назад он не вернулся. Мало–помалу о нем забыли. Княгиня Балтийская познакомилась с итальянским певцом, а абиссинец Васька уехал на родину». В этом повествовании, основанном на статье о Булатовиче, помещенной в 9–м номере газеты»Искра»(приложение к»Русскому слову») за 1914 год (см.: Кацнелъ–сон И. С., Терехова Г. И. По неизведанным землям Эфиопии. М., 1975. С. 185), лишь некоторые детали взяты из биографии Булатовича. Последний действительно был гусаром, действительно помогал негусу Менелику и привез с собой в Россию мальчика–абиссинца, которого назвал Васькой и который вернулся в Абиссинию после того, как Булатович стал монахом. Все остальное, в том числе по–нествование о роскошной жизни блестящего графа и о его любовных похождениях, а также продолжение рассказа, в котором гусар–схимник после двадцати лет затвора уходит из монастыря и становится»кучером конной базы Московского коммунального хозяйства», — чистейший вымысел. 1211 |
|
|
