| Синод из всех епархий, за исключением двух Сибирских. Из этих ведомостей оказалось, что священно и церковнослужителей, не помещенных в штатное число, 12 626 человек. Принимая во внимание то обстоятельство, что в эту цифру не зачислены дети священно и церковнослужителей, помещенных в штат, да кроме того показало много людей духовного ведомства «под разными званиями», сенат решил, что «и за помещением в штат вышеозначенного числа остается еще в излишестве весьма знатное число сих людей, которых за их праздностью и что оные, в силу состоявшихся о них указов, ни в подушный оклад никуда не записались, ниже в семинаристское учение доныне не вступили и принадлежащими науками священническому чину себя достойными не сделали, при нынешних военных обстоятельствах, без отягощения народного в пользу отечества употребить по справедливости возможно, каковые наборы и прежде во время бывшей турецкой войны были». Об этом своем решении сенат подал императрице доклад, прося ее, «не соблаговолит ли Ее Императорское Величество указать, произведение сего набора в действо препоручить гг. губернаторам», а в Москве и Петербурге! кому она укажет. На этом докладе императрица положила такую резолюцию: «В Петербурге, по причине невеликого числа церквей, сего разбора не делать, а в Москве поручаем оный Московскому архиерею обще с генералом-поручиком Еропкиным и губернатором, и то кроме соборов и монастырей; а в прочем быть по тому докладу» 155 . Таким образом, разбор духовенства в 1769 году производился совершенно по образцу прежних; Сенат хотел воспользоваться излишними членами духовного сословия ради военных нужд и в свое оправдание ссылался даже на прежние наборы подобного рода. Самый порядок и характер разбора 1769 года показывает, что правительство заботилось в данную минуту только о том, чтобы забрать в военную службу как можно больше лиц духовного сословия. Сенат предписывал или «самим гг. губернаторам, а в случае отдаленности, через посланных и надежных людей разобрать и тотчас для военной службы взять: 1) из детей при церквах находящихся священно и церковнослужителей от 15–40 лет четвертую часть, в рассуждении том, что другие (3/4), а сверх того и состоящие от 15 лет и ниже, коих так же не малое число состоит, остается на укомплектование недостающего числа при церквах; а напротив того 2) не действительно служащих и безместных дьячков, пономарей и сторожей, так же впадших в вины и наказания, но в своих домах праздно живущих, не токмо всех самих, но сверх того, как из них, так из других запрещенных, престарелых, под следствием состоящих и подозрительных священно церковнослужителей детей, тако же из не умеющих читать и писать, и из тех, которые грамоте не совершенно умеют, а другие еще обучаются, от 15-же до 40 лет половину». |
| Он сам говорит: «Быть может удивятся, что мы касаемся подобного предмета с такою откровенностью. Мы ответим, что в эпоху, когда мы живем, надобно говорить открыто, без затаенных мыслей. Мы не понимаем сдержанности в отношении к заблуждению. Будучи снисходительными и благорасположенными к людям, которые обманываются, мы думаем, что повинуемся одному лишь истинному чувству любви, когда строго преследуем самое заблуждение, в которое они впадают. «Говорить истину – это самое лучшее доказательство любви к людям», – утверждает патриарх Фотий в письме к папе Николаю. Этому же правилу хочет следовать и наш писатель. 6 Во всяком случае, при своих исторических изысканиях и суждениях, о. Владимир всегда остается столько же искренним, сколько и объективным. Предпославши эти предварительные замечания, переходим к самому переводу сочинения о. Владимира Гетте . Путешествие ко святым местам в 1830 году. Часть II Иордан На следующее утро спешил я воспользоваться тишиною, которая тогда царствовала на берегах Иордана, часто тревожимых набегами Бедуинскими, чтобы посетить священную реку и Мертвое море прежде, нежели возникнут новые грабежи и беспокойства. Пять французских путешественников и два английских, которых я застал в Иерусалиме на обратном пути их из Египта, присоединились ко мне вместе с Г. Еропкиным, дотоле не видавшим Иордана. Несколько поклонников и монахов, греческих и русских, пешком устремились вслед за нами; даже, одна женщина русская пустилась позже нагонять нас по горам, но ее ограбили бедуины. Так сильно было общее рвение погрузиться в воды Иордана; ибо в течение десяти лет, от начала войны греческой, малочисленность поклонников не позволяла им посещать святой реки. В прежние годы до 10,000 богомольцев, всякого возраста и звания, разбивали шатры свои близ Иерихона, на третий день Пасхи, под предводительством драгомана патриаршего и самого Мусселима, который выезжал со стражей охранять их за условленную цену; но бедность духовенства лишила ныне поклонников столь утешительного странствия. |
| (далее - Ал. В.) (нач. 30-х гг. XVIII в.- 8 февр. 1772), младший брат А. В., с 1747 г. работал под началом Н. Жирара, Растрелли, с кон. 50-х гг. XVIII в.- С. А. Волкова. С 1757 г. гезель. В 1758 г. он перешел из Канцелярии от строений под начало А. Ф. Виста в Сенат. С 1763 г. до своей кончины он возглавлял архитектурную часть новоучрежденной Комиссии о каменном строении С.-Петербурга и Москвы, с апр. 1763 г. пожалован званием «заархитектор». Ему принадлежит проект планировки центральной части С.-Петербурга, между Невой и Мойкой, Синим мостом и Мошковым пер. (1762, Отд. рисунков ГЭ, см.: Петров. 1961. С. 240), к-рый отличался большей «геометричностью» по сравнению с предыдущим проектом П. М. Еропкина. В 1763 г. Комиссией о каменном строении была опубликована конкурсная программа составления генерального плана С.-Петербурга с целью его дальнейшего благоустройства - первый в России конкурс со строго регламентированными условиями. В процессе работы конкурсной комиссии был создан план реконструкции ансамбля городских площадей, в т. ч. центральной - Дворцовой пл. С.-Петербурга, выполненный Ал. В., к тому времени произведенным в чин архитектора (с мая 1764), и утвержденный 8 февр. 1765 г. По его же плану, одобренному в 1769 г., предусматривалось создание на месте бастионов вокруг здания Адмиралтейства ансамбля соединенных между собой площадей (Там же. С. 258). Ал. В. был автором «образцовых» проектов «обывательских домов» в столице и провинции, по которым осуществлялась рядовая застройка в период раннего классицизма. Работы Ал. В. определили развитие архитектурного центра столицы на последующий период (Петербург и др. новые рос. города. 1995. С. 104, 214, 221). Неосуществленные проекты «команды» Ал. В. сохранились на аксонометрическом плане С.-Петербурга, выполненном П. А. де Сент-Илером. Во время т. н. городовой реформы имп. Екатерины II Комиссией о каменном строении под рук. Ал. В. были разработаны проекты 24 городов, составлены генеральные планы застройки Астрахани, Ярославля (1768-1769, см.: Там же. С. 268, 269; см. также: ПСЗ. Книга чертежей и рисунков: (Планы городов). Л. 30, 405), Н. Новгорода, Казани (1768) и Твери (после пожара 1768 г., 1768 - 80-е гг. XVIII в., совм. с М. Ф. Казаковым, П. Р. Никитиным), к-рые отличались четкостью градостроительных концепций в духе классицизма и строгой регулярностью, иногда представляющейся совр. исследователям чрезмерной. Комиссия рассматривала также проекты городов Новгородской (Боровичи, Валдай, Тихвин) и Тверской губ. (Вышний Волочёк), городов Белого, Козлова (ныне Мичуринск), Ливен, Тары. Комиссия утвердила планы 11 городов и первые варианты урегулирования планов Дорогобужа, Тобольска, Харькова. В последних по времени проектах комиссия стремилась учитывать исторически сложившиеся планировки центров старых рус. городов. |
| Но естественно рождается вопрос: как бы Солтыков без войска мог действовать; разве предположить, что он собрал бы небольшой отряд с пушками и двинулся в Кремль гораздо скорее, чем прославленный Еропкин? Екатерина употребляет в письме к Бельке любопытное выражение: «Москва не город, а целый мир». Но о чем же постоянно толковал Солтыков, как не об этом, жалуясь на недостаток войска? В письме к Бибикову Екатерина Дала полную свободу своему нерасположению к Солтыкову: «Слабость фельдмаршала Солтыкова превзошла понятие, ибо он не устыдился просить увольнения тогда, когда он своею персоною нужнее там был и, не ожидав дозволения, выехал, чаять можно, забавляться со псами. Меж тем ханжи выдумали народ лечить чудесами образа под Варварскими воротами. Тут толпы черни молящейся пуще заразились, и во время того Богомолья по 900 человек на день мерло. Архиерей с генерал-поручиком Еропкиным положили, чтоб исподволь умалить течение народное к сему месту, и для того архиерей 15 сентября к вечеру послал своих людей опечатать сбор у сего образа. Тут сделалась драка, и обыкновенная полиция стала коротка, мать наша Москва велика. Главы нету в городе, унимать некому, обер-полицеймейстер стал короток, а отчасти и оплошал. Я, видя, колико нужно туда послать особу с полною властью, по усильной просьбе г. генерала-фельдцейхмейстера г. Орлова его туда послала. Там до его приезда все по образцу гр. Солтыкова (?), получа terreur panique, от язвы по норам расползлись, но теперь паки возвратились по местам... Позабыто в письме сказать, что старый хрыч фельдмаршал уволен». В указе об отставке фельдмаршала говорилось, что императрица, «снисходя на прошение, уволить его соизволила от всех дел, похваляя его предкам ее в-ства учиненную знатную службу». 30 сентября Орлов объявил в Сенате, где теперь настоит нужда: 1) имеющихся в здешнем городе мастеровых и ремесленных людей в необходимом случае пропитанием снабдить; 2) доставить в Москву уксусу в таком количестве, которым бы жителей без всякого недостатка продовольствовать было можно. |
| «Чума или не чума», – говорил Орлов. Действительно, до последнего времени вследствие несогласия медиков остерегались официально говорить о чуме. Доктор Кулеман подал доклад, что осмотр больных в Симоновом монастыре утвердил его в прежнем мнении о несуществовании моровой язвы, ибо и на умерших, и на живых, кроме пятен, не находил никаких знаков моровой язвы, почему признает болезнь горячкою с пятнами злейшего рода. 28 сентября в Московском сенате было первое заседание в присутствии гр. Орлова. Из сенаторов находились Рожнов, Похвиснев, фельдмаршал Солтыков, Еропкин, Всеволожский и вновь назначенный сенатор, знаменитый делец двух предшествовавших царствований Дмитр. Вас. Волков. Орлов объявил именной указ присутствовать ему в Сенате московских департаментов и быть всем и каждому в его послушании; словесно объявил, что велено присутствовать в Сенате и Волкову. Губернатор Юшков донес, что можайское дворянство согласилось ехать в Москву со своими служителями и значительным числом крестьян. Приказали: ревность приемлется за благо; нужды, однако, теперь в чрезвычайном подвиге не настоит, ибо порядок восстановлен. При том значении, с каким Орлов был прислан, Солтыков, разумеется, не мог оставаться московским главнокомандующим. Екатерина имела слабость не любить знаменитых дел и людей елисаветинского царствования. Куннерсдорфский победитель раздражил ее указанием на опасность приложения санитарных мер к Москве, указанием на необходимость увеличить военные силы в столице, и Солтыкову нельзя было, как Румянцеву, указывать на римлян, которые не спрашивали, сколько неприятеля, но где он: приемы внешней войны разнились от приемов внутренней охраны и наблюдения за порядком на обширных пространствах. Но старик сам себя выдал головою Екатерине, позволив себе уехать в деревню, и хотя быстрое возвращение его и быстрое стянутие войска в Москву, чем и прекращено было волнение, могли бы заглаживать первую неосторожность, но не в глазах Екатерины, которая в письме к Бельке прямо приписывает убиение Амвросия тому, что Солтыкова не было в городе. |
| Февраля 26: господа министры изволили быть во дворце, куда призыван статский советник Маслов, и велено ему сочинить вновь присягу о самодержавии ее величества, которая в то же время и сочинена, и ее величество тое присягу опробовать соизволила, и господа министры, тое присягу подписав, вручили ее величеству. 28 февраля по всем улицам с барабанным боем объявлено, чтоб завтра, т. е. 1 марта, в 8 часов утра, все шли паки к присяге в соборы и церкви». Бригадир Ив. Мих. Волынский так уведомил об этих событиях двоюродного брата своего Артемия Петровича Волынского: «Здесь дела дивные делаются. По кончине его величества выбрали царевну Анну Ивановну с подписанием пунктов, склонных вольности, и чтоб быть в правлении государства Верховному совету восьми персонам и в Сенате одиннадцати. И в оном спорило больше шляхетство, чтоб быть в Верховном совете 21 персоне и выбирать оных баллотированием, а большие не хотели оного, чтобы по их желанию было восемь персон. И за то шляхетство подало челобитную ее величеству, чтобы быть в 21 персоне, и оная челобитная ее величества собственною рукою подписана тако: «По сему рассмотреть», и потом ее величество и оную челобитную изволила отдать князю Алекс. Мих. Черкасскому. И с шляхетством подавал челобитную князь Алексей Михайлович, и потом за опасностию шляхетство подало челобитную другую ее величеству, чтоб соизволила принять суверенство, и тако учинилась в суверенстве, и присягу вторично сделали, а оное делал все князь Алексей Михайлович и генералитет, с ним и шляхетство, и, что от того будет впредь, Бог знает. Ныне в великой силе Семен Андреевич Салтыков, и живет он. вверху и ночует при ее величестве, а большие в великом подозрении и в стыде обретаются две фамилии, и с ними Матюшкин, Измайлов, Еропкин, Шувалов, Наумов, Дмитриев, Матвей Воейков, и такова дела от начала не бывало». Присягнули самодержице Анне Иоанновне, ей одной только, и, за очень немногими исключениями, все были очень довольны; перепугались только, как говорят, когда вечером 25 числа красный цвет северного сияния покрыл горизонт. |
| В августе 1792 года во Франции была свергнута монархия. Напуганная событиями во Франции Екатерина II принимала свои меры в России. Еще в самом начале Французской революции, в 1789 году, общество литераторов в Москве решило перевести все сочинения Вольтера, изданные Бомарше в 69-ти томах. Когда об этом было доведено до сведения Екатерины II, она вспомнила о владыке Платоне и своим рескриптом на имя московского главнокомандующего Еропкина повелела управе благочиния и обер-полицмейстеру наблюдать, чтобы «такое издание отнюдь не было печатаемо ни в одной типографии без цензуры и апробации преосвященного митрополита Московского Платона». Именно в ту пору слова «фармазон» (масон), «мартинист» и «вольтерьянец» начали приобретать в России ругательный, уничижительный смысл. Последней каплей, переполнившей чашу терпения императрицы, стало убийство шведского короля Густава III. Он был убит выстрелом в упор 16 марта 1792 года на бале-маскараде в Стокгольме. Убийство сразу же было приписано масонам. Дело в том, что, несмотря на то что королем формально был провозглашен малолетний сын убитого – Густав IV, реальная власть в стране перешла к верховному руководителю шведских масонов Карлу Зюдерманландскому. В 1792 году, в апреле, подверглись репрессиям русские масоны. Н.И. Новиков был взят и отвезён в Шлиссельбург, а князь H. H. Трубецкой, И. П. Тургенев и И. В. Лопухин были допрошены князем Прозоровским по особенным пунктам, присланным из Петербурга, и сосланы в деревню. Как писал Ф. В. Ростопчин, арест Новикова был связан с попавшим в правительственные руки письмом баварских иллюминатов к московским розенкрейцерам. За связь с Лопухиным и Тургеневым митрополита Платона чуть было не обвинили в масонстве. Оправдало его только найденное в бумагах Новикова письмо Лопухина , который писал, что «никак не мог убедить Платона вступить в их общество». В России была ужесточена цензура, введены многочисленные запреты, в том числе на преподавание французского языка, что коснулось даже Духовной академии. Везде искали крамолу. Митрополита Платона это угнетало. Сбылись его предсказания: новые идеи проложили дорогу новым потрясениям. |
| Рязанская губерния Иван Владимирович Арсенов , 37 лет. крестьянин Михайловского уезда. Окончил сельское уч.; на военной службе был писарем, в Петербурге – легковым извозчиком. Сочувствует партии нар. св., но по некоторым вопросам расходится с ней; с «союз. 17 окт.» не согласен по аграрному вопросу. Князь Николай Сергеевич Волконский . Родился в 1848 г. в Раненбургском уез. Окончил Московск. унив. по истор.-филолог. факульт. Служил чиновником в хозяйств. департаменте. В 1878 г. слушал лекции заграницей, в 1891 г. служил членом губернск. земск. упр, а в 1897–99 г. председател. Писал статьи и заметки в разных изданиях и в археологических органах. Приготовил к печати большой труд умершего Повалишина. Принимал участие во всех земских съездах, но разошелся с большинством во взгляде на отношение к правительству. Принадлежит к „союзу 17 октября». Георгий Михайлович Ворсобин, крестьянин, родился в 1872 г. в Скопинском уез. Окончил сельское уч., учился в реальном уч., но из 4-го класса был уволен, за «неблагонадежность» (у него была найдена «недозволенная брошюра»). В 1891–92 г. заведовал продовольств. складом при скопинской уездн. земск. упр., служил конторщиком и десятником на жел. дор., был волостным старшиной. Состоит членом экономического совета и попечителем земской школы в родном селе. Сочувствует партии нар. св., но по аграрному вопросу стоить левее ее. Дмитрий Григорьевич Гостев , родился в 1867 г. в крестьянск. семье Егорьевского у. Окончил начальное уч. Служит рабочим-браковщиком на Хлудовской фабрике. Принадлежит к партии нар. св. В выборщики прошел голосами рабочих. Аполлон Васильевич Еропкин, род. в 1865 г. Окончил Московск. универс. по юридич. факульт. Служил нач. отделения рязанской казенн. палаты, занимался адвокатурой. Гласный рязанского уездн. и губернского земств, гласный рязанской городской думы. Помещал статьи по экономич. вопросам в прогрессивных органах. Противник созыва учредительного собрания. Принадлежит к союзу 17 окт. Владимир Капитонович Федоровский , родился в 1871 г. Окончил реальное и военное уч. Служил артиллерийским офицером. Затем поступил в военно-юридическую академию, по окончании ее поступил в Московский сельскохоз. институт, где пробыл только один год. Из института вышел вследствие избрания председателем егорьевской земской управы. Примыкает к партии демократических реформ. Отрицает автономию Польши и национализацию земли. |
| Надо заметить, что именно в названиях московских переулков, а не улиц и тем более площадей чаще всего представлены фамилии владельцев доходных, а иногда и просто небольших собственных домов. Такие названия переулков встречаются в основном в старых районах Москвы, например, близ Сретенки и т.д.: Ащеулов, Бобров, Вадковский, Даев, Еропинский, Лаврушинский, Никитников, Сытинский, Фуркасовский, Хухриков и др. С фамилиями владельцев домов связаны наименования и иных объектов, хотя, как уже сказано, их значительно меньше: улица Гаврикова, Карелин тупик, Костомаровская набережная, Селезневская улица и т.п. Все это — лишь небольшая часть тех московских топонимов, что образованы, как это становится ясно при их историческом анализе, от фамилий людей, именующихся в архивных документах домовладельцами, и представляют собой результат естественной (не искусственной) метонимической отантропонимической трансонимизации. Заметим, — трансонимизации, представлявшей в данных примерах естественный процесс возникновения и становления названия, но не официальный акт его присвоения объекту. Любопытно, что эта категория включая в себя лиц, принадлежавших к разным социальным группам. Еропкинский переулок, к примеру, получил свое название по домовладельцу генерал-губернатору Москвы Еропкину, Волконские переулки сохраняют в своей основе фамилию князя Волконского, домовладения которого находились здесь во второй половине XVIII в. Наименование Настасьинский переулок ведет свою историю от имени Анастасия жены князя Волконского (вот, кстати, одно из немногих исключений: не от фамилии, а от имени). Лефортовская набережная, как известно, названа по дворцу сподвижника Петра I Франца Лефорта. Среди домо- и землевладельцев были и гораздо менее знатные, менее богатые. Девяткин переулок получил свое название по фамилии купца Девяткина. Лаврушинский переулок (топоним имеет устойчивую ассоциативную связь с названием находящейся здесь Третьяковской галереей) назван по домовладелице «купеческой вдове» Лаврушиной. В архивных документах обнаруживаются подчас сведения об интересных, а порой и необычных профессиях некоторых из владельцев домов. Так, наименование Луков переулок связано с фамилией домовладельца «артиллерии подлекаря» Луковникова, Селезневский тупик и Селезневская улица — с фамилией «почтамтского штаб-лекаря» Селезнева, а Фуркасовский переулок — с фамилией «паричного мастера» Фуркасэ (правда, по некоторым сведениям, Фуркасэ был не парикмахером, а портным). Среди домовладельцев были и небогатые, незнатные, но этот фактор не повлиял на процесс отантропонимической метонимизации топонимов, с ними связанных. Сытинский переулок и Сытинский тупик получили названия с связи с тем, что, в середине XVIII в. здесь находился дом, принадлежавший некоему москвичу Сытину, бывшему всего-навсего капралом Измайловского полка. Что же касается Хухрикова переулка, то тем домовладельцем, чья фамилия легла в основу его наименования, был ямщик Хухриков. |
| Воротынцев стоял так, задумавшись, рассеянно наблюдая где дворников, скребущих тротуар, где разносчиков молока, булок. Не заметил, что, как ни долго не было трамваев, никто больше не подходил к остановке. И сколько б он так простоял, не очнувшись, если б не подошла баба с корзиной бубликов и сочным говором, жалеющим голосом обратилась: – Ваше благородие! Трамваи ить не ходят. Второй день. – Как? – обернулся Воротынцев. – Почему? – А – не знаю. Забунтовали. – Да что ж это? – будто баба знать могла. Могла: – В Питере, говорят, большой бунт. Вот и эти переняли. – Воо-от что… Спасибо. Значит, в Петербурге не стихло. Взять извозчика? Но теперь Георгий понял, что и извозчик за это время ни один не проехал, и сейчас не видно было. Да что тут ехать? – глупая городская привычка. На фронте такие ли расстояния промахиваются пешком. Он быстрым лёгким шагом пошёл через Малый Каменный мост, и дальше на Большой Каменный. Теперь, хотя морозный туманец не ослаб, но вполне рассвело, и сам он ближе, – стала выступать кирпичная кремлёвская стена, и завиделись купола соборов, свеча Ивана Великого. Что же с ним, что в этот приезд он даже не заметил самой Москвы, ни одного любимого места, – всё отбил внутренний мрак. Зато теперь, пересекая к Пречистенским воротам, он внимчиво, освобождённо смотрел на громаду Храма Христа. Стоит! Стоят! Всё – на местах, Москва – на месте, мир на месте, нельзя же так ослабляться. Да, действительно, так и не прозвучал и не появился нигде ни один трамвай. Один, другой санный извозчик прогнали поспешно, в стороне. И людей было мало. Чуть бы позже – газету купить, узнать, что это где делается, – но киоски закрыты, и газетчики не бегут. На углу Лопухинского булочная уже торговала, внутри виднелся народ, а снаружи хвоста не было. Булочная Чуева у Еропкинского ещё была закрыта. А сохранялось радостное ощущение – излечения. От алининых терзаний, претензий. Он освобождён был ехать на своё фронтовое место. Совсем без угнетения всходил на лестницу и только когда дверь открывал – хотя знал теперь, что она в отъезде, что её быть не может, что не вернуться ей так быстро, – всё-таки сжалось на миг: вот сейчас она выскочит с раздирающим криком. |
|
|
