| —259— производит хорошее впечатление. Он старательно изучал относившуюся к его теме печатную литературу, побывал в Петербурге, Москве, Ростове, Ярославле с целью отыскания новых материалов по его вопросу, знакомился не по книгам только, но и самолично с памятниками нашего церковного зодчества и отчасти иконописи XVI–XVII вв. и представил в общем очень хорошее сочинение. Степени кандидата богословия он, разумеется, заслуживает вполне». б) Экстраординарного профессора И.В. Попова: «Над составлением своего сочинения свящ. Лебедев немало поработал и отнесся к избранной теме с видимой любовью. Он хорошо ознакомился с существующей литературой по археологии и истории г. Костромы, длинный список которой приводит во вступлении к своей работе. Источником для него служили материалы печатные и рукописные, а также памятники иконографического и археологического характера. Для ознакомления с рукописями и для изучения памятников старины на местах автор предпринимал поездки в С.-Петербург, Ростов, Ярославл, Кострому, Москву. Сочинение снабжено приложениями, содержащими выписки из рукописей, многочисленные рисунки и планы. Все это нужно поставить в бесспорную заслугу автору. К числу недостатков сочинения относится, прежде всего, произвольное расширение темы, особенно заметное в начале и в конце сочинения, где речь идет не столько о топографии Костромы и ее храмах во имя св. Феодора Стратилата и Успения Божией Матери, сколько пересказывается история города вообще. Наоборот, в исследовании топографии города можно было бы пожелать большей полноты. Главным письменным источником для свящ. Лебедева служила Повесть о Феодоровской иконе Божией Матери. Естественно было бы ожидать, что внимание исследователя направится главным образом на изучение этого важного для него памятника, но представленный автором анализ различных редакций повести и трактат об их взаимном отношении далеко не является последним словом в этой области. Мнение автора об отношении повести к службе и разных редакций повести между собой не представляется |
| 196. Волков В.М. Свято-Троицкая Сергиева Лавра в ее историческом прошлом и Московская духовная академия: (историко-библиографический очерк). Загорск, 1972. 66 с. (Машинопись). 197. Волков В.М. Памяти библиотекаря МДА Константина Михайловича Попова. Б. м., 1974/75. 9 с. (Машинопись). 198. Володихин Д.М. Книжность и просвещение в Московском государстве XVII в. М., 1993. 211 с. 199. Вводный очерк истории образования в России XVII в., включающий оценку деятельности Славяно-греко-латинской академии (с. 9–79). 200. Воробьев И.В. Реформы духовных академий 1905–1911 гг.: Дис.... канд. ист. наук. Ярославль: ЯГПУ, 2004. 316 с. 201. Воскресенский Г.А. Ломоносов и Московская Славяно-греко-латинская академия: (К 125-летней годовщине Ломоносова): Речь, произнесенная на публичном акте Московской духовной академии 1 окт. 1890г. М.: Тип. М.Г. Волчанинова, 1891. 112, 32 с. Оттиск из: ПрибТСО 47. 1891. Кн. 1. С. 3–94 (1-я пагин.); 2. С. 271–320 (1-я пагин.). 202. Всехсвятский П. Организация духовно-учебных заведений по Уставам 1814, 1867–1869, 1884 гг.: Дисс. ... канд. богосл. МДА, 1894 (НИОР РГБ. Ф. 172. Карт. 217. Ед. хр. 3). 116 л. 203. Высочайшее посещение Троицкой Сергиевой Лавры и Московской духовной академии 22 мая 1883 года//ПрибТСО 32. 1883. Кн. 1. С. 340–346 (1-я пагин.). 204. Гаганова М.А. Троице-Сергиева Лавра и Сергиев Посад конца XIX – первой половины XX в. в воспоминаниях современника (К вопросу об использовании мемуарных источников в краеведческом исследовании)//Троице-Сергиева Лавра в истории, культуре и духовной жизни России. Материалы международной конференции 29 сентября–1 октября 1998г. М., 2000. Рассматриваются воспоминания Феодора Константиновича Попова, сына библиотекаря К.М. Попова, ценные для истории библиотеки МДА. 205. Галкин А. Академия в Москве в XVII столетии. М.: Типо-литогр. Товарищества И.Н. Кушнерев и К , 1913. 97 с. 206. Гальковская И.В. Православная академическая антропология: В.И. Несмелов и М.М. Тареев : Дисс. ... канд. философ. наук. Екатеринбург, 1995. 157 с. |
| 5-е Святого мученика Конона Огородника Родом из Назарета Галилейского, жил и трудился в Памфилии, в городе Мандоне, занимаясь огородничеством. Нравом был прост, некнижен, но боялся Бога и хранил заповеди Его. В гонение Декия (251 г.) воевода Публий велел схватить его и принуждал принесть жертву идолам; и когда Конон пребыл твёрдым в своём исповедании, то ему вбили гвозди в ноги и заставили бежать. Мученик изнемог, пал на колена и, помолившись, предал дух свой Богу. Св. муч. Конона Исаврийского, супруги его Анны, и Онисия Родители Конона – Нестор и Нада, жившие в селении Видании, в 80-ти поприщах от Исаврии, были современниками Апостолов. Конон, обручённый родителями своими с избранной ими для него невестой – Анной, хотя и исполнил волю их и вступил с нею в брак, но всей душой преданный единой заботе о будущей жизни в вечности, жил с женой своей, как брат с сестрой, подобно ангелам, служа и работая Богу, По смерти же отца своего, св. Нестора, который был замучен язычниками за исповедание веры Христовой, похоронив также жену свою и мать, он посвятил всю остальную жизнь свою до глубокой старости – Богомыслию и строгому подвижничеству в трудах, посте и молитве. Облагодатствованпый от Бога даром великих чудотворений, посредством их обратил он к Христу жителей Исаврийских. Когда же настало гонение на христиан и в Исаврию прибыл воевода Мигдон и начались страдания мучеников, между которыми первый пострадал Онисий, то предан был истязаниям и Конон за сопротивление принести жертвы языческим богам. Исавряне, услышав об этом, вооружились и хотели убить воеводу, но тот спасся бегством. Конона же они нашли связанным и тело его покрытым ранами и окровавленным. С благоговением припали они к мученику, целовали раны его и собирали кровь, желая освятиться ею... Конон же скорбел, что не допустили его пострадать до конца. Верующие отнесли его на его родину, в селение Виданию, и заботились об исцелении его. Он прожил после того ещё два года и скончался, оплакиваемый просвещёнными им (во II веке). |
| Такое упорство показывает, что волхвы были дороги белоозерцам, если не всем, то, по крайней мере, большинству. В Новгороде, при князе Глебе, появление волхва вызвало замысел убить епископа Феодора, и когда он вышел к народу в священном облачении и с крестом и сказал: «кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, а кто верить кресту, да идет за ним –– епископом», –– то на стороне последнего стали только князь с боярами, а все остальные пошли за волхвом. Впрочем, народная толпа тотчас разошлась, как только ретивый князь внезапно в виду народа рассек волхва своим топором. А на Белоозере такая же толпа сама убила волхвов и повесила на дубе. В Киеве, где христианство было тверже, чем где-либо в России, волхв, нашедший себе слушателей в немногих простецах, совсем не имел успеха в народной массе, насмешливо говорившей о нем: «бес тобой играет на пагубу», и в одну ночь он пропал без вести 10 . В 1227 году, новгородцы, без всякого следствия, сожгли у себя на Ярославовом дворе четырех волхвов, по подозрению в чародействе. Все это показывает, как мало способно было русское язычество к какой-либо деятельной самозащите, а, следовательно, и к саморазвитию на почве христианства; оно было не в состоянии переработать христианского учения по своему, –– в духе, напр., языческих ересей (гностицизм), бывших в древней вселенской Церкви. Если так, то, значит, в первые века русского христианства не было необходимых условий для самостоятельного возникновения у нас религиозного сектантства. Напротив, у тогдашних русских христиан, по крайней мере, в лучшей части их, преобладало чувство неизмеримого превосходства новой веры над старым язычеством и вообще над всякой другой религией. И однако же религиозные секты, как сказано, начались у нас очень давно, еще в древней России. Откуда же и как они возникли? Где их историческое начало? И с какими другими сектами или ересями древней христианской Церкви их можно поставить в генетическую связь? Посильным ответом на эти вопросы может послужить предлагаемый трактат о болгарской ереси богомилов, в свое время распространившейся в России и повлиявшей на образование в ней религиозного сектантства. |
| Здесь нет никакого скита. Просто живет отшельник, схи-игумен Феодор, в своей избушке. — Только я умоляю вас, о. Тарасий, — говорит Михаил Алексеевич, разглаживая поблескивающую раздвоенную бороду, — чтобы он самовара не ставил. О. Тарасий не без лукавства посмеивается небольшими голубыми глазами. — Да уж не тревожьтесь. Пожалуйте вперед, к прудику. А я предупрежу… — Я вас знаю, о. Тарасий, придем, а уж самовар пыхтит… Нет, я тогда не пойду, вы должны обещать… Он оборачивается ко мне. — Представить себе нельзя, до чего монахи здесь гостеприимны. Ведь кто ни придет, старик бежит ставить самовар. — Ничегос, ничегос… Михаил Алексеевич сопротивляется, но сам мало в сопротивление верит. А пока что, мы идем в горку, а о. Тарасий влево, к деревянному домику. — О. Феодор давно тут живет. Видите, его хозяйство. Яблони, огород… Все своими руками. Ему за семьдесят. А какая тут почва? Один камень. Так ведь на себе землю таскал, Бог знает откуда, вот и добился. Мы подошли к прудику, тоже, конечно, собственного производства — он кишит мелкой рыбешкой. Бросишь корочку, все население сразу толпится, шуршит, чмокает, разные жадные типы выскакивают до половины наружу, на лету ловя приношение. Мы ими полюбовались. И медленно, огородом, пошли к домику о. Феодора. — Вы не думайте, — шепнул Михаил Алексеевич, — теперь от чая уж нельзя отказаться. Будет обида. — Ну, здравствуйте, милые, здравствуйте, кого Господь принес? Милости прошу… О. Феодор высокий, крепкий старик с загорелым лицом, живыми, светлыми глазками, седою бородой. За углом о. Тарасий раздувает самовар. Благословил нас о. Феодор истово, сразу став торжественным, но по-прежнему ласковым. И высоким, тонким голосом со своеобразным переливом, как бы ярославскою скороговоркою пригласил под деревья к столику. Варенье, сахар, хлеб, чашки. — Издали? Ну, и слава Богу, вот и навестили старика, милые мои… Мы для него «мир», неизменно здесь появляющийся, иной раз и утомительный, но все тянущийся к облику более высокой, чистой и духовной жизни. Такой о. Феодор чувствует, что он кому-то нужен, этим неизвестным для него «братьям» — нынче одни, завтра другие, но всегда братья и всегда чего-то хотят позаимствовать. |
| Здесь нет никакого скита. Просто живет отшельник, схиигумен Феодор, в своей избушке. — Только я умоляю вас, о. Тарасий, — говорит Михаил Алексеевич, разглаживая поблескивающую раздвоенную бороду, — чтобы он самовара не ставил. О. Тарасий не без лукавства посмеивается небольшими голубыми глазами. — Да уж не тревожьтесь. Пожалуйте вперед, к прудику. А я предупрежу . . . — Я вас знаю, о. Тарасий, придем, а уж самовар пыхтит . . . Нет, я тогда не пойду, вы должны обещать . . . Он оборачивается ко мне. — Представить себе нельзя, до чего монахи здесь гостеприимны. Ведь кто ни придет, старик бежит ставить самовар. — Ничего-с, ничего-с . . . Михаил Алексеевич сопротивляется, но сам мало в сопротивление верит. А пока что, мы идем в горку, а о. Тарасий влево, к деревянному домику. — О. Феодор давно тут живет. Видите, его хозяйство. Яблони, огород . . . Все своими руками. Ему за семьдесят. А какая тут почва? Один камень. Так ведь на себе землю таскал, Бог знает откуда, вот и добился. Мы подошли к прудику, тоже, конечно, собственного производства — он кишит мелкой рыбешкой. Бросишь корочку, все население сразу толпится, шуршит, чмокает, разные жадные типы выскакивают до половины наружу, на лету ловя приношение. Мы ими полюбовались. И медленно, огородом, пошли к домику о. Феодора. — Вы не думайте, — шепнул Михаил Алексеевич, — теперь от чая уж нельзя отказаться. Будет обида. — Ну, здравствуйте, милые, здравствуйте, кого Господь принес? Милости прошу . . . О. Феодор, высокий, крепкий старик с загорелым лицом, живыми, светлыми глазками, седою бородой. За углом о. Тарасий раздувает самовар. Благословил нас о. Феодор истово, сразу став торжественным, но по-прежнему ласковым. И высоким, тонким голосом со своеобразным переливом, как бы ярославскою скороговоркою пригласил под деревья к столику. Варенье, сахар, хлеб, чашки. — Издали? Ну, и слава Богу, вот и навестили старика, милые мои . . . Мы для него «мир», неизменно здесь появляющийся, иной раз и утомительный, но все тянущийся к облику более высокой, чистой и духовной жизни. Такой о. Феодор чувствует, что он кому-то нужен, этим неизвестным для него «братьям» — нынче одни, завтра другие, но всегда братья и всегда чего-то хотят позаимствовать. |
| Стремясь расширить свое влияние, правители О. во 2-й пол. XIII - нач. XIV в. осуществили ряд масштабных военных походов: на Литовское великое княжество (ВКЛ; 1257/58, 1275, 1277 и др.), Польшу (зима 1259-1260, кон. 1287, 1289 и др.), страны Балканского п-ова (1271, 1277 и др.), Византию (1265, 1270), гос-во Хулагуидов и др. Период наивысшего расцвета О. относится к нач.- сер. XIV в. и приходится на правление ханов Узбека (1313-1341) и его сына, Джанибека (1342-1357). После событий «Великой замятни» (многолетней кровавой борьбы за власть, начавшейся в 1357 (ПСРЛ. Т. 25. С. 180)) политическое единство О. стало ослабевать: результатами этого явились выход из состава О. в 1359 г. Хорезма и создание в 60-х гг. XIV в. на землях к западу от р. Дон т. н. Мамаевой О., включившей в свой состав Булгарский и Мордовский улусы в Поволжье, а на юге - земли Сев. Кавказа и Крымский улус. После кратковременного подъема в 80-х гг. XIV в. О. вступила в полосу кризиса, вызванного конфликтом хана Тохтамыша со среднеазиат. правителем Тимуром (сер. 80-х - сер. 90-х гг. XIV в.). Несмотря на усилия беклербека Едигея по восстановлению гос-ва в 1-й четв. XV в., О. вступила в стадию необратимого распада. В XV - нач. XVI в. на ее территории образовались Узбекское, Крымское, Казанское ханства, Большая Орда, Казахское, Тюменское (Сибирское) ханства, Ногайская Орда и Астраханское ханство. Старшей считалась Большая Орда. До 1472 г. ее ханы выдавали ярлыки князьям Сев.-Вост. Руси и получали от них дань. В 1479-1502 гг. ханы Большой Орды вели борьбу за гегемонию с крымским ханом Менгли-Гиреем. После разгрома сыновей хана Ахмата Большая Орда распалась в 1502 г. Положение православных в О. С 1242 г. царевич Батый стал приглашать в О. для выдачи инвеституры рус. князей, и некоторые из них позднее отправлялись для подтверждения своих прав в Монголию (напр., Рязанский блгв. кн. Олег Ингваревич ). Так, в 1243 г. правитель О. подтвердил права Владимирского блгв. вел. кн. Ярослава (Феодора) Всеволодовича на старейшинство среди русских князей, утвердив за ним Киев и всю Русскую землю, а в 1248 г. ярлык на эти владения Батый выдал его сыну, св. блгв. вел. кн. Александру Ярославичу Невскому . В 1246 г. в О. в ставку к Батыю приезжал галицко-волынский кн. Даниил Романович . |
| Андрей с жаром начал преследовать бегущих, далеко опередил свою дружину и не заметил в увлечении, как очутился один и был немедленно окружен неприятельской толпой. Со стен городских на него посыпался град камней и стрел, конь его уже был ранен двумя ударами копья, а какой-то немчин едва не пронзил его самого рогатиной. Тут только опомнился Андрей и, видя свою неминуемую гибель, подумал: «Вот ожидает меня смерть Ярополка», – но вспомнив, что в этот день празднуется память священномученика Феодора Стратилата, мысленно обратился с горячею молитвою к Святому, затем, выхватив меч и оборонился от удара рогатины. Все это произошло в одно мгновение. Один из детских князя, поспешивших к нему, был убит на его глазах. Но «Бог, – замечает летописец по этому поводу, – подвергая опасности любящих Его, Сам же избавляет их от нее». Андрей остался цел и невредим: он как-то ловко успел поворотить коня, и тот, весь истекая кровью, вынес его из толпы врагов; домчав до стана, верный конь пал мертвый на землю. Отец Андрея Юрий и дядя Вячеслав и братья, бывшие с ним и видевшие всю эту битву, были вне себя от радости. Юрий со слезами на глазах обнимал своего любимого сына, так чудесно спасенного от явной гибели, а дружина и «мужи отчи» громко прославляли Андрея за его подвиг «зане мужески сотвори паче всех бывших ту», говорит летописец. Андрей не забыл и верного коня своего: он торжественно похоронил его на берегу р. Стыря и насыпал над ним высокий могильный холм 23 . Поражая всех своей беззаветной храбростью, Андрей вместе с тем удивлял всех и своим великодушием и миролюбием. Так, когда Изяслав, противник Юрия, после шестинедельной осады Луцка начал просить мира, Андрей первый и больше всех старался примирить его с отцом, несмотря на то, что его брат Ростислав, лично оскорбленный Изяславом, и особенно Юрий Ярославович всячески побуждали Юрия к войне: «Отче, господине, – говорил Андрей отцу своему, – милостивый на свой род и на вся христианы, помяни слова Писания: «Се коль добро и красно, еже жити братии вкупе». |
| Такое упорство показывает, что волхвы были дороги белоозерцам, если не всем, то, по крайней мере, большинству. В Новгороде, при князе Глебе, появление волхва вызвало замысел убить епископа Феодора, и когда он вышел к народу в священном облачении и с крестом и сказал: «кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, а кто верит кресту, да идет за ним – епископом», – то на стороне последнего стали только князь с боярами, а все остальные пошли за волхвом. Впрочем, народная толпа тотчас разошлась, как только ретивый князь внезапно в виду народа рассек волхва своим топором. А на Белоозере такая-же толпа сама убила волхвов и повесила на дубе. В Киеве, где христианство было тверже, чем где-либо в России, волхв, нашедший себе слушателей в невегласех, т. е. в немногих простецах, совсем не имел успеха в народной массе, насмешливо говорившей о нём: «бес тобою играет на пагубу», и в одну ночь он пропал без вести. 234 В 1227 году, новгородцы, без всякого следствия, сожгли у себя на Ярославовом дворе четырех волхвов, по подозрению в чародействе. Всё это показывает, как мало способно было русское язычество к какой-либо деятельной самозащите, а, следовательно, и к саморазвитию на почве христианства; оно было не в состоянии переработать христианского учения по-своему, – в духе, напр., языческих ересей (гностицизм), бывших в древней вселенской Церкви. Если так, то, значит, в первые века русского христианства не было необходимых условий для самостоятельного возникновения у нас религиозного сектантства. Напротив, у тогдашних русских христиан, по крайней мере, в лучшей части их, преобладало чувство неизмеримого превосходства новой веры над старым язычеством и вообще над всякой другой религией. И однако-же религиозные секты, как сказано, начались у нас очень давно, еще в древней России. Откуда же и как они возникли? Где их историческое начало? И с какими другими сектами или ересями древней христианской Церкви их можно поставить в генетическую связь? Посильным ответом на эти вопросы может послужит предлагаемый трактат о болгарской ереси богомилов, в своё время распространившейся в России и повлиявшей на образование в ней религиозного сектантства. |
| —326— Справка. По распоряжению Преосвященного Ректора, диплом на степень доктора церковного права выдан был г. приват-доценту Ярославского Демидовского Юридического Лицея B. Н. Мышцыну от 10-го августа с. г. за 353. Определили: Принять к сведению. II. Сданный Его Высокопреосвященством с надписью: «1909 г. Сент. 3. В Совет Московской Дух. Академии» – указ на имя Его Высокопреосвященства из Святейшего Синода от 31 августа за 11415: «По указу Его Императорского Величества, Святейший Синод слушали: 1) представление Вашего Преосвященства, от 24 Июня 1909 года за 224, по ходатайству Совета Московской духовной академии о командировании доцента сей академии Анатолия Орлова, на 1909–10 учебный год, с научною целью, заграницу и об отпуске ему, сверх получаемого им по службе содержания, пособия на поездку из Синодальных средств, и 2) отзыв Хозяйственного Управления при Святейшем Синоде, от 1 сего Августа за 19263, по предмету означенного ходатайства. Приказали: 1) разрешить Совету Московской духовной академии командировать доцента названной академии Анатолия Орлова на 1909–10 учебный год для научных занятий за границу и 2) назначить Орлову, сверх получаемого им по должности содержания, пособие на расходы по означенной командировке из духовно-учебного капитала, в размере шестисот рублей; о чём и послать Вашему Преосвященству указ». Определили: Указ Святейшего Синода объявить доценту А.П. Орлову и выдать ему отпускной билет заграницу на срок до 15-го августа 1910-го года. III. Предложение Ректора Академии Феодора, Епископа Волоколамского: «По случаю имеющего быть 1-го октября сего года торжественного акта в Академии честь имею предложить Совету Академии войти в рассуждение об избрании лиц, известных покровительством духовному просвещению или прославившихся своими заслугами Церкви и учеными трудами, – в звание почетных членов Академии». —327— Справка: 1) По § 9 устава духовных академий «Академия имеет право избирать в звание своих почетных членов на основании устава». 2) По § 81 лит. б. п. 3 того же устава «избрание в звание почетных членов Академии» значится в числе дел Совета Академии, представляемых, чрез Епархиального Преосвященного, на утверждение Святейшего Синода. |
|
|
