| Обращаемся к выяснению вопроса: почему Братством сознательно были допущены означенные анахронизмы? Мы полагаем, что на решение Братства поступить так повлияли бурные политические события того времени. Известно, что в это время происходила ожесточенная борьба за польскую корону между королями польским Августом II и шведским Карлом XII (последний желал предоставить означенную корону брату умершего короля Яна III Якову Собескому). Главные польские города Варшава и Краков были заняты войсками короля. То же угрожало и г. Львову. Приступая к изданию Евангелия, где обязательно должно быть моление за здравие короля, Братство не могло не задуматься над вопросом: как ему поступить в виду таких обстоятельств? Король не сегодня – завтра мог лишиться престола, уступив его своему врагу. А рядом были самые ярые враги Братства – католики. Сейчас донос. Что делать? Приходилось лавировать между Сциллой и Харибдой. Вот эти-то соображения, по нашему мнению, и побудили Братство учинить некое лукавство при издании в 1703 году Евангелия. К сказанному считаю не лишним присовокупить и следующее. В каталоге братских Львовских изданий, составленном г. Крыловским, счет листов рассматриваемого Евангелия показан (1+3+3+5+412). После того, как я пришел к указанному выводу я поинтересовался узнать от г. Крыловского, на каком основании он выставил означенный счет. Хотя г. Крыловский библиограф-то и неважный, но он труженик добросовестный, а в делах книжных – воплощенная аккуратность. На мой вопрос, по справке со своей книгой (беседа велась в нашей Академической библиотеке), г. Крыловский заявил, что он означенное Евангелие с датой 1704 года видел, «в руках имел». Я возразил, что Евангелия с означенной датой он не видел и видеть не мог. Обиделся человек. Я, говорит, никогда себе не позволю и проч. – «А в какой библиотеке это Евангелие?» – спрашиваю. «Сейчас сказать не могу», – отвечает, – «но у меня каждая, просмотренная мною книга Львовской братской типографии записана с указанием, где она находится. Сейчас справлюсь и принесу свою записную книгу». Уходит. Через полчаса возвращается. И что же? – Да что: затылок чешет. «И как, – говорит, – я мог» и проч. – Так ли было дело, наилюбезнейший Амвросий Семенович?.. А за то, что я вас назвал библиографом неважным, не обижайтесь, так как это сущая правда, что и выяснится при одной из дальнейших моих бесед с вами. |
| правительства монахов Львовской епархии Феодосия (Храпкевича) и Иону (Зарудного), к-рые агитировали казаков, чтобы те не служили гетману И. Самойловичу, а переходили на сторону кор. Яна Собеского. Агенты И. призывали левобережное духовенство не повиноваться Московскому патриарху. В авг. 1683 г. их поймали в Белой Церкви и отправили в Москву (по просьбе Самойловича их не сослали в дальние города, но заточили в Троице-Сергиевом мон-ре). В 1689-1690 гг. И. поддерживал контакты с гетманом И. С. Мазепой , переписывался с ним, призывая к союзу с королем, что вызывало у российских властей сомнения в лояльности Мазепы. В 1689 г. И. принял посланника Мазепы мон. Соломона (Гродского), в следующем году Львовский епископ прислал к Мазепе в Батурин письмо через шляхтича К. Домарацкого (Домарадзского, впосл. принявшего монашество и в 1693 ставшего архимандритом Овручского Успенского монастыря), который уговаривал гетмана перейти на сторону Речи Посполитой. В 1692 г. И., чтобы заслужить благосклонность царя, признался российскому послу Б. Михайлову в том, что он в 1689-1690 гг. помогал Яну Собескому склонять Мазепу к измене России. Михайлов зафиксировал переданные И. слова Яна Собеского: «Пане отче, приспело твое время нам помогать, а кроме тебя делать этого дела некем». И. также рассказал Михайлову: «И я по тому королевскому примеру писал к гетману Мазепе письмо своею рукою, чтоб он по желанию своему приступал к наследственному государю» (цит. по: Павленко С. Ibah Мазепа. К., 2003. С. 109). (Существует версия, что И. в 1689-1690 не вел переговоры с Мазепой, но действовал по плану королевского двора, направленному на то, чтобы поссорить Мазепу с царем.) В 1683 г. возобновилась польско-тур. война. В этих условиях Ян Собеский прилагал усилия для мобилизации правобережного казачества: в битве под Веной, где Львовский епископ был ранен в плечо, участвовало 5-тысячное казацкое войско. Открытый переход И. в унию мог бы оттолкнуть казачество от службы королю. Кроме того, одной из главных целей политики Яна Собеского было присоединение к Речи Посполитой Молдавии, где в поддержку короля выступало правосл. |
| 15 февр. 1695 г. в Дубно состоялся Собор православного духовенства и шляхты Луцкой епархии, на котором епископом Луцким и Острожским был избран Жабокрицкий. Инициаторами избрания стали влиятельные деятели братского движения: глава луцкого Крестовоздвиженского братства А. Пузына, его заместитель П. Вышгерд-Заблоцкий (в монашестве Пахомий, впоследствии униат, настоятель Почаевского мон-ря), глава кременецкого Богоявленского братства С. Копыстенский. Недостаточная их осведомленность в канонах привела к тому, что епископом был избран человек, женатый 2-м браком на вдове и потому не имевший права принять священный сан. В ответ на действия Луцкого братства И. с войском 18 мая 1695 г. прибыл в Луцк, где разорил Братский мон-рь и кафедральный собор, затем вывез во Львов имущество Луцкой кафедры. И. попытался провести переговоры с Жабокрицким. 1 июля 1695 г. с последним встретился в Луцке игум. львовского Иоанно-Богословского монастыря Венедикт (Ступницкий), предложивший от имени И., чтобы хиротония Жабокрицкого на Луцкую кафедру при условии внесения им установленной платы и гиберны состоялась по благословению И. Жабокрицкий отказался и 6 сент. 1695 г. выхлопотал привилей короля, по к-рому Гощанский Михайловский и Подгорецкий Благовещенский (совр. с. Подгорцы, Львовская обл.) мон-ри перешли из-под власти И. в его распоряжение, несмотря на протесты Львовского епископа. 12 мая 1696 г. король выдал Жабокрицкому привилей на Луцкую кафедру, и с тех пор последний фактически управлял Луцко-Острожской епархией. В сент. 1696 г. он был тайно пострижен в монашество, затем также тайно рукоположен во иерея. И. отказался признавать Дионисия в качестве епископа-номинанта и распространял на Волыни листовки о его двоеженстве и безнравственности. Луцкое и Кременецкое братства обвиняли И. в клевете. 21 июля 1696 г., после смерти кор. Яна Собеского (17 июня 1696), И. отправил письма белгородскому воеводе кн. Б. Р. Шереметеву и Киевскому и Галицкому митр. Варлааму (Ясинскому), вошедшие в «Летопись Самуила Величко» (гл. 37). В обоих посланиях повторяется фраза: «Умер король, умерла и уния» (имеется в виду принятие И. унии по настоянию Яна Собеского), И. подчеркивал свою верность православной Церкви. В послании к митр. Варлааму (Ясинскому) И., жалуясь на Дионисия (Жабокрицкого), писал, что «отец Жабокрицкий угнетает духовенство моей Луцкой администрации, за что его нужно предать проклятию». Оба письма И. подписал не только как епископ Львовско-Галицко-Каменецкий, но и как «администратор митрополии Сучавской и епископии Луцкой». Несмотря на заявления в письмах о приверженности Православию, в 1697 г. И. внес в гродские книги Львова и Луцка запись своей присяги 1681 г. на верность Риму. |
| Обо все этом в “Летописи” Величко не сказано ни слова. Тема положения православных в Речи Посполитой появилась в его сочинении в связи с рассказом о событиях 1680 г., когда по указанию короля Яна Собеского в Люблине был организован съезд православных и униатов для заключения новой унии. Величко включил в свое повествование универсал Яна Собеского от 9 октября 1679 г., содержавший угрозу лишить земельных владений тех, кто откажется участвовать в съезде 17 . Как известно, еще до созыва съезда православные иерархи Антоний (Винницкий) и Гедеон (Четвертинский) отправили в Киев игумена Преображенского монастыря в Люблине Иннокентия (Монастырского) с просьбой о помощи, обращенной к русскому правительству 18 . Съезд собрался в Люблине в январе 1680 г., но уже начало заседаний показало, что намеченный план вряд ли удастся реализовать, и съезд был отложен до июня, а затем от него вовсе отказались 19 . 15 августа 1681 г. под председательством игумена виленского Духова монастыря Климента (Тризны) состоялось совещание с участием представителей братств и православного Луцкого епископа Гедеона (Четвертинского), где обсуждалось, как следует действовать, если снова встанет вопрос о созыве такого съезда 20 . Величко явно интересовали события, связанные со съездом, но он мог разыскать лишь отрывок дневника (диариуша) съезда 21 . Отметив, что православные 3 февраля 1680 г. обратились к королю, он далее записал, что не знает, каков был ответ короля и “як тот зъезд Люблинский зкончился и розъехался” 22 . Несмотря на то что об этом, как бы то ни было, важном событии Величко был проинформирован недостаточно, в его повествовании о последующих событиях обнаруживаются материалы, связанные с закулисными сношениями униатов и сторонников унии в рядах православного духовенства. Так, в “Летописи” приведено послание папе епископов Иосифа (Шумлянского) и Иннокентия (Винницкого) и ряда других духовных лиц от 27 марта 1681 г. В послании говорилось об их присоединении к католической Церкви и содержалась просьба подтвердить их “права и вольности” 23 . Другой текст содержал условия соглашения между Иосифом (Шумлянским) и главой униатской Церкви Киприаном Жоховским 24 . Второй документ Величко снабдил комментарием: он показывает, “для яких причин и респектов” Иосиф (Шумлянский) захотел принять унию. Этими документами сведения Величко и ограничивались. Он так и записал, что не знает, как реагировал король на выработанный проект соглашения: Шумлянский “чи одержал ласку королевскую, чи нет, о том неизвестно” 25 . (Как известно, первоначально был составлен проект соглашения о принятии Иосифом и Иннокентием унии, 26 марта 1681 г. в королевской капелле варшавского замка состоялось торжественное присоединение епископов к католической Церкви, и лишь затем было отправлено послание папе 26 .) |
| Михаилу Ловецкому. Епархиальный собор запретил в священнослужении иереев, получивших рукоположения от «пана Свистельницкого», собор также освободил от уплаты в пользу епископской кафедры налога - «куничего» («катедратика») - священников тех протопопий (наместничеств), к-рые отказались подчиниться И. Верные И. протопопы были осуждены Иосифом (Шумлянским) и запрещены в служении, сторонников И. Иосиф преследовал и отстранял от приходов и церковных должностей. В результате этих мер в нач. 70-х гг. XVII в. наметился переход части духовенства, в т. ч. протопопов, под власть еп. Иосифа, хотя большинство правосл. духовенства Галичины и Подолья поначалу поддерживало И., управлявшего правосл. приходами в юж. части Русского воеводства и частично в Каменецком наместничестве. В кон. сент. 1671 г. крылошане Свято-Юрского собора и ок. 20 протопопов поддержали владыку Иосифа во Львовском гродском суде. В 1670 г. при посредничестве королевского двора, покровительствовавшего тогда И., между архиереями в Варшаве было заключено соглашение об отказе Иосифа (Шумлянского) от Львовской кафедры, о возможности его перевода на Мстиславско-Оршанско-Могилёвскую епископию и о выплате ему компенсации. Однако Иосиф нарушил эти условия и продолжал борьбу за епархию, игнорируя декреты короля об отстранении от кафедры и об уплате компенсации И. После вступления в 1674 г. на королевский престол Яна III Собеского , поддерживавшего Иосифа (Шумлянского), к-рый неоднократно оказывал королю услуги в переговорах с властями правобережного гетманства, борьба И. за Львовскую кафедру была проиграна. Целью конфессиональной политики Яна Собеского стало введение «новой унии» в остававшихся православными епархиях Речи Посполитой. Король в своих действиях опирался на Иосифа (Шумлянского), который, хотя поначалу и не был сторонником такого рода проектов, но зарекомендовал себя лояльным по отношению к гос-ву и достаточно эффективным политиком (а в 1677 еп. Иосиф начал переговоры с Римской курией о присоединении к унии). |
| Опираясь на поддержку кор. Яна Собеского, Ж. вновь выступил с предложением провести совместный объединительный собор православных и униатов, на к-ром король и еп. Иосиф (Шумлянский) желали обсудить вероучительные разногласия между правосл. и католич. Церквами. 12 авг. 1679 г. в Жировицах униат. епископы во главе с Ж. составили послание в Рим, в к-ром ходатайствовали о разрешении на проведение собора, а также о создании в униат. Церкви собственного Патриархата. Решением Сената Речи Посполитой собор должен был начать работу 24 янв. 1680 г. в Люблине. Для участия в соборе в Люблин с униат. стороны прибыли Ж., Владимирский и Брестский еп. Лев Заленский , Смоленский еп. Митрофан Друцкий-Соколинский, Холмский еп. Иаков Суша, Пинский еп. Маркиан Билозор и Перемышльский еп. Иоанн Малаховский, а также делегация василиан во главе с протоархим. Стефаном Мартишкевичем-Бусинским. Правосл. сторону представляли Луцкий еп. Гедеон (Святополк-Четвертинский) , еп. Иосиф (Шумлянский), нареченный Перемышльский еп. Иннокентий (Винницкий), ок. 20 архимандритов и игуменов, представители белого духовенства и мирян. Из-за опоздания королевских комиссаров открытие собора перенесли на 26 янв. В этот день Ж. получил от папского нунция в Варшаве послание, в к-ром напоминалось о запрете Рима на любые переговоры, касающиеся вероучения. Одновременно король сообщил униатам, что православные не будут участвовать в переговорах с католиками без согласия К-польского патриарха. Тем не менее представители униатов и православных приняли участие в совместной трапезе, во время к-рой было зачитано послание кор. Яна Собеского, предлагавшего отложить проведение собора, т. к. послы волынской правосл. шляхты из Луцкого братства заявили протест против собора, созванного без участия правосл. Восточных патриархов. После провала Люблинского собора деятельность Ж. гл. обр. была сосредоточена на попытках добиться открытого присоединения к унии еп. Иосифа (Шумлянского) и еп. Иннокентия (Винницкого). 10 янв. 1681 г. по инициативе Ж. на сейме в Варшаве началось обсуждение данного вопроса. К 18 марта епископы оформили условия оглашения их перехода в унию, настаивая на отсрочке церемонии до тех пор, пока в их епархиях не будет завершена работа по привлечению к унии всей паствы, и на предоставлении им мест в Сенате Речи Посполитой. 26 марта в Варшаве состоялась церемония произнесения Львовским и Перемышльским архиереями католич. исповедания веры перед Киевским католич. еп. Станиславом Витвицким в присутствии Ж. и папского нунция, о чем на следующий день новые епископы-униаты сообщили в послании папе Иннокентию XI. Однако процесс вовлечения духовенства и мирян в унию занял в Перемышльской епархии еще ок. 10 лет, а во Львовской - ок. 20 лет. |
| Флори 643 , заставило иерархов окончательно решиться на смену высшей церковной юрисдикции 644 . На этом же соборе еще раз был торжественно отлучен «от всех справ святительских» Гедеон Балабан 645 . Известно, что в Брест прибыл иезуит татарского происхождения Каспер Нагай, о чем 25 июля 1594 г. канцлеру Замойскому писал со слов львовского католического архиепископа Д. Соликовского Ст. Жолкевский, обещая сообщить Замойскому о результатах этой поездки, как только Нагай вернется. По словам Жолкевского, Соликовский сообщил ему, «что греки уже давно ведут с ним переговоры через ксендза Каспера, иезуита из татар». Слово «давно» слишком неопределенно, чтобы решить идет ли речь о контактах 1594 г. или более ранних. Поскольку о переговорах в 1591–1593 гг. ничего не известно, правильнее считать, что Соликовский имел в виду события 1594 г. или Жолкевский неточно передал его слова. Предмет переговоров прямо не назван («что касается этого другого дела...»), но почти несомненно, что речь идет об унии. Далее сообщается, что Карнковский, гнезненский архиепископ, которому Соликовский докладывал об этой инициативе, «пренебрег этим делом и не пожелал в него вникнуть». Однако Мацеевский, «которому это предприятие по душе, решил о нем позаботиться», и Каспер Нагай был послан на собор в Брест. К 25 июлю Нагай еще не вернулся из Бреста, и Жолкевский обещал сообщить о новостях, как только Нагай объявится 646 . Однако никакими другими данными о миссии Каспера Нагая в Бресте в 1594 г. мы до сих пор не располагаем. Хотя письмо Жолкевского опубликовано очень давно, К. Левицкий был первым, кто в 1933 году к нему обратился 647 . Письмо показалось ему важным только как свидетельство интереса Яна Замойского к подготовке унии. Свидетельство Жолкевского привлекло внимание В. Собеского, который посвятил Касперу Нагаю специальную небольшую статью 648 , выдвинув в ней, правда, совершенно произвольный тезис, будто Каспер Нагай был вовлечен в переговоры об унии с патриархом Иеремией уже в 1588 г. (отсюда, по мнению Собеского, упоминания о идущих «od dawnego czasu» переговорах) и что именно в 1588 г. |
| Гетман Дорошенко, узнав о сем, велел его схватить в Могилеве на Днестре, епархиальном его городе, куда ехал он было на Богоявленскую ярмарку. Оттуда привезен он в 1671 г. в Чигирин и заключен; но умолил митрополита о исходатайствовании ему свободы и отпущен. Однако же не отстал от своих происков, и в 1673 г. 10 марта в Брацлаве над Бугом получил от короля Собеского привилегию на администрацию Киевской митрополии с властью над всеми Киевского митрополита и киевских монастырей, не исключая и Печерского, волостями, а один печерский городок дан ему в непосредственное ведение. Среди сих прискорбий митрополит Иосиф Тукальский в 1676 г., лишась и покровителя своего гетмана Дорошенка, скончался того же года июля 26 в Чигирине и погребен был в Троицком мужском (ныне уже женском) монастыре, где он и жил. Но в 1678 г. при завладении с 22 июля города сего турками, живший при нем Чигиринский иеромонах и духовник Макарий Русанович перенес тело его августа 8 в Лубенский Мгарский монастырь, и там с игуменом и братией положил оное в Преображенской деревянной церкви, а из оной перенесено оно в новоустроенную каменную на левую сторону паперти, где и доныне находится в затворе, а ризница его и бумаги (в коих нашлось много и поучений его) отвезены в Батурин, бывшую тогда столицу гетманскую. Первая в 1688 г. по указу государеву гетманом Мазепой отдана митрополиту Гедеону, последяя в Киево-Печерскую Лавру. По кончине Иосифа Львовский епископ, нареченный администратор Киевской митрополии, Иосиф Шумлянский, надеялся с помощью короля Яна Собеского быть и митрополитом Киевским, а для убеждения короля тайно в 1677 г. подал ему на сейме Гродненском письменное обязательство о принятии унии. Но поскольку тогда униаты уже имели с 1674 г. своего митрополита, Киприана Жоховского, архиепископа Полотского, то и не считали нужным иметь в Шумлянском другого; а также и казаки заднепровские не хотели признать его. Обманувшись в сей надежде, он в 1700 г. уже открыто на Варшавском сейме приступил к унии, с обещанием обратить и всю свою епархию, за что в том же году 15 июля пожалован дипломом от короля Августа II 166 . |
| Ничуть не лучше выглядела и Речь Посполитая при Августе Сильном, веселый двор которого сохранил и приумножил разгульные привычки времен Яна Казимира и Яна Собеского [см. Николаев, 1980, 121–126]. Наблюдая своих «братьев–потентатов», Петр мог убедиться, что их отношение к веселью и смеху в принципе то же, какое он усвоил в Немецкой слободе. Раньше Петр только слышал, теперь он посмотрел — и утвердился в «шумстве», поскольку оно вписывалось в программу европеизации. Эпатирование превратилось в норму. Норма утверждалась посредством демонстрации, посредством нарочитой публичности. Вспомним московский триумф по случаю окончания Северной войны, который наблюдал Ф. — В. Берхгольц [Берхгольц, 47–52]. В составе процессии на больших санях, на подобии трона ехал князь–папа в длинной красной бархатной мантии, подбитой горностаем. «В ногах у него, верхом на бочке, сидел Бахус, держа в правой руке большой бокал, а и левой посудину с вином». Дальше ехали кардиналы из свиты князя–папы, за ними — «так называемый беспокойный монастырь, принадлежащий на маскераде собственно к обществу императора. Сани его — громадная машина — были устроены особенным образом, а именно со скамьями, которые сначала, спереди, шли ровно, потом поднимались все выше и выше, в виде амфитеатра, так что сидевшие вверху были ногами наравне с головами сидевших внизу. Позади этой машины, изображавшей нечто вроде головы дракона, стояло несколько смешных масок». Участники процессии были маскированы арлекинами, Скарамушами, драконами и т. д. «Трудно рассказать, — удивляется Ф. — В. Берхгольц, — как необыкновенно странно и смешно было это все». Наблюдателю–голштинцу были чужды русские проблемы, и он не мог понять смысла «странного и смешного» зрелища. В барочной культуре «все предметы… обязательно соотносились друг с другом… Все они не были самостоятельны и независимы. Каждый из них существовал, опираясь на другой, повторяя его в своем строении или функции, отражая его в себе. Эта способность предметов к отражению приводила к тому, что какие–то из них могли выступать как копии, повторения» [Софронова, 1982, 80]. Барочный мимесис воплощался в мотивах зеркала и тени — в мотивах, обнаруживающих тенденцию к слиянию в теме Нарцисса, который не в силах оторвать взгляд от своей тени–отражения [см. Софронова, 1982, 83–85]. Жизнь многократно и причудливо копирует каждый «архитипос», каждый предмет и каждое явление. Именно копии, «вицефигуры», выявляют смысл оригиналов. Поэтому человек барокко мыслит аналогиями и концептами, «составляя пропорции между вещами, которые сходны между собой» [Sarbiewski, 401]. |
| В начале нового «столетнего века» уже вряд ли помнили, что на первой свадьбе царя Алексея вместо «песен студных» звучали церковные гимны, но, по–видимому, еще не забыли, что отец Петра постился в общей сложности восемь месяцев в году. Начальную школу веселья Петр прошел на Кукуе, в Немецкой слободе, которую москвичи XVII в. отнюдь не случайно называли «Пьяной слободой» (там, естественно, оседало много авантюристов и прощелыг). Но Петр был государем, и образцы придворных развлечений он мог найти только у своих «братьев», европейских потентатов. Такие образцы предлагал Август, веселый двор которого сохранил привычки Яна Казимира и Яна Собеского [см. Николаев, 121–120]; такие образцы предлагала и Англия. У британской аристократии времен Вильгельма и Анны бытовали всякого рода маскарадные клубы, в частности клуб безбожников. Быть может, на его устав был ориентирован устав «Великобританского славного монастыря». Этот «родственник» «всешутейшего собора», учрежденный в 1709 г., объединял в основном служивших в России иноземцев. В нем Петр исправлял должность протодиакона. Однако дело даже не в западных потентатах. Программа петровской европеизации основывалась на «средних», расхожих постренессансных идеях! О них лучше всего судить по энциклопедиям [см. Vasoli]. Одна из самых представительных энциклопедий была создана в 1680 г. Иоганном Генрихом Альстедом (Alstedius). В этом грандиозном труде много говорится о науках и искусствах (граница между ними не всегда отчетлива). Среди механических искусств Альстед поместил и «искусство развлечения» (paedeutica, seu ars bene ludeadi), включающее театральные и другие зрелища. Таким образом, «всешутейший собор», ассамблеи и общедоступный театр, фейерверки и триумфы, торжественные спуски кораблей и т. д. оказываются в одном ряду с живописью, искусствами типографским, делания часов и музыкальных инструментов. Все это равноправные пункты программы преобразования России. Петр строил светскую, автономную от Церкви культуру. Ее основа — учение о естественном праве, согласно которому природа, пусть и созданная Богом, выдвигает некие неизменные требования. |
|
|
