| Отрывки из дневника А. В. Горского В числе бумаг А,. В. Горского, сохраняющихся в семейном архиве его родственников, имеется, между прочим, его дневник, собственноручно писанный карандашом на двадцати почтовых листках малого формата. Записи этого дневника начинаются с 29-го декабря 1874 года и оканчиваются 9-м июлем 1875 г. Как известно, это было время последней болезни Александра Васильевича, которая открылась сильным сердечным припадком 21-го декабря 1874 г. и свела его в могилу 11-го октября 1875 г. Дневник этот, как показывает самое его содержание и как можно видеть из некоторых его отдельных выражений, имел специальную задачу и, вероятно, предпринят был по желанию врачей, пользовавших больного. Записи дневника представляют собой подробную историю болезни, при чем А. В. с возможной точностью отмечает все свои болезненные ощущения, наблюдения за различными отправлениями своего организма, отчет о ходе жизни каждого дня, о сне, питании, прогулках и т. д., о посещениях врачей и о поездках к ним в Москву, об их исследованиях, заключениях, советах и предписаниях, о ходе лечения и действии лекарств и т. д. В виду такого специального характера дневника мы не считаем удобным полностью предлагать его вниманию читателей и ограничиваемся лишь отрывками, которые с биографической точки зрения представляют, по нашему мнению, некоторый интерес. 8 января. Среда. Посетил меня Μ. П. Черинов 874 , внимательно обо всем расспросил, всего осмотрел и назначил образ жизни и лечения... Черинов говорит, что прежде 6 или 8 недель нечего и думать о возвращении к служебным занятиям: профессорским и административным, а долго ли оставаться здесь 875 этого определить теперь же нельзя. Нужно видеть действие лекарств; притом я не знаю вашего доктора. Судя по правилам, данным для жизни, он главное значение полагает именно в питании, а не в лекарствах; Бог знает: «обновится ли, яко орля, юность моя». 15 февраля. Суббота. Сон был отлично хорош. Пробудился в конце 5 часа, улегшись по обычаю в 10 часов и вскоре заснув. Ни вчера ни сегодня не выезжал кататься, потому что погода была не благоприятна – холодно, ветрено и сыровато. Днем также уснул. На этом спокойном состоянии основываясь, предполагал в воскресенье отслужить литургию, в первый раз после Р. Хр. Но меня отговорили. Впрочем, решился готовиться к приобщению Св. Таин и без литургии. Улегся после правила в 11 часов. |
| «Нельзя смотреть на оставшуюся жизнь как “прочее время живота”, которое надо кой-как дожить, но надо дожить достойно, в мире и покаянии. И надвигающаяся или уже надвинувшаяся старость таит в себе свои драгоценные возможности, она есть или может быть увенчанием жизни. Тот, кто достиг старости, освобожден ею от страстей плоти, он, оставаясь в теле, чужд его страстей; он опытом долгой жизни постиг то, что необходимо было ему в юности, и близость к Богу, которая дается стоянием у земного порога, придает особую свежесть его духу (курсив мой). Старость в Боге есть самое драгоценное достояние человечества, духовный его отстой, чистая влага. … Люди боятся старости, не хотят ее, но нужно любить старость, хотеть ее, как свободы в Боге. Обновится, яко орля, юность моя, и старость есть эта обновляющаяся в Боге вечная юность духа…». Слова эти я выпила жадно, одним глотком, как драгоценный дар Божий, иначе и не сказать. И какой же контраст унылой мудрости моей случайной попутчицы являет собой этот гимн старости… О. А. Шмеман: «И что — по сравнению с этим медленным нисхождением в смерть — вся суета, окружающая нас и к этому торжественнейшему из всех возрастов жизни (курсив мой) равнодушная?» Мельком посмотрела ТВ-фильм «Ирка и Юлька». Сам фильм, в общем-то, ничем не примечателен, из «сделанных», а упоминаю о нем здесь ради одного — Ирина Якир перед смертью сказала мужу, знаменитому барду Юлию Киму: «Ты все-таки крестись, а то не увидимся…». Было это в Иерусалиме (где Ирина лечилась от тяжелой, неизлечимой болезни). Там, в Иерусалиме, он и крестился. Похоронил ее на кладбище при выезде из Города. И сам рядом собирается лечь. Романо Гуардини «Человек и вера»: «Мы ощущаем таинственность любви Бога к миру. Мы чувствуем, что мир что-то значит для Него и что мир близок сердцу Божиему, с которым связана тайна, — тайна такого единения, которое не равнозначно смешению и, сохраняя в чистоте все различия (прежде всего, простую разницу между Богом и тварью), соединяет их, тем не менее, воедино в невыразимо конечной общности. Лишь с этой точки зрения можно постичь … то великодушие познавшего страдание и все еще страдающего сердца, которое, вопреки перенесенному оскорблению и непоколебимой убежденности в неправедности происшедшего, побуждает его дать духовный приют тем самым людям, от коих исходили страдания, обида и несправедливость, чтобы в каком-то смысле растворить в себе эту несправедливость и объединить все и вся в невыразимую общность». |
| древесных пород для конструкции и украшения (киланаглифы) храма Соломона (кедр, кипарис, дикая маслина) и храма послепленного времени (Зоровавеля – Ирода Великого); 2) о положении растительных элементов в области собственно культа: об ингредиентах ежедневного курения во святом, о присоединении продуктов полевого хозяйства к кровавым жертвам (т. н. азкара) в простодневном Богослужении и особенно в дни праздников, даже в виде самостоятельной бескровной жертвы (омер – сноп ячменя – дня следующего за Пасхою, шетэ галлехем – двоица хлебов – в день Пятидесятницы (Кацир), умноженное приношение – мерубба дней Кущей (Асиф); о растительных продуктах, служивших для возлияний и помазания (несех, нисук, мешиха), сопутствовавших как совершению кровавых жертвоприношений, так и относительно самостоятельных; 4) о растениях, употребительных на Пасхальной вечери (горькие травы – мерорим и сладкие плоды для приготовления кирпичеобразного харосет), о растениях, отмечавших культ дней праздника Кущей – о материале для т. н. лулава (праздничного букета), для украшения жертвенника всесожжений (арава – плакучая ива или тополь), о т. н. этроге – плоде, – какой носили в руке в дни Кущей в храме все молящиеся; 5) о древесных породах, питавших неугасимый огонь жертвенника всесожжения, в связи с т. н. Ксилофориею, равно обычаем, именуемым в талмуде «ломанием топоров»; 6) о растениях, относительно которых соблюдалось постановление о т. н. орля, т. е. состоянии необрезания, т. е. которых плоды вкушались лишь по истечении четырехлетия после первого цветения посеянного или посаженного растения (бикурим, πρωτογεννματα), причем весь урожай четвертого года отвозился во святилище (йом габбикурим), в связи с т. н. праздником корзин (κοφνων ορτ) и новолетием растений (15 месяца Шевата); 7) о растениях, дававших десятину на содержание священников и левитов, равно обычно освящавшихся отделением сообразно воле владельца сада (огорода) т. н. терумы, возношения (νφορα); наконец 8) о растениях, которые хотя и не употреблялись сами в сфере культа, но которых формы служили основанием (моделью) для выработки резных и литых |
| В форме поэтических вымыслов в басне изображается, что Нептун, воспылавший гневом против счастливого соперника, напустил, как рассказывают, бешенство на лошадей, чтобы, таким образом, могло огласиться его великое могущество, — именно, что он победил юношу не доблестью, а обманул хитростью. Вот почему собственно учредили даже ежегодное жертвоприношение в честь Дианы, состоящее в том, что на ее жертвенниках закалали коня. А под именем Дианы известна та девица, которая могла полюбить человека, не питавшего к ней любви (этого же стыдятся обыкновенно даже блудницы). Но по мне, впрочем, пусть (язычники) придают значение (этой) своей басне; ведь хотя и то и другое преступно, но однако менее преступно то, что юноша воспылал любовью к прелюбодейке настолько сильно, что погиб, нежели то, что, — как они сами говорят, — два бога спорили из-за прелюбодеяния, и что Юпитер за горе дочери — прелюбодейки наказал врача прелюбодея, потому что он лечил раны того, который прелюбодействовал в лесу с Дианой, — этой наилучшей, без сомнения, охотницей, но только не за дикими зверями, а за чувственными удовольствиями, которые все равно звери же — вот почему она и охотилась голой. 7. Итак, пусть наделяют Нептуна властью над бешенством, чтобы объяснить преступление нечистой любви. Пусть приписывают Диане царство в лесах, в которых она обитала, чтобы тем самым можно было свидетельствовать о том любодеянии, которым она занималась. Пусть и Эскулапу приписывают способность восстановлять мертвых, хотя они же признают, что он сам не избег (смерти), когда был поражен молнией. Пусть наделяют Юпитера молниями, которых он не имеет, лишь бы было удостоверено о том бесчестии, которое он имел. Но возвратимся от басен к предмету наших рассуждений. 8. По моему мнению, нужно также умеренно употреблять всю ту пищу, которая производит возбуждение в членах; ибо мясо даже летающих орлов привлекает на землю. И в вас также то внутреннее крыло, о котором мы читаем: «обновится яко орля юность твоя» (Псал. 102:5), — то крыло, которое высоко и быстро парит девственным полетом, пусть не знает стремления к излишеству в мясе. |
| – Вот оно, каково замуж-то выходить: растишь, растишь детей, а они тебя же потом бьют, и на старости одна остаёшься. Пожалуй, лучше вам уж не выходить! Ещё одна старушка, придя тоже за милостыней и разговаривая с Батюшкой, несколько раз повторяла: «Старушечка, Батюшка, старушечка!». Батюшка улыбнулся: – Старушечка? Может, просто старуха? – Старушечка, – осталась она верна себе. – Ну пусть так! – и Батюшка обратился к присутствующей здесь даме средних лет: – Вот вас, пожалуй, не назовёшь старушечкой? – Нет, Батюшка, можно назвать! – Ну, а тебя? – обернулся он ко мне. – Нет, Батюшка, пожалуй, нельзя! – Нельзя? А по грехам? – вдумчиво взглянул на меня Старец. Конечно, я должна была взять свои слова обратно, а он добавил: – По грехам мы все «старушечки», все грешны, все нуждаемся в искуплении, в обновлении и получаем его, сообщаясь с Господом Иисусом Христом посредством Таинств. Здесь обновление. Знаешь, сказано: обновится яко орля юность твоя! 509 Один раз пришли две женщины за милостыней. Сходив, по обыкновению, на мужскую половину, Батюшка вынес оттуда деньги и на возобновлённые просьбы женщин стал им говорить, что много им дать не может, а по две копейки подаст. Одна из них благодарила за это, а другая просила прибавить ещё, потому что на две копейки ей не прокормить детей. Она много и пространно говорила о своей бедности, но Старец прервал её и всё стоял на том, что даёт обеим по две копейки. Потом подозвал одну из присутствующих и дал ей в руки два полтинника, громко говоря: «Вот, на! Дай им по две копейки!» Та отдала. Увидев в руке серебро вместо обещанной меди, женщины стали благодарить Старца, но Батюшка возразил: «Да ведь я не своё даю, как и она (через кого он подал) не своё дала. Слава Богу!» А потом рассказал нам, когда женщин уже не было, что старец о. Амвросий любил так подавать, через третьи руки: «И получающим радость, и ей, дающей, радость!» Хорошо было в то лето в Оптиной, по неожиданно грянул гром: заболел в начале июля Батюшка. Помню, 10 июля он собирался о чём-то поговорить со мной, но утром не успел из-за народа и велел прийти после повечерия, часов в пять. Пришла я в назначенное время в опустевшую хибарку и скоро услышала батюшкины шаги. Вышел он ко мне бледный и серьёзный: «Бога ради и тебя ради только вышел», – проговорил он и повёл меня в моленную. Вкратце сказав о моём деле, Старец пожаловался на своё изнеможение и нездоровье. Рассказал, что сегодня, окончив приём, он ушёл на свою половину уже совершенно обессиленный, с пылающей от жара головой, и только некоторое облегчение доставили ему келейники, прикладывая к голове холодное. «Сейчас лягу», – сказал Батюшка. Во время разговора он положил свои руки мне на плечи – руки были холодные, как лёд, и я до сих пор помню, как холодили они меня даже сквозь одежду. И ушла с уверенностью, что Старец сляжет. Действительно, наутро за обедней уже молились о здравии болящего игумена Варсонофия, а в два часа келейник сказал пришедшим, что Батюшка захворал и что приёма не будет. |
| Чем больше и серьезней опыт духовной жизни, тем больше душа приобретает опыт освобождения гораздо большего, чем освобождение от отдельных беззаконий: «очищающего вся недуги твоя». Пока душа живет в своих недугах, т.е. в греховных склонностях, эти склонности вновь и вновь порождают «по роду своему» очередные беззакония, которые спасительным действием Бога вновь и вновь очищаются, но... процесс может стать бесконечным и все более трудным, ибо запущенный и не исцеленный недуг дает все возрастающее количество последствий. Но человек, изнемогая от грехов и от борьбы с ними, видит, наконец, по милости Божией, и исцеление себя от недуга – одного, другого, третьего – от всех недугов. На этом действие спасительной благодати Божией не кончается, а вместе с ним продолжается и благословение человеком Бога: «избавляющего от истления живот твой». Это значит, что спасение продолжается во всей полноте; душа не истлевает, не умирает; и это – дело Божие: если бы не избавил Господь от истления душу, даже и очищенную от беззаконий и исцеленную от недугов, то общий конец всего живущего – истление, смерть – неизбежен. Более того: Сам же Господь эту же душу, Им же Самим очищенную, исцеленную и спасенную, еще и увенчивает – «милостью и щедротами». Здесь нет необходимости в конкретизации – тем более что у каждой личности свое переживание Божественных милостей и щедрот, главное, что в них – преизобилие изливающейся на спасающуюся душу Божественной любви. Значит, достаточно лишь душе согласиться на Божие действие над ней, и не отступать от этого ни на одном этапе, и Божие благо совершается в такой душе до конца, да и сама душа переживает в этом высшее удовлетворение и блаженство: «исполняющего во благих желание твое; обновится, яко орля, юность твоя». Конечно, далеко не все имеют созерцательный или практический опыт подобного обновления; большей частью такой опыт – либо мечтательный, либо, в лучшем случае – предощутительный. Это – главные личные мотивы любого человека, сознательно принявшего христианские нравственные основания жизни. Но царь Давид не останавливается на этом в своем благодарении; не останавливается, вслед за ним, и душа христианина. В его созерцание входит переживание милостей Божиих. Во-первых, Господь творит «оправдания и судьбу (суд) всем обидимым». Благодарное сердце расширяется, чтобы благодарить и за всех, кому особенно есть за что вознести хвалу Богу («обидимых»). «Обидимые», т.е. несправедливо униженные греховным миром, даже и когда они далеки от совершенства, особенно нуждаются в справедливом и оправдывающем действии Божием, в Его милосердии, о чем и говорит благодарящая Бога душа. |
| Сие последнее обстоятельство вызвало печатный суд одного из сынов Православной Церкви, разумею книжицу Сергия Петровича Сушкова 97 под заглавием: «Le pouvoir temporel des papes devant l " Evangile et les hommes» 98 . Составленный довольно наскоро в Париже, этот труд напечатан в Брюсселе. Уже тысячу экземпляров оного разошлось и читаются с сочувствием в Германии, Швейцарии и особенно в Италии. Во Франции эта книга не допущена; здешнее Министерство Внутренних Дел обещало дозволить свободный ввоз оной через три месяца. Так французское правительство находится в состоянии двоедумном. При всем желании произвести основные преобразования мирской власти Папы, оно не желает возбудить ненависть католиков, которых влияние на дела оказались сильнее, чем можно было воображать. Настоящие события служат пробным камнем Римской церкви, яко да откроются от многих сердец помышления их. Думали, что папский католицизм слаб, замер во Франции, открывается, что он силен остановить такую сильную руку, какова рука Наполеона III. Думали, что папский католицизм изменился, сравнительно со средними веками, что мирская власть Папы найдет в нем немного приверженцев, открывается, что он остался неизменен ни в духе, ни в условиях своего бытия; временная власть Папы почитается всеми, и не без причины, необходимым условием существования католицизма. Во Франции собственно верования римско-католические весьма поколебленные, но привычки римско-католические остались. Этими то привычками сильно духовенство, этим-то привычкам уступает правительство, сознающее, что для жизни и силы Государства нужна вера, хотя бы она была искаженная. Близкое будущее покажет, какая перемена совершится в папстве. Нельзя ожидать, чтобы обновилась, яко орля юность его; но можно опасаться, что оно получит ограждение и утверждение благодаря вольному или невольному содействию римско-католических держав. Сочинитель, прилагаемой при сем книжицы о временной власти Папы, собирает теперь материалы для составления полного и обстоятельного сочинения против его духовной власти. Есть надежда, что труд будет основателен и полезен и издастся на французском языке. Это будет уже шаг наступательный, свойственный Церкви Православной; ибо истина должна распространяться и рассеивать ложь, как свет разгоняет тьму. Кто обороняется, тот всегда слабее. Римские-католики поняли это, и вместо оборонительного положения, в котором они были до Флорентинского Собора, приняли наступательное. |
| примеч. 9 к этому месту). – «Изнемогох». Греческий глагол, переданный здесь этим словом, значит: находиться в крайне затруднительном положении, в крайне стесненных обстоятельствах, испытывать тяжелую нужду. Славянское «изнемогох» выражает несколько иную мысль; см. выше в ст. 10: «очи мои изнемогосте от нищеты» (здесь по-гречески стоит другой глагол). Значение еврейского слова не вполне ясно. Обыкновенно его понимают в смысле «потерять голову, прийти в замешательство, стать беспомощным» (так и у LXX); но новейшие толкователи, внося некоторое изменение в тексте, переводят: «лишаться чувств, сил, ослабевать, изнуряться, выбиваться из сил»; к последнему значению приближается славянское «изнемогох». 27. «На мне преидоша гневи Твои» – «Гневи» – проявления гнева. «Преидоша на мне» – пронеслись надо мною. 28. «Обыдоша мя яко вода» – Смысл этих слов тот, что бедствия, посланные Богом, нахлынули со всех сторон, и человек погибает от них, как утопающий в волнах. Ср. выше: «вся волны Твоя навел еси на мя» и примеч. 12. 29. «От страстей» – от страданий, от бедствий, от несчастий (моих). Смысл этих слов в переводе LXX: вследствие моих страданий от меня удалились даже близкие мне люди. Ср. Пс.37 (примеч. 13). По-еврейски вместо «знаемых моих от страстей» читается: «мои знакомые – мрак». Смысл не ясен; одни толкуют: «мои знакомые для меня невидимы»; другие – «место моих знакомых занял мрак». По-видимому, еврейский текст здесь испорчен. Псалом 102 Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя, Имя святое Его. Благослови, душе моя, Господа и не забывай всех воздаяний Его; очищающаго вся беззакония твоя, исцеляющаго вся недуги твоя, избавляющаго от истления живот твой, венчающаго тя милостию и щедротами, исполняющаго во благих желание твое: обновится яко орля юность твоя. Творяй милостыни Господь, и судьбу всем обидимым. Сказа пути Своя Моисеови, сыновом израилевым хотения Своя. Щедр и милостив Господь, долготерпив и многомислостив. Не до конца прогневается, ниже в век враждует. Не по беззакониям нашим сотворил есть нам, ниже по грехом нашим воздал есть нам. |
| Очень интересовала меня, но очень и разочаровывала антирелигиозная литература. Интересовала, видимо, потому, что я надеялся найти в ней решение этих своих затруднений. А огорчала хамской пошлостью. Эта литература смогла внушить мне только одну мысль: Бога нет, потому что Его придумали, а то, что Его придумали, это точно, потому что Его нет и быть не может. Ребенок так устроен, что он верит тому, что ему говорят, и даже если не может понять смысл того, о чем говорится, он все-таки повторяет услышанное. Я повторял: «Бога нет». А что есть-то?! Ничего великого и светлого антирелигиозная литература мне предложить не могла. Я был совершенно согласен со своим происхождением от обезьяны, тем более, что обезьяны мне всегда нравились, я назубок знал названия всех переходных звеньев от обезьяны ко мне. Но одно дело лазить по яблоням в большом заросшем травой бабушкином саду, изображая этих самых обезьян в процессе их превращения в человеков, а другое дело настоящая жизнь. В качестве повода для игры обезьяны очень привлекательны, но как же жизнь-то жить?! Я не то чтобы сильно мучился этими вопросами, но я всегда знал, что не имею на них ответа. И умные книги не помогали мне его найти. Игры в обезьяний антропогенез происходили на пару с другим двоюродным братом в саду другой бабушки, маминой мамы – упокой, Господи, душу рабы Твоея Елены! Здесь тоже я ничего не слышал о религии. И опять-таки была одна находка. Брат этот, изобретательный на всякие выдумки и шалости обнаружил у бабушки спрятанный где-то «Православный церковный календарь», который мы утащили в сад и там, залезши на дерево, начали весело листать. Я помню страницы месяцеслова с указанием памяти святых, праздников, чтений, листы с маленькими фотографиями архиереев, цветные иконы. Прибежала рассерженная бабушка и отобрала у нас календарь, поругав, как всегда за лазание по деревьям. И, как я опять-таки понимаю, недовольна она была, прежде всего, тем, что некая ее тайна стала достоянием глупых мальчишек. Из всей атеистической пропаганды сердце мне затронуло только одно стихотворение Роберта Рождественского. Я не удержусь от того, чтобы привести тот главный отрывок, который помню (насколько помню, конечно): |
| К ней приглашает γνθι σαυτν и ε, оба значащие одно: в мире — не части, а открытом целом — узнай себя, откройся пониманием всему, прикоснись к головокружительной бездонной вбирающей открытости, т. е. вернись к своему существу, а иначе все равно не вернешься. В понимании как принятии откройся всему, им дыши раньше чем дышишь воздухом. Понимание не началось и не кончится; ему нет причин, оно всё впуская и всему давая место причина всего. Сама способность, возможность, одинаковая в твоем, каждого человека внимании, вбирании, оно дает всему быть, и этой судорожно обособившейся даме, настороженно боящейся прежде всего себя, и камню; впускание правит всем, охватывает концы и начала вещей, так что кончается одна жизнь и начинается другая, но не кончается, а только без края раскидывается еще шире, не зная конца своему простору; понимание и обновляется в смерти яко орля. 4. Что человек микрокосм не в том только смысле что он собрал в себе начала со всего мира понемножку, но главное в том смысле что он открыт миру и в нем не должно быть преграды, мешающей вместить всё, это в общем-то хорошо известно. Мы уже и готовы были с самого начала признать условной границу своего индивида. Тогда наши тема уже выбрана до конца? Похоже что нет. Нам нужно вернуться посмотреть на то, как мы вели себя. Раздвигание изгороди Я до целого мира мы склонны принимать как негативный результат, разрушение личности. Мы соглашались с этим разрушением без протеста, готовы были к нему, но с грустью. Мы будто не рады, разгородив свою личность, получить целый мир. И что плохого, если маленькое, но свое собственное, нам дороже всего, но такого, каким мы не можем распорядиться. Мы кроме того не очень хорошо знаем, что нам делать с целым миром. Правда ведь собственно и наше распоряжение личностью было иллюзорно. Конечно. Так называемой нашей личностью распоряжались общественные и природные силы, а мы только воображали себя хозяевами. Теперь мы знаем, что поставить себя сумеем только на нехозяйствовании; никак распорядиться тем, что в великом слове «это ты» подпадает под это, невозможно. И нам это чуть ли не грустно. Надпись на храме велит нам: узнай себя, ты интеллигент, понимающий, ты чистое принятие мира. И мы опять грустим: мы всё-таки не ангелы, чтобы жить интеллигенцией? Интеллигенциями называли в Средние века бесплотных ангелов. |
|
|
