| В этом отношении историко–публицистическое сказание вполне достоверно. После поставления Московским патриархом Иова, когда это сочинение создавалось, не было никакой необходимости придумывать события 1586 г., зато можно было описать их с должной похвалой царю Федору Иоанновичу, отметив благочестивые роли царицы Ирины и Бориса Годунова. Несколько неосторожной выглядит звучащая рефреном мысль о необходимости получить благословение всех властей православного Востока — однако, учитывая, что Иов в конце концов такое благословение получил, здесь трудно найти крамолу. А в 1586 г. требовать немедленного поставления Московского патриарха было неразумно — ведь митрополитом был Дионисий. Годунов не пошел даже на то, чтобы официально обратиться к восточным патриархам, поэтому упоминания о желании иметь в Москве патриарха и нет в статейном списке. Посольский приказ контролировался после смерти Грозного могущественным административным дельцом А. Я. Щелкаловым — земским дьяком, который вместе с Н. Р. Юрьевым в 1584 г. «считали себя царями», ибо «по смерти царя захватили главное управление». Годунов имел основания предполагать, что принадлежавший к земщине, но немало лет подряд обделывавший грязные делишки Ивана Грозного дьяк со временем станет его союзником. «Человек необыкновенно пронырливый, умный и злой», «отъявленный негодяй… тонкая и двуличная лиса… хитрейший скиф, который когда–либо жил на свете», — как отзывались о Щелка–лове иноземцы, со временем стал верным псом Бориса Годунова (и, разумеется, предал своего покровителя). Но зять Малюты пока еще не имел оснований петь дьяку дифирамбы типа: «Я не слыхал о таком человеке, я полагаю, что весь мир был бы для него мал. Этому человеку было бы прилично служить Александру Македонскому!» Любимчики Грозного царя — опричник Годунов и земец Щелкалов — были еще противниками. В начале июля 1586 г., в разгар переговоров с Антиохийским патриархом, Борис Федорович даже получил в пожалование обширную и доходную волость Вага, управлявшуюся до того Щелкаловым. Неудивительно, что в статейном списке Посольского приказа со всеми подробностями было описано унижение креатуры Годунова в Успенском соборе! |
| января 13, 1562 г. мая 27). Пристава, назначенные для встречи послов, обязаны были теперь, проводив их на подворье, «явиться царя и великого князя дьяку Ивану Михайлову» (1555 г. январь, 1556 г. Октябрь, 1558 г. июнь). Послы о своих желаниях заявляют теперь Висковатому; так, астраханский царь Дервиш 20 января 1552 г. присылает к нему имилдеша своего; пристава посланников передают ему их просьбы (в августе и декабре 1559 г., в марте 1562 г.). Висковатый принимает посланников, – датского 14 января 1559 г., ногайских 4 сентября 1559 г., литовских в августе 1560 г. и марте 1562 г., а 5 февраля 1555 г. он один был послан «с ответом» к литовскому посланнику. При отпуске в апреле 1562 г. литовского посланника он, по приказанию царя, отдает ответную грамоту. При приемах литовских послов митрополитом Макарием, Висковатый один из дьяков присутствует (1552 г. декабря 11) даже тогда, когда у митрополита никого не было из бояр (1552 г. декабря 21, 1558 г. июня 26); его царь посылает к митрополиту предупредить о предстоящем посещении посла и с распоряжениями об его приеме (30 января 1555 г.). Висковатый один же из дьяков присутствует 22 декабря 1552 г. при приеме боярами кн. И. М. Шуйским и Данилом Романовичем Юрьевым литовского посланника. В феврале 1549 г. он проверяет изготовленный список перемирной грамоты, берет оба списка ее, а при крестоцеловании ее царем Иваном IV читает ее; к нему обращается литовский посол с просьбой дать на письме сведение о «царском постановлении» (основаниях принятия титула царя Иваном IV); ему же приказывается «справить» привезенную послами из Литвы грамоту с тою, что послы писали в Москве; он отдает 10 марта 1552 г. литовскому послу грамоту. Он один из всех дьяков, как уже сказано, постоянно назначается в комиссии Боярской Думы для ведения переговоров с послами. Ближайшее участие в делах внешней политики Московского государства Висковатый стал принимать несколько ранее апреля 1549 года, когда он впервые берет от турецкого посла привезенную грамоту. Записи говорят, что он с самого начала января сего года стал назначаться в комиссии Боярской думы для ведения переговоров с иноземными послами: так, 2 января 1549 г. |
| На юго-востоке по-прежнему продолжалась борьба с половцами. В начале княжения Ростислава они понесли поражение от волынских князей и галичан; неудачно кончилось в 1162 году нападение их под Юрьевым на черных клобуков, у которых сначала побрали они много веж, но потом черные клобуки собрались все и побили их на берегах Роси, отняли весь полон и самих взяли больше 500 человек с несколькими княжичами. Несмотря на то, в следующем году Ростислав почел за нужное заключить с ними мир и женить сына своего Рюрика на дочери хана Белука. Общего продолжительного мира не могло быть с этими варварами, разделявшимися на многие орды под начальством независимых ханов: в 1165 году племянник Ростислава Василько Ярополкович побил половцев на реке Роси, много взял пленников, которых дал на выкуп за дорогую цену; дружина его обогатилась оружием и конями. В следующем году половцы потерпели поражение в черниговских пределах от Олега Святославича; но другим половцам в то же время за Переяславлем удалось разбить Шварна, перебить его дружину; Шварн должен был заплатить за себя большой окуп. Одни известия говорят, что этот Шварн был воевода князя Глеба переяславского, другие, - что богатырь. После этого в лютую зиму Ольговичи - Олег Святославич и двоюродный брат его Ярослав Всеволодович ходили удачно на половцев, взяли их вежи. Но варвары были опасны не одними только прямыми опустошениями своими; они вредили торговле Руси с греками, которая была главною причиною благосостояния Киева, обогащения казны великокняжеской. Мы знаем из свидетельства Константина Багрянородного, как опасно было в старину плавание русских в низовьях Днепра, в степи, где ждали их обыкновенно толпы печенегов; эти затруднения не прекратились и теперь, когда в степях приднепровских господствовали кочевые варвары с новым только именем; торговые лодки не могли безопасно плавать вниз и вверх по Днепру; в 1166 году половцы засели в порогах и начали грабить гречников, т. е. купцов греческих, или вообще купцов, производящих торговлю с Грециею; Ростислав послал боярина своего, Владислава Ляха, с войском, под прикрытием которого гречники безопасно прошли пороги и поднялись до Киева. |
| Вторым памятным для меня явлением было то, что я во всю дорогу ничего почти не мог найти себе поесть и не ел, и вовсе почти не спал; третьим то, что во всю дорогу снега было на проезде мало, и нашу карету часто приходилось сдвигать с места помощью людей, а нам часто из кареты выходить, – наконец, станции две перед Дерптом (Юрьевым) и три или четыре после Дерпта (Юрьева) снега на дороге не было вовсе, нам впрягали в карету по десяти самых сильных лошадей и переплывали мы это бесснежное море с великим трудом. Когда подъехали мы к Нарве, – вдруг на нас повеяло сырым петербургским климатом: это все мы почувствовали. По утру в понедельник первой недели поста очутились мы в Ямбурге. На водку ямщикам давали мы много, гривен по 6 и 7, а на бесснежных станциях рубля по два, и везли нас возможно добропорядочно. Около полуночи въехали мы в Нарвскую Петербургскую заставу. Въезд в Петербург Я поблагодарил Господа Бога за счастье еще раз в жизни увидеть Петербург. Он в этот раз произвел на меня первое самое отрадное впечатление. Какой простор, какие размеры, сколько свету! На почтовой станции собственною особою получил я фактическое доказательство, как русский человек уважает свое священство. Принимал нас здесь какой–то мелкий чиновник, по виду из выслужившихся солдат. Мы стали все около его бюро; я на самом видном месте; под властною его десницею лежат наши билеты. С пошло–солдатским раболепством и суетливостью обращается он к одному моему спутнику: «ваш который билет»? Тот указывает. Чиновник суетливо подсовывает ему список приехавших: «потрудитесь расписаться... вот здесь, вот здесь». Так перебрал он человек трех моих спутников, не обращая на меня ни малейшего внимания. Но далее по порядку, как лежали у него под рукою наши билеты, теперь на очереди лежал мой билет. Что же? Мой чиновник хладнокровно положил его под низ всех билетов и раболепно опрашивает хозяина следующему за моим билетом. Тот расписывается, получает свои вещи, уезжает, и так до последнего – до Александровского, который менее всех был представителен. Остаюсь я. «Это ваш билет», переменив тон с раболепно–услужливого на холодный канцелярский, спрашивает меня мой чиновник. «Мой», отвечаю я. – «Священника–то вы последним и заметили»... «Где же вы тут записаны»? продолжает спрашивать меня этот джентльмен. Я указываю, – как раз на первом месте списка значится: «Архимандрит Никанор». «Вы священник», продолжает он, не торопясь, спрашивать меня. «Архимандрит», отвечаю я. «Распишитесь», говорит он хладнокровно. И после в этом роде я сделал не одно наблюдение. |
| 1. Если не было запрещения архимандриту, монахам, служителям, а наипаче караульным о содержании арестанта наедине и о подавании ему бумаги и чернила: то не вижу я за приходившими и служившими ему великаго подозрения, понеже в таковой свободе могли приходить разныя лица и без лукаваго умысла. А если все то запрещено было: то хотя архимандрит прежний (Филарет), яко старый и головную болезнь (для которой и от архимандрии отпросился) терпящий, и не много виноват, но не без подозрения прочее, паче же начальнейшие монахи; ибо, презрев указ, разными запрещенными способами тако причинному человеку служить никто бы не посмел, разве каким-нибудь образом сам собою или из стороны преклонен на то; наипаче, что многие из монашескаго и мирского чина различно требованиям арестанта угождали. Да и некия действия их собственному разсуждению подлежат. 2. А именно: а) Духовник Исаия (хотя известно глупенек) должон показать, почему он ведал – кому и в чем исповедеющийся противен; ибо то в тайне имелось: а по речам исповедывающагося видим, что не от него, но от духовника первое произошло о том слово, яко бы то прежде ведающаго. б) Если же от кающагося то сказалось, то для чего духовник – вопрошен от архимандрита, не говорил-ли ему кающийся чего лишняго и непристойнаго, о чем указы гласят, как в том поступать – ответствовал, что ничего такого кающийся не говорил, а после пред капитаном Юрьевым сказал о том ясно. Да еще и о чтении цыдулок упомянул. в) Еще допросить бы духовника: для чего он, и кроме нужды исповедания, неоднократно к арестанту приходил? г) И в том да ответствует духовник: по требованию арестантову вынимал он за ея императорское величество просфору просто-ль, или к намеренно арестанта, каково то было ясно или глухо от онаго-ж арестанта? 3. сего 4-го допроса духовникова допросить и двоих иеромонахов – Питирима и Никодима. 4. Особливый, сверх упомянутаго Исайи, Питириму и Никодиму допроса, учинить иеромонаху Гавриилу сей допрос: для чего он, при приношении просфирном о здравии ея императорскаго величества и фамилии, дерзнул присовокуплять и имя арестантов? |
| А куплено было золота и краски на девять рублей», которые и были уплачены греку 17 июля того же года. В декабре грек снова попросил себе прибавки жалованья в виду того, что «ныне хлеб и всякой харч и дрова все дорого», а получаемые Юрьевым жалованьем «прокормиться» невозможно. Царь исполнил и эту просьбу грека, приказав ему «для всякие дорогови» прибавить поденного корма по десяти денег в день. Чем был занят Апостол Юрьев в это время, неизвестно, но, согласно его челобитной, он находился «беспрестанно у Государева дела». В марте 1662 года, грек нашел новый повод выпросить себе корм и питье из дворцов на дни тезоименитств Царя Алексея Михайловича и Царевичей Великих Князей Алексея Алексеевича и Феодора Алексеевича против того, как идет эта дача в названные дни иконописцам Симону Федорову Ушакову, Федору Федорову Козлову, Степану Григорьеву Резанцу «и всем Оружейной Палаты мастеровым людям». А в апреле-месяце Апостол Юрьев выпросил у Царя «в приказ» десять рублей на том основании, что, как говорит Юрьев, «по Государеву указу «Государево желованье иноземным мастером» и моей братии живописцам и иных, что в Оружейной Палате, муки и крупы, и деньги по десяти рублев им дано, а мне муки и крупы даны, а деньги не даны». В конце августа 1663 года у Апостола Юрьева родился сын, на крестины которого дано было Юрьеву денег полтина, полведра вина. В том же году грек окрестил одного татарина. В своей челобитной Царю по этому поводу Апостол Юрьев писал «Парнишка, Государь, у меня есть татарин, а не крещен, а окрестить хочу его ныне». Юрьев просил выдать ему вперед за месяц жалованье, «чем бы крестинишки сподобить» и получил 9 р 10 алтын. В конце 1663 тода Апостол Юрьев принялся за расписывание древок для знамен и продолжал эту работу в 1664 году; в декабре 1663 г. он писал 60 «древок пехотных знаменных», в феврале 1664 года сто древок разными красками, при чем Юрьеву «к тому делу в состав указал Великий Государь взять из приказу новыя четверти из запасного вина полведра», а в марте писал в царские хоромы «три знаменные древка маленькие» и пять древок «потешных». |
| Русский народ не такое уж быдло, как готовы изображать иностранные участники гражданской войны в России. Одно существование Ижевско-Воткинского фронта опровергает само по себе «непреложный факт», который открыла впоследствии некоторая часть эмигрантской демократической публицистики, а именно: «народ этой войны упорно не принимал» [Вишняк М. – «Сов. Зап.». X, с. 474]. Сознательное меньшинство среди повстанцев стойко выдержало испытание, до конца выполнив клятву, о которой говорит тот же рабочий Уповалов, – не положить оружия в борьбе с большевицкой деспотией до тех пор, пока в России не взойдёт солнце свободы [«Заря», 1923, 4]. Мы встретимся с ними в Сибири – это были лучшие части колчаковского войска, соединившиеся с Сибирской армией ген. Пепеляева и эвакуировавшиеся вместе с частью населения (20 тыс.) с родины. Под руководством Каппеля они прошли всю Сибирь – сделали свой «ледяной поход». Без достаточного основания все заслуги по организации и руководству этим уральским движением деятели Комуча приписывают себе. Восставшими была формально признана власть образовавшегося прикамского Комитета У.С. 330 . Всё движение отнюдь не было связано с агитацией эсеров и возникло в значительной степени наперекор официальной позиции с.-д. Движение носило совершенно самобытный характер. Возникло оно в союзе фронтовиков, где существовала нелегальная «офицерская» организация во главе с кап. Юрьевым («монархистом» – по квалификации с.-р. Ракитникова. Гутман называет его соц.-демократом). Получилось красивое содружество ко дню восстания 8 августа. 200 офицеров, работавших на заводах (в большинстве, по-видимому, принадлежавших к местному рабочему и крестьянскому населению), организовали армию. Крестьяне дали хлеб и обмундирование. Рабочие были то у станка, то временно уходили на фронт [Уповалов]. Примкнули к организации и эсеры, и отчасти меньшевики. Непосредственного отношения к деятельности каких-либо партийных организаций не имело и августовское восстание в Красноуфимском уез. Пермской губ., а равно и партизанские отряды в Осинском и Мензелинском уездах 331 . |
| Копии грамоты были отосланы на подпись александрийскому и антиохийскому патриархам. Среди духовенства в Константинополе нарастало негодование против гонителей Никона – Мелетия и Паисия Лигарида. В этой связи упоминается некий антиохийский архимандрит, открыто укорявший восточных патриархов в продажности и разыскивавший по городу Мелетия с явно недружественными намерениями. Вот что писал об этом сам Мелетий: «Сия не точию не присутствуя, но и пред лицем же патриархов присутствуя изблева той архимандрит антиохийский, и по всем Константинополи ходяще меня ища, да мя гаждает». 1586 Из Стамбула патриарх Нектарий в сентябре 1663 г. перебрался в Яссы. Там с ним еще раз виделся Мелетий Грек, возвращавшийся в Россию. Нектарий еще более резко высказался против опалы Никона, а позже, в марте 1664 г., написал царю особое послание с призывом примириться с патриархом. Тогда же состоявший при Нектарии архимандрит Досифей, будущий патриарх, писал к Паисию Лигариду, осуждая его за ту позицию, которую он занял в деле Никона. Эти грамоты отнюдь не обрадовали российские власти, и гонец Нектария просидел в Москве два года фактически под арестом. 1587 Результатами посольства Мелетия (он вернулся в Москву в мае 1664 г.) царь тоже остался недоволен, и в сентябре того же года Мелетий был второй раз отправлен на Восток с новыми настойчивыми приглашениями греческим патриархам прибыть в Москву для рассмотрения дела Никона. Отдельное посольство во главе с греком Стефаном Юрьевым в январе 1665 года посетило в Молдавии патриарха Нектария. По зрелом размышлении Нектарий отказался ехать в Москву, понимая, что его миротворческие усилия ни к чему не приведут, так как судьба Никона уже была предрешена. 1588 Опала Никона привела к заметному охлаждению русско-греческих отношений, которое пришлось на время патриаршества Нектария (1661–1669 гг.). Н.Ф. Каптерев напрямую связывал снижение политической активности левантийского духовенства с характером этого патриарха, который «был человек очень болезненный, мало энергичный и предприимчивый, более склонный к спокойной и кабинетной деятельности». |
| 347 Турецкие статейные списки, 10, 1667 г. С. 332; 15,1667–1679 гг. С. 56; гг., л. 442. 388 Вот само донесение Даниила, которое мы приводим как образец подобных донесений: «Извещаю великому вашему царствию, ноября 26 числа, что есми известил о вестях агарянских с Федором Юрьевым, и ныне паки объявляю великому вашему царствию окаянство их: в месяце декабре в 7 день, на воскресной день, переменил салтан везиря своего Магмет-пашу и поставил на его место Селих-пашу, и той есть и доднесь везирем; и переменил янычерского агу; а в 8 числе пришел единой гален турской, который ехал в Египет, и за ним гнались немецкие галюны, и насилу ушел, и спереди нос у него обломан от пушек, и посрамились зело агаряне. В 10 числе декабря, в среду, поехал блаженнейший во Иерусалим степью, от страха немецкого нельзя было ехать морем. Того ж месяца 15 числа надел султан кафтан на Магмет-пашу, который был везирем, ехати ему в Селунь собрати все войско западные страны, чтобы быти им готовым весною ехати на Критской остров, а в 19 числе проводили ево. Того ж месяца в 23 числе послал салтан каторжного дворецкого Химаралу с восмью каторги перевести Дели-Хусейн-пашу от Манавасии в Крит, и едучи гнались за ними немецкие галюны и немного их не взяли и убегли, а галюны пришли в Манавасию и с пушками, сбили многие домы и тако прислали гонца к салтану, и салтан призвал капитан-пашу, и велел ему взяти от части каторг ехати и перевести Дели-Хусейн-пашу, и он ему супротивился, что невозможно перевести не со многими каторги, потому что немецкая арманта есть много на поле (на море?), и насилу освободил армаду нашу и правез и султан раскручинился и в тот час ево задавил месяца генваря в 12 день в понедельник. Посем Дели-Хусейн-паша с Химараглым изыскали время зимнее и перешли в Критской остров; и потом, по времянной погоде, ночью пришел и Химарагл в 7 числе месяца февраля в Царь-город с некоторым Ассан-пашею с двумя каторги, и привезли сорок человек хрестьян от Критского острова от хана, и сказывали, будтося они хотели предать город Ханю, и в тот час, как их привезли к султану, иных велел повесить, а иных казнить пред собою при море, при своем Сардале. |
| Здесь 10 Февраля 1730 г. ей представлялись чины верховного совета и генералитет; а 15 числа того же месяца – она имела торжественный въезд въ Москву. Ваганьковское кладбище, за Пресненской заставой. Горенки, в 15 верстах от Москвы, по Владимирской дороге, – здесь прежде был хороший ботанический сад. В старину Горенки принадлежали князю Алексею Григорьевичу Долгорукому, отцу несчастной невесты Петра II, княжны Екатерины, и не менее несчастного любимца Петра II, князя Ивана, супруга славной по своим страданиям и мужеству, с которым она выносила их, Натальи Борисовны Долгорукой, рожденной Шереметевой. – Юный император Петр II, любя охоту, часто посещал дачи села Горенки, а иногда заезжал к самому князю Алексею Григорьевичу, где и встретил дочь его княжну Екатерину, и полюбил ее. Князь Алексей Григорьевич Долгорукой умер в ссылке, в Березове, в 1734 г., а сын его князь Иван был четвертован в Новгороде 8 Ноября 1739 г. В эпоху гонения на Долгоруких – когда особенно пострадала старшая линия этого рода – в числе других имений, и село Горенки было отнято у них... Дорогомиловское кладбище, за Дорогомиловской заставой, в 1 версте. На нем похоронены в общей могиле наши воины, павшие при Бородинской битве. Зыково – небольшая деревня за Петровским парком, куда на лето переселяются небогатые москвичи. Измайлово (дворцовое царское село, родовая вотчина Романовых) отстоит от середины Москвы в 9 верст. Здесь боярином Никитою Ивановичем Романовым –Юрьевым – Захарьиным – Кошкиным, дедом Петра I, был устроен хутор, который, по своему времени, мог почитаться образцовым. В нем процветало земледелие, садоводство, скотоводство и пчеловодство; а при царях Алексее Михайловиче и Феодоре Михайловиче, которые особенно заботились о процветании хозяйства 6 в Измайлове, там был построен стеклянный завод, изделия которого ныне хранятся в Оружейной палате, разведены сады и аптекарские огороды, которые снабжали своими произведениями как двор, так и другие местности России... При Федоре Михайловиче Романове также была посажена роща в Измайлове, на 115 десятин, вырыты двадцать прудов и поставлены мельницы с плотинами. |
|
|
