| —364— с папой). Фальсификатор же распространяет правило на всю церковь и существенно усиливает влияние папы в судебных процессах, предоставляя почти все его усмотрению, и в то же время стремится придать им высший церковный авторитет, усвояя их первому вселенскому собору. Хотя подделка произведена была в Риме, но автором ее был африканец. На Африку, как родину фальсификатора, указывают многие характерные черты его работы. Так самая внешняя форма правил создана по образцу африканских соборов, не имеющему аналогий в греческих правилах: правило вносится председателем или членом с предложением, не благоугодно ли будет собору принять его, и затем утверждается общим голосом собора: «все сказали: благоугодно». Затем, по своему содержанию, многие правила имеют в виду нестроения именно африканской церкви, как напр. частые искательства «в военном лагере (при дворе)» и образованы по примеру постановлений карфагенских соборов. И самая подделка, наконец, была вызвана сношениями папы с африканской церковью и назначалась для Африки 1153 . Впрочем, свой окончательный вид (теперешний) каноны Сардикийские получили позднее эпохи Иннокентия I-ro; изданные сначала под именем Никейских они не могли иметь в своем тексте прибавок, ставящих их в связь с Сардикийским собором, как-то упоминания о папе Юлии в 3 кан. и ссылки на Грата, еп. Карфагенского в 18 пр. Эти прибавки внесены позднейшим редактором, желавшим самым содержанием правил подтвердить их происхождение от собора 343 г., когда невозможность приписывать их Никейским отцам сделалась ясной для всех, и оказались настолько удачны, что в течение многих веков держали в заблуждении христианский мир и науку. II. Рассмотрим теперь, что отвечает Тернер, защитник подлинности правил Сардикийского собора, на изложенные сейчас доводы Фридриха. Рассказав кратко историю первого появления Сардикийских правил на Карфагенском соборе 419 года и отме- —365— тив недоумения, вызванные ими тогда, Тернер согласно с Фридрихом признает, что запутанность исторического предания об этих правилах давно уже вызывала некоторое недоверие или сомнение в них в умах всех, кто имел случай заниматься ими, и выражает удовольствие по поводу того, что за разъяснение этого вопроса взялся человек столь известной учености, как Фридрих. «Мы можем быть уверены, что вопрос, поднятый им, поставлен надлежащим образом, и, если мы не согласимся с окончательным результатом его исследования, мы все-таки должны быть благодарны ему за тот материал, который он сгруппировал по своему вопросу. И мы увидим сейчас, предупреждает Тернер своих читателей, что заподозренную им подлинность Сардикийских канонов гораздо легче поддержать чрез раскрытие тех трудностей, какие соединены с его взглядом, чем положительными доказательствами, которые уже по силе особенностей вопроса не могут быть изобильными». |
| Исследуем теперь, какие Отцы н писатели церковные и как учили касательно защищаемого латинами догмата. Пий IX говорит об этом голословно: но епископы, обнародовав буллу его, стараются пополнить ее недостаток. В пастырских своих посланиях они упоминают, во-первых, об Иринее, Иустине, Тертуллиане , Юлии африканск ом, Кирилле иерусалимском и Епифании, и говорят, что все эти Отцы передавали один другому мысль о непорочном зачатии Пресвятой Девы Марии. Во-вторых, приводит подлинные слова блаженного Августина и говорят, будто бы и он имел туже самую мысль. В-третьих, ссылаются на Отцов и учителей Церкви восточной – Дионисия александрийского , Ефрема Сирина , Андрея критского , Иоанна Дамаскина и Германа, патриарха константинопольского, которые, по их мнению, в своих хвалебных выраженьях о Божьей Матери защищали туже мысль. В четвертых, упоминают о Пасхазии Радберте и Анзельме, как писавших об этом предмете. Ответствуем на эти четыре пункта. 1. Защитники нового догмата, подвластные папе епископы, хотя, упоминая (См. List. Wil. Bisk. 1855,стр. 8–15) об означенных Отцах Церкви первых четырех веков Христианства, делают ссылки на их писания (Iren. Contr. haer. lib. III. с. 22. Iust. Dialog. cum Triph, n. 100. Tertull, de carn. Christi c. 17. Julii de err. prof. relig. Cyrill. Cathech. 12, n. 29. Epiph. haer. 78, n. 18), но из этих писаний не приводят ни одной мысли, ни одного слова, которые намекали бы о защищаемом ими догмате, а только говорят, что эти Отцы вообще сравнивали двух жен – Еву и Марию, первую, вступившую в разговор с искусителем, а вторую – с Архангелом благовестником, – первую, как виновницу падения человеческого рода, а вторую, как послужившую к восстановлению падшего человека; из чего и заключают, что упомянутые Отцы под этим сравнением скрывали мысль о непорочном зачатии Девы Марии. Но это заключение так произвольно и неосновательность его так очевидна, что не стоит делать опровержения. 2. Приведем и подлинные слова блаженного Августина . Говоря вообще о грехах произвольных, как последствиях греха первородного, сей знаменитый писатель западной Церкви так продолжает: «excepta igitur Sancta Virgine Maria, de qua propter honorem Domini nullam prorsus, cum de peccatis agitur, habere volo quaestionem». (De nat. gratiae cap. 36, n.42). |
| Источники действительно подтверждают в этот период активизацию антихристианских выступлений народа, отмечают факты упрощения судебного разбирательства, розыска и принятия анонимных доносов, но сохранение прежнего характера наказаний. В начале правления Марка Аврелия (ок. 162) в Риме пострадали мученица Фелицита и 7 др. мучеников, которых традиционно считают ее сыновьями. Через несколько лет по доносу Кресцента префектом Рима Юнием Рустиком был осужден мученик Иустин Философ , организовавший в Риме христианскую огласительную школу. Вместе с ним пострадали 6 учеников, среди них была женщина по имени Харито. Гонение коснулось Церквей и в других местах Римской империи: подверглись преследованию христиане Гортины и прочих городов Крита, был замучен предстоятель Афинской Церкви Публий. В Малой Азии в проконсульство Сергия Павла (164-166) мученически скончался епископ Сагар Лаодикийский; был казнен епископ Фрасей Евменийский, а в Апамее-на-Меандре — Гай и Александр Евменийские; в Пергаме пострадали Карп, Папила и Агафоника . При императоре Коммоде (180–192) Для Церкви наступили более спокойные времена. Этот император,в отличие от своего отца Марка Аврелия, мало интересовался государственными делами. Проявляя равнодушие к политике, он оказался менее непреклонным гонителем христиан, чем иные представители династии Антонинов. В начале его правления (ок. 180) в Проконсульской Африке пострадали первые христианские мученики в этой провинции. 12 христиан из маленького г. Сциллий в Нумидии, обвиненных в Карфагене перед проконсулом Вигеллием Сатурнином, твердо исповедали свою веру, отказались совершить жертвоприношение языческим богам и поклясться гением императора, за что были осуждены и обезглавлены. При императоре Септимии Севере (193–211) Гонения начались с 202 г. Септимий был пунийцем из пров. Африка. В его происхождении, а также во влиянии на него 2-й супруги Юлии Домны, дочери сир. жреца из Эмесы, усматривают причины новой религиолзной политики Римского государства. В первое десятилетие правления Септимий Север терпимо относился к христианам. |
| S. 439; Anast. Bibl. ер. 15. P. 436). Между тем, в записке Роже Шалонского речь идет как раз о появлении острова там, откуда папа Юлий изнес мощи. Стало быть, по мысли Шт. Альбрехта, легенда о папе Юлии была призвана объяснить паломникам, которые обладали теперь свободным доступом к раке, не имея нужды дожидаться чуда отступления вод, как произошла перемена. Основание для датировки легенды о папе Юлии Шт. Альбрехт усматривает в показании архидиакона Феодосия в его сделанном в первой трети VI в. описании Святой Земли (в котором есть неожиданный экскурс о свято – климентовском культе в Херсоне), что к раке святого плывут на кораблях. Следовательно, заключает историк, работу анонимного херсонского автора над легендой надо отнести к V в., то есть примерно к тому же времени, когда в Херсоне стало известно «Мучение свт. Климента». Тот факт, что героем легенды стал не кто – либо, а именно папа Юлий, объясняется желанием херсонитов «иметь не только древнюю, но и очищенную от арианской ереси историю» (Albrecht 2010. S. 162–163), ведь Юлий считался активным поборником никейского исповедания и противником Ария (Jaffe 1. Р. 31–32). К гипотезе Шт. Альбрехта надо отнестись со всей серьезностью: она впервые предлагает логичное объяснение загадочной записке Роже Шалонского. В то же время изложенное построение не лишено изъянов, и главный из них – неоправданно ранняя, на наш взгляд, датировка предания о пребывании папы Юлия в Херсоне. В самом деле, terminus ante quem, извлекаемый немецким исследователем из свидетельства Феодосия Африканского, представляет собой явную натяжку. Стоит просто привести слова Феодосия in extenso, чтобы понять, насколько их смысл далек от того, который вкладывает в них автор разбираемой гипотезы. Сделаем это: «Город Херсон, который лежит у Понтийского моря; там был умучен господин Климент. 96 Сему господину Клименту на шею привязали якорь, и только в день рождения его все, народ и священники, поднимаются на корабли и, когда они прибывают туда, море иссыхает на шесть миль, и там находится сама рака, над ней натягивают шатер, и поставляют алтарь, и в течение восьми дней там служат обедни, и Господь совершает там множество чудес. Там изгоняются бесы. Если же кто из одержимых сумеет дотянуться до самого якоря и дотронется до него, тотчас же избавляется» 97 (Theod. De situ. Cap. 12. P. 143). Итак, на кораблях плывут вовсе не к острову, о каковом совсем нет речи, а к тому месту на берегу, откуда уходит море в день памяти святого. В остальном описание соответствует положению дел, как оно представлено в «Мучении» и «Чуде», хотя ни текстологически, ни содержательно, как легко убедиться, не восходит к ним. Вывод оказывается прямо противоположным сделанному Шт. Альбрехтом: если полагаться на данные Феодосия 98 , остров свт. Климента образовался не ранее примерно середины VI столетия 99 . |
| —113— ных не безопасно пользоваться книгами неправославными, разумеется в качестве учебников, и указывает в этом основание (ratio), почему он принялся за труд составления своей истории. Другое основание, какое его побуждало к этому же делу, он находит в желании помочь юношам, изучающим церк. историю, ибо сочинения иностранные по церк. истории так обширны, что изучение их отняло бы у них слишком много времени. Мефодий обещает составить такое сочинение, в котором не будет ничего лишнего, и которое в тоже время познакомить с самым характеристичным. 1525 Затем начинается самая существенная часть в prolegomena. Именно здесь мы встречаем у него историю церковно-исторической литературы. Этот отдел у Мефодия изложен довольно подробно (от 13 по 78 стр.). Если изучение истории церковно-исторической науки должно быть признано делом вообще полезным, то мы должны будем согласиться, что Мефодий был историком со вполне научными приемами. Здесь встречаем у него более или менее обширные и притом критические замечания о следующих историках: Иосифе Флавии, Егезиппе, Юлии Африкане , Евсевии, Сократе, Феодорите, Евагрии, Филосторгии, Сульпиции Севере, Зонаре, Никифоре Каллисте. А также о новейших греческих историках, напр., Мелетии Афинском (XVIII в.). Нужно заметить, впрочем, что эти отзывы Мефодия относительно указанных историков не самостоятельны. Он просто переписывает в книгу готовые уже мнения об этих историках или древних рецензентов, напр., патриарха Фотия (из его «библиотеки»), или более замечательных новейших рецевзентов: Каве, Флёри, Фабриция. Хотя эти отзывы и не самостоятельны у Мефодия, во всяком случае они показывают в нем человека глубоко ученого. По местам, хотя и редко, Мефодий делает заметки и от себя касательно того или другого историка. Так мы находим у него не мало самостоятельных мыслей о церковном историке Евсевии. Вообще его трактат об Евсевии нужно отнести к числу самых совершенных в книге: отзыв его отличается и правдивостью, и тонкостью анализа, напр., он —114— |
| 18 Книга, значит, имела целью не только просветить несведущих, но и защитить веру против людей свободомысленных и неверующих. Более замечательны, чем praefatio, prolegomena – введение. Введение открывается жалобой автора на то, что в последнее время очень много стало появляться между русскими книг иностранных, касающихся церковной истории. Эти книги он находит вредными для умственного развития православных людей. В пример того, как и чем эти книги могут быть вредны для последних, он делает разбор некоторых мест из протестантских сочинений. Именно, он разбирает Магдебургские центурии (сочинение 16 века) и церк. историю Мосгейма (18 века). Так, он разбирает взгляд составителей центурий, которые, рассказывая об Иоанне Крестителе и его жизни в пустыне, пользуются этим случаем, чтобы сказать свое жесткое слово о христианах пустынниках, которые, по их словам, уподоблялись медведям или мизантропам, чуждающимся всего человеческого. 19 Затем начинается самая существенная часть в prolegomena. Именно здесь мы встречаем у него историю церковно-исторической литературы. Этот отдел у Мефодия изложен довольно подробно (от 13 по 78 стр.). Если изучение истории церковно-исторической науки должно быть признано делом вообще полезным, то мы должны будем согласиться, что Мефодий был историком со вполне научными приемами. Здесь встречаем у него более или менее обширные и, притом, критические замечания о следующих историках: Иосифе Флавии, Егезиппе, Юлии Африкане , Евсевии, Сократе, Феодорите, Евагрии, Филосторгии, Сульпиции Севере, Зонаре, Никифоре Каллисте. А также о новейших греческих историках, например, Мелетии Афинском (18 в.). Нужно заметить, впрочем, что эти отзывы Мефодия, относительно указанных историков, не самостоятельны. Он просто переписывает в книгу готовые уже мнения об этих историках или древних рецензентов, например, патриарха Фотия (из его «библиотеки»), или более замечательных новейших рецензентов: Каве, Флёри, Фабриция. Хотя, эти отзывы и не самостоятельны у Мефодия, во всяком случае, они показывают в нем человека глубоко ученого. |
| Hist. eccl. V 21. 4). Новый этап во взаимоотношениях между Церковью и Римским гос-вом приходится на время правления династии Северов (193-235), представители к-рой, мало заботясь о сохранении и утверждении старого рим. религ. порядка, придерживались политики религ. синкретизма. При императорах этой династии вост. культы приобретают широкое распространение на всей территории империи, проникая в различные классы и социальные группы ее населения. Христиане, особенно при последних 3 императорах династии Северов, жили относительно спокойно, иногда даже пользовались личной благосклонностью правителя. При имп. Септимии Севере (193-211) Г. начались с 202 г. Септимий был пунийцем из пров. Африка. В его происхождении, а также во влиянии на него 2-й супруги Юлии Домны, дочери сир. жреца из Эмесы, усматривают причины новой религ. политики Римского гос-ва. В первое десятилетие правления Септимий Север терпимо относился к христианам. Они были и среди его придворных: один из них, Прокул, исцелил императора ( Tertull. Ad Scapul. 4. 5). Однако в 202 г., после Парфянского похода, император принял меры против иудейского и христ. прозелитизма. По сообщению «Жизнеописания Севера», он «под страхом тяжелого наказания запретил обращение в иудейство; то же он установил и относительно христиан» (Scr. hist. Aug. XVII 1). Исследователи Г. разделились в вопросе о значении этого сообщения: одни считают его выдумкой или заблуждением, другие не видят оснований не принимать его. В оценке характера Г. при Севере также нет единого мнения. Напр., У. Френд, опираясь на слова сщмч. Ипполита Римского в Толковании на Книгу прор. Даниила, что перед Вторым пришествием «верных будут уничтожать по всем городам и весям» ( Hipp. In Dan. IV 50. 3), считает, что Г. при имп. Севере «было первым скоординированным повсеместным движением против христиан» ( Frend. 1965. P. 321), но оно затрагивало небольшую группу новообращенных христиан или еще не крещенных людей во мн. провинциях. Возможно, из-за относительно высокого социального положения нек-рых жертв это Г. произвело особенное впечатление на общество. Евсевий Кесарийский, упоминая христ. писателя Иуду, составившего хронику до 203 г., добавляет: «Он думал, что близится пришествие антихриста, о котором без конца говорили; тогдашнее сильное гонение на нас породило смуту во многих умах» ( Euseb. Hist. eccl. VI 7). |
| Английский ученый Додвелл († 1711 г.), в одной греческой рукописи (в так называемом Броччианском кодексе), открыл некоторые фрагменты, принадлежащие к истории Филиппа и публиковал их 170 . Фрагменты эти свидетельствуют, как замечательно верно Сократ, в немногих вышеприведенных словах, охарактеризовал своего предшественника по части церковной историографии. Додвелл извлек из вышеуказанной рукописи список учителей Александрийской школы за II, III и IV века. Нам нет необходимости входить в специальные разъяснения касательно этого списка. 171 Список этот несомненно имеет значение, так как это единственный источник, откуда наука извлекает наиболее обстоятельные сведения о преемстве Александрийских катихитов. Но из этих наших слов не следует, что рассматриваемый список представляет собою какую-либо драгоценность. Упрек Сократа, обращенный к Филиппу и касающийся хронологических неточностей этого историка, находит себе полное оправдание в тех отрывках, какие найдены Додвеллом, так, например, Филипп здесь утверждает, что Пантен был учеником Климента и его преемником по учительству в Александрийской школе – явный знак, что историк очень мало знал историю Александрийской церкви. Не без удивления читают в тех же фрагментах, что будто Афинагор был тоже учителем в названной школе и предшествовал в этом звании Клименту. 172 В настоящее время, по примеру Додвелла, обратил внимание на фрагменты из истории Филиппа, находящиеся в Броччианском кодексе, немецкий ученый Де-Боор. Он извлек отсюда некоторые из них и подвергнул анализу. Эти новые фрагменты касаются истории церкви первых трех веков и сообщают несколько сведений об апокрифических евангелиях, Папии Иерапольском , Игизиппе, Юлии Африкане и больше всего об Александрийском катихите Пиерии. Сведения эти представляют некоторый интерес в научном отношении. Входить в рассмотрение важности этих сведений было бы здесь не у места. Отметим лишь одну черту, служащую к характеристике истории Филиппа Сидита. Известия Филиппа всегда находятся в смешении с известиями Евсевия о тех же предметах, о которых говорит и первый. |
| В ней было образовано буле, по образцу греческих городов Эллады и Азии. Главные поселения египетских номов получили городской статус. В некоторых провинциях разрешено было пользоваться в делопроизводстве не только латинскими и греческим, но также и местными языками – пуническим в африканских провинциях, и даже галльским – в провинциях трех Галлий, а также в Верхней и Нижней Германии. Опасаясь концентрации власти в руках провинциальных наместников, под рукой которых стояли легионы, способные представлять угрозу императору в случае мятежа, Септимий Север разделил некоторые провинции: Сирия была разделена на Келесирию в своей северной части с расквартированными в ней двумя легионами и Сирию Финикийскую с одним легионом, Британскую провинцию император разделил на Верхнюю Британию, расположенную в основном на территории современного Уэльса, с двумя легионами в ней, и Нижнюю, с одним легионом, расквартированным в Эбураке, или Йорке. Во второй половине правления Севера, когда раны, нанесенные гражданской войной, в основном были исцелены, когда сенат смирился со своим новым приниженным статусом, больше не интриговал и не давал принцепсу оснований для репрессий против своих членов, жизнь в столице и всей империи вошла в спокойную колею. Ее мирное течение нарушено было лишь однажды низложением и казнью могущественного префекта претория Плавтиана, на дочери которого Плавтилле был женат старший сын императора Каракалла. Плавтиан пользовался огромной властью, современники сравнивали его с временщиком Тиберия Сеяном. При этом он не скрывал неприязни к супруге императора честолюбивой Юлии Домне, влияние которой на политику мужа ему удавалось ограничить и которая платила префекту той же монетой. Обстоятельства низложения Плавтиана, которое приходится на 205 г., мало известны, но они связаны с интригами Домны и с тем, что ей удалось привлечь на свою сторону его зятя и собственного сына Каракаллу. Для христиан относительно мирными были первые десять лет правления Севера. |
| И эта вторая заслуга Шультце – не без значения. Ибо от того главным образом и происходит шатание мысли в современной протестантской исторической науке по вопросу о Константине, что не хотят доверять свидетельствам и авторитету Евсевия. Перестанут унижать Евсевия, – и вопрос о Константине из запутанного и темного станет простым и легким. К счастью для друзей истины, в последнее время в немецкой, этой передовой научной литературе, стало мало–помалу исчезать недоверие к Евсевию. Кроме Шультце, для которого авторитет Евсевия стоит высоко, о Евсевии с большим уважением отзывается известный немецкий историк Ранке (Weltgeschichte. Leipz., 1883.2 Abtheil. Bd. IV. S. 249–263); о том же Евсевии с чувством глубокой благодарности и признательности пишет Гельцер в своем большом и капитальном сочинении о Юлии Африкане (в особенности во втором томе, изданном в 1885 г.). Нельзя не пожелать, чтобы русская гражданская историческая наука обратила свое внимание на эпоху Константина. В то время как на Западе наука с таким усердием изучает эту знаменательную эпоху всемирной истории, наша историческая наука хранит гробовое молчание. Можно подумать, что русские ученые обязались круговой порукой ничего не писать о Константине. Пора отказаться от предрассудка, что на византийскую историю не стоит тратить научных сил. 46 Впервые опубликовано в журнале «Чтения в Обществе Любителей Духовного Просвещения». 1886, январь. С. 77–102. 53 В доказательство своей мысли указывают на надписи. См.: Lipsius. Chronologie der rom. Zischofe. S. 251. 54 «Вы (христиане) поклоняетесь деревянному кресту и изображения (εικνας) его делаете на дверях своих домов». См.: luliani Contra christ. quae supersunt. Ed. Neumann. I. S. 196. 55 Один языческий панегирист Константина говорит: Tibi, Constantine, nuper senatus signum dei et paulo ante Itaid scutum et coronam, cuncto aurea, dedicarunt (Тебе, Константин, недавно сенат знак (знамя) Божье и немного раньше Itaid (?) этого (?) щит и венец, целиком золотой (auream?), посвятили (анаколуф: вместо «сенат посвятил») 3 56 Прекрасное разъяснение по этому вопросу можно найти у Ranke (Wesgesch. |
|
|
