| Ha все похвалы О. Моисей отвечал едва заметною улыбкою, которая говорила: не соглашаюсь я с Вами, а сомневаюсь. Кому высказывал он свои успехи? Муж дела, а не словес самохвальных. Но и слово его было сладко; встреча радовала, приветствие его было драгоценно: так всегда было оно обдуманно и нежно. Эта прекрасная душа, ни пред кем не оставалась в долгу, и кто бы ни был, не мог похвалиться превосходством в разговоре и сношениях с О. Моисеем. Простите, что память моя не сохранила всего, что видел и чему удивлялся я в незабвенном настоятеле, целомудренном О. Моисее. Простите, что теперь лишь вспомнил о своей ошибке: позабыл называть усопшего архимандритом. В памяти моей он был игуменом, и прежнее впечатление было столь сильно, что новое название к нему не прилеплялось. Прошу сказать от меня благодарность всем отцам и братиям за добрыя их ко мне чувства. Прошу их молитв. Поздравляю О. И. с настоятельством. Конечно, не радуется он, но радуется вся обитель. Простите, Богомолец Ваш, М.... г.... А. XI. Надгробное Слово, произнесенное при погребении О. Архимандрита Моисея Ректором Калужской Семинарии Архимандритом Герасимом 74 Внидеши во гробъ, якоже пшеница созрелая во время пожатая или якоже стог гумна во время свезенный ( Иов. 5:26 ). Сколь ни давно уже предсказана была сими словами, блаженная кончина в глубокой старости многострадальному Иову, однако они и теперь могуть иметь свое приложение. Вот и усопший о Господе, брат наш положен во гроб, как зрелая пшеница – в житницу, или, подобно колосу, во время сжатому и сложенному в стог, скоро сокроется телом в могиле, до всеобщего воскресения. Руководимый и укрепляемый Господом, долго развивался он и усовершенствовался: то в лесах Рославльских, по предварительном испытании себя в Саровской и Свенской обителях, – то здесь на Ваших глазах, подобно плоду наливался, созревал и созрел наконец, служа в преподобии и правде более 40-ка лет здешней обители, для благоустройства коей так много сделано им, что память о нем никогда не умрет. |
| В здешнем веке дела наши суть сеяние, а будущий век есть жатва посеянного нами, и кто что посеет здесь, то и там пожнет. Ежели кто сердечную свою ниву потщится возделать, и удобрить, и насеять семенами бессмертного жита, то верно может надеяться по сеянию своему узреть и жатву к покою своему вечному и удовольствию. Сеющий слезами покаяния радостию пожнет, и «насыщуся тогда» говорит Пророк (Пс.) ибо по трудах благочестия следует приятный покой. Не трудящемуся же в деле благочестия покой и насыщение отречено, праздный, сказано, да не яст. Воображай себе, любезный братец, истину сию всегда, что еже сеет человек в здешнем веке, то самое и пожнет в будущем стократно, и на этой истина поверяй самого себя каждодневно: что ты посеял на счет будущего века? – пшеницу или терние? Испытавши себя, располагайся к исправлению лучшего на следующей день и таким образом всю жизнь проводи. Ежели плохо проведен был день настоящей, так что ты ни молитвы порядочно Богу не принес, ни сокрушился сердцем ни однажды, ни смирился в мысли, ни милости или милостыню никому не сделал, ни простил виноватого, ни стерпел оскорбления; напротив же того, не воздержался от гнева, не воздержался в словах, пище, питье, или в нечистых мыслях ум свой погружал, все сие рассмотрев по совести осуди себя и положись на следующий день быть внимательнее во благое и осторожнее в злое. И так рассматривай, любезный, сеятву твою всегда и от терния очищай и пекись яко истинный христианин делати не одно только гиблющее брашно, но пребывающее в животе вечном. Какая бо польза если мы и всем себя на этом свете удовольствуем и честно и славою и богатством и всеми сластями, душу же свою отщетим оных плодов Духа Святого, и пусты явимся пред Богом как неплодное дерево, которое обыкновенно посажается и во огнь вметается. Воздавай Кесарева Кесареви внешним твоим человеком, внутренним же всегда взирай к Богу и закону Его поучайся и Бог будет с тобою. Я более всего опасаюсь, чтобы ты худым товариществом не повредился; тот товарищ наверно худой, который назирает жены и пиры. Вино бо и жены многих погуби, глаголет Писание. Блюди себя от таковых; ибо скоро и удобно входят в нас привычки слабыя и страстныя, отвычка же очень трудна. Редкие освободились совершенно от худых привычек, по большей же части во страстях оных и жизнь свою кончили, на осуждение себе вечное, от чего меня и тебя да помилует премилосерднейший Господь. Я уповаю, что дух страха Божия в Вас есть, которым можете предохранять себя от греха и направлять к добродетели. Для сего могут служить и списочки Сии, кои к Вам посылаю: держитесь правил их по возможности своей и верно «обновится яко орля юность твоя» ( Пс. 102:5 .). |
| Тако бо подобаше Христу пострадати и внити в Славу Свою. И нам тоже предлежит. Чадо, аще приступавши работати Господеви Богу твоему, уготови душу твою во и прочее. Однако, не должно как льстится видевши близкий покой мира сего и сладость его, ибо он краток и наконец горести полон, так не должно и бояться тесноты и скорби ради заповедей Христовых, понеже кратковременная скорбь, но вечные потом: покой, радость и слава. Для чего же и не пождать в претерпевании здешней нужды и труда за будущее вечное несказанное благополучие, когда известно, что хотя бы кто и весь здесь приобрящет, душу же свою отщетит, от онаго со Христом вечного блаженства, какая ему польза? Сегодня царствует и прославляют его, а завтра слышит изречение: возьмите неключимого раба, свяжите ему руце и нозе и вверзите в геенну огненную. Любезный братец! Когда видишь неудобство мирской жизни, так что для доброй твоей совести она невместительна, то не косни весь интерес оставить и возложи себя на волю Божию, решайся в иной благонамеренный путь жизни пойти, куда тебя промысл Божий управит. Я, не получая от тебя ответа, сомневался в получении тобою моего письма, но теперь рад, что ты его получил без задержки. Сердечно благодарю как за письмо, так и за бумажечку; не оставь уведомить меня, как ты решишься когда и куда? Я письма твои получаю верно, через онаго Иеродиакона отца Смарагда. Он мне из всех старцев искреннейший. Пиши без сомнения, – а самому мне лично получать писем неудобно, город слишком в 40 верстах. Хотя письмо мое и многословно, но не хочется упустить, еще о себе что-нибудь сказать, на бывший Ваш вопрос о моем пребывании. Я здоровьем благодарение Богу доволен, жизнь же свою не могу Вам лучше представить, как в виде; путешественника в Иерусалим, ибо жизнь человеческая не другое что, как путь. А путь – к горнему оному Иерусалиму. Не имамы бо зде града пребывающаго, по грядущаго взыскуемъ; вообразите же путешествие, с чем оно соединено? Оно не имеет единообразия, но все различно. На нем встречаются горы и дебри, голод и холод, ненастная погода и бури, скорби и болезни, волны морские и разбойнические насилия, труд и страх, не говорю вместе с тем и о приятностях, которые и между всеми противностями также есть, особливо больше всех надежда достижения желаемоаго града утешает. Вот, братец, каков путь! Он как в телесном, так и в душевном образе жизни таков. С весны я занимался огородными растениями, копал землю, сеял кое-что и сажал. Среди лета строил себе новую особливую келейку, а теперь вокруг ее также растения насаживаю, а наступающей зимою чаю иметь от всего того покой или занятие больше душевное, аще Господь дарует тщание и силы к тому. Впрочем, искренне признаюсь вам, что за теперешнюю мою жизнь не раскаяваюсь и мирской не жалею, но и не могу достойно возблагодарить Господа Бога за толикую Его ко мне милость, что вывел меня из Египетской работы и вселил в сию пустыню, в которой остаюсь Ваш усердный доброжелатель брат Ваш, грешный инок Т., нижайше всем Вам кланяюсь. |
| Да пускай их, как себе хотят занимаются, переливают сивуху и пластаются в пиве, потому что они свое счастье находят в том – лишь бы тебя от этой пропасти Бог вынес. Конец близ. Надобно готовиться к страшному ответу. Ведь там не подвальных потребуют книг, но совести раскроют, а те разве на мытарствах в насмеяние наше беси прочитают, сколько было разлито ерофеичу, водок и наливок. Я сердечно радуюсь, что ты теперь, почитываешь книги духовныя и находишь в них душевное услаждение. Питай, Бога ради, каждодневно душу свою глаголами животными, – и ежечасно изливай сердце свое ко Христу Спасителю, утверждая всю свою надежду в нем, и жива будет душа твоя и здравия исполнена. – Попоечные же и разливныя книги пусть читают и счетами похлопывают ревнители бахуса – откупщики, после виден будет каждого барыш, когда придет всеобщий Господь воздать каждому по делом его. Намерение твое, чтобы, получа паспорта, удержать его при себе, и потом вежливо отпроситься куда-нибудь видом благословным очень хорошо – также и места того достичь, в которое расположен без предуведомления, не худо. Дай Боже тебе все совершить благополучно. В рассуждении же того, о чем я говорил, верно можно сделать; только для сего надобно будет самому тебе побывать сюда. Собирайся братец (паки повторяю) в достохвальный путь Христов не косня, и небойся ничего. Бог будет с тобою и все твои надобности к устроенно твоей жизни исправит, – верь этому без сомнения. Я остаюсь с истинным доброжелательством и любовью навсегда нижайший брат твой, грешный Т. нижайше тебе кланяюсь. 5-го Декабря 1815 года Любезный Брате Отец Антоний с братьями: Отцем Савватием и Иваном возмогайте о Господе! Письмо твое к душевному удовольствию моему получил. Благодарю за оное и сердечно желаю, да даст Вам всеблагий Бог разум истинный и силу возмогать противу плоти, мира и всех козней диавольских; в чем и уповаю не оставит Вас Господь. Книгу преподобного Нила я отсюда не послал, потому что в ней заметил неверность по правописанию. Устава со скорописной не пиши до меня, а только настоящую книгу списывай. Между собою храните молчание, кроме нужного ничего постороннего не говорите, да будет чист ум Ваш в молитвах. Укоряйте себя мысленно, уничижайте и худшими всех себя имейте и Бог призрит на смирение Ваше и покроет от всех искушений. Чайек за немощь употребляйте в субботу и в воскресенье, а во вторник и в четверг, если кто изволить – травку. – Остаюсь в надежде на Ваши молитвы с усердным желанием Вам душевного мира, здравия и спасения, испрашивая Вам Божие благословение. |
| Впрочем, когда нужно было, старец умел показывать и строгость. Был такой случай. Вследствие временного отсутствия скитоначальника ему поручен был надзор за скитом. Заметив одного в чем-то провинившегося брата, отец Иоанн сделал ему строгий выговор. Но так как на сердце у него ничего злобного не было, то, отойдя несколько шагов от келлии его, старец благодушно проговорил про себя: " Эдакая право-да! Показал свою власть! " . Не прочь бывал иногда старец и подшутить и сострить. Одновременно с этим старцем жил в скиту молодой рясофорный монах отец Иоанн (Половцев; впоследствии Виленский архиепископ Ювеналий). Проходя однажды мимо его келлии, старец остановился против его окна и воззвал: " Отче Иоанне! Отче Иоанне! " . Отец Иоанн подошел к окну. Старец только проговорил: " Бысть разрушение велие " ,— и тотчас ушел. " Что такое значит? " — недоумевал отец Иоанн и долго никак не мог объяснить себе слов старца. Наконец вышел он на прилегавший к его келлии дворик, где сложены были в поленницу дрова, и видит, что поленница его вся развалилась. " А,— подумал отец Иоанн,— вот оно, разрушение-то велие! " . Побои, которые претерпел старец от раскольников, о чем упомянуто выше, давали о себе знать болями в голове, груди и ребрах. Вообще же он был крепкого телосложения, и других болезней, как, например, простуды и других, он не знал, так что при заболевании многих скитских братий, как это всегда случалось и ныне случается, обыкновенно говорил: " Эдакая право-да, это не скит, а больница " . Неоднократно в разговорах он выражал свое желание, чтобы Господь, по милосердию Своему, попустил ему за несколько времени пред смертью поболеть, будучи уверен, что болезнями душа больше возбуждается готовиться к исходу от сей жизни и что через них облегчается участь ее в вечности. Желание его не осталось без исполнения. С 1848 года, когда старцу исполнилось уже 86 лет, его часто стали посещать болезни, особенно стеснения дыхания в груди. Перед последней его тяжелой болезнью братия заметили, что он нередко стал выходить из келлии на скитское кладбище, останавливаться там и сидеть у могил. На вопрос некоторых любопытных: " Что вы, батюшка, так часто стали ходить к могилкам? " — смиренный старец тихо отвечал: " Да вот, эдакая право-да, прошу отцов, чтобы приняли меня в сообщество свое " . Вскоре после того он заболел тяжкой болезнью и уже не мог выходить из келлии до своей кончины. |
| От скверных страстных вожделений рождаются телесные страсти, т.е. блуд. От чистоты же сердечной и поста с молитвою очищается ум от скверных помыслов и мечтаний. Чрез чистоту ума освобождается душа от своих страстей и просвещается; от душевной же чистоты происходит умное видение. Без сердечной, умной и душевной чистоты, т.е. бесстрастия, бесы дерзают входить в нас, возмущают нас и показывают вместо истины прелесть. Ибо чистым только сердцем, душою и умом созерцается Умное Солнце. Должно особенно прилежать посту и непрестанной молитве, чтобы она сходила во глубину сердца и очищала его от страстей душевных и телесных и, услаждая, умягчая, увеселяя и отгоняя скверные помыслы и мечты ума, просвещала душу. Когда таким образом, очистится у человека сердце, ум, душа и тело, тогда вселится в него благодать; вход же бесам и страстям затворяется, и начинает он ощущать духовную сладость. Пока не ослабнут у человека естественные движения в теле, чтобы не возбуждали они в сердце греховные сласти, и все чувства телесные не очистятся при жизни; пока ум не освободится от мрачных скверных мечтаний, и душа не избавится от пристрастий, до тех пор сладость благодатная не возбудится в человеке том, и он не увидит Божественное в душе своей. Начало чистоты – несогласие на грех помысла, а конец – умерщвление – мертвость ко греху тела, нечистота сердца – блудная сласть и сердечное греховное разгорячение; нечистота же тела – падение на деле во грех . Нечистота ума – скверные помыслы; нечистота же души – различные душевные страсти, кода душа что-либо чрезмерное любит и услаждается тем. Если кто телом трудится и совершает некоторые добродетели, но нерадит о сердечном настроении, не занимается усердно умным деланием – вниманием и не заботится о душевной трезвости, то он подобен тому, кто одною рукою собирает, а другою расточает; ибо телесные труды – начало только духовного пути; внутреннее же сердечное трезвение, умное делание и душевное настроение – конец его. Телесные труды без внутреннего настроения и внимания, подобны сухому листвию. |
| Личные его советы и нравоучение неотразимо влияли на приходивших к нему с верою в помощь Божию на всю жизнь; для прочих же лиц, не имевших возможности видеть его лично, служили назиданием письма его, напечатанные Оптиной пустынью, которые будут служить духовным руководством и для потомства. Самые проницательные люди посещали его: Лев Толстой, Достоевский, Леонтьев, Вл. Соловьев, и никто не сказал ничего отрицательного. «Золото прошло через огонь скептицизма и не потускнело». Такой отзыв сделал об о. Амвросии известный писатель, противник монашества, В. В.Розанов (Новое время, 1902г. 9535). Входя в положение бедных людей и сострадая их беспомощности, о. Амвросий изыскивал средства к устроению женских обителей, склоняя к жертвам своих благочестивых посетителей. В конце семидесятых и в восьмидесятых годах он хлопотал об устройстве и открытии женских общин, в Саратовской губернии Гусевской общины, в Воронежской губернии – Пятницкой, и близ Оптнна монастыря Шамординой (ныне Амвросиевской женской пустыни), где и кончил свою многотрудную жизнь 10 октября 1891 года, выехав туда из Оптиной для личного распоряжения постройками для обители. Старчество о. Анатолия После о. Амвросия в подвиг старчества вступил его непосредственный преемник, иеросхимонах о. Анатолий, бывший еще при жизни о. Амвросия начальником скита и братским духовником. Взоры всех духовных чад о. Амвросия, после смерти его с упованием и верою обратились на о. Анатолия, о котором еще при жизни он выражался так: «Да, велик о. Анатолий», указывая на него, как на единственного и достойного своего преемника в деле старчества. Происходя из духовного звания, студент семинарии I разряда и бывший ученик старца Макария, занимавшийся переводом святоотеческих книг, совместно с другими учениками-монахами; Ювеналием Половцевым и др. под руководством самого о. Макария, о. Анатолий в 1874 году был определен епархиальным начальством братским духовником и скитоначальником. Проходил умную молитву, в которой, по отзыву о. Амвросия, достиг высшей степени. Имел под старчеством многих духовных детей из мирян. При устройстве же старцем о. Амвросием Шамординской общины был духовным отцом, по указанию старца Амвросия, нескольких сот сестер Шамординских. Занимаясь умной молитвой и старчеством, о. Анатолий уклонялся от хозяйственных дел скита, по должности скитоначальника, и не любил брать деньги в руки, предоставляя это житейское дело своим келейникам. Впоследствии сам старец Амвросий должен был принять хозяйство скита на свое попечение. Не искал о. Анатолий и почестей себе, и, по совету о. Амвросия, уклонился от предназначенной ему в 1871 году Святейшим Синодом должности настоятеля Спасо-Орловского монастыря Вятской губернии, с возведением в сан архимандрита. Все посещавшие о. Амвросия высокопоставленные лица и Высочайшие особы посещали также и о. Анатолия, как его сотрудника и сотаинника. |
| В этом делании бывают уклонения только тогда, когда сердце отдается и живет страстями, или потеряет веру. В первом случае оно скоро возвращается на путь покаянием и отсечением страстей, а во втором особенная благодать Божия утверждает в нем потерянную веру. Не знаю, сумела ли я вам высказать ясно свои понятия духовного делания, но другого пути я не знаю. И оставаясь в уединении, и отделяя свободное время для молитвы, и отражая помыслы, не нужно убегать от себя, вне своего сердца искать пути ко Господу, искать умиления и сокрушения духа. В нем, в нашем сердце, в его ощущениях причина наших грехов, в нем же и причина сокрушения. Это делание приводит к глубокому смирению, к сокрушению духа, к ощущению теплоты душевной и умиления. При таком делании ничто не мешает и не рассеивает, и, как выражаются отцы, самый ад бессилен поколебать душу верующую и смиренную. Но при делании молитвы, руководимой воображением, все может помешать, даже ветер, говор голосов и тому подобное, не говоря уже о собственной немощи, которая собьет с пути и вернуться на него вновь не сумеешь. Неполезно искать того, что вне нас. Если Господь сказал, что Царствие Небесное внутри нас, то там же и путь в него. 79. 7 апреля 1884 года Покаяние, также как и молитва, не должно быть мечтательно. Истинное покаяние — дар Божий, оно полно сокрушения. А наше покаяние должно быть только сознание, уверенность в нашей греховности, безнадежность на себя. Она-то и приводит к вере. У святого Тихона это изложено хорошо. Надо прочесть вместе. 80. Киев, 6 августа 1884 года ...Слушая пение в Великой Лаврской церкви, небеси подобной, вспоминаю вас, как вы называли его «духом бурным». Это пение, ни с чем несравнимое, так меня утешает, наполняет душу неземным чувством. Вы знаете по себе, как оно говорит душе. Познакомилась с наместником (архимандрит Ювеналий (Половцев), из Оптиной пустыни). Мне он очень нравится, но по духу, я думаю, мы не можем сойтись: первая наша беседа была спор. Я люблю поспорить, когда дело идет о различии мнений, но при различии духа спор невозможен и лучше молчать. |
| Иногда, поставленный течением речи в необходимость произнести свой приговор, он выражал его не резко, а в общих выражениях, не имевших оттенка осуждения. «Да, кто же может это одобрить!» и т. п. «Слово его было сладко, встреча радовала, приветствие его было драгоценно; так всегда было обдуманно и нежно. «Эта прекрасная душа, ни перед кем не оставалась в долгу» 42 , писал о нем один из хороших его знакомых. Если кто-либо из посетителей говорил, что он считает себя обязанным к всегдашней благодарности, за оказанный ему в Обители прием, то О. Архимандрит обыкновенно отвечал, что Апостол говорить: ни единому ни чим же должни бывайте, еже любити друг друга ( Рим. 13:8 ). Тем не менее, он всегда старался по мере своих личных сил и средств Обители успокоивать посетителей и достаточных и бедных. «Всех бывало, обойду и на гостинницах», говорил он незадолго до своей кончины одному приезжему Настоятелю, «а теперь уже не могу я этого делать; очень ослабел силами». – Для помещения приезжих и приходящих были выстроены им гостинницы, на которых бесплатно предлагалось и помещение и пища от Обители. Вместо урочного платежа, кто сколько хотел, столько и клал, по мере своего усердия, в кружку, прибитую к стене в корридоре. Об этом порядке на гостинницах сохранился в памяти братии такой рассказ. Во время игуменства О. Моисея заехал в монастырскую гостинницу, один богатый купец вместе со своим взрослым сыном. Внезапный разлив воды заставил их прожить здесь несколько дней. Купец этот с недоверием смотрел на монахов и не был к ним расположен, и медлил он в монастыре только по необходимости. Видя, что монах гостинник усердно прислуживает им несколько дней и приносить кушанье, он, раз, во время обеда, сказал ему: «Угощаете-то Вы нас усердно, да что-то Вы с нас за это после положите? – Ничего не положим. – Как ничего? – Да, так; у нас есть кружка запечатанная на стене, что Вам Бог положит по сердцу, то Вы в нее и опустите. «Ну конечно, я-то опущу, но ведь другой ничего не опустить, да может быть и много таких найдется. |
| Моисей с Леонидом, а иные называли это просто новою ересью. Сначала роптали только между собою, потом стали доносить об этом, конечно по своим понятиям и со своими прибавлениями, Епархиальному Начальству и успели исходатайствовать у Преосвященного Гавриила указ из Консистории, в котором было сказано, чтобы четыре иеромонаха из старшей братии вместе со строителем и Казначеем, участвовали в совещаниях по всем важнейшим делам Пустыни и без общего их согласия ничего, относящегося к благоустройству Обители, не предпринималось и не вводилось в действие. Строителю предписывалось об этом для надлежащего исполнения и объявления братии, с тем, чтобы впредь все исходящие бумаги, по оной Пустыни поступали по принадлежности от имени его Строителя с братию. Это было в 1830 году, т. е. год спустя после водворения в Оптиной Пустыни О. Леонида. Каково было О. Моисею искренно и вседушно ревновавшему, прежде всего о нравственном благе Обители, получить этот указ, выражавший недоверие к нему и связывававший ему руки в распоряжениях! Но, возвергая, по обыкновенно, печаль свою на Господа, он верно и при этом случае повторял, как говаривал впоследствии: «Да, всякое дело само себя оправдает». Побеждая противных терпением и молитвою, О. Строитель шел неуклонно своим путем, поручая новопоступавших в Обитель руководству О. Леонида и не возбраняя ему принимать на исповедь всех желавших. Некоторые из недовольных братий стали успокоиваться, другие, по необходимости сходили со своего поприща, число новых учеников Старца Леонида увеличивалось и благотворное влияние его на братию, вопреки усилиям противников, делалось все сильнее и обширнее. Но невидимый враг мира и духовного преуспеяния не дремал. Поднялась новая буря. Один из скитских иноков и вместе старожилов Оптиной Пустыни, схимонах Вассиан, воспылал мнимою ревностью за то, что к О. Леониду ходят мирские люди ради совета, назидания и исповеди. Согласясь с некоторыми нерасположенными к О. Строителю и О. Леониду братиями, О. Вассиан неоднократно писал к Преосвященному доношения о стечении к О. |
|
|
