| Увидев Господа Иисуса Воскресшего, эммаусские путники, встав в тот же час, возвратились в Иерусалим и нашли вместе одиннадцать апостолов и бывших с ними, которые говорили, что Господь истинно воскрес и явился Симону. И они рассказывали о происшедшем на пути, и как Он был узнан ими в преломлении хлеба (Лк. 24:33–35). Выводы Итак, на основании проделанного исследования вопроса локализации первых явлений Воскресшего Господа Иисуса Христа можно сделать следующие выводы. Хотя в современной библеистике существует теория о невозможности гармонизировать разрозненные свидетельства евангелистов о явлениях Воскресшего Христа. См.: Raymond E. Brown S. S., John R. Donahue S. J., Donald Senior C. P., Adela Yarbro Collins. ASPECTS OF NEW TESTAMENT THOUGHT//THE NEW JEROME BIBLICAL COMMENTARY/Editors: Raymond E. Brown S. S., Joseph A. Fitzmyer S. J., Roland E. Murphy, O. Carm. Englewood Cliffs, New Jersey: Prentice-Hall, 1990. P. 1375–1377. См.: Августин, блж. О согласии евангелистов//Об истинной религии. Теологический трактат. Минск: «Харвест», 2017. С. 893–894. См.: Феофан Затворник, свт. Евангельская история о Боге Сыне, воплотившемся нашего ради спасения, в последовательном порядке изложенная словами святых евангелистов. М.: «Правило веры», 2014. С. 430–454. Синаксари Постной и Цветной Триодей. М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2009. С. 161. См.: Беннетт Ричард. Введение в библейскую археологию и археологию Иерусалима/Пер. с англ. В. Куриленко. Изд. 2-е. Одесса: Христианский гуманитарно-экономический открытый университет, 2017. С. 134–136. Беннетт Ричард. Указ. соч. С. 135. Там же. С. 131. См.: Там же. С. 131–134. Там же. С. 135–136. См.: Храм Воскресения Христова. Голгофа и Гроб Господень/автор-сост. А. Логвиненко. К.: ООО «АДЕФ-ПРИНТ», 2016. С. 8. Храм Воскресения Христова. Голгофа и Гроб Господень. С. 24. См.: Паломничество во Святую Землю. 150 лет Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. М.: Изд-во «ЭКОМ-ПРЕСС», 1997. С. 284–285. Беннетт Ричард. Указ. соч. С. 120. |
| Христос стал невидим, а Мария, исполненная радости о Его Воскресении, побежала в Иерусалим, чтобы рассказать все апостолам. Но апостолы, подавленные горем, недоверчиво отнеслись к ее благовестию. Когда пришли остальные женщины и рассказали апостолам, что им тоже явился воскресший Господь, апостолы и это свидетельство восприняли с недоумением. Явление двум ученикам на пути в Эммаус (Лк.24:13–35) Заканчивался первый воскресный день. Два ученика Христовых Клеопа и Лука спешили из Иерусалима в селение Эммаус. Дорогой они беседовали о Христе и скорбных событиях последних дней. В этот момент к ним подошел какой-то путник и стал идти вместе с ними. Это был Сам Христос, но ученики не узнали Его. Господь спросил: « О чем это вы, идя, рассуждаете между собою и отчего вы печальны? » (Лк.24:17). Ученики удивились такому вопросу, поскольку всему Иерусалиму было известно о крестной казни галилейского Пророка. Тогда они рассказали, что произошло в эти дни в Иерусалиме с Иисусом Назарянином, Которого весь народ признавал за великого Пророка, и об уничтоженной надежде учеников на то, что Он настоящий Мессия. Рассказали они и о пропавшем из гроба Теле Учителя и не подтвердившихся пока слухах о Воскресении. Услышав это, Спаситель укорил их: « О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою?» (Лк.24:25–26).Затем Он начал объяснять ученикам ветхозаветные пророчества о Мессии. Так беседуя, они приблизились к Эммаусу. Лука и Клеопа упрашивали Христа переночевать в их доме: « Останься с нами, потому что день уже склонился к вечеру » (Лк.24:29). Христос согласился. Когда же они возлегли за стол, чтобы подкрепиться пищей, Христос взял хлеб, благословил его, преломил и подал ученикам, как это Он делал всегда перед трапезой. Как пелена спала с глаз апостолов, и они узнали, что это Сам Господь Иисус Христос. И в этот момент Господь стал невидим. Пораженные явлением, апостолы сказали друг другу: « Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание » (Лк.24:32). Ликующие, они поспешили обратно в Иерусалим и сообщили апостолам, как они узнали воскресшего Господа в преломлении хлеба. В свою очередь апостолы рассказали эммаусским путникам не менее радостную весть о том, что воскресший Христос явился Петру. Явление десяти апостолам в день Воскресения |
| P.S. Если в следующем письме ко мне скажете слово благодарности ее императорскому Высочеству за подарок, то пишите его так, чтобы можно было показать Ваше письмо ей. Она не совсем хорошо слышит. _________ Высокопочтеннейший благоприятель, Милостивый Государь Вячеслав Вячеславович! Не могу выразить Вам на словах того, как много Вы обрадовали меня присылкою Юнгманнова Словника. Извините меня, что я давно уже не выслал Вам за него денег. Это произошло от того, что один чиновник, обещавший мне австрийских бумажных гульденов для пересылки к Вам, не сдержал своего слова и заставил меня наконец послать Вам прусские ассигнации. Если бы я знал, что Словник Юнгманна так дешево продается у вдовы его для членов Чешской Матицы, я бы не заставил Вас договариваться с Чешским Музеумом о доставке его мне каким бы то ни было образом. Я искал его несколько лет по антикварам и не мог получить его за гораздо большую цену, нежели какую я плачу за него теперь. Если бы я знал это прежде, я бы давно сделался членом Чешской Матицы. Итак, посылаю Вам пятнадцать талеров прусскими ассигнациями, и надеюсь, что они составят 23 гулдена и 40 крейцеров. Ваше письмо, в котором Вы изволите благодарить ее императорское Высочество за пожалованные Вам часы, я показывал ей, и она осталась им очень довольна. Еще писал я к Вам через одного музыканта Лаубе 57 , но не знаю, отдал ли он Вам мое письмо, или нет. Если он отдал его Вам, то я надеюсь получить чрез него скоро ответ. Ваш пр. С. С. Веймар 14/29 марта 1853 г. _________ Высокопочтенный Благоприятель, Милостивый Государь, Вячеслав Вячеславович! Г. Лаубе давненько уже возвратился из Праги и доставил мне желаемое мною Сазаво-Эммаусское святое Благовествование и с ним краткое Обозрение истории чешской литературы, а я до сих пор не собрался еще написать Вам драгоценный для меня подарок. Прочие письма мои, посланные между тем временем, как Г. Лаубе был в Праге, Вы конечно уже получили. Теперь благодарю Вас от всей души за Сазаво-Эммаусское святое Благовествование и за Обозрение истории чешской литературы и вместе посылаю Вам поклон от г-на Лаубе; он время от времени посещает мой дом и занимается музыкою с моими дочерьми. |
| В данном случае здесь имеется определенная нестыковка преданий, потому что часть наших древнейших толкователей и исследователей говорили о том, что святитель Лука не был знаком со Христом, а другие утверждали, что на самом деле он был эммаусским путником. Разрешить эту проблему, наверное, достаточно сложно. С другой стороны, можно также поставить вопрос, насколько это важно. Но то, что говорит в пользу того, что евангелист Лука, возможно, не был знаком со Христом, мы можем, например, увидеть из сопоставления Евангелия с книгой Деяний. По книге Деяний известно, что апостол Лука присоединяется к апостолу Павлу во втором миссионерском путешествии. Известно, что Павел, выделяя из своих спутников обрезанных, то есть иудеев, не называет в их числе апостола и евангелиста Луку. С другой стороны, когда эммаусские путники беседуют со Христом по пути в Эммаус, то говоря Ему о тех, кого мы называем первосвященниками, книжниками, учителями израильскими, они именуют их «князьями нашими». То есть понятно, что эммаусские путники должны были быть иудеями или, по крайней мере, теми, кто принял иудейский закон. Древнейшее предание говорит нам о евангелисте Луке как о живописце. Все мы знаем и с радостью принимаем это придание, называя его иконописцем. Но здесь, справедливости ради, надо заметить, что Луку называли живописцем в первую очередь как способного живописать на бумаге чернилами то, как была совершена Евангельская история. Надо сказать, что греческий язык третьего Евангелия особенный. По канонам мировой культуры это, конечно, шедевр мирового искусства, и это высочайший образец именно употребления древнегреческого библейского языка, который мы называем или александрийским наречием, или койне, в современном словоупотреблении. С другой стороны, мы, конечно, должны допустить, что, если апостол Лука был врачом и очень хорошо знал строение человеческого тела, он вполне мог бы быть и иконописцем. Интересно, что Лука очень много времени находился при апостоле Павле. И, конечно, «апостол языков» не мог не оказать на написание третьего Евангелия. Предание, опирающееся целиком и полностью на Писание, говорит нам об адресате третьего Евангелия – это так называемый Феофил державнейший, к которому обращает свое Евангелие третий евангелист. Если мы возьмем просто слово «феофил», как это делали многие толкователи, то в переводе оно значит «боголюбец». И тогда мы должны будем сказать, что Лука обращает свое Евангелие к любому боголюбцу – тому, кто любит Бога и хочет спастись. Так, например, говорит блаженный Феофилакт Болгарский. Но, с другой стороны, добавка, переведенная на русский язык словом «державнейший», свидетельствует нам о том, что Лука называет один из высоких чинов, которые были употребительны в Антиохии у сановников высокого ранга. Слово «державнейший» по римским категориям соответствует примерно «всаднику», а в русском словоупотреблении где-то нашему дворянину. |
| «Добродетельный и истинно благочестивый человек, – говорит писатель книги о подражании Иисусу Христу, – повсюду имеет с собою своего Утешителя – Иисуса и часто взывает к Нему: пребуди со мною Спаситель мой во всякое время и во всяком месте! Пусть вся моя радость состоит в произвольном лишении врех радостей человеческих. И если ты, Господи, удалишь от меня Твоё утешение, то пусть покорность твоей воле и Твоему правосудию, ниспосылающему на меня скорби, заменит мне всевышнее утешение: ибо не всегда пребудет гнев Твой и строгость Твоих наказаний продлится только на время». Укоризны, которые Господь обращает к своим ученикам, указывают нам два рода опасностей, угрожающих поколебать наше постоянство и нашу верность в служении к Богу. Часто люди мало заботятся о своём научении истинам Евангелия, – истинам неудобоприемлемым для повреждённой природы; отсюда происходит недостаток света и духовной силы, чтобы проникать в глубину таинства креста, который есть таинство жизни человеческой, единственная надежда спасения, единственный ключ, отверзающий для нас небо. Упрёк Спасителя, в этом отношении, есть одно из действий Его любвеобильного попечения о сердце, предающемся малодушию более по слабости, нежели по причине порочности, и о самом грешнике, которого Он ищет отвлечь от его заблуждений. Но как постыдно для нас то преступное невнимание, какое оказываем мы к присутствию нашего Божественного Наставника, Который непрестанно сопутствует нам, как и странникам Эммаусским, вместе и как Царь, и как Пастырь, и как Судия! Как Царь, Он указывает нам путь Своим примером и повелевает следовать за Собою; как Пастырь, Он Своими заслугами и Своею благодатью, сопровождает нас и способствует нам и в удалении от зла и в исполнении добра; как Судия, Он испытывает наши поступки, чтобы каждому воздать должную ему награду или наказание. Он Сам соделывается странником, чтобы научить нас, что и мы на земле не имеем постоянного жилища, но созданы для жительства более славного; что поэтому на земле мы должны жить как наследники неба и вечности, а не как существа, которые живут только на короткое время и заботятся только о настоящем, не помышляя о будущем. |
| Душа ее была в смятении, и она плакала, считая тело Господа похищенным. Плача, она наклонилась к отверстию гроба и увидела там двух Ангелов, сидящих на том одре, на котором в гробных пещерах полагали тела мертвых. Скорбь о Господе была столь велика, что заглушала все прочие чувства, а потому Магдалина, видимо, даже не была особенно потрясена этим явлением Ангелов, и на их вопрос, конечно, с желанием ее утешить: «жено что плачешися?» — она запросто, как бы говоря с земными существами, трогательно выражает свою скорбь все в тех же словах, как раньше Апостолам Петру и Иоанну: «взяша Господа моего, и не вем, где положиша Его». Сказав это она, может быть случайно, в растерянности чувств, а может быть, движимая инстинктивным внутренним чувством, обратилась назад и увидела Иисуса, но не узнала Его. Не узнала, вероятно, потому, что Он явился «инем образом», как позже эммаусским путникам, в «смиренном и обыкновенном» виде (Св. Иоанн Злат.), почему она и приняла Его за садовника. А может быть, не узнала и потому, что глаза ее были заплаканы, она была подавлена скорбью и отнюдь не ожидала видеть Господа живым. Не узнала она Его вначале даже по голосу, когда Он спросил ее: «жено, что плачеши? кого ищеши?» Принимая Его за садовника, что вполне естественно, ибо кому же и быть так рано в саду, как не садовнику? — она говорит Ему: «Господи», в смысле «господин», «аще ты еси взял Его, повеждь ми, где еси положил Его, и аз возму Его», — не думая даже при этом, будет ли она, слабая женщина, в состоянии поднять Его. Тогда Господь открылся ей, произнеся ее имя очевидно особой, хорошо и давно знакомой ей интонацией голоса: «Марие». «Обращшися» — это показывает, что она после слов своих воображаемому садовнику, снова обратила взоры свои к гробу, — «глагола Ему: Раввуни, еже глаголется: Учителю», и при этом, видимо, в неописуемой радости упала к ногам Господа, желая прильнуть к ним, осязать их, может быть, для того, чтобы убедиться в том, что видит настоящего живого Иисуса, а не призрак. Господь запретил ей это, сказав: «не прикасайся Мне, не у бо взыдох ко Отцу Моему: иди же ко братии Моей, и рцы им: восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему». |
| Все, что за это время придумано и сделано великого и благородного в мире, все это произошло из него (христианства) и неразрывно связано с ним. У тех только народов и развивается истинно человеческая жизнь, которые получили свою жизнь от Христа. А Сам Он – этот непреложный и неистощимый источник жизни – был бы мертв? О, я с полной уверенностью говорю, что Он необходимо должен быть живым, как Воскресший, восседая на престоле Славы одесную Отца, – в противном случае от Него не могла бы исходить такая жизнь, которая овладевает всем миром, и если бы все свидетельства Священного Писания, все доводы отцов и учителей Церкви не в состоянии были бы возбудить во мне веру в Воскресение Христа, то одна жизнь Его, распространившаяся по всему миру и засвидетельствованная историей, достаточна была бы для того, чтобы заставить меня воскликнуть: Воистину Христос воскресе! Но почему мы останавливаемся своим вниманием только на внешней истории человечества? Взгляни еще, собрат, на себя самого, обратись к истории твоей собственной жизни и посмотри, что там. Если ты не по имени только, а поистине христианин, то не служит ли Христос душою и твоей собственной жизни? Твоя голова думает по-христиански, твои уста говорят по-христиански, твои ноги ходят по-христиански, твое сердце бьется по-христиански. Все, что есть сродного с вечным и небесным и имеет виды на вечную, небесную жизнь, – испытай, не от Него ли все это происходит и не с Ним ли неразрывно все это связано? Все, что носишь ты в себе как истинную жизнь, все это есть Он же Самый Воскресший Христос. Ты живешь – однако не ты живешь, но Христос живет в тебе. Вот почему и на основании опыта собственного сердца я считаю себя вправе снова воскликнуть: Воистину воскресе Христос! Досточтимое собрание! Если мне удалось достигнуть того, что в твоем сердце ощущается сейчас некоторое движение, как бы некоторая единомышленная сила, располагающая тебя разделить мои мысли и чувства, то да будет мне позволено объяснить это как то горение сердца, какое ощущали эммаусские путники и о котором говорится в Евангелии нынешнего дня. |
| И это очень важно, потому что из страха, из чувства осужденности мы никогда ничего не достигнем. Итак, будем читать Евангелие, выбирая все те отрывки, которые доходят до нас, – не те отрывки, которые проходят мимо; отрывки, которые бьют нас в сердце, или, словами Эммаусских путников, заставляют гореть наши сердца, когда Он говорит нам. Будем читать эти отрывки, которые, воспламенив наши сердца, могут также привести – или приводят – к жизни наш ум, подвигают нашу волю, побуждают нас к новой жизни. И вспомните – или поймите впервые – что эти отрывки показывают нам, что в этом (и это может быть что-то очень малое) Бог и мы едины умом, едины сердцем, что мы коснулись чего-то, в чем мы уже, пусть потенциально, подобны Богу. Это – откровение Божие нам, когда мы обнаруживаем, что Он подобен нам, а мы – Ему. Это и откровение о нас самих: в этой точке Бог и я – сродни, мы подобны; это уже отблеск Божественного образа, который я могу уловить в себе. И обнаружив это, мы можем прибавить: Дай мне быть верным этому, потому что сохранив верность этому, я буду также верен себе и верен Богу. И если мы храним как сокровище, как священное сокровище эти отблески нашего самого дивного божественного " я " и дивного человеческого " Я " Бога, тогда мы можем идти вперед с радостью, с вдохновением; мы можем идти вперед к тому, чтобы стать тем, что мы на самом деле есть. Конечно, на этом пути мы будем чувствовать внутреннее сопротивление, мы не всегда будем хотеть быть тем лучшим, чем мы можем быть; и на это нам ответят другие евангельские отрывки: берегись, если ты склонишься на то или другое искушение, если ты последуешь иному течению жизни, мысли – ты разрушаешь себя... Потому что заповеди Христовы – не приказы, которые Он нам дает, не муштровка; это – да, действительно, в форме заповедей – описание того, что мы должны чувствовать, чего желать и чем быть, если мы подлинно становимся людьми, достойными человеческой природы и нашего человеческого призвания, которое состоит в том, чтобы стать подобными Христу и участниками Его Божественной природы. |
| Третье место, где употребляется терминологически это слово ( Деян. 24:26 – μιλε υτ) относится к разговору игемона Феликса с апостолом Павлом, который между прочим говорил ему о правде, о воздержании и о суде, хотящем быти. Четвертое место – апокал. 18:17: πς π τν πλοιων ομιλος (по русскому переводу: все плывущие на кораблях... стали вдали). Пятое место, где употреблено это слово ( 1Кор. 15:33 – φθερουσιν θη χρησθ’ ομιλαι κακα), составляет цитату из греческого поэта Менандра и может означать как разговор – беседу вообще, так и публичную общественную речь, ибо и в том и в другом случае дурное содержание речи может портить нравы, частные и общественные. Употребление этого слова в изречении Менандра, приводимом апостолом Павлом, дает нам повод поискать значения этого термина у античных писателей, так как слово это не новозаветного библейского происхождения, а античного-классического. У Гомера ομιλεν означает быть в собрании, на пиру, между друзьями (in coetu inter socios versor) обращаться с кем- либо и пользоваться кем-либо (conversor, utor aliquo), отсюда – разговаривать. 60 Будучи составлено из μο и λη (также ελη) что у Пиндара, Ксенофонта, Софокла и Плутарха означает кучу, толпу, отряд войска, собрание частей (ελη – отряд конницы) оно может обозначать и монологическую, но прерываемую возгласами или возражениями, запросами, знаками удовольствия или неудовольствия со стороны толпы, речь одного к множеству, и речь совершенно монологическую, как приказ или команда к войску. В применении к речи христианской это название указывает может быть и на собеседовательный – прерывчатый её характер, а еще более – на её общепонятность, необходимо вызываемую характером умственного состояния массы, толпы, состоящей из людей разнообразных степеней умственного развития; главным же образом – на её полнейшую искренность, сердечность, задушевность, как это было у эммаусских путников, – на речь о предметах наиболее важных и дорогих для собеседующих. Вообще это слово в отношении к проповеди определяет скорее внутреннюю, чем внешнюю сторону предмета. С другой стороны, слово «гомилия» выражает самую основную черту проповеди – её безхудожественность, – почему Фотий справедливо не хочет назвать проповедей Златоуста термином λογος, но – гомилиями, словом, не относящимся к методической форме, что необходимо содержится в понятии λογος. В этом отношении Ф. Гарнак совершенно верно, в след за Марусом, переводит ομιλειν – держать речь монологическую, а не разговаривать, но речь глубоко сердечную и важную, о самых дорогих и высоких предметах, речь не искусственно риторическую, а задушевно-простую, сердечную, преднамеренно безыскусственную. |
| Зачинатель и руководитель движения «Life and Work» архиепископ Натан Сёдерблом свидетельствовал, что длительные беседы с Глубоковским (еще в Упсале осенью 1918 г.) сыграли «очень значительную роль в стремлении к объединению», поскольку «разъяснили и отклонили иллюзорные или дерзкие домогательства и выяснили истинный характер этой общности христианских исповеданий в жизни и работе» 3243 . О содержании этих бесед Глубоковский поведал в воспоминаниях о Н. Сёдербломе, упомянув о серьезных расхождениях в вопросе о таинствах и значении их в жизни Церкви, в частности – Евхаристии, совершаемой в Упсале «только в известные редкие дни и лишь для нужд причастников». Он вспоминал, как осенью 1918 г. они вместе с Н. Сёдербломом «предпринимали длинные хождения до Gamla Upsala и, как Эммаусские путники, дружески обсуждали все стороны этого жизненного предмета. (...) и в этой области Н. Сэдерблюм, глубоко мистический в своей религиозности христианин, принимал сакраментальную стихию и ее важность простирал до того, что и на Конференциях и в писаниях своих всегда напоминал и выдвигал мое убеждение, что взаимообщение в таинствах должно быть не началом, а концом между церковной взаимности, которая должна увенчиваться единением в «трапезе Господней« " 3244 . Архиепископ Сёдерблом писал Николаю Никаноровичу в мае 1925 г.: «Вы своей исключительной авторитетностью, как первоклассный ученый, как по истории Божественного Откровения и Церкви, так и по вопросам христианского учения и церковной организации, а также своими личными христианскими качествами бесспорно внесете духовную пользу и влияние на стокгольмской всемирной христианской конференции» 3245 . Со своей стороны Глубоковский называл Н. Сёдерблома «одушевленным христианином», у которого все «совершалось «по Христе»», причисляя будущего Нобелевского лауреата к «наиболее замечательным» христианским деятелям XX века, и заметив, что не было «большей духовной величины даже далеко за пределами Швеции» 3246 . Сотрудничество этих выдающихся церковных деятелей, один из которых был представителем церковной власти, а другой – церковной науки, во многом определили идейную основу для Стокгольмской конференции. На ней принят был лозунг, предложенный Глубоковским еще в Упсале: «всем в своих исповеданиях нужно жить лишь по-христиански, дабы потом жизненно объединиться в общем христианстве». Почвою для создания такого единства Николай Никанорович считал «вселенско-православные начала» или «древне-христианские вселенские стихии» 3247 . |
|
|
