| Когда по ходу автобиографии Митрополит дошел до своей государственной и церковно–административной деятельности, он счел необходимым пользоваться некоторыми историческими и архивными источниками. При описании возникновения в эмиграции храмов и приходов он затребовал из архивов Епархиального управления все необходимые документы и уже по ним подготовлял свои рассказы. К этому отделу Митрополит относился с живейшим вниманием и старался не забыть ни одной церкви, ни одной церковной общины… Возникновение множества церквей и приходов в своей Западноевропейской епархии он считал верным признаком религиозного воодушевления, проявлением соборных усилий русских людей в рассеянии сохранить свое драгоценнейшее достояние — Православную Церковь. Особое место в этом отделе Митрополит отвел Сергиевскому Подворью и Богословскому Институту. Существованию храма–прихода имени Преподобного Сергия и Богословскому Институту, их сочетанию, их духовным взаимоотношениям он придавал огромное значение — видел в них средоточие религиозного просвещения и православной богословской науки в эмиграции, светильник Православия, который удалось возжечь на чужбине среди инославного мира. Последовательная работа над воспоминаниями окончилась весной 1938 года. Заключительным важным событием была Эдинбургская конференция христианских церквей в августе 1937 года. Прошлое было исчерпано. За два последующих года (1938–1940) текст удалось дополнить еще некоторыми данными преимущественно из области церковно–приходского строительства и Экуменического движения. Ни мировая война, ни германская оккупация, ни последующие политические и церковные события никакого следа в воспоминаниях не оставили. В этот последний период жизни Митрополит ничего записывать не хотел. В 1938 году он уже считал труд оконченным, и тогда был поднят вопрос о заключительной главе. Я спросила Владыку: не посвятит ли он ее заветам пастве? Мне казалось, что его долгая жизнь, преисполненная самоотверженного служения Церкви, столь исключительная по обилию событий, встреч, наблюдений, давала ему на это право… Владыка ответил уклончиво: «Заветы… какие я могу оставлять заветы!», а потом, помолчав: «Ну, я подумаю, подумаю… я что–нибудь скажу». В следующую встречу он сообщил мне основные мысли своего «Заключения». «Здесь не заветы, — сказал он, — а самое мое заветное о Церкви и о Христовой свободе…» Этими страницами трехлетний труд и закончился. Митрополит тогда же озаглавил его «Путь моей жизни» и просил меня никому до его смерти о воспоминаниях не говорить. |
| двадцатого столетия является экуменическое движение за воссоединение христиан различных вероисповеданий. Оно обусловлено ситуацией X. как веры, заново предлагающей себя нехристианскому миру; человек, в акте личного выбора становящийся христианияом, все реже наследует навыки конфессиональной культуры своих предков, но зато и взаимные счеты конфессий, уходящие в века, становятся для него все менее актуальными. Популярный английский христианский писатель К. С. Льюис написал книгу с характерным заглавием «Просто христианство» (рус. пер. в ки.: ЛьюисК. С. Любовь. Страдание. Надежда. М., 1992); заглавие это удачно выражает потребность эпохи в постановке вопроса о существенной сердцевине христианского учения, просматриваемой сквозь все частные особенности того или иного исторического типа. Очевидна содержащаяся в таком умонастроении опасность упрощения и обеднения. Но определенная мера упрощения становится адекватным ответом на жесткую реальность радикального вызова, брошенного X. и тоталитаризмом, и секуляристским релятивизмом. Многообразие богословских позиций на глубине сменяется делением надвое — за или против Христа. Христиане различных конфессий, находившие друг друга как товарищи по судьбе в сталинских и гитлеровских лагерях, — вот самый глубокий «экуменический» опыт века. Одновременно интеллектуальная честность, отнюдь не принуждая к отказу от вероучительных убеждений, обязывает видеть в реальной истории и жизни разных конфессий, с одной стороны, по известной формуле Бердяева, печальное «недостоинство христиан», контрастирующее с «достоинством христианства», с другой стороны, дела искренней любви к Богу и ближнему (ср. призыв архиепископа Иоанна Шаховского видеть «сектантство в Православии и Православие в сектантстве»). Экуменическое движение дало выражение этим внутренним сдвигам. Инициатива в этом движении принадлежала протестантским деноминациям (Эдинбургская конференция 1910 г.); с православной стороны она была поддержана в 1920 г. посланием Константинопольского патриарха, обращенным ко всем Церквам и призвавшим их к общению и сотрудничеству. |
| Естественно, что такая попытка церковной легализации уклонений от наследия неразделенной Церкви никогда не пользовалась признанием ни в Православии, ни в католичестве. Обычно обоснованием православного участия в экуменическом движении служат слова Спасителя из Евангелия от Иоанна «да будут в Нас едино, да уверует мир» ( Ин. 17:21 ), а также многочисленные высказывания Священного Писания и святых отцов. Долг единения довлеет над всем христианским миром, и прежде всего над православным, и он остается необходимым условием полноценности нашего свидетельства миру. Вопрос заключается в том, согласны ли с евангельской заповедью единства богословские взгляды, которые фактически оправдывают нарушение этой заповеди? Можем ли мы ради следования долгу единения признать равное достоинство правой веры и уклонения от нее? Православие не может не стремиться к единению христиан, но не может и принять тот образ единства, который несет в себе современное экуменическое движение. Сами основы участия в экуменическом движении Православных Церквей изначально и по сути отличаются от протестантского обоснования экуменизма, ибо цель Православия – свидетельство истины инославию, цель инославия – единство любой ценой. Первым шагом в становлении экуменического движения считается Всемирная миссионерская конференция, состоявшаяся в 1910 году в Эдинбурге. Причина того, что именно с миссией связаны первые попытки христианского единения, очевидна, ибо его отсутствие остается самым очевидным соблазном для тех, кто обращается ко Христу. Конференция в Эдинбурге была призвана разрешить противоречия, неизбежно возникавшие между различными протестантскими миссионерами в колониальных странах, когда их взаимная критика ослабляла успех миссии. Одновременно с Эдинбургской конференцией, в которой приняли участие многие будущие видные деятели экуменического движения, например Д. Мотт, У. Темпл, стремление к объединению всех христиан проявилось в Соединенных Штатах. В том же 1910 году в Американской епископальной церкви была создана комиссия по подготовке Всемирной конференции по вопросам веры и устроения Церкви. |
| И. соглашался с Хомяковым в том, что зап. вероисповедания являются «ересями против догмата о существе Церкви». «Истина Церкви много была искажена на Западе после отпадения Рима от Церкви, и Царство Божие стало походить там на царство земное»,- писал И. (Там же). Заблуждение католич. Церкви он видел в том, что она провозгласила хранителем истины одного человека - Римского епископа, а не полноту Церкви. Протестантизм, в свою очередь, являясь логическим продолжением и развитием католицизма, объявил обладателем истины не одного человека, но всех верующих, так что каждый верующий человек «был произведен в непогрешимые папы». И. иронизировал: «Протестантизм надел папскую тиару на каждого немецкого профессора и со своим бесчисленным количеством пап совершенно уничтожил идею Церкви, подменил веру рассудком отдельной личности и спасение в Церкви подменил мечтательной уверенностью в спасение всех через Христа без Церкви» (Там же). Вслед. этого «протестантизм открыто провозгласил эту величайшую ложь: можно быть христианином, не признавая никакой Церкви» (Там же. С. 194). Рака сщмч. Илариона (Троицкого) (Сретенский мон-рь в Москве) Рака сщмч. Илариона (Троицкого) (Сретенский мон-рь в Москве) В процессе расцерковления, по словам И., доля ответственности лежит и на представителях Церкви, к-рые должны вносить ясность в понимание ее существа. «Когда христианство являлось в мир именно Церковью, тогда и сам этот мир ясно понимал и невольно признавал, что Церковь и христианство - одно и то же» (Там же. С. 199). IV. Отношение к экуменизму. Взгляды И. на межхрист. диалог наиболее полно отражены в ст. «Христианства нет без Церкви» (1915), а также в письме Роберту Гардинеру. Комиссия, созданная после Эдинбургской конференции 1910 г. , стала во главе активного экуменического движения «Вера и церковное устройство» и с 1914 г. вела диалог с рус. богословами архиеп. Антонием (Храповицким), Н. Н. Глубоковским, С. В. Троицким, В. И. Экземплярским, Н. М. Лодыженским и др. Письмо И. Гардинеру является откликом на этот диалог и раскрывает отношение правосл. |
| 5) Слабая роль Православных и Католической Церквей. Однако нельзя не отметить улучшения отношений к ним со стороны протестантизма. 6) Ведущую роль на этом этапе играла практическая деятельность участников экуменического движения. Путем совместной работы как юношеские, так и миссионерские организации учились взаимному сотрудничеству и уважению вне зависимости от конфессиональной направленности. 7) Яркие, харизматичные лидеры, подобно Джону Мотту, которые целиком отдавали себя идее единства. 8) Распространившаяся среди протестантов вера в то, что все церковные расколы своей основной причиной имеют не богословский, а политический или человеческий факторы. После окончания Эдинбургской конференции экуменизм начинает стремительно распространяться и развиваться. Начинают появляться новые масштабные объединения, своей целью, видевшие уже не только замкнутую миссионерскую или другие виды деятельности, но непосредственное и реальное единство церквей. В их рядах появляется идея создать единую межцерковную организацию, которая помогла бы найти путь к осуществлению церковного единства. Но некоторые характерные признаки и упущения , появившиеся в экуменической среде уже на начальном этапе развития, с годами будут только усиливаться и дополняться, из-за чего экуменизм станет одним из самых спорных и противоречивых вопросов христианского мира XX века. Кафедра истории Церкви МДА Здесь и далее слово экуменизм будет обозначать различные инициативы, движения, организации, цель которых – достижение всемирного христианского единства. Англиканская Церковь – общеупотребительное название Церкви Англии, официальной протестантской Церкви Великобритании. В расширенном смысле это определение применяется ко всем Церквам, исторически связанным с Церковью Англии и разделяющим доктрину англиканства. Старокатолические Церкви– группа Церквей, возникших после окончания Первого Ватиканского собора 1870 г., вследствие неприятия частью духовенства Римско-Католической Церкви решений этого собора, особенно касающихся догмата о непогрешимости римского папы и догмата о непорочном зачатии Пресвятой Богородицы. |
| Эта древняя христианская Церковь привлекает в настоящее время внимание нескольких Церквей; втянуть ее в свою орбиту хотят и англикане, и католики, и сербы, и даже «карловчане». Однако индусы выказывают особое расположение к Русской Церкви, и в беседах со мною не раз говорили, что предпочитают ее всем другим. По–видимому, глубокое и светлое впечатление произвел на них наш иеромонах–подвижник Андроник (ныне архимандрит) [ ], который и пробудил в них тяготение к нашей Церкви. План их церковного устройства по воссоединении — автокефалия. Епископов им не надо, а нужна дружина священников, монахов, которые в семинариях, на местах подготовляли бы пастырей. Я мог бы сейчас послать им двух–трех самоотверженных монахов из нашего Сергиевского Подворья, но этого мало, а большая поддержка мне не под силу. Какая–нибудь другая независимая Православная Церковь, например Сербская, могла бы оказать им более широкую помощь. «Направьте их к нам», — написал мне Сербский митрополит Досифей. Когда индусы, на возвратном пути из Эдинбурга, проезжали через Париж, меня там не было. Я оставил им записку, советуя заехать в Сербию. Туда они, по моему совету, и направились. Вспоминая Эдинбургскую конференцию, скажу несколько слов о наших церковных службах и молениях. Заседания общего собрания Конференции начинались и заканчивались молитвой, которую читали представители Церквей по очереди; затем все делегаты вместе пели гимны и псалмы. Бывали торжественные богослужения в прекрасных Эдинбургских соборах, на которых присутствовало множество народу. Духовенство разных вероисповеданий, национальностей и рас, в разнообразных церковных облачениях, пышной и величественной процессией следовало через весь собор на возвышение к престолу… Глубоко трогательная по своему символическому смыслу картина: в братской любви и свободе Церкви собрались для общения в молитве о соединении их под водительством Единого Пастыреначальника — Христа… Нам, православным, для наших служб отвели храм Святой Троицы, где мы по воскресеньям и служили. На одну нашу Литургию пришло много инославных делегатов и просто местных жителей. Служил греческий митрополит Германос в сослужении о. С. Булгакова и греческого архимандрита Михаила. По окончании обедни, когда митрополит Германос вышел с крестом, к амвону потянулись длиннейшей чередою все молящиеся. Как смиренно и с каким благоговением прикладывались наши инославные братья ко кресту и вкушали кусочек просфоры… |
| Я не смею никого учить, не веду никакой пропаганды — я пытаюсь вам объяснить наш православный духовный опыт, раскрыть вам, как нам бесконечно дорого это общение со святыми, и прежде всего с Матерью Божией, Царицей Небесной. Об исключительном почитании Ее, об этом прекрасном, возвышенном православном культе Богоматери вам скажет о.Булгаков, я же не могу удержаться, чтобы не привести одну из бесчисленных песней, в честь Ее составленных в Православной Церкви: «Как назовем Тебя, Благодатная; небо, ибо из Тебя воссияло Солнце Правды Христос Бог наш; рай, ибо Ты произрастила цветы нетленные, Чистую Матерь, ибо Ты родила нам нашего Бога Спасителя душ наших» [ ]. Ни одно богослужение в Православной Церкви не обвеяно, не проникнуто такою теплотою, согревающей и размягчающей самые холодные, ледяные, самые черствые сердца, как почитание Божией Матери. Это почитание Царицы Небесной — драгоценнейшее сокровище, можно сказать, самое сердце, самая душа всего Православия». Тот факт, что на Конференции был организован подотдел, посвященный учению о почитании святых; что можно было говорить о Богоматери; что специально для протестантов было издано краткое разъяснение вероучительных основ этого культа, а в заключительном докладе отведена особая глава «Общение святых» — все это указывало, что на Эдинбургской конференции инославные наши братья отнеслись с подчеркнутым вниманием к нашим святыням. В Лозанне этого проявлено не было… Однако разногласия наши с протестантами по–прежнему были весьма существенны, и мы, как и в Лозанне, прежде чем вотировать заключительный доклад — сводку секционных работ, выступили с особым заявлением, в котором по пунктам эти разногласия формулировали, энергично подчеркивая невозможность для нас принять расплывчатые определения по основным вопросам христианской догматики. В заключительной части мы вновь, как и в Лозанне, выражали наше благожелательное отношение к Экуменическому движению и наши молитвенные чаяния, что путь взаимной братской любви приведет всех христиан к исповеданию единомыслия. Пункты наших разногласий (а также и некоторых других Церквей по различным доктринальным вопросам) были занесены в заключительный доклад, и в этом виде он был принят Конференцией. |
| Инициатива почина в этом движении принадлежала протестантским деноминациям (Эдинбургская конференция 1910, итогом которой было создание Всемирного миссионерского совета); с православной стороны она была поддержана в 1920 посланием Константинопольского патриарха, обращенным ко всем Церквам Христовым и призвавшим их к «более тесному общению и взаимному сотрудничеству». Ряд православных богословов русской диаспоры принял деятельное участие в движении; но «карловацкое» направление («Русская Православная Зарубежная Церковь ») с самого начала и доныне занимает крайне резкую антиэкуменическую позицию. В 1948 был создан Всемирный Совет Церквей (ВСЦ), объединивший важнейшие протестантские деноминации и ряд православных поместных церквей; с 1961 участие в его работе принимает Московская патриархия, а также наблюдатели от Ватикана. Определенные стороны его деятельности подвергались критике (в частности, за сглаживание острых проблем, связанных с преследованием верующих в коммунистических странах). Споры вызвали также попытки экуменического обрядотворчества на конференциях ВСЦ, не только выходящего за пределы литургических и молитвенных обыкновений любой исторической конфессии, но даже вызывающие нарекания в нехристианской эклектике. В целом нельзя не видеть, с одной стороны, что комплекс институций (в частности, благотворительных и правоохранительных), интегрированных ВСЦ, занимает свое место в жизни современного христианства, с другой стороны, что безумием было бы возлагать слишком много надежд на чисто институциональную, формальную, дипломатическую, а потому неизбежно бюрократизирующуюся сторону современной экуменической активности. Самое главное происходит не на парадных встречах представительств, но в реальной жизни верующих, на глубине, не всегда доступной наблюдению. Конечно, нельзя отрицать важности официальных решений, принятых лицами, которые наделены особой канонической властью. В этой связи необходимо упомянуть отмену взаимных анафематствований между католическим Римом и православным Константинополем, объявленную папой Павлом VI и патриархом Афинагором в 1965 (разумеется, оценка этого акта во всем его объеме зависит от степени признания за Константинопольской кафедрой ее канонического ранга «Вселенской» в кругу всех православных Церквей). |
| Выразителем новых дерзновенных вопрошаний и чаяний, пастырской тревоги и ответственности за судьбы христианского мира был протоиерей Сергий Булгаков . Со страхом Божиим и верой вступил он во вселенский круговорот богословских исканий. Отец Сергий Булгаков – один из самых известных православных богословов XX века, оставивший глубокий след в истории русской богословской мысли. Его научные заслуги признаны всем христианским миром. Как выдающийся богослов, протоиерей Сергий был на протяжении многих лет видным деятелем экуменического движения и одним из его руководителей. Он был членом Лозаннской, Оксфордской и Эдинбургской конференций. Ему принадлежит новое богословское обоснование этого движения с православных позиций. Он пророчески указал на новые, непроторенные пути сближения христиан всего мира, и эти предсказания намного опередили уровень сознания его времени. Экклезиология отца Сергия Булгакова относится к числу трудных отделов его богословия как ввиду многоплановости самой проблемы, так и вследствие обширности представленного материала. Широта охвата и новизна проблематики в его учении о Церкви проливают новый свет на сакраментально-иерархическую организацию Церкви, феноменальное существование которой им признаётся в качестве исторического конкретного образа ее ноуменального бытия. Вывод отца Сергия о двуприродном метафизически-институтивном характере Церкви имеет важное прикладное значение в области экуменических исследований и, в частности, применим для православной оценки протестантской концепции Церкви и прежде всего так называемой «теории ветвей». Церковный плюрализм есть феноменология Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, но этот плюрализм неизменно мыслится отцом Сергием как многоликость единого православного мира. Булгаков стремился вернуть богословию ту царственную свободу, которая, как он полагал, заключается в неограниченной возможности богословского поиска и творчества новых форм. В основе его творчества лежали больше религиозно-философские концепции и, главным образом, воспринятая от Владимира Соловьева и отца Павла Флоренского идея Софии. Несмотря на это, нельзя не признать объективного положительного значения богословия отца Сергия Булгакова , в том числе и его экклезиологии, без которой трудно представить себе свидетельство о Православии в наше время. |
| Предположив учредить на кавказском перешейке центральный миссионерский пост, общество приступило к выполнению своего предположения, хотя и с великими опасениями, считая успех предприятия почти невозможным. Однако препятствия и трудности были более воображаемые, чем действительные, потому что желание эдинбургского общества учредить в южной России миссионерскую колонию совпадало с видами русского правительства заселить южные, пустынные земли иностранными колонистами и таким образом оживить край торговлею и промыслами. Могло быть только одно препятствие со стороны святейшего Синода, который постоянно старался устранить иностранных миссионеров от пропаганды между русскими подданными, но и это препятствие светское правительство всегда умело обходить или совершенным умолчанием о главной цели иностранных колоний, или двусмысленным формулированием ее 340 . Сделав некоторые предварительные розыски, директоры эдинбургского общества решились наконец весною 1802 г. послать в Петербург для переговоров и в Астрахань для осмотра местности двоих агентов. Это были: Брунтон, опытный уже миссионер, зарекомендовавший себя предусмотрительностию, неутомимою ревностию и особенною способностию к усвоению чужих языков, недавно прибывший из Африки и сам без всякого внешнего побуждения единственно из любви к делу вызвавшийся совершить «отважное предприятие», т. е. совершить путешестие в Петербург, и Патерсон, молодой еще человек, вирочем в течение уже двух лет приготовлявший себя к миссионерской деятельности. Вместе с этими миссионерами отправился также один молодой африканец, Гилларум Гаррисон, вывезенный Брунтоном из Африки и воспитывавшийся под его руководством. Отплыв из Эдинбурга в апреле, они в начале мая прибыли в Петербург. Вот как описывают директоры эдинбургского общества их пребывание в Петербурге и хлопоты по отысканию места для поселения: «здесь они всеми, кому были рекомендованы, были приняты очень хорошо, чрезвычайно вежливо и дружелюбно. Но касательно предмета своей миссии они сначала видели вокруг себя очень мало утешительного. |
|
|
