| Первоначальный перечень включал египетскую, андскую, китайскую, минойскую, шумерскую, майянскую, индскую, хеттскую, сирийскую, эллинскую, западную, православную, дальневосточную, иранскую, арабскую, индуистскую, вавилонскую, юкатанскую и мексиканскую цивилизации – всего 19, при этом, он вводит внутренние разновидности в дальневосточной цивилизации, которую он делит на основную (в Китае) и производную (в Корее и Японии), и в православной, разделяя ее на основную (Византийскую) и производную – Российскую. Кроме развитых цивилизаций, Тойнби выделяет еще цивилизации недоразвившиеся: эскимосскую, кочевничевскую, османскую и спартанскую, – и реликтовые: первую сирийскую, дальневосточную Христианскую – несторианскую, дальнезападную Христианскую, то есть ирландскую, и скандинавскую. В окончательном варианте, список цивилизаций выглядит уже следующим образом: независимые цивилизации – Центральноамериканская и андская, не относящиеся к другим; а также не аффилированные другими: шумеро-аккадская, египетская, эгейская (соответствующая минойской, в первом варианте схемы), индская и китайская, затем аффилированные другими – сирийская, эллинская, индийская, православная Христианская, западная и исламская; цивилизации-сателлиты – миссисипская, юго-западная в центральной Америке, североандская, южноандская, эламитская, хеттская, урартская, иранская, корейская, японская, вьетнамская, италийская, юго-восточноазиатская, тибетская, русская, которую Тойнби характеризует, как сателлита сначала православной, а затем западной; и недоразвившиеся цивилизации – первая сирийская, несторианская, монофизитская, дальнезападная Христианская, скандинавская и космос средневековых городов-государств. Три последних, по Тойнби, были поглощены современной западной цивилизацией. К тематике нашей книги из этого перечня имеют прямое отношение эгейская, эллинская, православная и западная, а также, из числа сателлитов, русская, и из недоразвившихся, поглощенные западной цивилизацией – дальнезападная Христианская, кельтская в ирландии, скандинавская и космос средневековых городов-государств. |
| Несмотря на единогласное мнение древних, некоторые из позднейших исследователей предлагали мнения другие. Так, св. Филарет Московский объяснял почему-то: «Гихон – «Гигон», иначе – «Аму», река, впадающая в Аральское море; Куш – древний «Каф», которого место заступил «Балк», город с областью в Бухарии, при Гигоне» 214 . Итак, по св. Филарету, речь идет о реке Аму-Дарье и Среднеазиатской земле. Мнение маловероятное. Другое мнение основано на том факте, что Нимрод, сын Хуша, захватил власть в Месопотамии. Кушиты становятся преобладающим племенем после вавилонского столпотворения в шумеро-аккадской народности Месопотамии (библейской долины Сеннаар). В клинописных текстах они именуются «кассу». Если Кассу – то же, что Куш, то и Гихон может быть отождествлен с Вавилонским каналом Гухану. Так думали уже упомянутые библейские комментаторы Делич, Якимов, Лопухин. Третья река Имя третьей реки Хиддекель (Тигр); она протекает пред Ассириею. (Хиддекель), LXX переводит Τγρις (Тигрис) – название известной реки Тигр. Она, река Тигр, протекает пред Ассирией, или, точнее, Хиддекель (Тигр): он, идущий перед Ашуром. Под Ашуром (Ассуром) лучше всего понимать город на восточном берегу Тигра, давший наименование и всей стране Ассирии. И древние отцы, и современные комментаторы однозначно понимают здесь восточную реку Месопотамии – Тигр. Что означало в древности само слово «Хиддекель» не вполне ясно. Иосиф Флавий, например, объясняет таким образом: «Тигр же (назван) – Тиглатом, чем определяется нечто узкозаостренное». В современном еврейском языке «Хиддекель» употребляется в смысле наименования реки Тигр. Четвертая река Четвертая река Евфрат. (Прат) или Ευφρτης (Евфрат) у LXX – безусловно, известная река Месопотамии – Евфрат. По общеизвестности этой реки, Моисей ее никак и не определяет. Наименование «Прат» Берман производит от слова «пара», что значит «плодиться», «давать урожай». Иначе – ассирийское «Пурату» означает «большая река». В Библии Евфрат, действительно, иногда называется просто «рекой», считается понятным, что «река» – это Евфрат. Ближе к Берману объясняет наименование Евфрата Иосиф Флавий: «Евфрат назван Фором, что означает »распространение» или «цветок» 215 . |
| Свидетельское служение Е. должно получить кульминацию и завершение во времена конечной борьбы, т. е. по христианским представлениям, во времена антихриста. Слова Апокалипсиса: «и дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать 1260 дней (…), и когда кончат они свидетельство свое, зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, и победит их, и убьет их, и трупы их оставит на улице великого города…» (11:3 и 7–8), — относимы церковной традицией к Е. и Илие, которые, таким образом, изъяты из действия закона естественной смерти для того, чтобы в конце времен принять смерть мученическую. Эсхатологическая роль Е. оттеняется его близостью к Адаму, к сотворению мира; через него «самое начало» непосредственно связывается с «самым концом». Целый ряд символов, используемых в книге Е. (путешествие человека на небо; древо жизни, источники меда и молока, которые видит Е., в славянской версии — семь небес, которые он посещает; север как символ мира мертвых и др.) имеют далеко идущие параллели в евразийских (в частности, сибирских) шаманистских традициях; срв. также шумеро–аккадскую традицию — образы Зиусудры (Ут–напишти), а также седьмого допотопного царя Энмендуранны, наделенного сходными с Е. чертами. В то же время книга Е., связывающая кумранскую литературу с новозаветной, свидетельствующая о преемственности кумранской эсхатологической традиции и последующей раннехристианской апокалиптики, обращена не столько к символике прошлого, сколько к будущему. Интерес мистических кругов иудаизма, не говоря уже о христианах, к фигуре Е. (как и к фигуре Мельхиседека) часто казался ортодоксальному рационализму раввинов подозрительным. В экзегетическом талмудистском трактате «Берешит рабба» (25, 1) приведены попытки дискредитировать праведность Е. (по мнению рабби Айбу, «Е. был двуликим, иногда действуя праведно, иногда дурно»), а также объяснить его «взятие Богом» как обычную смерть. Книга Е., рано вошедшая в число «отреченных» (апокрифических) книг, служила источником и прообразом многих средневековых эсхатологических сочинений, описаний ада и рая, ее отзвуки находят и в «Божественной комедии» Данте, и в «Потерянном рае» Мильтона. На Руси «Слово от книг Еноха Праведного» было включено в XVI в. в «Великие Четьи–Минеи» (канонической книга Е. считалась и в эфиопской традиции), лишь позднее книга Е. была причислена к «отреченным» сочинениям. Среди западноевропейских литературных преломлений легенд о Е. в ΧΙΧ–ΧΧ вв. — поэма английского поэта А. Теннисона «Енох Арден» (о моряке, который пропал без вести, вернулся в свой дом и снова из него ушел, оказавшись неузнанным), третий сон Иосифа, рассказываемый одному Вениамину, в романе Т. Манна «Молодой Иосиф», а также «вознесения» Рэнсома в повестях К. С. Льюиса «Переландра» и «Мерзейшая мощь». Ссылки на книгу Е. встречаются и в классической русской литературе (напр., в повести Н. С. Лескова «Заячий ремиз»). ЕРЕСИ |
| и произносили ритуальную формулу: «О, Власть имярек, творю действие твое». В иерархии девяти чинов ангельских Псевдо–Дионисий Ареопагит (V в. или нач. VI в.) отводит В. место последнего «чина» средней триады, после Господств и Сил, особую близость В. к которым подчеркивает: как и они, В. воплощают принцип непогрешимой и невозмутимой иерархической стройности, повелевания в послушании, без всякой возможности «тиранического употребления во зло» авторитета. ВОДА одна из фундаментальных стихий мироздания. В самых различных мифологиях В. — первоначало, исходное состояние всего сущего, эквивалент первобытного хаоса; срв. встречающийся в большинстве мифологий мотив подъятия мира (земли) со дна первичного океана. Водное чудище выступает партнером Бога–Творца в демиургическом поединке и одновременно материалом для построения мира (срв. Тиамат в шумеро–аккадской мифологии). В. — это среда, агент и принцип всеобщего зачатия и порождения. Но зачатие требует как женского, так и мужского начала; отсюда два аспекта мифологемы В. В роли женского начала В. выступает как аналог материнского лона и чрева, а также оплодотворяемого мирового яйца. Книга Бытия, описывая сотворение мира, использует очень древний образ — оживляющее приникание «Духа Божьего» к мировым водам, изображаемое (в иудейском оригинале) через метафору птицы, которая высиживает яйцо. В. может отождествляться с землей как другим воплощением женского начала. Так возникает возможность олицетворения земного и водного начал в одном персонаже (срв. иран. Ардвисуру Анахиту и Арматай, скиф. Апи и т. п.). Брачный союз неба как мужского начала с землей или В. является широко распространенным у индоевропейцев мифологическим мотивом (священный брак). Китайская категория «инь» объединяет в себе значения В. как оппозиции огню и как женского начала. Богини любви (Иштар, Афродита и т. п.) непременно связаны с В., что объясняет широкое распространение эротической метафорики В. Так, увещание довольствоваться законной женой выражается в афоризме библейской «Книги притчей Соломоновых» (5:15): «Пей воду из твоего водоема и текущую из твоего колодезя» (срв. |
| Таким образом, в НЗ элементы языческого мифа, как и различных идеологических систем позднеантичного мира, идейные и даже терминологические заимствования из вульгарной греческой философии стоико–кинического направления, из языческой синкретической мистики, магизма и мистериальных учений, из иудейской экзегетики, из обихода сект типа «кумранской» и т. п. приобретают новое смысловое единство. НОЙ (евр. noah, в Библии соотнесено с глагольным корнем NHM и понято как «успокаивающий» — Быт. 5:29; греч. Νε), в преданиях иудаизма и христианства герой повествования о всемирном потопе, спасенный праведник и строитель ковчега (срв. Зиусудра, Атрахасис и Ут–Напишти в шумеро–аккадской традиции, Девкалион в греческой традиции); спаситель мира зверей и птиц, через своих сыновей Сима, Хама, Иафета родоначальник всего послепотопного человечества. Согласно библейскому повествованию, когда от браков «сынов Божьих» (т. е. падших Ангелов) с «дочерями человеческими» явилась новая порода исполинов, Бог нашел всех людей развратившимися и преданными злу, и только один человек «обрел благодать перед очами Господа» (6:1–8); этот единственный избранник и был Н., потомок Адама в девятом колене, правнук Еноха. Его возраст исчисляется в таких же огромных числах, как и долголетие других начальных прародителей человечества: ко времени рождения сыновей ему было 500 лет, а ко времени потопа — 600 лет. Бог, решивший наслать на людей за их развращение потоп, предупреждает Н., который «ходил пред Богом», был «человек праведный и непорочный в поколении своем» (6:9), о предстоящей катастрофе и велит построить ковчег, давая точные предписания относительно материала, устройства (важен мотив трех ярусов ковчега, отвечающих тройственному по вертикали членению мироздания, мирового древа и т. п.; по послебиблейскому объяснению, нижний ярус занимали пресмыкающиеся и звери, средний — люди, верхний — птицы) и размеров (6:13–16). Для обозначения «ковчега» употребляется то же слово, что»и для просмоленной корзинки, послужившей для спасения младенца Моисея на водах Нила (Исх. |
| Само название языка было установлено не сразу: долгое время он назывался ассирийским, ассиро-вавилонским, вавилоно-ассирийским и лишь в 30-е гг. XX в. ему было возвращено его древнее название – аккадский. Еще в период дешифровки первой ниневийской библиотеки, хранящейся в Британском музее, было замечено, что некоторые ее тексты написаны не на семитском ассиро-вавилонском языке; Э. Хинкс предположил, что ученые имеют дело с языком еще более древним и к нему восходят идеограмматические («словесные») надписания, которыми пестрят семитские ассиро-вавилонские тексты. На этом же неизвестном языке были найдены и двуязычные литературные тексты с подстрочным переводом на ассиро-вавилонский, а также двуязычные словари. Обнаруженный таким образом язык сначала ошибочно обозначался как аккадский, потом стал называться сумирским или сумерийским; после уточнения чтения соответствующих клинообразных знаков мы теперь называем его шумерским. Он не родствен никакому известному сейчас языку мира; его грамматическая структура кажется необычайно замысловатой, а применявшаяся для него письменность была весьма примитивна и часто передавала шумерскую речь очень приблизительно. Первые раскопки в стране шумеров, в Шинеаре (библ. Сеннааре), проводила английская экспедиция В. Лофтуса и Д. Тейлора, раскопавшая огромные развалины городов Эрех (Урук; совр. Варка), Эреду (Эриду) и родины Авраама – Ура. В начальный период шумерологии эта наука подверглась еще большим нападкам, чем ассириология; господствовало мнение французского ученого Э. Галеви, утверждавшего, что шумерский язык вовсе не язык, а особая «тайнопись вавилонских жрецов». Затянувшийся спор по этому поводу разрешился сам собой, когда в 80–90-е гг. XIX в. экспедиция Э. де Сарзека обнаружила на юге Ирака, на городище Телль (в древней столице раннединастического шумерского государства Лагаш), обширные архивы документов повседневного хозяйственного учета, написанных исключительно по-шумерски архаическими знаками, явно намного более древними, чем любые, до тех пор известные. Среди находок Э. де Сарзека замечательны два цилиндра патеси («правителя») Гудеа и Стела коршунов, сооруженная в честь победы царя Эанатума (2470 до Р.Х.) над соседним городом. В дешифровке шумерских текстов совершенно неоценимую помощь оказали уже упоминавшиеся древние шумеро-аккадские словари. В этой работе большие заслуги на Западе принадлежат П. Гаупту, Ф. Деличу, А. Амьо, в России – М. Никольскому, но подлинным основателем шумерологии является гениальный французский ассириолог-универсал Ф. Тюро-Данжэн. |
| Для Аристотеля-естествоиспытателя понятие «φσις» стало центральным в его научных построениях. Продолжая традиции физиков досократовского периода, Аристотель использовал идею природы для объяснения различных механических форм движения, а также как принцип и источник всякого движения. 23 Однако с Платоном этого классика древнегреческой мысли объединяет отношение к природе как сущности (ουσια), а именно сущности вещей. 24 Продолжая мысли Платона, Аристотель относит термин «природа» не только к телам и космосу, но и к душе, и к ноуменальной сфере, и к бытию в целом. Природа у Аристотеля с одной стороны отлична от материи, а с другой вполне имманентна ей как некий обобщающий принцип. Подробный разбор оригинальных текстов и анализ того, как природа, будучи всегда органическим слиянием материи и эйдоса, обязательно есть благо или стремится к благу, можно найти у Лосева. 25 Ученый отмечает особенный акцент Аристотеля на «телеологическую ответственность» природы, а также «приближение более субъективной оценки природы как эстетического принципа в эллинизме» 26 . Оставляя сам период эллинизма и обсуждение понимание понятия природы у стоиков, эпикурейцев и Плотина за рамками нашего обзора, перейдем к исследованию текстов Священного писания и раннехристианских церковных авторов. Безусловно, тематика первой главы библейской книги «Бытие» подразумевает использование терминов смежных с греческим понятием «природа». В Септуагинте мы, однако, не находим здесь термина «φσις», а только аналог древнееврейского понятия «земля». Современный библеист и знаток семитских языков профессор Тантлевский И.Ю. связывает происхождение слов «небо и земля» из первого стиха Библии с «шумеро-аккадским понятием «ан-ки» (буквально «небо-земля»), служившего для обозначения всей Вселенной». 27 Теоцентричность и антропоцентричность Библии дает иное направление человеческой мысли, о котором не знали естествоиспытатели и только смутно догадывались самые проницательные философы Древней Греции. Открывшись Моисею как «Сущий» ( Исх.3:14 ) Бог Библии ориентирует человека на понятие и память о Его непреложной изначальности, абсолютности и личностности. Бог Библии, конечно же, – не предмет науки, и богословие радикальным образом отличается не только от естествознания, но и от философского мышления. «Богослов не ищет Бога, как ищут какой-либо предмет, но Бог Сам овладевает богословом, как может овладевать нами чья-то личность … Бог богословия – это «Ты», это живой Бог Библии ... Абсолют личностный, которому мы говорим «Ты» в молитве». 28 |
| Кроме того, сама буря, особенно гроза, могла восприниматься как «усмирение» морской стихии богом-обладателем грома и молний. Так, в шумерской мифологии бог южного ветра Нинурта борется с драконом Асагом, который обитает в Куре – подземном царстве, наполненном непригодной для орошения земли соленой водой, – и к тому же является болезнетворным демоном 966 . Значение ветров для смены сезонов, которая в Пс 73 также упоминается в ст. 17, было хорошо известно древним (ср. Екк 11:4 ). Подобная роль – перворазделителя земли и неба, первоучредителя сезонов и осуществителя плодоносной силы растений – действительно приписывалась в шумеро-аккадской мифологии «Владыке ветра» Энлилю. Его имя, позднее отождествленное с аккад. «Бел» (аналог «Ваал»), было близко по значению к имени «Господь» (в смысле «господин») 967 . Он считался в месопотамской мифологии главным инициатором всемирного потопа и в то же время богом плодородия, с чем связано, по всей вероятности, его схождение в подземный мир. Энлиль, впрочем, не только не воюет с Тиамат, но и сам считается драконом. Можно, разумеется, устанавливать множество системных параллелей между Энлилем и библейским Йахве как владыкой ветра, хотя аналогичные параллели, например, между ним и японским Сусанноо, с нарративной точки зрения будут не менее убедительными (они, правда, мало что дадут гипотезе о ближневосточных влияниях). Однако, предавшись мифологическому формализму, мы рискуем упустить собственный драматизм библейского повествования, который всегда выражается в единстве исторического и символического. Так и в рассматриваемом псалме история продолжает преследовать рассказ, хотя он и представляется символическим метанарративом: согласно книге Исход – посредством «сильного восточного ветра» – Господь заставил воды Красного моря расступиться перед евреями ( Исх 14:21 ). Мистическая 968 , историческая и мифолого-символическая интерпретации данного фрагмента противостоят друг другу. Это не значит, что они взаимно друг друга исключают, однако в истории понимания текста они находятся в разных плоскостях: повествование о переходе через Красное море не выводится из сюжета о борьбе со змеем 969 , равно как и наоборот; идея войны Бога с диаволом соотносится с фактом Исхода из Египта только типологически 970 ; отождествление диавола с какой-либо природной стихией в Библии встречается только как символическое. |
| Сам сюжет в основных своих узнаваемых чертах сложился, вероятно, в Междуречье, откуда, собственно, и пришли в Палестину предки евреев около 2 тысяч лет до Р. Х. (ср. библейскую историю Авраама). На это могут указывать и столь подробно расписанное географическое положение Эдемского сада, помещаемого рассказчиком у истоков великих рек Месопотамии (Быт. 2:10-14), и явные параллели между образами Эдема и чудесного острова Дильмун (Тильмун) из шумеро-аккадской мифологии А вот записана эта история была в другое время и в другом месте. Повествование третьей главы Книги Бытия относится к тем текстам Пятикнижия, которые в библеистике принято возводить к добиблейскому документу, обозначаемому как «Яхвист» (сокращенно – J). По всей видимости, текст J происходит из Иудеи (вероятно, из Иерусалима), из среды, тесно связанной с Первым Храмом и царским домом потомков Давида, и был записан между 828 и 722 гг. до Р. Х., в период разделенных царств. Изначально он представлял собой придворный сборник древних еврейских преданий, традиционно связываемых с именем пророка Моисея. Не исключено, что писцом-книжником – его составителем – была женщина из высшего общества с. 2, 43-44, 130]. Аналогичные сюжеты в мифах народов мира Описанная в J история об искушении в Эдемском саду имеет много параллелей в мифологиях других народов, на что неоднократно указывали исследователи. Так, Джеймс Дж. Фрэзер видит в данном сюжете вариацию на тему первобытных легенд о том, как некое животное (змея, ящерица, лягушка и т. д.), обхитрив человека, присвоило себе предназначавшийся ему дар бессмертия и начало менять кожу – то есть периодически возрождаться. Подобные мифы, отличающиеся подробностями, но общие по своей сути, в древности бытовали, например, у шумеров, аккадцев и финикийцев, а в Новое время были записаны этнографами на огромной территории – от Африки до Юго-Восточной Азии, островов Тихого океана, Австралии и Южной Америки. Как и в библейском рассказе, во многих из них объясняются не только причины лишения нас божественного дара бессмертия, но и человеческая неприязнь к потомкам того животного, чей прародитель когда-то стал виновником нашей смертности, а также и то, откуда взялись характерные особенности облика и поведения представителей этого вида (безногость змеи, вытаращенные глаза у хамелеона, рассеченная губа у зайца и т. д.) с. 55-100]. |
| 3. Вавилония, она же Сеннаар и Халдея – южная часть нынешнего Ирака. В древнейшую эпоху (4–3 тыс. до Р. X.) северная часть этой области, где позднее находился Вавилон, называлась Аккадом (по–шумерски Ки–ури). Ныне это район вблизи Багдада. Область, прилегавшая к Персидскому заливу, называлась Шумером. Сейчас принято всю территорию, по которой протекают Тигр и Евфрат, называть Месопотамией, то есть Междуречьем. Но в древности (со 2-го тыс. до Р. X.) так называлась только область к северу от Вавилона, где эти реки далеко отстоят друг от друга (ныне арабы называют эту область Джезира – «остров»), в то время как область к югу от Вавилона, где эти реки близко сходились и текли почти параллельно друг другу, называлась Вавилонией. 4. Тот факт, что Авраам происходил из Месопотамии, области шумеро–аккадской культуры, которая в его время процветала и была центром международной торговли, не подлежит сомнению. Но локализация его родины в шумерском городе Уре, раскопанном Вулли, не является бесспорной и единственно возможной, хотя она ныне и является почти общепринятой. До раскопок Вулли большинство исследователей и толкователей книги Бытия считали, что это – другое название города Эдессы (по-сирийски Урхой), и никто не сомневался, что этот город находился близ города Харрана (см. нп. соответствующую статью в «Библейской энциклопедии» архим. Никифора. М., 1891, с. 718). В пользу этого мнения можно привести очень много доказательств. Как уже отмечалось, Иосиф Флавий утверждает в «Иудейских древностях», что могилу Арана и в его время показывали в Уре. Но раскопками установлено, что люди перестали жить в Уре, открытом Вулли, уже где–то в III в. до Р. X., а Иосиф жил в I в. по Р. X. и, следовательно, имел в виду вовсе не Ур, раскопанный сэром Вулли. Могилу Арана арабы и по сей день показывают, но не в Ираке, а в районе города Эдессы (нынешняя Урфа). Они же утверждают, что древний город Харран назван в честь того же Арана, показывают колодцы Авраама и так далее. Наукой установлены названия многих древних городов, существовавших в верховьях Евфрата, и при этом оказывается, что некоторые из них тождественны именам ближайших предков Авраама (например, Серуг, Нахор, Рагав и, по–видимому, даже Фарра (это, вероятно, город Терка, ибо по–еврейски Фарра – Терах). |
|
|
