| к католической живописи, латинской музыке и т. п. 119 ). Вернее будет допустить, что некоторые действия Никона (как напечатание грамоты Константина В., обратившее уже тогда на себя внимание в Москве и т. п.) и связи Никона с южнорусскими учеными позволяли католическим писателям видеть в том нечто бóльшее 120 . С другой стороны самая распря патриарха с царем успела приобресть политически характер и тогдашние противники Москвы рассчитывали даже воспользоваться ею в собственных интересах 121 . Есть напр. указание, что в Воскрес. мон. делались правительством справки, об иноземцах, живших при Никоне 122 , а его бумаги подверглись просмотру, и это дает право некоторым заключать, что в настоящем случае доискивались – не было ли со стороны Никона измены; так как он находился в сношениях с Выговским, враждовавшим против Москвы и про Никона были распущены слухи, сохранившиеся у иностранных писателей, что Никон, когда был в силе, брал тайно деньги от польского короля и австр. посла Аллегретти 123 . На таких, конечно, данных, создавались потом выводы, подобные сообщаемым Кульчинским. Как известно, враги Никона заподозревали его и в сношениях с сторонниками Ст. Разина, которые могли также питать виды на опального патриарха 124 . Так, одновременно с этим в Рижской газете (19 ноября 1670 г.) появилось известие, что Никон будто бы был низложен за то, что позволил лютеранам, кальвинистам и папистам ходить в русские церкви и что он, собрав большое войско, хочет идти войною против царя, причем прибавлялись обидные для последнего выражения, за которые царь домогался через своего посла наказания у шведского двора 125 . Очевидно, что все противники московского правительства усматривали в деле Никона выгодный для себя инцидент. Соловьев в сообщении Татищева видит не более как слух 126 ; но близкая связь Никона с Симеоном Полоцким , без сомнения, оказала свое влияние на возникновение этого рассказа. На значение этой связи весьма правдоподобно в свое время указал Ю. Ф. Самарин . «Никон, говорит он, следуя тому же источнику, хотел для церкви независимости от государства в самом государстве, для патриарха – власти неограниченной, самодержавной, вообще замыслы его клонились к тому, чтобы основать в России частный национальный папизм. |
| Но даже у самого чистейшего богословского вопроса будут, в конце концов, последствия культурные: поверхностного знакомства с деятельностью Афанасия было бы вполне достаточно, чтобы увериться, что он был одним из великих строителей западной цивилизации. И в большинстве случаев окажется неизбежным, что мы, защищая свою веру, будем одновременно защищать свою культуру, и наоборот: тут мы подчиняемся основному инстинкту сохранения своего существования. Поступая таким образом, мы в ходе времени делаем множество ошибок и совершаем множество преступлений, большинство которых может быть сведено к одной ошибке — отождествлению религии и культуры на уровне, на котором нам следует их друг от друга отличать. Эти соображения приложимы не только к истории религиозной борьбы и религиозного разделения: равным образом применимы они, когда мы начинаем строить планы воссоединения. При принятии или выдвижении планов воссоединения христианских Церквей на важность отказа от выпячивания культурных особенностей и от разделения препятствий религиозных и препятствий культурных до сих пор не обращалось внимания и даже, должен сказать, более того: ею намеренно, хотя и не до конца осознанно, пренебрегали. Отсюда и отсутствие чистосердечия, и соглашение на догматах, которым договаривающиеся стороны могут давать различные толкования, что вызывает у нас сравнение с договорами между правительствами. Читателю, незнакомому с элементами " экуменизма " , нужно напомнить о различии между взаимообщением и воссоединением. Установление взаимообщения между двумя национальными Церквами, как, например, Англиканской церковью и церковью Шведской или Англиканской церковью и одной из восточных Церквей, или Англиканской церковью и Церковью, называемой " старокатолической " и существующей в Голландии и других странах Европейского континента, необязательно заходит дальше того, что заключено в самом термине, а именно взаимного признания " действенности канонов " и ортодоксальности догм; члены каждой Церкви могут, следовательно, принимать участие в таинствах, а священники — совершать богослужения и проповедовать в храмах Церкви другой страны. |
| Шокированный таким варварским обычаем своих предков, Евгений старается, как бы, извинить их, упирая на то, что они не сами додумались до таких жертвоприношений, а переняли их у германцев (Тацит), скандинавов-язычников (Далин – «Шведская история») и поморских славян. Непонятно, однако, почему преосв. историк приурочил заимствование этого обычая к эпохе великого князя Владимира, а не к более раннему времени. В § 10-м наш автор ведет речь о суевериях славено-русского народа, перешедших к нему от германцев, и пока отмечает одни только ордалии, о коих упоминается в Русской Правде 639 , против которых ратовал м. Фотий в послании к Иоанну II, архиепископу новгородскому, и которые, наконец, запрещаются Судебником царя Ивана Васильевича. Надо-де впрочем, «заметить, что в наших летописях нигде нет примеров испытания железом и водою» по закону Ярослава; след., можно думать, что сие суеверие у нас в христианский период уже не наблюдалось, а остались одни лишь поединки. Если же существовали и испытания водою и железом 640 , то, ведь, таковые же (спешит Евгений оправдать своих предков) «существовали и у других европейских народов до обращения их в христианство ». В конце этого параграфа Евгений делает оговорку, что «о прочих остатках языческих суеверий у славеноруссов упомянуто будет в продолжении сей истории». Ниже увидим, что он отчасти исполнил свое обещание. Между тем в 1813 г. на страницах Вестника Европы появляется его статья под заглавием – «О разных родах присяг у славеноруссов», перепечатанная с дополнениями в третьей части «Трудов и летописей. Общества истории и др. российских» (1826 г., стр. 77–88), которые на этот раз мы и будем цитовать. Здесь преосвященный снова говорит об ордалиях и, кроме того, отмечает новый вид языческих суеверий, оставшихся у славеноруссов, именно: «обойдение межи, положив горсть земли на голову», когда дело касалось присяги по поводу спорных земель (стр. 85). Свои слова он подтверждает ссылкою на факт, записанный в «Писцовых книгах Сольвычегодскому (Вологодской епархии) Коряженскому монастырю на пожни или покосы, в 1625 г. |
| Вокруг него всегда много охотников подшутить, которые подстрекают его говорить глупости, а потом разносят их по всей округе, добавляя кое-что и от себя. К счастью, он ничего этого не замечает. Выспренние манеры и чувство собственного достоинства никогда не покидают его. Разве ему придет в голову, что он не такой, как все? Достоинство вошло ему в плоть и в кровь; он движется размеренно, держится прямо и, поворачивая голову, всегда поворачивается одновременно всем корпусом. Несколько лет тому назад ему довелось гостить у лагмана в Мюнкерюде. Он приехал верхом, в высокой шляпе, в желтых рейтузах и ярко начищенных сапогах, гордо и прямо держась в седле. Въехал во двор он вполне благополучно. Но на обратном пути, когда он ехал по березовой аллее, одна из ветвей сбила у него с головы шляпу. Он слез с коня, надел шляпу и вновь проехал под той же самой веткой. Его шляпа опять оказалась на земле. Так повторилось четыре раза. Наконец лагман подошел к нему и сказал: — А что, если бы вам объехать ветку стороной? И вот на пятый раз он счастливо миновал ветку. И все-таки, несмотря на его старообразную голову, молодая графиня любит своего мужа. Когда она впервые увидала его там, на юге, она, конечно, не знала, каким мученическим ореолом глупости он был окружен у себя на родине. Там, в Риме, он сиял блеском молодости, а союзу их предшествовали чрезвычайно романтические обстоятельства. Вы бы только послушали рассказ графини о том, как граф Хенрик похитил ее. Монахи и кардиналы пришли в страшное негодование, когда узнали, что она хотела изменить религии своей матери и стать протестанткой. Вся чернь пришла в возмущение. Дворец ее отца был осажден. Хенрика преследовали бандиты. Мать и сестра умоляли ее отказаться от этого брака. Но ее отец пришел в бешенство при мысли, что какой-то сброд помешает ему отдать замуж свою дочь за того, за кого он хочет. И вот он велел графу Хенрику похитить ее. Так как у них не было возможности обвенчаться потихоньку дома, ей и Хенрику пришлось тайком пробираться по задворкам, всевозможными закоулками в шведское консульство. И как только она отказалась от католической веры и приняла протестантство, их немедленно обвенчали, и тут же в дорожной карете они быстро помчались на север. «О настоящем обручении, с оглашением в церкви, как видите, не могло быть и речи. Это было невозможно, — любила повторять молодая графиня. — Венчаться в консульстве вместо какой-нибудь красивой церкви было не очень приятно, но иначе Хенрику пришлось бы уехать одному, без меня. Там, в Италии, все они такие вспыльчивые, и папа, и мама, и кардиналы, и монахи — все вспыльчивые. Поэтому-то и пришлось все делать тайком, иначе если бы люди увидели, как мы пробирались в консульство, то они ради спасения моей души наверняка убили бы нас обоих. Хенрик был уже, конечно, предан проклятию». |
| Когда, однако, тяжелые налоги возбудили в народе неудовольствие, этим воспользовались некоторые духовные лица и дворяне, чтобы поднять мятеж, но он был скоро подавлен. Из Швеции лютеранство перешло и в Финляндию. Реформация в Англии По стопам королей датского и шведского вскоре пошел и король английский. Уже в конце средних веков существовала в Англии сильная национальная, политическая и социальная оппозиция против церкви, проявлявшаяся и в парламенте, но сдерживаемая правительством, которое старалось жить в мире с Римом. В некоторых кругах происходило еще с XIV в. и религиозное брожение (см. Лолларды). Были в Англии в самом начале XVI в. и настоящие предшественники Р. (например, Колет; см.). Когда в Германии и Швеции началась Р., в Англии царствовал Генрих VIII, отнесшийся сначала крайне враждебно к новой " ереси " ; но ссора с папой из-за развода с женой толкнула его на путь Р. (см. Генрих VII I). Однако, при Генрихе VIII отторжение Англии от Рима не сопровождалось какой-либо ясной идеей о Р. церкви: в стране не нашлось человека, который мог бы сыграть роль Лютера, Цвингли или Кальвина. Люди, помогавшие Генриху VIII в его церковной политике — Фома Кромвель и Кранмер, первый в качестве канцлера, второй в качестве архиепископа кентерберийского, — были лишены творческой идеи и не имели около себя кружка лиц, который ясно понимал бы цели и средства религиозной реформы. Сам король сначала думал только об ограничении папской власти в юридическом и финансовом отношениях. Первые попытки в этом смысле были сделаны в 1529—1530 гг., когда парламентским статутом было запрещено духовным лицам приобретать папские диспенсации и лиценции на соединение нескольких бенефиций и жительство не в месте своего служения. Вскоре были уничтожены аннаты и было объявлено, что в случае папского интердикта никто не вправе приводить его в исполнение. Парламент, в 1532—33 гг., определил, что Англия — самостоятельное королевство, король — верховный его глава в делах светских, и для религиозных дел ей достаточно собственного духовенства. |
| Ободрённый этой победой Фердинанд издал в 1629 году реституционный эдикт. Но в 1630 году на помощь протестантам пришёл шведский король Густав Адольф. В 1632 году после победы на Лехе вся Северная Германия, Богемия и Бавария оказались в руках протестантов. В 1639 году начинается вмешательство в войну Франции, и это решило дело. В 1648 году Тридцатилетняя война завершилась Вестфальским миром. Его подписание было несомненной победой протестантов, ибо они добились главного: их религия была признана абсолютно равноправной с католической. Тридцатилетняя война имела громадное всемирно-историческое значение, совершенно изменив геополитическую карту Европы. На территории Германии надолго закрепилось разделение на княжества («земли»), которое было преодолено только в XIX веке. Усилились Швеция и Нидерланды, но более всего Франция, которая стала главной силой континентальной Европы. Однако нас здесь интересует иной аспект: Вестфальский мир возвестил о возникновении на нашей планете новой цивилизации. Всякая цивилизация начинается с появления своего духовного ядра – типа верования. Какую же веру положили в основу своего миропонимания протестанты? Её фундамент составляет следующие положения: 1. Спасают не дела, спасает вера во Христа, живущая в сердце человека, о которой никто, кроме самого этого человека, может не знать. 2. Авторитетным является только Священное Писание, но не Священное Предание и не соборные решения Церкви. 3. Всякий мирянин может читать Священное Писание самостоятельно и истолковывать его так, как ему кажется правильным, – иными словами, каждый сам себе богослов. 4. Никаких таинств не существует – это выдумки Церкви. Крестить младенцев не возбраняется, раз укоренилась такая привычка. Но когда они достигнут совершеннолетия и смогут сознательно объявить себя христианами, они должны проходить обряд вторичного, основного крещения – конфирмацию. Причащение совершать можно, но только как воспоминание о Тайной вечере. Фикцией является, в частности, таинство рукоположения, а потому нет и священства. |
| Тогда же, в 1987-м, произошло событие, которое в корне изменило религиозную тактику Экмана. Вместе с женой Биргиттой он совершил свою первую туристическую поездку в Израиль, после которой стал христианским сионистом. Эта доктрина имеет элементы внешней схожести с обычным сионизмом: культивирует Израиль как государство «избранных», выступает сторонником скорейшей репатриации, высказывается за сохранение и укрепление национальной культуры, активно обыгрывает различные мифы, направленные на выработку комплекса вины других народов перед евреями. В то же время, превознося «землю обетованную», христианские сионисты заявляют, что иудаизм здесь должен быть замещен «верой в Иисуса». По их учению, именно в Израиле вновь появится христианский Мессия, и именно отсюда пойдет «духовное пробуждение» всей планеты. Вскоре у «Слова жизни» появились связи с еврейским агентством «Сохнут» 45 , отвечающим за содействие репатриации, главным образом, из СССР. В 1989 году оно отправило первую партию советских евреев численностью около 100 человек в Израиль через Швецию. «Эти репатрианты должны были находиться там несколько дней перед посадкой на самолет в Тель-Авив, и пастор Экман разместил некоторых на это время в домах членов своей церкви», – сообщает сайт «Слова жизни». Параллельно швед стал направлять людей в СССР для содействия тем, кто намеревался совершить «исход». Одновременно, в 1989 году, Экманом была основана «Русская внутренняя миссия» (Russia Inland Mission), куда, как сообщают официальные биографы евангелиста, «Господь приказал вложить 40 миллионов шведских крон (4 млн. долларов)». Официально она представлялась административным и руководящим центром для «распространения Евангелия в СССР». Первым шагом миссии стали пожертвования на 100 редких тогда видеомагнитофонов для русских пасторов и лидеров молитвенных групп. «Это позволило обеспечивать верующих библейским учением, способствующим росту и укреплению новых церквей», – отмечено на сайте «Слова Жизни». Проповедники также проводили семинары и конференции, привлекая туда всё новых участников, которые, в свою очередь, «основывали новые церкви в разных городах». |
| Коронный гетман Речи Посполитой Станислав Станиславович Жолкевский был хорошо подготовлен к переговорам, располагая королевской инструкцией, основанной на договоре Сигизмунда с тушинцами, заключенном еще в феврале 1610 г. Именно на условия, близкие к этому договору, сдавались один за другим русские города, когда, разгромив 24 июня русско-шведское войско при Клушине, Жолкевский совершал прорыв к Москве . Русские воеводы целовали крест Владиславу, от имени которого гетман обещал хранить православную веру и церкви, не строить в Русском государстве костелов, быть королевичу государем так же, как были прежние государи на Руси, бояр и все другие чины оставить в неприкосновенности, поместий и вотчин не отнимать, польско-литовским людям воеводств не давать, московским людям никому зла не делать, в борьбе с Лжедмитрием помочь, а королю Сигизмунду от осажденного им Смоленска отступить. На этих условиях к армии Жолкевского присоединилось множество ратных людей Шуйского и Тушинского вора. Они же легли в основу договора с московскими боярами. Характерно, что даже тушинские представители на зимних переговорах заботились прежде всего о нерушимости православия. Бестрепетный боярин Михаил Глебович Салтыков заплакал, когда говорил с Сигизмундом о сохранении греческой веры. Без гарантий для православия готовы были погибнуть, но не сдаться воеводы Царева-Займища и других городов. Москвичи же в окружной грамоте чуть не через слово писали о желании всех неприятелей «православную веру крестьянскую в латынство превратить». Только опираясь на авторитет Церкви, демонстрируя свою ярую приверженность православию, московские бояре могли сохранить правление. Они вынуждены были искать поддержки у патриарха, который, как уже было после смерти царя Федора Ивановича, должен был возглавить правительство междуцарствия. Поэтому не случайно договор с Жолкевским начинался благословением Гермогена и освященного собора. Вчитавшись в документ, мы поймем, почему патриарх согласился утвердить договор. «По благословению и по совету святейшаго Ермогена патриарха Московскаго и всея Русии (и освященного собора и по приговору всех служилых людей Ф. И. Мстиславский с боярами заключил договор с представителями короля и Речи Посполитой на следующих условиях): |
| Историки отмечают, что и в этой войне русские войска встречали поддержку со стороны местных крестьян и, наоборот, эстонцы всячески уклонялись от вербовки в шведскую армию и игнорировали приказы властей о поставках продовольствия . С началом Северной войны в Эстляндии резко обострились сословные противоречия и прокатилась волна крестьянских восстаний. На мызе Орава местных жителей поддержали русские из пограничных поселений . Даже часть прибалтийских помещиков-немцев, охваченных ненавистью к шведскому правительству, которое в своих интересах ограничило их права на эксплуатацию крестьян, готова была оказать содействие русским . В 1710 г. после победы под Полтавой началось наступление русских войск на Ливонию. 4 июля после трехмесячной осады сдалась Рига, еще через месяц — Дюнамюнде, Пернов, Аренсбург и остров Эзель. Капитуляция Ревеля 29 сентября 1710 г. завершила завоевание Ливонии. Северная война продолжалась еще 11 лет, но уже не затрагивала Прибалтийского края . История православия в Эстонии до 1710 г. является историей установления на протяжении семи веков тех духовных связей между эстонским и русским народами, которые в конечном счете способствовали объединению с Россией. Эти связи вырабатывались и крепли в совместной борьбе против немецких феодалов, против гнета и притеснений со стороны католической и лютеранской Церквей. Эта многовековая история раскрывает также те основные причины, которые привели к событиям середины и конца XIX в. в жизни Церкви в Эстонии. Эта история показывает, как на протяжении веков в Прибалтийском крае формировалась та идеологическая, политическая и религиозная сила — в лице большинства немецких помещиков и лютеранской Церкви,— которая последовательно и упорно противилась объединению с Россией, даже тогда, когда это воссоединение было уже свершившимся фактом. Феофан Прокопович. Сочинения. М.; Л., 1961. С. 107. Цит. по: Епифанов П. П. «Рассуждение» П. П. Шафирова о войне со Швецией//Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963. С. 300. |
| Весь упомянутый экскурс очень ценен. Он свидетельствует о компетентности и мастерстве Олауса Петри как историка, о новаторстве и серьезности его исторических изысканий. Олаус был первым шведским историком, который поведал о древних торговых местечках – чёпингах, обратил внимание на натуральный характер хозяйства, осветил натуральный обмен, что совершался в старину. Правильным является его представление о древних торгово-ремесленных поселениях. Современные историки подчас называют такие центры «протогородами», отличая их от городов в полном смысле слова. Предшественники Олауса именовали их городами (лат. «civitates»; швед, «städer»). Олаус же делает различие между этими поселениями и торговыми городами. Близки к мнениям современных историков и рассуждения Олауса о том, что древнейшее городское право Швеции – Бьёркёарэттен – произошло из Бирки. Сообщения Олауса Петри об истории шведской монетной чеканки ценны и хорошо обоснованы. В основном они подтверждаются выводами современных специалистов. Из приведенного материала следуют два взаимосвязанных полемических вывода: 1) Как говорилось выше, в современной историографии была предпринята попытка (У. Ферм) представить хрониста Олауса Петри принципиальным новатором, историком нового типа, преодолевшим традиции средневековой хронистики. Действительно, проанализированный нами материал показывает, что Олаус Петри в некоторых случаях выступил новатором, отмежевался от общепринятых воззрений (как в случае с гетицизмом), ввел новые материал и темы – такие, как древнейшая история шведских городов. В то же время, из нашего анализа следует, что Олаус Петри во многом опирался на средневековую традицию, продолжал и развивал ее. В этом отношении вывод Ферма нуждается в корректировке. 2) В научной литературе (Г. фон дер Ропп, Г. Вестин, У. Ферм) неоднократно делались попытки представить Олауса именно как протестантского историка: особенности хроники объяснялись убеждениями автора-реформатора. Однако приведенный материал показывает, что на самом деле Олаус практически не использовал сведения о средневековой церкви или какой-либо иной материал для проповеди идей Реформации (и это – несмотря на актуальность темы для полемики относительно реформационных идей). Петри в данном случае проявил толерантность по отношению к средневековой церкви, не критиковал ее заблуждения, использовал нейтральные формулировки. Итак, в своей «Шведской хронике» Олаус предстает не столько как реформатор, сколько как историк, для которого главная цель – правдивый и полезный рассказ о прошлом. § 6. Олаус Петри о Швеции зрелого и позднего Средневековья |
|
|
