| При том здоровье старца с течением времени стало ослабевать до последней крайности, а ропот на него посетителей увеличивался, так как в особенности теперь, при огромном стечении народа, многим из них приходилось очень долго ждать его приема. А старец и рад бы был удовлетворить всех, но силы совсем оставляли его. Часто в наступившую зиму, как передают шамординские сёстры очевидицы, приходилось видеть его лежащим навзничь в полном изнеможении. Бледное истомленное лицо его выражало страдание; голос совершенно покидал его, и глаза были закрыты. При виде всего этого сердце сжималось от жалости. Сам батюшка нередко со скорбью говорил: «Ведь не верят, что я слаб, – ропщут». И однако ж этот полуживой старец не только никогда не терял присутствия духа, но так же всегда был спокоен и весел, как и при самых благоприятных обстоятельствах, и своей веселостью и шутливыми рассказами умел разгонять в окружавших его самое мрачное уныние. В эту последнюю зиму пребывания его в Шамординской общине все сёстры обители, от чрезмерной слабости старца и от других разных неприятностей, были однажды в мрачном настроении духа. Болезненный старец собрал последние свои силы и с веселым видом вышел в комнату, куда собрались и сёстры. Сначала он кое-кому из них поодиночке говорил что-нибудь в утешение, от чего все лица мало-помалу прояснялись, а наконец вообще перед всеми так насмешил, что разогнал и последние остатки уныния. А еще однажды окружавшие старца сёстры стали говорить ему со скорбью: «Какое нам счастье жить при вас и иметь вас, батюшка! А придет время – не станет вас с нами. Что мы тогда будем делать?» Батюшка усмехнулся, оглянул всех сидевших с такой любовью, с какою умел глядеть он один, и, покачав укоризненно головой, сказал им в утешение: «Уж если я тут с вами всё возился, то там-то от вас уж, верно, не уйдешь». Рядом с описанными скорбями и крайним недугованием батюшки отца Амвросия постоянно было неблаговоление к нему высшего духовного начальства, в особенности обострившееся к концу его жизни. |
| К настоятелям прочих монастырей Калужской епархии, которые, большей частью, были или его постриженики, или прежние сотрудники, о. Исаакий относился всегда с неизменною любовью, не отказывая им в мудрых советах, почерпнутых им из многолетнего опыта. Особенное благорасположение питал он к настоятелю Тихоновой пустыни, отцу Моисею, которого принимал всегда в собственных покоях. Нечего и говорить о том расположении и уважении, которыми он взаимно от них пользовался. При возникшей у старца Амвросия мысли об устройстве Шамординской женской общины, о. Исаакий на первых порах отнесся было к этому намерению старца не совсем благоприятно, опасаясь близости общины к Оптиной пустыни, основываясь при этом на мнении некоторых близких к нему людей. Но, успокоенный преосвященным Владимиром, который сам ездил осматривать место, предназначавшееся для обители, и не нашел его слишком близким, он совершенно переменил свой взгляд. Назначенный же благочинным Шамординской общины и утешенный доверием владыки, при ее открытии, когда последний поручил ему наблюдение за установлением в ней монастырского порядка, он начал относиться к ней с теплым чувством расположения, всячески помогая старцу в его благом начинании и принимая живое участие во всех важных делах общины. Для успокоения приезжавших к старцу Шамординских сестер, о. Исаакий уступил в их пользу корпус, который занимала прежде мать Амвросия Ключарева . И после, когда уже по смерти старца, Шамординская настоятельница просила его оставить за ними это помещение, он после некоторого колебания согласился на ее просьбу. Снисходительным к Шамордину и попечительным оставался о. Исаакий до самой своей кончины. И только переселение туда старца Амвросия охладило на время его теплое чувство к общине. Огорченный отбытием из пустыни своего духовного отца, мудрого советника и молитвенника, а равно, и начавшимся ощущаться материальным недостатком в обители, когда многочисленные ее посетители обратились в Шамордино к старцу, о. Исаакий, по обычной своей прямоте, не в силах был скрыть своего огорчения на о. |
| Валентина. Скажем несколько слов о первой шамординской игумении Софии, рожденной Болотовой, сестры оптинского иеромонаха-художника о. Даниила Болотова. Мать София была незаменимой помощницей Старца по устроению юной обители его, что называется правой рукой. К сожалению, ее управление продолжалось недолго. Разумная, хорошо понимавшая и жизнь духовную и дела хозяйственные, всею душой преданная Старцу, она, под его непосредственным руководством, вступив на путь иноческой жизни и приняв самое тяжелое в обители послушание начальницы, стала подвизаться с великою ревностью. В мокрую, холодную погоду в осеннее время, случалось по целому дню, с утра и до вечера, ходила она сама по всей обители, следя за всеми монастырскими работами, и уж к ночи возвращалась в свою келлию, вся промокшая и прозябшая. Эти труды и заботы, в соединении с строгой подвижнической жизнью, вскоре сломили ее крепкое здоровье. Кроме того, мать София несла еще личный крест: отрекшись от мира, она пожертвовала своим материнским чувством к дочери, которую теперь уже не она воспитывала. Много было ею пролито слез в ночной тиши. Она постепенно стала чахнуть и, мало-помалу таяла, как свеча; наконец, 24 января 1888 г. уснула вечным сном праведницы, получив от Господа воздаяние, соответствующее ее великой ревности и трудам. Старец Амвросий, при воспоминании о ней, говаривал нередко с особенным чувством умиления: «Ах, мать! Обрела милость у Бога!» Ввиду увеличивающегося все время числа сестер в обители, старец Амвросий не мог сам быть духовником каждой из них. Потому он передал многих духовничеству отца иеросхимонаха Анатолия (Зерцалова) , который относился к ним с самой заботливой отеческой любовью, как это видно из его «Писем к монахиням». Вначале ее деятельности мать София нашла в Шамордине всего лишь очень скромные строения: деревянный дом с домашней церковью и несколько изб для жилья сестер. Вот и все! Ни денег, ни имущества, ни запасов. А между тем население обители с каждым днем увеличивалось. Старец посылал в обитель не только работоспособных сестер, но еще больше больных и калек. |
| При этом старец пояснил, что лебедь поет свою песнь только однажды, перед смертью . Все сестры были опечалены этими словами, но вскоре они забылись, потому что жизнь текла своим обычным порядком; старец, хотя и был слаб, но продолжал принимать посетителей. Спокойно, в обычных иноческих трудах прошел Великий пост . С особой радостью шамординские сестры встретили Св. Пасху; их любимый старец был с ними. Всю светлую седмицу сестры пели в келье у старца утреню, часы и вечерню. Батюшка сам пел вместе с певчими, младенческая радость сияла на его лице. В пятницу на светлой седмице, благодаря сестер за то утешение, которое они ему доставили, о. Амвросий ласково сказал им: “Спаси Господи, – а потом прибавил, – будете вы вспоминать эту Святую” 192 . Сестры не придали особого значения этим словам, и только через год, когда в этот же день отмечалась полугодичная память со дня кончины старца, им стал понятен смысл слов старца. Когда наступила теплая погода, о. Амвросий неоднократно выезжал на место строительства жилых корпусов и детского приюта. Ни один важный вопрос хозяйственной, дисциплинарной и духовной жизни не решался в это время без совета мудрого старца. Непрестанные заботы лишали о. Амвросися последних сил. Многие из его близких говорили, что ему нужен полный покой и отдых, но старец на это отвечал со свойственным ему юмором, что покой для человека настанет только тогда, когда пропоют над ним: “Со святыми упокой” 193 . Часто старец был настолько слаб, что не мог принимать многочисленных посетителей и, зная, что на него обижаются те, кто долго не мог попасть на прием к нему, говорил: “Ведь не верят, что я слаб, а ропщут” 194 . В течение всего лета в Шамординскую обитель приходили слухи, что новый Калужский архиерей, Преосвященный Виталий собирается посетить их обитель. Приезд владыки вызывал у многих опасения, так как было известно, что Преосвященный был недоволен столь долгим пребыванием о. Амвросия в Шамордино. Сестры спрашивали с тревогой батюшку, как встретить им владыку? На это старец, ободряя их, полушутя говорил: “Не мы его, а он нас будет встречать, а мы ему “аллилуия” пропоем” 195 . |
| Близость к старцу с одной стороны утешала, и радовала его, а с другой нередко смущала его неопытный ум. Постоянный прием посетителей, постоянная суета и молва стали скоро тяготить его. По неопытности своей в духовной жизни, он не высказывал старцу своего чувства и смущения, и помысл за помыслом надвигались на его смущенную душу... Однажды сел он у стола опершись рукой, и весь отдался охватившим его мыслям, – и заветный Киев, с его святынями снова вырос в его воображении, и священный Афон, с его пустынниками, отшельниками и келлиотами... «Вот там – настоящая жизнь монашеская, там – святость, там – дивные старцы подвижники... a здесь... здесь не то; здесь все народ, здесь не всегда приходится быть даже и в церкви, некогда и помолиться, и почитать... Да и поют то здесь москали не так. Лучше уйти отсюда на Афон». Охваченный волной «помышлений сумнительных», юный инок не заметил, как в келью, где он сидел, вошел старец. Вдруг он услышал за собой голос батюшки о. Амвросия, который, ударив его слегка по плечу, сказал: «брат Иван, у нас лучше, чем на Афоне; оставайся с нами!» Эти слова так поразили молодого послушника, что он тут же с раскаяньем и умилением упал к ногам старца... С этого момента он ясно понял, что все смущающие его помыслы были просто искушением. Каких старцев и где еще искать ему, когда он здесь непосредственный ученик такого старца, который читает его сокровенные мысли?!... И он отдался ему весь и навсегда. До самого переезда старца о. Амвросия в Шамординскую обитель, это был его неразлучный келейник и помощник. Его любовь и преданность к старцу были безграничны; его послушание было назидательно для всех; не только воля старца, но и каждое его слово было для него законом. По водворении навсегда в келье старца, брату Ивану, конечно, приходилось много терпеть, как не вольных столкновений, так и намеренно наносимых ему людьми «испытаний». Цель же духовно опытного старца Амвросия в сем деле состояла в том, чтобы мало по малу обучать молодого послушника смирению. |
| Для этого он склонял некоторых благочестивых состоятельных людей к устроению женских общин, и сам, сколько мог, содействовал этому святому делу. По его совету и указаниям устроена была в 1879 году Предтеченская женская община в г. Кромы Орловской губернии. Особенно много забот употреблял он в 70-х годах на устройство Ахтырской Гусевской женской общины в Саратовской губернии. По его же благословению устроялись благотворителями – Козельщанская община в Полтавской губернии, Николо-Тихвинская в Воронежской. Старцу приходилось не только рассматривать планы, давать советы и благословлять людей на дело, но и защищать как благотворителей, так и насельниц общин от различных злоключений и препятствий со стороны некоторых недоброжелательных мирян. По этому случаю входил он иногда даже в переписку с епархиальными архиереями и членами Св. Синода. Но во всех этих случаях старец только других благословлял на дело, только другими руководил при устройстве общин, сам же не принимал в этом деле непосредственного участия. Настало время, когда, по особым путям Промысла Божия, ему самому пришлось принять на себя близкое его сердцу дело попечения о бесприютных в материальном и духовном смысле лицах женского пола, желавших проводить благочестивую жизнь и искавших его помощи и поддержки. Обстоятельства этого дела складывались медленно и постепенно. Все шло как будто бы случайно. Началось с того, что один состоятельный петербургский господин просил старца купить для него неподалеку от Оптиной пустыни небольшую дачку, чтобы ему можно было там проживать со своим семейством. Верстах в двенадцати от Оптиной, по большой Калужской дороге, несколько влево стоит деревня Шамордино. В некотором расстоянии от деревни жил старичок помещик, некто Калыгин, вдвоем со своею женою старушкою. При личном свидании с Калыгиным (посещавшим иногда скит), о. Амвросий среди разговора спросил его, не продаст ли он свое имение. Калыгин согласился с тем условием, если ему с женою позволят дожить остаток жизни в Оптиной пустыни, на гостинице. Однако петербургский господин вскоре, по каким-то своим соображениям, отказался от покупки Калыгинского имения; тогда его с радостью оставила за собой духовная дочь старца г-жа Ключарева, в монашестве м. Амвросия, также желавшая приобрести имение поблизости от Оптиной. Старец сказал ей при этом: «Вот, мать, жребий выпадает тебе взять это имение для себя. Будешь жить там, как на даче, со своими внучками, а мы будем ездить к тебе в гости». Нужно заметить, что у Ключаревой был единственный сын, первая жена которого, родивши двух дочерей близнят, вскоре после этого скончалась. Отец их женился на другой, а эти полусироты остались на попечении бабушки и жили вместе с ней. Крестным отцом их, по желанию бабушки, был отец Амвросий, который о них чрезвычайно заботился. В будущее обеспечение этих внучек Ключарева и купила Калыгинское имение. |
| В 1888 году, на 27–м году монастырского жития отца Иосифа, старец благословил ему съездить в Киев. Настало лето 1890 года. Больной отец Амвросий, переезжая в Шамординскую женскую обитель, вопреки всем прежним обычаям, не взял с собою своего верного келейника, отца Иосифа, а велел ему остаться в скиту и даже перейти в его келию. Болью сжалось сердце его: «Не вернется сюда больше старец!» Предчувствие его сбылось ... А 10 октября 1891 года старец Амвросий скончался... Отец Иосиф стал заместителем его. Одна мирская особа, относившаяся в духовной жизни своей к отцу Амвросию, сильно скорбела по смерти его и не знала, к кому ей теперь обращаться... Вдруг она ясно слышит голос старца Амвросия: – Держись отца Иосифа – это будет великий светильник! Сомнения ее кончились.. Так и другие направляли ищущих руководства к отцу Иосифу. Так решил и епископ Виталий Калужский 330 ... И отец Иосиф стал общепризнанным старцем, которым был 20 лет. Из старческой жизни Старец Амвросий при жизни своей говаривал: – Вот я пою вас вином с водою, а отец Иосиф будет поить вас вином неразбавленным! И далее мы приведем разные факты из старческой жизни его. «Одна очень преданная старцу особа, будучи вполне свободной, поселилась вблизи Оптиной пустыни, чтобы быть близко к батюшке отцу Иосифу. Одно время она сильно поддалась смущающему ее помыслу, что она напрасно только беспокоит старца и что ей вовсе не к чему здесь жить. С этими мыслями она пошла в скит, решив в душе, что идет в хибарку последний раз. Старец принял ее на благословение. И только что она хотела сказать ему, зачем пришла, как была поражена видом старца: из его глаз лились потоки лучей ! Она остолбенела. А старец ласково улыбнулся, тихонько ударил ее по голове и благословил, сказав: – Напиши–ка мне лучше исповедальных книжек!.. И при этом он протянул ей книжку со словами: “На, читай!” Заглавие книжки было: “Вера слепая и вера мертвая”». Та же особа рассказывает. Не получая долго писем от сына, она спросила у старца, не умер ли он? И как его поминать? Старец ответил: «Все равно, как ни поминать, только поминай!» Из этого ответа она заключила, что сын ее умер. И вскоре действительно получила известие о его смерти. |
| Для каждого приходящего в Оптину пустынь у старца находилось и ласковое слово, и мудрый совет. Незнакомых ему лиц он часто называл по имени, говорил их тайные грехи, исцелял больных от недугов прежде, чем они просили его об этом. Вся сила духовного руководства о. Амвросия сводилась к тому, чтобы указать каждой душе путь ко спасению во Христе. Старец твёрдо верил, что первопричина душевного и телесного расстройства человека кроется в нарушении заповедей Христовых, и в качестве основного средства для исправления предлагал чистосердечное покаяние в грехах и приобщение Святых Таин. Отец Амвросий обладал всеобъемлющей опытностью, широким кругозором и мог дать совет по любому вопросу не только в области духовной, но и житейской, применительно к данному лицу и данным обстоятельствам. Одному он советует, как усовершенствовать душ, другому — как вести хозяйство в обители, третьему — как направить дело в суде. Дар проникновения в тайники душ человеческих у старца Амвросия удивлял многих и располагал сразу всецело отдаваться его руководству. У людей появлялась уверенность, что старец лучше их знает, в чём они нуждаются и что им полезно. Одна молодая девушка много слышала от своей сестры о святости жизни о. Амвросия, но относилась к словам сестры с недоверием и даже с презрением, а старца называла «лицемером». Однажды, по просьбе сестры, она поехала в Оптину пустынь. Придя к старцу на общий приём, она стала позади всех у самой двери. Отец Амвросий, выйдя из своей кельи, помолился, посмотрел на всех, а затем обратил свой взор на Веру (так звали девушку) и сказал: «Что это за великан тут стоит? А, это — Вера пришла смотреть лицемера!» После такого обличения её тайных мыслей, и особенно после беседы со старцем, она совершенно изменила своё мнение о нём, искренно возлюбила его, а впоследствии поступила в Шамординскую обитель. Именно таким образом старец многих наставлял на путь покаяния, нравственного очищения и смиренного перенесения жизненных испытаний. К старцу обращались также за исцелением от телесных болезней, но он по своему смирению, избегая человеческой славы, посылал больных к святым мощам или к чудотворным иконам, а иногда просто советовал принимать какую-либо лекарственную траву. |
| Радуйся, преподобне Амвросие, богомудрый учителю веры и благочестия. Кондак 10 Спастися взыскующим Царства Небеснаго вспомоществуя, верный путеводитель явился еси, мирския и духовныя управляя; на конец же лет своих многия труды положил еси, обитель Шамординскую убогим устрояя, да сестры тоя обретут душевный покой и спасение, воспевающе песнь хвалебную: Аллилуиа. Икос 10 Стена и прибежище был еси чадом твоим, молитвами неусыпными от демонских наваждений охраняя; на невидимую брань с духи злобы вдохновлял еси их, гордость и славолюбие смирением упраздняя. Темже радующеся зовем ти: Радуйся, стрелы вражия угасивый; радуйся, демонския полки победивый. Радуйся, пленных от духов злобы свободивый; радуйся, из темницы страстей многия души изведый. Радуйся, любовию и молитвами заблудшия к Богу обративый; радуйся, сирот и вдовиц добрый попечителю. Радуйся, водительства иноков и инокинь богоносный зиждителю; радуйся, смиренномудрия и кротости доброгласный проповедниче. Радуйся, преподобне Амвросие, богомудрый учителю веры и благочестия. Кондак 11 Пение умиленное приносим ти, скорому помощнику в нуждах и печалех всем, к тебе с верою и любовию притекающим, до конца бо дней своих был еси чадолюбивый отец страждущих и обремененных, чающих утешения души. Темже неложно прославляется тобою Бог, дивный во святых Своих, зовущих непрестанно: Аллилуиа. Икос 11 Светильника добродетелей видеша в тебе вси концы, отче наш Амвросие, яко в терпении и смирении земное странствие скончал еси и исполнил еси вся, яже заповеда нам Христос во святем учении, и преселился еси от земли на небо, внидя в радость Господа своего, яко верный раб Христов. Темже радующеся воспеваем ти таковая: Радуйся, усердный слуго, сотворивый волю Господина своего; радуйся, воине Христов, суету житейскую оставивый. Радуйся, Богу Единому послуживый; радуйся, вся заповеди Божия исполнивый. Радуйся, обители небесныя удостоивыйся; радуйся, горния славы приобщивыйся. Радуйся, наследниче жизни вечныя; радуйся, угодниче Божий прехвальный. |
| Был в скиту уставщик иеромонах о. Палладий. Отслужил он, однажды, в скитской церкви в воскресный день Литургию, чувствуя себя здоровым. Но вот батюшка в тот же день присылает к нему келейника и велит ему немедленно собороваться и постричься в схиму. О. Палладий был очень этим удивлен и сказал келейнику, что он здоров. Батюшка еще в другой и третий раз присылает к нему келейника с тем же предложением, но тот продолжал отказываться. Наступил понедельник. Утром в этот день батюшка в четвертый и последний раз присылает к о. Палладию келейника опять с тем же предложением. Но пока он делал приготовления к соборованию, с ним сделался удар. Впрочем, хотя отнялся у него язык, однако он был в памяти. Его успели особоровать и причастить Св. Христовых Тайн. Вечером в тот же день он и скончался. После кончины моего брата я, по благословению батюшки Амвросия, отправился домой и привез с собой двух сирот – племянника лет десяти и племянницу лет семи. Мальчика определил в монастырскую рухлядную, а девочку поместил в приют Шамординской общины. Спустя года полтора после этого, получил я из Шамордина известие, что девочка опасно заболела. Прихожу к старцу и сказываю ему свою печаль. Старец спрашивает об этом у сестер, приехавших в тот же день из Шамордина, но они сказали, что девочке лучше, и опасности никакой нет. Так я и ушел от батюшки. Но после узнал от других, что в тот же день, по уходе от старца братии, часов около одиннадцати вечера, он вдруг подошел к иконе и начал петь: «Со святыми упокой». Оказалось, что в это самое время скончалась моя племянница в Шамординском приюте. Прозорливость старца Амвросия по рассказам мирских лиц «В Тамбовской губернии, – пишет г-жа Шишкова, – родственница о. Амвросия была замужем за священником Троекуровского женского монастыря в двадцати верстах от нашего имения. При назначении мужа ее в эту обитель священником она ездила к батюшке испросить благословение построиться там, ибо до тех пор находилась в наемном неудобном помещении. Батюшка не дал ей на это благословения, сказав: «Подожди еще десять лет, а там – что Бог даст». Жена священника с нетерпением ожидала приближения этого десятого года. Ей прискучило жить в чужом доме, и она неоднократно говорила монахиням: «Что-то будет в нынешнем году, ведь это десятый год, не случилось бы чего с нами, как бы не умер муж мой». Он был болезненный. Но вот приблизился конец десятого года, и внезапно заболевает жена священника; делается жар, горячка, а на третьи сутки ее уже не стало. Священник, как вдовец, должен был оставить женскую обитель». |
|
|
