| и словесы моими. нечьстивь вы въобржаю сьтварати, и не по времени словеса приводити. Егда подобаше вамь сице ми оскрьбляюще тако И не оставляеть в тож-де пребывати слово. нь и подвизаетсе пакы. положим бо, рече, яко мн21;го и бледь. зазира25;те моимь словесемь, нь вамь не подо-баше аще и сице се имело би. нь стыдетисе напасти и боятисе поразавшаго. и милость подати лютым. и что се яко стыдетесе подобаеть и боятисе; мне мнитсе знаменати зде, яко не грех ради толико пострада. еда егоже бог поражаеть, сы грех ради въсако страждеть якоже и сьи. нь ради мн21;гых веньць. Прельстника зде диавола глагол25;ть. вьдварает же се вь до-уши прельщаемеи. ПОЛ40;ХР20;НИЕ. Подобаше ми, рече, древл25; благочьстию ныня 21;т дел имети дрьзновение. се же не сьтворих. же се яко праведникь. кыи есть вамь 21;т сего вредь; кая же мк яко нечьстива, и сице ОРИГЕНЪ . Аще и по таковаа сьтворих яко не подобаше. аще и таковь быль би. еда не подобаше вамь зрещим ран, гн21;евь, чрьвии. погыбель нь ми не щедеще ни страстии моих. и не смеренно ми понашаете. нь наскачюще попирающе поношаете. Скромный и однообразный лексикон, обычный для катен, затрудняет филологическую оценку текста. § 12. Чудовский Новый Завет (ЧНЗ) Деятельность восточных славян по переводу Св. Писания в XIV в. нашла себе выражение в замечательном своей полнотой списке Нового Завета, который по крайней мере с XVII в. и до 1918 г. хранился в Москве в Чудовом монастыре, почему в научной традиции нередко называется Чудовским Новым Заветом. В 1918 г. список бесследно исчез, сегодня судить о его содержании и особенностях можно по нескольким частичным и полным изданиям текста и его описаниям. К счастью, рукопись не раз привлекала к себе просвещенное внимание. В 1887 г. под наблюдением архим. Амфилохия вышло ее фотографическое издание, в 1892 г. иждивением московского митрополита Леонтия было осуществлено фототипическое издание, переизданное в 1989 г. проф. В. Лефельдтом в Германии. Г. А. Воскресенский опубликовал из этого списка текст Евангелия от Марка, а также части апостольского текста – Рим., 1 и 2 Кор., Гал., Еф. |
| Вопреки общей ориентации восточнославянской культуры на Византию, переводы с греческого не занимают главного места в переводческом наследии Руси. Они господствовали в первоначальный период письменности у восточных славян, в так называемую Киевскую или домонгольскую эпоху, но и тогда не были многочисленны. Составленный А. И. Соболевским каталог домонгольских русских переводов охватывает чуть больше 40 единиц (Соболевский 1910). Эта работа вновь оживляется во второй половине XIV в. при митрополите московском Алексее, когда было проведено исправление литургического устава (Пентковский 1993) и выполнен новый перевод всего текста Нового Завета (см. Глава 5, § 12). В XVI в. Максим Грек обогатил славянскую письменность своими переводами греческих оригиналов, в их числе были толкования на Апостол и Псалтырь (см. Глава 5, § 14), а при подготовке Острожской библии в 1580 г. заново были переведены с греческого те тексты, которые для ГБ переведены были с латыни (см. Глава 5, § 15). Наконец, в середине XVII в. в Москве процвела школа малороссийских переводчиков с греческого языка в лице своих главных представителей Епифания Славинецкого и Евфимия Чудовского. Переводы с латыни, немецкого, польского, чешского были в XIV- XVII вв. на Руси более регулярны и многочисленны, они исчисляются многими десятками (см. их перечень: Соболевский 1903). Среди них особое место занимают переводы с еврейских оригиналов, которые начались уже в киевскую эпоху и включили в себя также переводы Св. Писания. Культурно-исторические обстоятельства их появления до конца еще не вполне выяснены, почему сами эти переводы являются предметом оживленной дискуссии (см. Глава 5, § 9). Стремление некоторых славистов отрицать всякую переводческую деятельность на Руси XI-XIII вв. (см. Lunt 1988; Thomson 1993) характеризуется упрощенной трактовкой того филологического материала, которым мы располагаем сегодня (по этому поводу см.: Алексеев 1996). § 2. Проблематика библейских оригиналов Итак, в большинстве случаев создатели церковнославянской Библии обращались к греческой версии Св. Писания, в отдельных случаях они использовали иные по языку оригиналы: еврейские, латинские, чешские, польские. Таким образом, первый вопрос, с которым сталкивается исследование славянских библейских текстов, это вопрос о языке оригинала. |
| Предварительные работы мои по собиранию материала для исследования славянского рукописного текста Евангелия относятся к началу восьмидесятых годов. До 1884-го года было рассмотрено и изучено мною сорок три рукописи Евангелия XI–XV вв. и на основании этих списков представлены характеристические черты главных редакций славянского перевода Евангелия. Часть этого исследования читана была мною в качестве реферата на VI-м Археологическом Съезде в Одессе и напечатана в Трудах Съезда (Т. И. Одесса, 1886: «Характеристическия черты главных редакций славянского перевода Евангелия, по рукописям XI–XV вв.»). Другие отрывки из того же исследования напечатаны в «Прибавлениях к Творениям св. Отцев, 1885, кн. III», в «Сборнике Отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук, 1886, т. 40», в «Страннике», 1888, июнь–июль», в «Церковных Ведомостях, издаваемых при Святейшем Синоде, 1889, Предприняв критическое издание славянского евангельского текста по основным спискам с разночтениями, я продолжал осмотр и сличение важнейших славянских рукописей Евангелия в библиотеках московских и петербургских. Таким образом мною вновь привлечены к сравнению шестьдесят девять списков Евангелия XI–XVI вв. Но и прежде обследованные мною сорок три рукописи ныне все вновь сличены и проверены. Ближайшее изучение списков Евангелия XI–XV вв. и в отдельности и в сравнении их между собою и с греческим текстом показало, что все они по особенностям текста разделяются на четыре разряда или фамилии соответственно с сим должны быть признаны четыре редакции евангельского текста в славянском переводе (разумея под редакцией не отдельные разночтения, а последовательное, проходящее чрез все Евангелие исправление или новый перевод), а именно: 1) древнейшая югославанская, более или менее первоначальная, 2) древняя русская – не позже конца XI или начала XII в., 3) русская XIV в., содержащаяся в Чудовском списке Нового Завета, усвояемом, по преданию, святителю Алексию, и в двух других, сходных с сим, списках (Никоновском ризничном и Толстовском) и 4) русско-болгарская, содержащаяся в четвероевангелии и 1383 г., писанном в Константинополе, в Никоновском академическом XIV–XV в., в полном списке Библии 1499 года и во множестве бумажных рукописей XV–XVI в. 1 . |
| книжная практика предшествующего периода, допускавшая отступления от буквы греч. оригинала, делала возможным проникновение в слав. тексты локальных элементов, что привело к порче слав. книжности. Излагая мотивы справщицкой деятельности своего наставника Тырновского патриарха Евфимия, Григорий Цамблак указывал: «Первии преводителе - или за еже еллиньскаго языка же и учения не в конец ведети, или и своего языка дебелости служити - яже издаша книги не сложны в речех явишася, и разумению греческих писании не согласны, дебелством же связаны, и негладкии к течению глаголному, и тъкмо от еже именоватися благочестивых книг верное имеху. Мног же вред в них крыяшеся - истинным догматом сопротивление; темьже и многы ереси от сих произыдоша» (цит. по: Мошин. 1963. С. 96). В текстологическом отношении установки справщиков отразились в ориентации на современные греч. списки, в лингвистическом отношении - в ориентации на греч. языковые модели: в синтаксисе (сохранение количества и порядка слов во фразе, глагольного управления, ряда причастных и инфинитивных оборотов), в лексике (рост числа калек и заимствований), в словообразовании (калькирование, композита) , а также в устранении локальных черт. В международных центрах Православия - в К-поле и на Афоне - трудились и рус. книжники. В большинстве случаев они копировали южнослав. переводы, однако предпринимали и самостоятельные труды. Не позднее кон. XIV в. книжник, связанный с окружением Киевского митр. св. Алексия , создал в К-поле особую редакцию перевода НЗ на церковнослав. язык (см. Чудовский Новый Завет ). Переводчик стремился к максимально точному отражению греч. оригинала, прибегая к поморфемному переводу, калькированию (на лексическом и синтаксическом уровнях), употреблению греч. флексий в грецизмах, воспроизведению начертаний графем α, ε, υ, ω и греч. лигатур, последовательной постановке акцентных знаков в подражание греч. минускулу (лингвистический анализ Чудовской редакции НЗ см.: Пентковская. 2009). В филологической лит-ре высказывается гипотеза о существовании в окружении митр. |
| Заслуживает внимания одно методологическое замечание В.А. Погорелова, полемически направленное против М.Н. Сперанского. Сперанский возражал против слишком резкого деления на редакции, сделанное Г.А. Воскресенским , ибо такое деление не учитывает разных степеней сходств между списками. По этому поводу В.А. Погорелов пишет: «Мне кажется, что раз где-либо почему-нибудь является потребность внести известное видоизменение в текст какой-либо книги, то этим уже и создаётся особая редакция этой книги, которая и получает своё определённое выражение в одном или нескольких списках» 65 . С течением времени списки прежней и новой редакций могут взаимодействовать, и таким образом появляются списки со смешанным текстом. Следовательно, новая редакция возникает не в течение нескольких веков, как полагал Г.А. Воскресенский ; списки же со смешанным текстом не дают оснований для дробления их на множество редакций, как это делал М.Н. Сперанский, поскольку таких оснований может быть бесконечно много; выразителем редакции является список или списки с наибольшим количеством особенностей, образующих, однако, некую систему. Таким образом, В.А. Погорелов исповедует философию текстологии, противоположную философии М.Н. Сперанского: он настаивает на разрывах, перерывах постепенности в истории текста. Нет сомнения, что история текста могла идти и «по Сперанскому», и «по Погорелову», а как она шла на самом деле, должно показать изучение истории каждого отдельного текста. Методологически верно иметь в виду обе возможности, не подгоняя, однако, факты ни под одну из них. Третью редакцию В.А. Погорелов называет русской, поскольку основная масса списков русского происхождения; разночтения и особенности списков этой редакции трудно объединить какой-либо идеей; тем не менее эта редакция имеет случаи особого перевода (в которых, видимо, и надо искать идею этой редакции). Пс.107:9 : ντλημψσις – крпость, Пс.108:6 : διβολος – блъгатаи, Пс.105:27 : διασκορπζω – расти, Пс.93:6 : ποκτενω – погоубити, Пс.76:20 : γιγνσκω – подвигатис, Пс.63:2 : ξαιρω – исхытити, Пс.46:10 : παρω – въздвигноутис, Пс.108:8 : πισκοπ – набъдин, Пс.46:5 : κληρονομα – наслди, Пс.93:3 : νομ – пажити, Пс.33:23 : πλημμελω – постыжатис, Пс 95:11 : πλρωμα – исправлени, Пс.40:10 : πτερνισμς – клевета, Пс.104:6 : σπρμα – плем и др. Эта редакция близка к редакции В Евангелия, которую образует Чудовский Новый Завет . |
| Против него выступил чудовский иеродиакон Дамаскин, человек, близкий к Иову, и написал на Домецкого 105 ответов. Сочинением этим и письмами к Иову он успел подорвать все доверие митрополита к Домецкому и к латинской учености и склонить его на сторону эллинского образования. После этого Иов вызвал к себе братьев Лихудов и с помощью их в 1706 г. открыл при своем доме школы славянскую и славяно-эллинскую. Лихуды надолго утвердили в Новгороде славяно-эллинское учение, оказавшееся и теперь, как прежде, весьма популярным. Ученики, которых на первый раз набрали до 100 человек, не бегали из Лихудовских школ, как бегали из латинских. Иов восторженно писал об успехах Лихудов своим знакомым и мечтал сделать Новгород с его славяно-эллинским типом учения чем-то вроде противовеса Москве с ее латинской академией. Кроме обучения в школах, ученые братья продолжали здесь свою литературную деятельность, составляли руководства по предметам своего курса, написали обличение ересей Лютера и Кальвина, занимались переводами. Митрополит Иов желал завести в Новгороде свою типографию и просил для этого у царя присылки из Москвы принадлежностей бывшей дворцовой типографии С. Полоцкого , просил также, чтобы ему прислали для работ переводчиков из числа типографских справщиков, бывших Лихудовских учеников, и собирался издавать новый, исправленный по греческому тексту перевод Библии. Но всем этим просветительным планам его не суждено было осуществиться. В 1707 г. у него взяли в Москву самого деятельного из Лихудов Софрония для греческой школы при типографском доме; с одним же Иоанникием, человеком уже престарелым, дела пошли хуже. После смерти Иова (1716 г.) уехал в Москву и этот Лихуд (умер там в 1717 г.). Оставшиеся после Лихудов их ученики понемногу, впрочем, продолжали их дело и особенно развили в новгородских школах славянское грамматическое учение. В 1723 г. учитель Максимов издал славянскую грамматику, имевшую немаловажное значение в истории этой науки. За грамматистами в новгородские школы обращались и епархиальные начальства, и само правительство для своей приказной службы. |
| ния недостатков, а для дополнения и объяснения сказанного у проф. Корсунского. На стр. 206-й отмечено слово «ντιον (ν – в и ος, τς – ухо) – в уши вдетое что-либо, серьги, слав. усерязи». Для объяснения сего славянского слова (усерязи) не лишне заметить, что оно одного и того же корня и образования с готск. ausorings, что значит ушное кольцо. Греч. γαμβρς – говорит автор – употребляется в переводе LXX в смысле и зятя, и тестя, и свекра, и шурина, и жениха (стр. 290, 433:496). Совершенно справедливо, что у LXX толковников это греческое слово служило для обозначения всякого, породнившегося посредством брака. Но какое первоначальное значение этого слова? Здесь, кажется нам, не излишне указать, что первоначальное значение слова γαμβρς – именно зять: γαμβρς и зять (древнеслав. зть т. е. зенть) – одного корня, происходя от общеарийского корня gan – рождать (с суффиксом в обоих языках, обозначающим действующее лицо). Также одного корпя греч. μθυ (стр. 324: μθυστος, μθοσις, μεθω) и слав. мед, санскритск. madhu; греч. καρδα (стр. 359: поэтич. κραδα) и слав. срьдьце (в славянском языке начальное с заступило место древнейшего гортанного звука, как и в словах: десять – δκα, съто – κατν, слава – κλος и др.). – О глаголе «παρω (от προς – затверделость, камень) – делаю твердым, затверделым, притупляю относительно глаз, – ослепляю», автор говорит, что «слово это употребляется неоднократно и притом главным образом в смысле нравственного ослепления, окаменения, и в Новом Завете: Мк.6:52 : бе бо сердце их окаменено; также 8:17; Ин.12:40 и др.» (стр. 344). К сему не лишне прибавить, что в Чудовской рукописи XIV в., усвояемой святителю Алексию, митрополиту Московскому, и содержащей весь Новый Завет, в двух первых местах читается прямо: ослеплено (πεπωρωμνη; ожидаемый для сего славянского чтения вариант πεπηρωμτη в критических изданиях греческого Нового Завета не указан). На стр. 229 автор говорит; «глагол κατηγορω – обвиняю – употребляется и в Новом Завете нередко». Это правда. Только не излишне добавить, что передается он по-славянски не всегда словом: «обвиняю», а и другими словами, и при том в различных списках раз- |
| А потом были еще разные занятия, иногда совсем далекие от моей профессии. Поскольку сотрудников у владыки остались единицы, универсальность приветствовалась. Да, и почту разбирать приходилось, и рассылать поздравления архиереям на праздники, и лекции записывать, и рабочими руководить при подготовке монастырской выставки, и даже продавать свой Чудовский Новый Завет на книжной ярмарке, предлагать его в книжные магазины. Кстати, у меня еще лежат в квартире недораспроданные пачки книг, я бы их с радостью пожертвовала заинтересованным людям. – Если разделить вашу жизнь на «до» и «после» митрополита Питирима, то как она изменилась? – Работая у владыки, я не прекращала преподавать, написала диссертацию, поэтому дальнейший мой путь определился быстро. Тогда Юрий Анатольевич Шичалин предложил мне работать на кафедре древних языков и древнехристианской письменности в ПСТГУ, где я и остаюсь по сей день. Я получила возможность заниматься любимым делом: преподаю древнегреческий, латынь, историю позднеантичной и раннехристианской литературы, занимаюсь научными исследованиями, переводами античных авторов и святых отцов (в частности, участвую в проекте по переводу творений святителя Амвросия Медиоланского). Так что у меня всё сложилось, как я хотела. – Вы подчеркнули, что у владыки Питирима была любовь к церковной традиции. Что вы считаете (и что не считаете) традицией? Можно ли сказать, что в каких-то случаях традиционность, нежелание новшеств может навредить? – Если говорить о церковной традиции, то, на мой взгляд, это та форма бытования Церкви, которую мы восприняли от своих наставников и которую должны сохранить, усовершенствовать, по мере возможности, и передать своим ученикам и потомкам. Здесь надо разделять дух и букву. Буква, как известно, убивает, а дух животворит. Главное – разглядеть в традиции этот родник живого духа, тогда и буква наполнится смыслом. Ну и прежде чем что-то менять, надо постараться доброжелательно понять то, что мы имеем. Иначе можно сломать, что было, а построить нечто намного худшее, только отдалив ту цель, которая ставилась изначально. Этому нас учит и опыт советского прошлого. |
| Владыка Иов для распространения образования в своей епархии, обратился сначала к помощи малороссийских ученых. Нашли приют у него архимандрит Феодосий (Яновский) и симоновский архимандрит Гавриил (Домецкий). Оба они оказались неблагодарными, Гавриил же, кроме того, поднял в Новгороде спор о времени пресуществления св. Даров и в 1704 г. написал опровержение на книгу Остен. Против него выступил чудовский иеродиакон Дамаскин, человек близкий к митр. Иову, и написал на Гавриила 105 ответов. Сочинением этим и письмами к владыке Иову Дамаскин успел подорвать доверие митрополита к Гавриилу и к латинской учености вообще. Митр. Иов определенно склонился к греческому образованию. После этого он вызвал к себе братьев Лихудов и, с их помощью, открыл в 1706 г. при своем доме школы славянскую и славяно-греческую. Лихуды надолго утвердили в Новгороде славяно-еллинское учение, которое, как и прежде, привлекало к себе многих. Ученики, которых набралось до 100 человек, не бегали из школ, как из латинских. Митр. Иов восторженно писал своим знакомым об успехах Лихудов и надеялся сделать Новгород с его славяно-еллинским типом учения противовесом Москве с ея латинской академией. Кроме обучения в школах, ученые братья продолжали здесь свою литературную деятельность, составляли руководства по предметам своего курса, написали обличение ересей Лютера и Кальвина, занимались переводами. Митр. Иов хотел завести в Новгороде типографию и просил царя прислать из Москвы принадлежности бывшей дворцовой типографии Симеона Полоцкого . Просил он и о присылке переводчиков из числа типографских справщиков, бывших Лихудовских учеников. Собирался митрополит издать новый, исправленный по греческому тексту, перевод Библии. Но всем этим просветительным планам не суждено было осуществиться. В 1707 г. у него взяли в Москву самого деятельного из Лихудов, Софрония, для греческой школы при типографском доме. С одним Иоанникием, человеком уже престарелым, дела пошли хуже. После кончины митр. Иова (1716 г.) уехал в Москву и Иоанникий, умерший там в 1717 г. Оставшиеся после Лихудов их ученики понемногу продолжали их дело и особенно развили в новгородских школах грамматическое учение. В 1723 г. учитель Максимов издал славянскую грамматику, имевшую немаловажное значение в истории этой науки. За грамматистами в новгородские школы обращались и епархиальные начальства и само правительство для своей приказной службы. Преемник митр. Иова, владыка Феодосий (Яновский), старался поэтому поддержать его школы, несмотря на свое собственное латинское направление. Только владыка Феофан (Прокопович) , заняв эту кафедру, перевел в 1726 г. учеников в петербургскую латинскую школу. Кроме Новгорода греческое образование нашло себе приют еще в московской типографской школе Софрония Лихуда, скончавшегося в 1730 г. В 1740 г. эта школа соединена была с академией, где греческое учение постоянно было на заднем плане пред латынью. (Знаменский). |
| Утром, проснувшись, к удивлению моему я припоминала не только напев, слышанный мною ночью, но и самые слова. Целый день, несмотря на множество случившихся житейских занятий, я находилась под необычайным впечатлением слышанного. Отрывками, непоследовательно, припоминались слова, хотя общая связь их ускользала из памяти. Вечером я была у всенощной, то была суббота – канун последнего воскресенья шести недель по Пасхе, канон Пасхи. Но ни эти песнопения, ни стройный хор Чудовских певчих не напоминали мне слышанного накануне: никакого сравнения нельзя было провести между тем и другим. Возвратившись домой утомленная, усталая, я легла спать, но сна опять не было, и опять, только что начал стихать городской шум, около полуночи, слуха моего снова коснулись знакомые звуки, только на этот раз они были ближе, яснее, и слова врезывались в памяти моей с удивительной последовательностью. Медленно и звучно пел невидимый хор: „Православия поборниче, покаяния и молитвы делателю и учителю изрядный, архиереев богодухновенное украшение, монашествующих славо и похвало: писаньми твоими вся ны уцеломудрил еси. Цевнице духовная, новый Златоусте: моли Слова Христа Бога, Его же носил еси в сердце твоем, даровати нам прежде конца покаяние!» На этот раз, несмотря на то, что я усиленно творила молитву Иисусову, пение не рассеивало внимания, а еще как-то неизъяснимым образом и моя сердечная молитва сливалась в общую гармонию слышанного песнопения, и сердце живо ощущало и знало, что то была торжественная песнь, которою небожители радостно приветствовали преставившегося от земли к небесным земного и небесного человека, епископа Игнатия. На третью ночь, с 21 на 22 мая, повторилось то же самое, при тех же самых ощущениях. Это троекратное повторение утвердило веру и не оставило никакого смущения, запечатлело в памяти и слова тропаря, и тот напев, на который его пели, как бы давно знакомую молитву. Напев был сходен с напевом кондаков в акафистах. После, когда я показала голосом, какой слышала напев, мне сказали, что это осьмый глас». |
|
|
