| Свой труд по переводу св. Алексий предпринял во время пребывания в Константинополе в 1353 году. Имея перед собой лучшие греческие рукописи, он представил на основании их свой самостоятельный текст славяно-русский, точнее великорусско-московский, долженствовавший стать, как удобопонятный для огромного большинства населения, всероссийско-церковным. Все крупнейшие авторитеты богословской науки единодушно признают высокие достоинства перевода св. Алексия. Так, чешский ученый Добровский называет его «самым чистым». Митрополит Московский Филарет отзывается о нем, как «об одном из бесценных наследий» 51 . Проф. А. И. Соболевский, рассматривая Чудовскую рукопись перевода св. Алексия, говорит: «Эта рукопись нечто в своем роде единственное. Это отличнейший по исправности текст, лучший из дошедших до нас текстов XIV века» 52 . Четвертая редакция, представленная Геннадиевской Библией 1499 года, обнаруживает значительные влияния Вульгаты. Сюда же примыкают кроатские рукописи глаголического письма 53 . В 1506 и 1549 гг. печаталась чешская Библия , переведенная с Вульгаты. Затем славянская Библия печаталась сначала в Праге в 1570 году, потом в Остроге в 1581 году заботами и иждивением князя Константина Острожского. Острожское издание с некоторыми изменениями было перепечатано в Москве в 1663 году. Все эти издания отпечатаны с молодых рукописей и не чужды ошибок. Исправленный славянский перевод Библии был издан в 1751 году при Елизавете. Елизаветинское издание, несколько исправленное в 1756 году, повторяется до сих пор, хотя в конце прошлого столетия поднят был вопрос об его исправлении 54 . Отдельно Новый Завет впервые был издан в Валахии, именно Евангелия в 1512 году, затем в Вене в 1575 году, в Москве в 1614 году, в Вильно в 1623 году и во Львове в 1644 году. 10. РУССКИЙ ПЕРЕВОД Русский перевод принадлежит к числу наиболее поздних и какого-либо значения для текстуальной критики или истории греческого Новозаветного текста не имеет. Поэтому мы коснемся этого перевода лишь с точки зрения его отношения к славянскому переводу и к византийскому церковному тексту, как к оригиналу. |
| Концепция Симеона Полоцкого дает переводчику большую свободу: переводчик может нарушать первоначальный текст, ему разрешено «во исполнение разума или стихов» добавлять слова или исключать их, если они «не вместишася в стихи мерою». Симеон Полоцкий отстаивает теорию перевода-компенсации, т. е. убавления и добавления при учете равноправия «разума» и «речения»” . У Симеона Полоцкого изменяется и само отношение к переводческому труду, который, хотя и является богоугодным занятием, но обретает ценность уже сам по себе. “Перевод – это «оправдание делом», это труд, которым человек оправдывает свое существование и старается усовершенствовать мир так, чтобы он был подобен образу Творца. Симеон Полоцкий подчеркивает, что источник его литературной работы – не только «Божие наставление и пособие», но и его собственное «трудоположение»” . А это – уже новый подход к писательскому ремеслу, присущий Новому времени. В дальнейшем, в последней трети XVII века, можно рассмотреть и другие коррелятивные пары: «Симеона Полоцкого и Епифания Славинецкого, затем – их учеников и наследников (в прямом и переносном смысле) Сильвестра Медведева и чудовского инока Евфимия. По всем внешним признакам эти люди кажутся ипостасями одного писательского типа, членами одной литературной общины», они «выше всего ценили “духовную тишину” которая позволяла профессионально заниматься литературой». Однако они были представителями двух антагонистических партий: латинствующих (Симеон Полоцкий и Сильвестр Медведев) и грекофилов (Епифаний Славинецкий и инок Евфимий), ведущих в переходный период непримиримую вражду . Спорить древнерусские писатели начали еще в XVI веке, в XVII веке споры превратились в научные прения. В этих диспутах противоборствующие стороны использовали различные подходы в системе доказательств. Латинисты охотно применяли приемы формальной логики, в частности, утверждение доказываемого положения посредством силлогизмов. Грекофилы свои доводы основывали на вере и выступали противниками силлогизмов. Это видно из слов иеромонаха Епифания Славинецкого, сказанных в ученом диспуте с Симеоном Полощким “о многих неудобьразумеваемых вещах”, проходившем в патриаршей Крестовой палате: «Силлогисмом же, паче же латинским, аще и доволен есмь в тех, не последую, ниже верую; бегати бо силлогисмов, по святому Василию, повелеваемся, яко огня, зане силлогисмы по святому Григорию Богослову, – и веры развращение, и тайны истощение» . |
| В результате в рукописи обнаруживаются великорусские (восточные и западные), украинские и белорусские акцентные черты (Зализняк 1985, с. 224–226). Такая неопределенность результатов говорит о том, что ударения Чудовской рукописи возникли прежде всего как литературный прием в подражание греческому минускулу, поэтому не следует искать в них непротиворечивой акцентной системы. Писцы рукописи ставили также знаки придыхания над начальными гласными. Нет никаких лингвистических или филологических аргументов, которые позволили бы связать тот новозаветный текст, который содержит рукопись, с личностью митроп. Алексея. Например, М. И. Корнеева-Петрулан находит в тексте черты, которые якобы свидетельствуют о том, что текст писался под диктовку, а ее-то и мог осуществить митроп. Алексей. К таким чертам отнесены: непереведенные грецизмы, обиходные слова вместо книжных, новообразования, буквализмы в передаче синтаксиса, а также ударения, отражающие обиходную речь. Об ударениях было только что сказано, что же касается других черт, то они известны всем без исключения славянским переводам греческих источников. Самый облик рукописи с тщательно организованным текстовым пространством, с инициалами, отмечающими начала служебных перикоп, с указаниями на зачала-концы не только на полях, но и в самом тексте, с умелым расположением заставок и киновари не допускает мысли о писании под диктовку. Рукопись такого рода могла появиться только в результате большой подготовительной работы и при использовании определенных письменных источников (см. также ниже). Наконец, А. И. Соболевский (1903, с. 30) отмечает, что книги московских митрополитов не хранились в Чудовом монастыре. Как бы то ни было, не вызывают сомнения следующие факты, относящиеся к этой рукописи: она написана в XIV в., имеет восточнославянское происхождение, в ней отражается знакомство с греческой рукописной традицией. Состав рукописи уникален для славянского средневековья: она содержит Новый Завет в полном объеме и ничего более. Полнота новозаветного канона подчеркивает четий, нелитургический характер рукописи. |
| Кроме того, «индивидуальных вариантов в списках архаичной группы слишком много, чтобы их все отнести к преславской редакции. Некоторые из вариантов вполне уместны и удачны, а другие, хотя и меняют смысл текста, — явно не просто ошибки, а результат целенаправленных изменений. Есть и такие варианты, которые встречаются в одной или нескольких рукописях архаичной группы и соответствуют другому варианту греческого оригинала, но при этом по всему ясно, что это не результат преславской редакции. Все это заставляет думать, что после преславской редакции и до афонской была правка текста Апостола, при которой сверяли с греческими оригиналами. Не имея достаточно данных и оснований объединить их в единую редакцию, можно назвать их промежуточными поправками» . «В отличие от преславской, редакция имеет совсем точно определенные параметры и особенности рукописей» . Ее основная характеристика — «компромисс между кирилло-мефодиевским переводом и преславской редакцией, с дополнительными поправками и исправлениями перевода, в первую очередь, в труднопереводимых местах и в тех, где по различным причинам возникло много ошибок переписчиков» . Эта редакция «полностью вытеснила предыдущие версии текста к концу XIV — началу XV века» , но и внутри нее есть «индивидуальные варианты, особенно выделяются Чудовский Новый Завет, который содержит отдельную редакцию текста, и Острожская Библия» . Сопоставление результатов исследований Воскресенского, Алексеева и Христовой-Шомовой Сопоставляя вышеприведенные исследования, можно таким образом спроецировать схему, предложенную проф. Алексеевым для Евангелия, на Апостол: Древний текст Апостола не может быть восстановлен, ранние рукописи Апостола существенно моложе ранних рукописей Евангелия и представляют слишком большое разнообразие в чтениях. Группировка рукописей Воскресенским в «первую редакцию» отвергнута последующими исследователями; Преславский текст представлен в Толстовском Апостоле, это «вторая редакция» Воскресенского; Евангелию царя Ивана-Александра, Толковому тексту и Новому литургическому тетру нет точных соответствий в истории Апостола, вместо них есть недостаточно классифицированные промежуточные редакции; |
| Описание Костромы и, в частности, ее Кремля проводилось в сентябре 1679 г., по указу царя Федора Алексеевича, воеводой Андреем Ларионовичем Тушиным и подъячим Григорием Ощиповым. Все описание кремля составляет 12 листов (формат 130х210 мм), сшитых в тетрадь. Листы исписаны с обеих сторон, почерк - характерная скоропись конца XVII в. Как передает описание, «старый город» был обнесен рублеными крепостными стенами с бойницами высотой до трех саженей: «Город рубленый, с боями и с катками и покрыт тесом, мерою от земли до зубцов и с обломом три сажени». В «старом городе» имелось 13 крепостных башен: Спасская, Ильинская, Вознесенская, Водяная, Тайничная, Чудовская, Предтеченская и другие. Воевода и подъячий дают подробное описание каждой башне, например: «Башня Ильинская с проезжими воротами о шести стенах с караульным чердаком, ширина башни 4 сажени с полсаженью, вверх от земли до зубцов и с обломом 6 сажен с 1/4. От зубцов до караульного чердака 2 сажени. Да против же Ильинских ворот с башней через ров мост 16 сажен с 1/2 в длину, а поперек 4 сажени и тот мост в нынешнем в 186 году починен уездными людьми». Башни в Кремле стояли шестистенные или восьмистенные, шириной от четырех до шести саженей, высота их достигала шести саженей. Три башни имели проезжие ворота: от Спасской дорога вела к Ипатьевскому монастырю, от Ильинской лежал путь на Галич, от Водяной - к Волге. Пять башен имели караульные чердаки. Один из «осадных дворов» в то время принадлежал царской фамилии. Видимо, при царском дворе имелся небольшой искусственный водоем для рыбы: «Из того тайного колодца идет вода в две трубы великого Государя в рыбный сад, а кругом того саду идет в реку Волгу». Длина крепостных стен «старого кремля города» по мере кругом в пряслах и башнях 549 сажен с полсаженью» (т. е. около 1,170 м). По описанию 1679 года, «новый город» окружен стеной с 32 башнями (в то время как по описанию в писцовых книгах 1628-1630 г.г. в «новом городе» имелось 23 башни): Никольская, Предтеченская, Настасьинская, Рождественская, Благовещенская и другие. |
| Оно разрешалось примером Сестренцевича; притом униаты очень боялись, чтобы полоцкая униатская архиепископия не осталась опять без архиерея. 1014 Огорчения Смогоржевского не кончились и этим. Лисовский нанес ему новый удар его же собственным оружием. Смогоржевский, бывши полоцким архиепископом, управлял, как мы знаем, всею полоцкою архиепископиею, и русской её частью, и польской. Лисовский, вступив в то же положение, сейчас же предъявил свои права на польскую часть полоцкой архиепископии, 1015 и тем надежнее опирался на эти права, что, кроме русской поддержки, мог опираться на заботу римского двора – охранять целость епархии, 1016 и на то, что официал Чудовский, управлявший этою частью, перешел на его сторону. 1017 Но это решительно противоречило интересам Смогоржевского и польского короля. Это значило осуществлять план обратный тому, какой осуществлял в Полоцке Смогоржевский, – это значило не восстановлять единение разделенной Польши, а довершать разделение её в пользу России, продолжать русское завоевание Польши. Смогоржевский и король завязали с Лисовским жестокую борьбу, 1018 которая еще больше запуталась от того, что честолюбие Левинского разъединило союзников, Смогоржевского и короля. Левинский получил привилегию на коадьюторство в этой части полоцкой архиепископии, 1019 а Смогоржевский не хотел этого знать, не смотря на клятвенные уверения Левинского, что доходы он будет отдавать ему. 1020 Смута поднялась большая, тянулась многие годы и в ней постоянно принимал участие Потемкин. 1021 Если справедливо, как думает Ленинский, что этим делом чрез Потемкина заправляли полоцкие иезуиты, 1022 то надобно признать, что они придумали жестокую расплату с Смогоржевским и польским королем за их вражду к ним. В свое время мы увидим, что и последнее успокоение на счет полоцкой униатской архиепископии, которое способно было мирить Смогоржевского, польскую латинскую иерархию и короля со всеми невзгодами, выступившими вместе с Лисовским, т. е. сохранение белорусской унии, тоже улетало от них; но и этим не закончились их невзгоды. |
| Преподобный же не толико до сих ста, но, но и вящшую честь восприят, яко всем сингклитом царским, впадающим в прегрешение, и сей быстрый молитвеник к Вседержителю Господу Богу нашему. И его Максимов писарь Селиван инок, а родом русин, Максимовым (л. 28 об.) разумом и наказанием перевел еваггельскую историю, Беседы еваггельския от еллинскаго и любомудрейшаго языка на русский язык, а истолкованы премудрейшим учителем вселенским, Иванном Златоустом, патриархом цареградсцким. И сице преподобный отец Максим грек 9 лет препроводи, труды утруждался, книги прелагая с сокрушенным сердцем и со смирением, и древнее преведение исправливая, понеже виде во многих книгах некоторыя речи неразумныи или древни переводчики не достигоша растолковати или от преписующих книги растълешася и неисправлением произыдоша во многовремянныя лета. И сице в сих безпрестани упражняющися со смирением сердца своего. Древний же змий и многокозненный диявол и злоненавистник враг сам сатана, губитель роду християскому, и николи же хотя добра человеча видети, наипаче же на нас благочестивых непримирително (л. 29) враждуя и завидя спеющим во благое, воздвиже некоторых небратолюбцев не на неприязненную зависть, яко иноплеменный человек в толику высость воздвигся. О изгнании и заточении преподобьнаго отца нашего Максима грека и философа премудра. Забыша православные христиане апостольское слово: несть июдей, ни еллин, несть варвар, ни скиф, вси бо о Христе едины есмы. И сего святаго и честнаго старца во архимадритех Максима они неблазни и злии ад изблеваша, оклеветаша к православному государю и великому князю Василию Ивановичи), епископ коломенский Ларион, и архимадрит чудовской Михайло Новыв (sic), и протопоп Спаски Семион Михайлов и иныи мнози началнешии санове. И мнеша себе, како новостранна старца Максима самодеръжавный наипаче любит его паче нас и мнози дарове жаловаху ему, (л. 29 об.) а нас презираху. И они неблазии оклеветаша к православному и еретиком, и прелестником и врага богохранимей земли Российстей; ови убо от них на клеветы воздвиже и друзи от них лжесвидетелством украшаху клевету: не токмо, державный государь, еретическия слова глаголах, но и хулная словеса на твою державу глаголах. Аз ми слышахом вся, но и еще видехом, некоему етеру сущу влагаше в руки его великие грамоты за печатию и глаголюще ему: си грамоты донеси салтану турецкому и иным царем. И мы хотеша его етера суща поймати, и внезапу из очей наших уйдоша; и мы твоей державе приидохом возвестити тебе правду. И тако самодержец государь хотеша его Максима в темницу заточити, и помысли мало, аще что услышу от московскаго митрополита своего Данила какую вину, но и не стерплю ни како. И умолче от наветников своих, иныя вины искаше на него, но любьляше (л. 30) его велми и храняше его от наветьниников. |
| Итак, рассматриваемый нами Чудовской список Нового Завета – единственный представитель третьей редакции евангельского и апостольского текста в славянском переводе. Под редакцией же здесь разумеются не случайные какие-нибудь изменения текста, а последовательное, проходящее чрез всю книгу известного Евангелия или апостольского послания исправление или новый перевод. Как же эта третья редакция славянского Евангелия и Апостола относится к предшествующим двум, и какое значение имела она для последующих редакций как и для нынешнего печатного текста? Сравнение Алексиевского списка Нового Завета с предшествующими ему рукописями Евангелия и Апостола показывает, что в немногих относительно случаях перевод св. Алексия совпадает с древним и переводом югославянской редакции, а также – второй, древнерусской, отличаясь вместе с ними от нынешнего печатного текста; в большинстве же случаев Чудовская рукопись представляет исправления древнего перевода, принятые в нынешнее печатное Евангелие и печатный Апостол. Наконец, не мало имеет Чудовской список Нового Завета и так сказать личных, только ему принадлежащих особенностей перевода, не встречающихся в предшсетвующих ему славянских списках и не принятых в нынешнюю печатную Библию . Представим на все сказанное, для образца, по нескольку примеров – из Евангелия. —188— 1 . Согласно с славянскими списками Евангелия первой, древней югославянской (частью и второй, древнерусской) редакции, Алексиевский список представляет следующие, отличные от нынешнего печатного текста а) варианты 247 : Мф.4:6 англомъ ски запов о то (с опущением читающихся в нынешнем печатном тексте слов: сохранити т). Ни в одном греческом списке ни у Маттея 248 , ни у Шольца 249 , ни у Тишендорфа 250 нет слов: το διαφυλξαι σε, внесенных из Пс.90:11 , откуда приводится сие место. Сл. Лук.4:10 . – Списки четвертой и пятой редакций имеют означенное прибавление, по нынешнему. 5:47 не ли твор (нын. не и зычницы ли такожде твортъ). Во многих греческих списках, в сирском и готеском переводах читается ο τελναι, вместо соответствующего нынешнему славянскому переводу ο θνικο. |
| Затем следует наиболее обширная часть этого крайне своеобразного «соборного списка» – «избрание от священных и божественных правил», на основе которых было вынесено соборное решение. Лишь после этого приводится пространное объяснение причин осуждения Исака Собаки, включающее в себя и некоторые материалы соборного разбирательства. В заключение даются сведения о дате, месте заседания собора и его составе. Последняя фраза памятника неожиданно опять возвращается к решению собора, сообщая важную деталь приговора: место нового заточения Исака Собаки. Осуждение Исака Собаки в 1549 г. было, конечно, событием гораздо меньшего масштаба и значения, чем соборные суды 1525 и 1531 гг. Возможно, что и само соборное разбирательство было гораздо короче. Но даже учитывая это, нельзя не заметить крайнюю тенденциозность составителя этого «соборного списка» 1549 г., который, сохранив выдвинутые против Исака Собаки обвинения, приводит лишь одну фразу, позволяющую судить о линии поведения самого обвиняемого на соборе. Тенденциозная публицистичность известия о соборе 1549 г. ставит этот памятник гораздо дальше от официальных соборных протоколов, чем даже «судный список» Максима Грека . Вместе с тем, он был составлен с некоторой оглядкой на первую часть 39-й главы Сибирского сборника и, несомненно, по живым следам событий февраля 1549 г., когда вопрос о судьбе чудовского архимандрита был еще животрепещущим – последующие бурные катаклизмы правления Ивана IV вскоре заставят забыть о нем; недаром ни одни из дошедших до нас источников XVI в., кроме рассматриваемого, ни слова не говорит о суде 1549 г. над Исаком Собакой. Возможно, что при всей своей публицистичности «соборный список» суда 1549 г. являлся единственным источником официальной информации о суде над Исаком Собакой и был создан именно с подобной целью. Публикуемые тексты содержат новый материал по истории взаимоотношений Макария и Иоасафа в 1548–1549 гг. Переписка между ними о деле Исака Собаки завершилась в довольно резких тонах. В самом «соборном списке» 1549 г. ряд моментов свидетельствует о направленности соборного суда 1549 г. не только против Исака, но в какой-то мере и против покровительствовавшего ему Иоасафа. Уже в «избрании от святых и божественных правил» эти правила подобраны так, что свидетельствуют о равной ответственности как отлученного, «дерзнувшего на священство», так и иерарха, поставившего его в священники без снятия отлучения. Умелое использование канонического права создало над Иоасафом угрозу отлучения. Независимо от реальности и целесообразности применения таких санкций против уже устраненного митрополита, Макарий счел необходимым высоким авторитетом собора подтвердить виновность не только Исака, но и бывшего митрополита. |
| И зван он был в Москву скорее как переводчик, чем «для риторского учения». Переводил он много, – Библию, особенно Новый Завет , богослужебные книги, отцов, и кое-что из мирских: напр., «книгу врачевскую анатомию с латынска от книга Андреа Вессалия Брукселенска». Греческий Епифаний знал превосходно. Не знаем точно, где он учился. Но есть в нем что-то типичное для европейского эрудита-гуманиста того времени. Работал он всего чаще по западным изданиям, не по рукописям. Кажется, в молодости и он прельщался было «латинским мудрованием», но поборол этот соблазн через углубление своих греческих студий, и впоследствии к «силлогисмам латинским» относился с прямым осуждением (срв. его спор с Симеоном Полоцким ). Во всяком случае, самого видного из своих учеников, чудовского инока Евфимия, Епифаний воспитал в исключительном, почти надрывном эллинизме. Ученик и учитель, оба они в словесном плену у греков, и переводили они «необыкновенною славянщиною, паче же реши еллинисмом» (отзыв Феодора Поликарпова)... Совсем другого духа и стиля были Киевские и «литовские» выходцы позднейших приездов. Среди них самым типичным и влиятельным оказался Симеон Полоцкий (1629–1680). Это был довольно заурядный западно-русский начетчик, или книжник, но очень ловкий, изворотливый, и спорый в делах житейских, сумевший высоко и твердо стать в озадаченном Московском обществе (он является здесь в 1664-м году), вернее при Московском дворе, как пиит или виршеслагатель, как ученый человек для всяких поручений. Сперва он учил приказных «по латиням», по неизбежому Альвару, – потом стал учителем царевичей, Алексея и Феодора. Он составлял речи для царя, писал торжественные объявления. Ему было поручено «соорудить» деяния соборов 1666–1667 годов. Ему поручали переводить полемические трактаты Паисия Лигарида. Его собственная полемическая книга против раскольников, «Жезл правления», вышла не очень удачной, – схоластические и риторические аргументы всего менее могли убеждать тех, для кого книга должна была быть написана. |
|
|
