| Но не так бывает с человеком, претерпевающим оскорбления; напротив, все покровительствуют ему, сожалеют о нем, подают ему руку помощи; он находится в безопасности. Если оскорблять дело доброе и безопасное, то пусть признается кто-нибудь, что он оскорбитель. Если же не осмеливается на это, то почему продолжает (причинять оскорбления), как нечто доброе? Посмотрим, сколько зла происходит и в нас самих, когда бывает в нас нечто подобное. Если что-нибудь из находящегося в нас преступить свою меру на счет другого, если, напр., печень, не довольствуясь своим местом, захочет занять и чужое вместе с своим, то, скажи мне, не болезнь ли это? Опять, если влага, образующая находящиеся в нас соки, наполнит все тело, то не болезнь ли это водяная? Вместе с этим желчь должна распространиться, и кровь разлиться повсюду. И в душе гнев, пожелание и другое тому подобное, превышая меру, не причиняют ли вреда самому (человеку)? Так и пища, если будет принята в большем количестве, нежели какое может перевариться, то подвергает тело болезням. Да и откуда подагры? Откуда параличи и дрожание тела? Не от неумеренности ли в пище? Также, если бы глаз захотел принять более надлежащего, т.е. если бы захотел видеть более, нежели сколько ему назначено, или принять света более надлежащего, то этот избыток скорее повредил бы ему, нежели принес пользу. Если же, тогда как свет есть добро, глаз, желая видеть больше и яснее, находит погибель, то подумай, что бывает со злом. Если слух воспримет громкий звук, то ум бывает поражен; если ум станет мыслить о предмете, превышающем его силы, то изумляется, а если будет усиливаться больше надлежащего, то совершенно теряется. Любостяжание в том и состоит, чтобы желать иметь больше надлежащего. Так бывает и с имуществом: когда мы хотим собрать его больше и больше, то, сами не замечая, питаем в себе дикого зверя; имея многое, нуждаемся во многом, навлекаем на себя бесчисленные заботы и представляем диаволу множество поводов. Потому над богатыми диаволу нет нужды много трудиться; богатство делает их совершенно готовыми к падению. |
| Напротив, продолжая так жить, не раздражаем ли Его еще более? И действительно, нераскаянность в грехах гораздо более возбуждает Его гнев и негодование, нежели самый грех. Нам надлежало бы скрыться под землей, не видеть солнца и даже не пользоваться воздухом за то, что, имея столь милостивого Владыку, мы раздражаем Его и, раздражая, даже не раскаиваемся в том. Он и в гневе Своем не только не имеет к нам ненависти и отвращения, но и гневается для того, чтобы хотя бы таким образом привлечь нас к Себе; ведь если бы Он, будучи оскорбляем, воздавал тебе одними благодеяниями, то ты еще более стал бы презирать Его. Чтобы этого не случилось, Он на время отвращает от тебя лицо Свое, чтобы соединить тебя с Собой навеки. Итак, одушевимся надеждой на его человеколюбие, принесем усердное покаяние прежде, нежели настанет день, в который самое покаяние не принесет нам никакой пользы (6). демон мучится, когда его изгонят из тела, то гораздо больше мучится, когда видит душу, освобожденную от греха. Подлинно, грех есть главная сила демонская, по причине греха умер Христос, чтобы разрушить его, грехом введена смерть, чрез грех все превращено. Если ты истребил в себе грех, ты подрезал жилы дьяволу, стер главу его, разрушил всю его силу, рассыпал воинство, сотворил чудо, всех чудес большее (7). зло — грех, зло и пагуба для души; а слишком усиливаясь, это зло часто касается и тела. Мы остаемся бесчувственными, когда в нас сильно страждет душа, а когда тело получает хотя малое повреждение, то употребляем все усилия, чтобы излечить его от недуга, потому что чувствуем боль. Поэтому-то Бог часто наказывает тело за грехи души, чтобы от наказания низшей части и высшая получила какоенибудь врачевание. Так, у коринфян Павел исправил блудника, удержав болезнь души казнью тела; он прекратил зло, поразив тело, — подобно тому, как хороший врач, если водяная болезнь или боль в печени не уступает внутренним лекарствам, делает прижигания снаружи. Так и Христос поступил с расслабленным. Вот как Он сам выражает это, когда говорит: вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже (Ин. |
| Но не так бывает с человеком, претерпевающим оскорбления; напротив, все покровительствуют ему, сожалеют о нем, подают ему руку помощи; он находится в безопасности. Если оскорблять – дело доброе и безопасное, то пусть признается кто-нибудь, что он – оскорбитель. Если же не осмеливается на это, то почему продолжает (причинять оскорбления), как нечто доброе? Посмотрим, сколько зла происходит и в нас самих, когда бывает в нас нечто подобное. Если что-нибудь из находящегося в нас преступить свою меру на счет другого, если, напр., печень, не довольствуясь своим местом, захочет занять и чужое вместе с своим, то, скажи мне, не болезнь ли это? Опять, если влага, образующая находящиеся в нас соки, наполнит все тело, то не болезнь ли это водяная? Вместе с этим желчь должна распространиться, и кровь разлиться повсюду. И в душе гнев, пожелание и другое тому подобное, превышая меру, не причиняют ли вреда самому (человеку)? Так и пища, если будет принята в большем количестве, нежели какое может перевариться, то подвергает тело болезням. Да и откуда подагры? Откуда параличи и дрожание тела? Не от неумеренности ли в пище? Также, если бы глаз захотел принять более надлежащего, т.е. если бы захотел видеть более, нежели сколько ему назначено, или принять света более надлежащего, то этот избыток скорее повредил бы ему, нежели принес пользу. Если же, тогда как свет есть добро, глаз, желая видеть больше и яснее, находит погибель, то подумай, что бывает со злом. Если слух воспримет громкий звук, то ум бывает поражен; если ум станет мыслить о предмете, превышающем его силы, то изумляется, а если будет усиливаться больше надлежащего, то совершенно теряется. Любостяжание в том и состоит, чтобы желать иметь больше надлежащего. Так бывает и с имуществом: когда мы хотим собрать его больше и больше, то, сами не замечая, питаем в себе дикого зверя; имея многое, нуждаемся во многом, навлекаем на себя бесчисленные заботы и представляем диаволу множество поводов. Потому над богатыми диаволу нет нужды много трудиться; богатство делает их совершенно готовыми к падению. |
| Полагают, что местом рождения и страдания св. Авудима был остров Тенедос. Время его мучений падает на царствование Диоклитиана (284–305). Мощи его в Тенедосе видел русский паломник Даниил в начале XII в. (Пролог. Месяц. Вост. А. Сергия. Т. 2. Заметки). Св. равноапостольного Великого Князя Киевского Владимира, нареченного во святом крещении Василием Первоначально наши предки были язычниками. Главным божеством их был Перун, управляющий вселенною и повелевающий громами и молнией. Это было божество грозное, деятельное и воинственное, от него зависела не только удача вообще, но, главное, он давал победу над врагами. Его имя Русь употребляла в самых торжественных клятвах. Чтобы умилостивить своего верховного бога или возблагодарить его за победу, Русь закалала ему в жертву не только коней, быков или других животных, но даже и людей, последних, конечно, в особенно торжественных случаях. Кроме Перуна наши предки –язычники поклонялись и многим другим божествам: Хорсу и Дажбогу – божествам солнца, Стрибогу – богу ветров, Волосу – богу домашнего скота. Вся природа, по верованиям наших предков, была населена богами то добрыми и благосклонными, то злыми и враждебными. Так, в воде жил водяной, лесах –леший, в домах – домовой. Следы этого языческого верования и до настоящего времени сохраняются у нас в простом народе, почему мы и постараемся их изложить подробнее. Наши предки – язычники верили, что водяной живет в омутах, водоворотах и особенно у мельницы. Это – нагой старик с большим одутловатым брюхом и опухшим лицом. Волоса на голове и бороде длинные, зеленые. Он является иногда весь в тине, в высокой шапке из водорослей, подпоясан поясом также из травы. Всякая водяная трава – это его одежда, его кожа. Но он является иногда и в образе обыкновенного смертного мужика, тогда его легко узнать: полы его платья всегда мокры; с левой полы всегда каплет вода; где сядет – то место всегда оказывается мокрым. В омутах он живет богато: у него есть каменные палаты, стада лошадей, коров, овец, свиней. Женится он на русалке. Он может загонять в рыболовные сети множество рыб. Днем водяной сидит в глубине омута. С закатом солнца начинается его жизнь; тогда и купаться очень опасно; и даже дома опасно ночью пить воду: можно схватить болезнь водянку. В лунные ночи он хлопает по воде ладонью. Вдруг где завертится, заклубится и запенится вода – это водяной. Он бодрствует только летом, а зимою спит. Он просыпается от зимней спячки на Никитин день, 3 апреля. Ломится и прет по руслу весенний лед, бурлит и волнуется река – значит просыпается водяной. Тогда приносят ему в жертву лошадь, и он успокаивается. Рыбаки возливают ему масло, мясники приносят черную откормленную свинью. На прощанье, когда жизнь реки приходила к концу, водяному приносили в жертву гуся. |
| Если замечала, что какая-либо из дев болтушка, щебетуха и любит ссоры, и не исправляется после частых увещаний; – такую становила она на молитву у дверей столовой, между самыми последними и вне общества сестер, и заставляла принимать пищу отдельно, чтобы исправить стыдом, если не исправляли выговоры. Воровство считала также гнусным, как и святотатство. Что между светскими людьми считается маловажным и ничтожным, то в монастырях она называла преступлением ужаснейшим. Нужно ли мне вспоминать об ее милосердии и внимательности к больным, за которыми ухаживала она с удивительной предупредительностью и услужливостью? Когда заболевали другие, она доставляла им в изобилии все, и даже кормила мясною пищей; но, когда сама заболевала, к себе не бывала снисходительною, и казалась не беспристрастной в том, что снисходительность в отношении к другим, она переменяла на жестокость в отношении к себе. Ни одна из юных девушек с здоровым, крепким телом не предавалась такому воздержанию, какому предавалась она со своим истомленным, старческим, дряхлым маленьким телом. Признаюсь, что в этом отношении она была наиболее упряма, не щадила себя и не уступала ничьим увещаниям. Расскажу, что узнал я по собственному опыту. В июле месяце, во время страшной жары, заболела она горячкой; после совершенно безнадежного состояния, по милости Божьей, она стала поправляться и врачи, для укрепления тела, предписывали пить легкое, умеренной крепости вино, чтобы от употребления воды не случилась водяная болезнь. Я тайком попросил блаженного папу Епифания, чтобы он убедил и даже принудил ее пить вино; но она, будучи умна и проницательна, тотчас же поняла хитрость и с улыбкой объявила, что все, что ни говорил он, говорил мое. Чего больше? Когда блаженный первосвященник, после долгих увещаний, вышел из дверей, и я спросил его, что он успел сделать, – он ответил: я так успел, что меня, старого человека, она почти убедила не пить вина. Рассказываю об этом не потому, что одобрял труды, предпринимаемые безрассудно и сверх сил, имея в виду увещание Писания: тяжести на себя не убавляй; но потому, что этой твердостью ее я хотел доказать горячность ее сердца и желания верной души, поющей: Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя ( Пс. 62:2 ). |
| Крестьяне, проживающие в Козьме, уважали Петра Евсеевича за подачу им надежды и правильно полагали, что их нужду в питье должна знать вся Республика, а Петр Евсеевич в том их поддерживал. – Питье тебе предоставят, – обещал он. – У нас же государство. Справедливость происходит автоматически, тем более питье! Что это – накожная болезнь, что ли? Это внутреннее дело, – каждому гражданину вода нужна наравне с разумом! – Ну, еще бы! – подтверждали в Козьме. – Мы у Советской власти по водяному делу на первой заметке стоим. Черед дойдет – и напьемся! Аль мы не пили сроду? Как в город поедешь, так и пьешь. – Совершенно верно, – определял Петр Евсеевич. – Да еще и то надо добавочно оценить, что при жажде жизнь идет суше и скупее, ее от томления больше чувствуешь. – От нее без воды деться некуда, – соглашались крестьяне. – Живешь – будто головешку из костра проглотил. – Это так лишь мнительно кажется, – объяснял Петр Евсеевич. – Многое покажется, когда человеку есть желание пить. Солнце тоже видится тебе и нам жарой и силой, а его паром из самовара можно зазастить и потушить – сразу на скатерти холод настанет. Это только тебе и нам так воображается в середине ума… Петр Евсеевич себя и государство всегда называл на вы, а население на ты, не сознавая, в чем тут расчет, поскольку население постоянно существует при государстве и обеспечивается им необходимой жизнью. Обычно в Козьме Петру Евсеевичу предлагали чего-нибудь поесть – не из доброты и обилия, а из чувства безопасности. Но Петр Евсеич никогда не кушал чужой пищи: ведь хлеб растет на душевом наделе, и лишь на одну душу, а не на две, – так, что есть Петру Евсеичу было не из чего. Солнце – оно тоже горит скупо и социально: более чем на одного трудящегося едока оно хлеба не нагревает, стало быть, вкушающих гостей в государстве быть не должно. Среди лета деревня Козьма, как и все сельские местности, болела поносом, потому что поспевали ягоды в кустах и огородная зелень. Эти плоды доводили желудки до нервности, чему способствовала водяная гуща из пруда. В предупреждение этого общественного страдания козьминские комсомольцы ежегодно начинали рыть колодцы, но истощались мощью непроходимых песков и ложились на землю в тоске тщетного труда. |
| Это для благочестивых составляет радость, и я, смиренный, одобряю такую пищу. Ибо отцы наши считали великим утешением, когда у них было достаточное количество хлеба, воды, фруктов и овощей. И ты, чадо мое повар, старайся угодить братству, раз ты взялся жарить и варить братии пищу, дабы тебе просиять, подобно солнцу, в Царстве Небесном. Огородники и садовники, работайте и доставляйте братии в достаточном количестве всякого рода овощи и фрукты, дабы, служа им, вы послужили Самому Богу и насладились вечной сладостию. Помощники келаря, со всем усердием отдавайте делу все свои силы, даже до пролития крови, и согласуйтесь со старшим келарем, ибо вы зависите от него. Вы, работающие на пашне, угодны и Богу, и мне: вы трудитесь за других, но зато и получите двойные венцы. Ибо всякий из вас, кто больше других или работает, или заботится, или хлопочет, или мучится в душевных или плотских делах, тот, без сомнения, получит и большую награду. Посему пусть каждый стремится превзойти своего ближнего более, чем живущие в миру стараются превзойти своих ближних богатством. Да, я забыл еще о служащих на мельницах. Я обращаюсь к вам последним: ничтоже более от повеленнаго вам творите ( Лк. 3:13 ) в пище ли, в питье ли и во всем остальном. Вам приходится оставаться без утрени, псалмопений и других служб; это нежелательно для меня, но ввиду нужды я не могу как-нибудь иначе сделать. Старайтесь за своим делом: вместо вас исполним нужное уже мы, хотя и сами мы люди грешные. Будем же стараться не причинять друг другу ущерба; вы старайтесь, бодрствуйте, храните страх Божий, уклоняйтесь от мирских бесед и наблюдайте, чтобы водяная мельница работала как можно успешнее, дабы таким образом получили некоторую плотскую пользу и мы. Очищать себя – принимать в себя Бога Затем, все радуйтесь и мужайтесь против лютого диавола, ибо мечи его оскудеша в конец ( Пс. 9:7 ), и мы юношески возмогли на него и постоянно попираем главу его. Поскольку вы очищаете себя, постольку вы принимаете в себя Бога. Посему постоянно очищайте, а не помрачайте себя в дурных помыслах или – делах, но, будучи постоянно световидны своим разумом, принимайте в себя свет и приносящую с собою благие надежды радость, которая служит началом радости вечного упокоения, откуда отбеже болезнь и печаль и воздыхание ( Ис. 35:10; 51:11 ), где глас празднующих и веселящихся во Христе Иисусе, Господе нашем, с Коим Отцу и Святому Духу слава во веки веков. |
| Одержав победу над тираном, Феодосий заболел водянкой и после шестнадцатилетнего правления окончил жизнь 1310 . Царствуя, он достиг всех высших целей в жизни: одерживал блистательные победы, единовластно правил римлянами, видел себя отцом двух императоров и, оставив им умиротворенную державу, безмятежно встретил смерть в своей постели. Все это, как мне кажется, явилось наградой за то пламенное рвение, которое он проявил в борьбе с идолопоклонством 1311 . Говоря таким образом о благочестивейшем Феодосии, нечестивец, однако, не стыдится смеяться над ним как над человеком будто бы невоздержанным и преданным чрезмерной роскоши, отчего, пишет он, его и поразила водяная болезнь. 3. На востоке при Аркадии главенствовал Руфин 1312 , а на западе при Гонории такой же пост занимал Стилихон 1313 . Оба они, не отказывая сыновьям Феодосия в сохранении видимости императорского достоинства и титулов, на деле и на словах обладали всей полнотой государственной власти и под именем префектов царствовали над императорами. Ибо Руфин всячески стремился к тому, чтобы перенести на себя сам императорский титул, а Стилихон старался доставить его своему сыну Евхерию. Но Руфина в так называемой трибунале у самых ног императора изрубили мечами воины, которые ходили в поход с Феодосием против тирана и вернулись из Рима. Они сделали это отчасти по наущению Стилихона, отчасти потому, что заметили насмешки Руфина над собой. И он был лишен жизни в тот самый день, в который астрологи едва не надели на него порфиру. Руфин, как пишет Филосторгий, был высок ростом и мужествен. Его взгляд и находчивость в слове выказывали ум. Напротив, Аркадий рост имел малый, тело сухощавое, силы слабые, лицо смуглое. Вялость его души изобличали его речь и свойство глаз, которые у него сонливо и болезненно закрывались. Это и обмануло Руфина, полагавшего, что войско с первого взгляда охотно изберет его императором, а Аркадия отвергнет. Отрубив Руфину голову, воины вложили ей в рот камень и, воткнув ее на копье, повсюду с ней бегали. |
| авва Евагрий Понтийский 4. ЕВАГРИЯ МОНАХА 33 ГЛАВЫ АНАЛОГИЙ, ИЛИ УПОДОБЛЕНИЙ 1. Желтуха есть злое состояние души, в котором она неверно смотрит на Бога и на все сотворенное. 2. Скорченность назад есть порок разумной природы, по которому она становится непреклонною на добродетель и Боговедение. 3. Загангрение есть воспламенение и движение гнева, поражающее разумную часть души. 4. Слепота есть невежество ума, не прилагающего старания ни о деятельных добродетелях, ни о познании сущего. 5. Паралич есть неподвижность, или труднодвижность разумной души на деятельные добродетели. 6. Флюс есть расслабление разумной души нерадением, в котором она обыкновенно отвергает словеса духовного научения. 7. Онемение есть разнеможение разумной души, по коему она отвергает добродетели, посредством которых воображается в нас Христос. 8. Проказа есть неверие разумной души, в коем она не удостоверяется, даже осязая как бы истину слов. 9. Обморок есть склонение разумной души опять на зло, после успехов в добродетели и Боговедении. 10. Контузия есть злое состояние разумной души, в котором она держится добродетелей не ради самого добра. 11. Насморк есть потеря добродетели, коею ощущалось благоухание Христово. 12. Глухота есть ожесточение разумной души, по которому она отревает духовное научение. 13. Бельмо есть ниспадение из состояния духовного созерцания, или усвоение себе неправильного воззрения на сущее. 14. Заикание есть болезнь разумной души, в которой она, соблазняясь случайностями, не может во всем благодарить Бога. 15. Хромота есть бессилие разумной души к совершению истинной добродетели. 16. Водяная есть неразумное совращение души с пути, когда по заглушении добродетелей господствуют в ней зло и невежество. 17. Муравей есть деятельный человек, в веке сем приготовляющий себе пищу для будущего. 18. Хирогриллы (род свиней) суть нечистые язычники, принявшие заповеди Христа Спасителя нашего. 19. Саранча суть разумные души, которых не трогает смерть и которые питаются семенами (может быть: не боясь смерти, наслаждаются земными благами). |
| Только люди, способные сильно любить, могут испытывать и сильные огорчения; но та же потребность любить служит для них противодействием горести и исцеляет их. От этого моральная природа человека еще живучее природы физической. Горе никогда не убивает. Через неделю бабушка могла плакать, и ей стало лучше. Первою мыслию ее, когда она пришла в себя, были мы, и любовь ее к нам увеличилась. Мы не отходили от ее кресла; она тихо плакала, говорила про maman и нежно ласкала нас. В голову никому не могло прийти, глядя на печаль бабушки, чтобы она преувеличивала ее, и выражения этой печали были сильны и трогательны; но, не знаю почему, я больше сочувствовал Наталье Савишне, и до сих пор убежден, что никто так искренно и чисто не любил и не сожалел о maman, как это простодушное и любящее создание. Со смертью матери окончилась моя счастливая пора детства и началась новая эпоха — эпоха отрочества; но так как воспоминания о Наталье Савишне, которую я больше не видал и которая имела такое сильное и благое влияние на мое направление и развитие чувствительности, принадлежат к первой эпохе, скажу еще несколько слов о ней и ее смерти. После нашего отъезда, как мне потом рассказывали люди, оставшиеся в деревне, она очень скучала от безделья. Хотя все сундуки были еще на ее руках и она не переставала рыться в них, перекладывать, развешивать, раскладывать, но ей недоставало шуму и суетливости барского, обитаемого господами, деревенского дома, к которым она с детства привыкла. Горе, перемена образа жизни и отсутствие хлопот скоро развили в ней старческую болезнь, к которой она имела склонность. Ровно через год после кончины матушки у нее открылась водяная, и она слегла в постель. Тяжело, я думаю, было Наталье Савишне жить и еще тяжелее умирать одной, в большом пустом петровском доме, без родных, без друзей. Все в доме любили и уважали Наталью Савишну; но она ни с кем не имела дружбы и гордилась этим. Она полагала, что в ее положении — экономки, пользующейся доверенностью своих господ и имеющей на руках столько сундуков со всяким добром, дружба с кем-нибудь непременно повела бы ее к лицеприятию и преступной снисходительности; поэтому, или, может быть, потому, что не имела ничего общего с другими слугами, она удалялась всех и говорила, что у нее в доме нет ни кумовьев, ни сватов и что за барское добро она никому потачки не дает. |
|
|
