| 20. Разглашение чужих пороков. 21. Лицемерие, т.е. лесть человеку в глаза и похвала его, а за глаза – осуждение. 22. Слушание наговоров и по ним суждение о людях. 23. Привычка празднословить, рассказывать басни, сказки, анекдоты. 24. Укорение. 25. Рассказывание о себе всяких ложных, придуманных похождений, удивительных случаев и выдавание всего этого людям за правду. 26. Пускать в публику выдуманные и особенно вредные вещи. 27. Осмеяние чьего-либо уродства. 28. Привычка спорить. 29. Привязчивость к словам другого человека. 30. Досаждение человеку. 31. Упорство в настаивании на своем. 32. Нежелание уступить и услужить человеку в чем-либо. 33. Ложь. 34. Обман не в шутку. 35. Ложь по нужде. 36. Двуязычие. 37. Тайные козни против людей. 38. Лукавство. 39. Оправдание себя пред другими при полном сознании своей вины. 40. Изворотливость. 41. Побеждение чем-либо плохим. 42. Лесть или неискреннее почтение или сочувствие в обращении с людьми. 43. Устройство какой-либо выгоды для себя хитростью, обманом или прельщением малоопытных ради своего интереса. 44. Подкуп. 45. Лицемерие и ласкательство. 46. Незаслуженный и напрасный ропот на человека. 47. Неискренний или неправдивый отзыв о человеке. 48. Неисполнение данного слова в соответствующее время. 49. Окаменение своего сердца и непринуждение себя к творению добра. 50. Бесполезное времяпровождение и ничегонеделание. 51. Празднословие и болтливость. 52. Безвременный и чрезмерный смех, смех глупый и беспричинный. 53. Нетерпение обличающей правды. 54. Неразумная жалоба. 55. Пустое, ненужное любопытство. Привычка подслушивать, подсматривать, наушничать, расспрашивать. 56. Невнимание к внушениям своей совести. 57. Вмешательство в чужие дела. 58. Праздное дознание о слабых сторонах ближнего своего. 59. Приписывание кому-либо таких пороков и слабостей, которых в нем нет, и разглашение о том, чтобы очернить его доброе имя. 60. Страсть расспрашивать или рассказывать о всяких новостях и переносить вести из дома в дом. 61. Ложный донос или свидетельство на суде, подвержение незаслуженному бесчестию или наказанию. |
| 10. Да не насытятся инии твоея крепости, твои же труды в домы чуждые внидут. Мысль та же, что и в предыдущем стихе. Развратному человеку грозит опасность, что все, что он приобрел крепостию своих мышц и тяжким трудом, пойдет на продовольствие не его и его семейства, а в пользу чужих людей послужит к обогащению их: чужие будут сыты, а ты с семейством будешь голодать и бедствовать. 11–12. И раскаешися на последок твой (в последние дни твои), егда иструтся плоти тела твоего (когда износится плоть тела твоего), и речеши: како возненавидех наказание (научение) и от обличений уклонися сердце мое? К внешнему бедствию, о котором шла речь выше, присоединится внутреннее мучение позднего раскаяния. Среди оргий разврата и разгула не был слышен голос совести и благоразумия. Но вот наступит время, когда уже нельзя будет продолжать разгульную жизнь, когда истощенное распутством тело износится от времени и от болезней, сопровождающих разврат, и жар плотской похоти потухнет. Тогда волей-неволей придется опомниться, вполне признать свою вину, свое неблагоразумие, и вместе увидеть невозможность возвратить то, что утрачено, – здоровье и имущество; тогда придется спросить себя: «како возненавидех научение, и от обличений уклонися сердце мое?» Как это я мог дойти до такого безумия, что не только не внимал советам доброжелательного участия ко мне, но еще ненавидел их, с озлоблением относился к ним? Я терпеть не мог чьего бы ни было вмешательства в мои дела. Было время, когда я, сделав легкомысленный шаг, мог еще остановиться, удержаться от дальнейшего движения на пути беззакония: меня обличали за беззаконие ближние мои, друзья, отец, мать, жена; но от обличений уклонилось сердце мое, – я так был настроен, что никакие обличения не могли тронуть мое сердце; мне невыносимо было слышать обличительный голос правды; я не хотел верить угрозам, которые однако сбылись. Время, когда я мог отвратить беду, прошло, его не воротишь, – остается только бесплодно сожалеть об этом. 13. Не послушах гласа наказующего мя (наставника моего) и ко учащему мя не прилагах уха моего. |
| Тургенев воспринимает Красоту (и мыслит её с большой буквы, как бы обожествляет) как проявление чисто земного бытия, сотворяя себе из неё в этом бытии кумира. Земная же красота двойственна по природе— не устанем этого повторять. Поэтому обожествление красоты лишь усугубляет любые внутренние противоречия: там, где земная красота не мыслится отражением Красоты Небесной,— там она может служить безблагодатному соблазну. Впрочем, Благодать он незадолго перед тем как бы и отверг, предпочтя ей рассудок,— логично поэтому и сопряжение им своего кумира с разумом: красота самоутверждающейся индивидуальности обращена, по его словам, именно к разуму. Но ведь красота, даже и земная, действует скорее вне рассудка, затрагивая иррациональное, хоть и не самообособленное вовсе, эстетическое чувство, потребность души. Как видим, самоутверждающаяся индивидуальность, апеллирующая лишь к разуму, оказывается и в этом отношении ущербной. У людей заурядных «оригинальность» так и остаётся на уровне чисто внешних проявлений. Тургенев же вырабатывал свою индивидуальность, пытаясь отстоять прежде всего внутреннюю независимость, хотя и внешним увлекался также. «Тургенев защищал своё право стоять особняком от господствующих течений в обществе, не подчиняясь деспотизму принятых условий существования ни в каком их виде, и оградить себя от разного вмешательства посторонней силы в дела своей души...» 20 — писал Анненков. Если бы этого не было, то и ничего бы не было. Вернее, Тургенев смог бы сделаться лишь средним, весьма заурядным литератором, способным добросовестно повторять чужие идеи, подчиняясь господствующим шаблонам мышления. Но: слишком пристальное внимание к внешнему, хоть и недолгим временем ограниченное, всегда действует в ущерб истинному, внутреннему в человеке. Всё-таки и Тургенев до конца не смог отстоять полную нешаблонность собственного мировоззрения. Располагаться «особняком от господствующих течений в обществе»— как мог быть способен к тому убеждённый западник? Оттого и сомнения его не оставляли. Всё осложнялось вдобавок тем, что Белинский начал охладевать к нему как к писателю, художнику. Основных причин было две. Во-первых, Белинский с самого начала увлекся своей мечтой: Тургенев должен занять место Пушкина в русской поэзии. Тургенев же надежд не оправдал: стихи писал неплохие, но отнюдь |
| Кроме этих специальных царских шутов, были еще трое шутов, принадлежавших к аристократическим родам: князь Михаил Алексеевич Голицын, князь Никита Федорович Волконский и Алексей Петрович Апраксин. Волконского обратила императрица в шуты по давнишней злобе к жене его Аграфене Петровне, дочери Петра Бестужева. Князь Михаил Алексеевич Голицын за границею женился на итальянке и принял римско-католическую веру: за это, по возвращении его в Россию, императрица приказала разрушить его брак, а его самого заставила исполнять должность шута в ее дворце. В последний год своего царствования Анна Ивановна женила его на калмычке Анне Бужениновой, одной из шутих своих, женщине очень некрасивой, а свадьбу приказала устроить в нарочно выстроенном на Неве ледяном доме, где стены, двери, окна, вся внутренняя мебель и посуда были сделаны изо льда. В таком-то ледяном доме отправлялся свадебный праздник, горело множество свечей в ледяных подсвечниках, и брачное ложе для новобрачных было устроено на ледяной кровати. На этот праздник выписаны были участники из разных краев России: из Москвы и ее окрестностей доставили деревенских женщин и парней, умеющих плясать; из восточной России повелено было прислать инородцев по три пары мужского и женского пола – татар, черемис, мордвы и чувашей, «с тем, чтобы они были собою не гнусны и одеты в свою национальную одежду, со своим оружием и со своей национальной музыкою». Осталась довольно обширная переписка Анны Ивановны с разными лицами, преимущественно с ее родственником Семеном Андреевичем Салтыковым, который, после переезда двора из Москвы в Петербург, остался в Москве генерал-губернатором и начальником тайной конторы. Переписка эта превосходно выказывает личность государыни. Выше было замечено, что Анна Ивановна представляла собою образчик русской барыни-помещицы старого времени. Одною из черт такого рода была склонность государыни к сплетням. Это много раз видно в ее письмах. Вот несколько писем к Семену Андреевичу, касающихся вмешательства в чужие семейные дела: «...Отпиши женился ли камергер Юсупов; здесь слышно, что у них расходится и будто у него невест много было, об этом я тебе пишу тайно, чтоб он не знал». |
| — Что это не учили, — буркнул Бабец. — Еще как, мля, учили… Фитиль незаметно сунул ему в бок локтем. — Вот я щас руками-то кому-то помашу, — недобро пробормотал Володька. Голова, слава богу, с каждой секундой яснела. — Так, так, — заинтересовался Василий Васильевич. — Где учили? — Ну где, мля… Где служил. Дважды Ордена Красного знамени и ордена Хызра двести вторая воздушно-десантная Исламабадская. Повисла пауза. — Сидору-у-у-ук! — напевно протянул вдруг человек на заднем сидении. А шо ж ты мне лепишь? Нету, нету! Как же нету! Вот же тебе же живой же командир третьего батальона! Вот же он! Герой! Профессионал! А ну, товарищ Бабенко, полезайте сюда! Потомушо шо ж мы как чужие! Дел-то у нас невпроворот, товарищ Бабенко! Уу-уу, товарищ Бабенко. Мы с вами такие дела завернем!.. Полезайте, полезайте! — Есть, — хмуро сказал Бабец. — Слушаюсь. И зачем-то оглянулся напоследок. Голопольск, пятница. Ударники Окна строительного управления вспыхнули примерно в половине третьего. Олег Митрофанович сидел в кресле и беспрестанно курил, осыпая стол пеплом. Глаза слезились, и он то и дело сморщивался, как если бы у него болели зубы. В результате недолгих словопрений между ним и главным инженером Дмитрием Павловичем концепция проекта была сформирована, и теперь Дмитрий Павлович набрасывал черновичок. — Это у нас четверочка, — бормотал он, двигая по листу линейку. Ляжет, никуда не денется… Олег Митрофанович с отвращением следил за тем, как Дмитрий Павлович проводит нетвердые линии, ни одна пара которых даже на беглый взгляд не являлась строго параллельной, морщился, пускал дым и думал. То, что его волновало, за вечер и ночь успело потерять остроту и превратилось в ноющую боль вроде зубной. Правда, зубная боль может быть устранена вмешательством врача, который, в крайнем случае, выдернет зуб. То же, о чем шла речь на вчерашнем заседании бюро, не могло быть устраненено никакими усилиями, и своей непреложностью напоминало смерть. Морщась, Олег Митрофанович поднес ладонь ко лбу и потер висок. Ему никак не удавалось вспомнить сон, увиденный прошедшей ночью, и это тоже мучило и лишало покоя. Спать пришлось совсем недолго. Но все-таки был, был какой-то яркий и страшный сон — а теперь маячил перед глазами, ускользал, дразнил и, кажется, имел прямое отношение к тому, что болит и ноет… |
| С одной стороны, для части христиан слово «жизнь» означает «религиозная жизнь». И эта религиозная жизнь составляет как бы особый, в себе замкнутый мир, отделенный от всякой другой, светской или мирской жизни, — это мир, это жизнь чистой духовности, отрешенности, ухода в себя и в свою душу. Соблазн этой отрешенности, этого ухода существовал всегда, ибо всегда и всюду жизнь, с ее суетой, неудачами, страданиями, разочарованиями и наконец смертью, была трудной и часто непосильной для человека. И как тянет тогда уйти от всего и от всех, снять с себя всю ответственность, погрузиться в нирвану и тишину чистого созерцания, молитвы, покоя! Поэтому при такой установке все, что в религии сказано о пище, понимается в смысле только духовной пищи. Здесь царствует пафос ухода, развоплощения, отрешенности. Но наряду с этим первым пониманием и жизни и религии всегда существовал и существует и сейчас другой подход к ним. Некоторые видят назначение религии в улучшении жизни, в той помощи, которую она может оказать миру и людям. Здесь христианство понимается как определенная политическая или социальная программа, и это понимание также выводится из Евангелия, где Христос призывает к заботе о больных, голодных, страждущих, заключенных. И вот мы стоим перед парадоксом. Если христиане призывают к духовности, если они напоминают о словах Христа: «Ищите прежде всего Царствия Божия, а остальное все приложится вам» (Мф.6:33), их обвиняют в равнодушии к жизни, бегству от мира и его борьбы. Если же они указывают на социальное содержание христианства, на свое призвание бороться за лучшую жизнь, их осуждают за вмешательство в чужие дела, в ту сферу, которая религии не подлежит. И, повторяю, сами христиане, сами верующие бывают разделены и в себе самих, и между собою по отношению к тому, что же составляет главный призыв Евангелия, в чем основное содержание христианской жизни. Что важнее всего: уйти и молиться, или же напротив — включиться в борьбу за то, что всевозможные мирские идеологии называют «светлым будущим»? Что нужно: одухотворять жизнь или же наоборот — обмирщать религию, ставшую такой далекой от реальных нужд и запросов современного человека? — Вот вопросы, мучительно стоящие сегодня перед сознанием и верующих и неверующих. И на них невозможно ответить, не вдумавшись по-новому в изначальное религиозное понимание того, что есть жизнь. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Елена Бабич: Мы не позволим «Мадонне» плюнуть нам в лицо Руководитель движения «Петербург - духовная столица» возмущена намерением певицы заняться в Северной столице пропагандой содомии 22.03.2012 2308 Время на чтение 3 минуты Как сообщалось , «поп-дива», каббалистка и кощунница «Мадонна» заявила на своей странице в социальной сети Facebook о намерении заступиться за «притесняемых» содомитов во время своего концерта в Санкт-Петербурге. « Я приеду в Санкт-Петербург, чтобы выступить в поддержку гей-комьюнити и дать силу и вдохновение тем, кто чувствует себя угнетенными. Я не пройду мимо беды. Я буду говорить об этой нелепой жестокости во время шоу», - написала она. Мы попросили прокомментировать заявление «Мадонны» известного петербургского политика, руководителя движения «Петербург - духовная столица» Елену Бабич . Начать надо с того, что у нас никто никого не угнетает, законы для всех единые. Навязывание российскому обществу мнения, будто бы у нас есть какие-то угнетенные - это прямое вмешательство во внутренние дела России. По крайней мере, я не знаю ни одного представителя сексуального меньшинства, которого бы как-то притесняли. Им что, в магазинах отказывают что-то продать? Или при приеме на работу спрашивают их ориентацию? У нас этого нет. Почему же у нас меньшинства должны диктовать законы, как жить большинству? Мы сами разберемся, как нам жить. Те же гей-парады навязываются нам Западом. Принятый закон касается, прежде всего, пропаганды. Почему это те, кто составляет подавляющее меньшинство, пытаются пропагандировать свой образ жизни в школах? Мы должны пропагандировать только норму жизни, нравственные и духовные ценности. Наша задача - сохранить нашу страну, сохранить нормальные семьи, в которых должны рождаться нормальные, здоровые дети. Если мы начнем пропагандировать не норму, а извращение, то придем к Содому и Гоморре. В истории человечества уже были такие факты. Мы хотим сохранить для наших потомков нашу страну. Я считаю, если она действительно намерена приехать в Санкт-Петербург и заниматься пропагандой содомии, то это просто нарушение и попрание российских законов. Это - вопиющее неуважение петербуржцев и жителей России. Это все равно, как прийти в чужую семью и заявлять, что ее члены все делают неправильно: муж выбрал жену неправильно, родители воспитывают детей неправильно, и дети тоже неправильные. Мы же не лезем в чужие семьи, не учим их жить. Каждая семья разбирается в этом самостоятельно. |
| Мы очень надеемся, что будут существовать законность и право, а мы все-таки живем в правовом государстве. Надеемся, что новой властью будут отменены все беззакония, которые были осуществлены вмешательством лично президента и Верховного совета во внутренние дела Церкви, в том числе соответствующие законодательные акты. Надеемся, что ситуация войдёт в правовое демократическое русло. Порошенко поставил эту давильню себе в заслугу - «Apмiя! Мова! Bipa!». Но на выборах эта триада пролетела. Порошенко с треском проиграл выборы. Проиграл не он, а его идеология. Мы надеемся на то, что победивший на выборах человек, Владимир Зеленский, который уже своей победой объединил людей, встанет на путь права, Конституции и законности. Будем верить, что эта цель будет не только в его голове. Тем более, что он встречался с Блаженнейшим. Разговор длился целый час. У Блаженнейшего сложилось впечатление о Зеленском как о честном и понимающем чужие проблемы человеке. Мы надеемся, что новый президент Владимир Зеленский остановит беззаконие. Ведь это безобразие было направлено не только по отношению к нему, но и по отношению к Церкви. Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть 6. Ответ на 2., Полтораки: То, что для Яблокова " пацанская " логика представляется " нормальной " и " естественной " , всякому, ознакомившемуся с его изобилующем непристойностями профилем на ЖЖ, понятно. ) А я говорил - Яблоков трёхбуквенный " богослов " . 5. Ответ на 2., Полтораки: «Но насколько корректно индуцировать логику ортодокса-фарисея Яблокова на логику ортопракса (мы надеемся!) Варфоломея?» Я смотрю, это у вас сознание активно редуцируется в обезьяну... 4. Ответ на 3., Влад.Атласов: Все это имеет место быть, но не является определяющим. Патриарх Варфоломей при всем прочем сам принимает решение, и сам несет за это ответственность пред Богом. А не Госдеп США. Те за себя ответят. 3. Ответ на 1., М.Яблоков: |
| —334— людям мириться с попранием дома Божия, но как это поставлять идеалом теперь? Не великим делом мог быть и „братчин суд“ в старину. Укорять и судить другого в его грехе – дело тяжёлое: горько и обидно оно для подсудимого, вредно и для самозваного судьи. Встречаются теперь люди старинного закала, воспевающие „древнее благочестие“, высоко думающие о своей праведности и „судящие“ всех и всё; и что это получается за жестокий, холодный, беспощадный, фарисейский суд? Он замораживает судящего и вызывает судимого на протест, полный ненависти и презрения. Легко представить, каким мог быть суд людей древнерусских, людей домостроя, холодных, железных, узких обрядоверов, не признававших жизни ни ума, ни сердца. „Мирской“ суд в мечте и идее, может быть, и прекрасен, но вообще в действительности это дело, кажется, ужасное. Мечтают воскресить древние порядки для этого суда, „право самого широкого вмешательства даже в их (прихожан) внутреннюю семейную жизнь“... Это мечтают о публичном промывании чужих ран душевных, это в грех или муку душевную будут на площади или на церковной сходке залезать чужие грязные и грубые руки, с унижением и укорением обвиняемого брата, часто без всякого понимания дела, а только по низким сплетням, против которых иногда многие невинные души не умеют защищаться. „Братчин“ суд не может обойтись без нравственных пыток; вспомним фарисеев и женщину „в прелюбодеянии взятую“. Суд – дело страшное, и не толпе он может быть вверен. Может судить или законно уполномоченный беспристрастный суд, чуждый личных симпатий и антипатий, или суд пастырский, – суд любви, сострадания, милосердия, совместного несения искупления и тяжести греха, с Богоуполномоченным разрешением его. Правда, возможно воспитать истинно церковный суд, о котором заповедал Христос: „скажи Церкви“; но такой суд может быть воспитан только подлинным внутренним развитием „церковного духа“, а не прямо судейскими правами и практикой; да при том и такому суду может подлежать не публичное промывание грязи внутренних семейных раздоров и пороков, а очевид- |
| (Подпевая:) Господи, по-ми-луй… (Приговаривая про себя вслед за дьяконом:) Христианския кончины живота нашего, безболезненной, непостыд… (К соседу:) У священника в прошлом году было в семье то-то, а он ведь сам-то пьяница, картежник и сутяга, табак курит… О-хо-хо… Подай, Господи. Тебе, Господи. (Соседу:) Где Вы теперь служите? (Или:) Не знаете ли, кто эта барышня (или барыня), какие миленькие у нее дети!». И Шишков сейчас отходил от соседа, шел к детям, ласкал их, говорил даме комплементы, спрашивал, давно ль она замужем, как ее фамилия и прочее. Сейчас же, оставив даму, Шишков шел в алтарь принять благословение от того самого священника, которого только что описал незнакомому соседу как весьма непочтенного; потом смотрел различные иконы или делал выговор псаломщику за невнятное чтение… «О-хо-хо, о-хо-хо, а вы слышали, батюшка… впрочем, нет!... Где у вас в храме икона Тихона Задонского ?» и тому подобное. Совершенно другой был Шишков в надобных случаях, когда он чувствовал себя «тайным [советником]» или вообще в положении крупной административной единицы, особенно же если Шишков в кругу присутствующих оказывался старшим. При своей живости и подвижности, вспыльчивости и даже бестактности Шишков был способен к действиям явно несправедливым, пристрастным, мстительным, даже и к фальшивым, если к тому представлялась надобность для достижения каких-либо целей. Эксплуатация им своего генеральства и своего служебного положения, способность к внезапным переменам фронта, к забвению только что бывшего своего слова и к толкованию его в ином смысле совсем уже не гармонировали с седою старостью. Старец бывал в этих случаях невыносимо груб, дерзок, криклив и затем весьма злопамятен и мстителен, а при своей болтливости и подвижности – очень зловреден, вполне оправдывая кличку Победоносцева «сумасшедший старик». Его нисколько не останавливала невозможность вступаться и впутываться в чужие дела, в отношения людей, нисколько его не касающиеся; он начинал задирать людей совершенно посторонних, сначала удивлявшихся его непрошеному вмешательству, потом же возмущавшихся его грубым и назойливым генеральством. |
|
|
