| Прежде, чем начертать этот портрет иезуита, Игнатий семь раз очень сильно плакал и горячо молился, – об этом он сам говорил своим ученикам, по крайней мере, они это утверждают. По бесспорному правилу иезуитов, нельзя отличать постановления, идущие непосредственно от Игнатия, от тех, которые были сделаны впоследствии Лайнесом и другими генералами. Поэтому, мы представим разбор устава, не заботясь о времени составления той или иной статьи; заметим только, что в нем сразу наталкиваешься на странное противоречие, требующее объяснения. По первоначальному уставу Игнатия, члены ордена были ограждены от произвола генерала. Лайнес уничтожил эти гарантии на первом же общем собрании, когда его избрали временником Игнатия; между тем, первоначальный устав в буквальном смысле не нарушался, так что в иезуитском уставе оказались одновременно и монархия ограниченная, и монархия неограниченная. Но, так как изменения, внесенные Лайнесом и другими генералами, были новее первоначальных правил, то они лишили последних силы, и после смерти Игнатия, система правления в ордене стала неограниченной. Итак, орден иезуитов – это неограниченная монархия. Король, под названием генерала, пользуется неограниченной властью; он избирается пожизненно, члены ордена обязаны повиноваться ему слепо, не обсуждая его приказаний. Он может издавать новые законы, отменять прежние или освобождать от их соблюдения, если заблагорассудит. Он созывает общие собрания, председательствует на них и имеет два голоса. Ничего не может быть сделано без его согласия. Он раздает все места и должности. Общее собрание назначает только его ассистентов и адмонитора после избрания самого генерала. Ассистенты составляют тайный совет генерала и его министерство. Они – представители великих провинций ордена и носят их названия: таким образом, есть ассистент Франции, Испании и т.д. Их назначение – не только помогать генералу в делах правления, но и наблюдать за ним самим и за его поступками. Они имеют право, помимо генерала, созывать общее собрание и даже лишать его сана, по получении избирательных записок от провинций. |
| Им не повезло и во Франции. Тотчас по утверждении ордена папой, Игнатий послал в Париж некоторых из своих учеников, под предлогом обучения в тамошнем университете. Они были испанцы; главнейшие из них – Овиедо, Эгуийа и Домепех. Когда Франциск I приказал всем подданным Карла V покинуть Францию, большинство иезуитов перебрались во Фландрию и содействовали распространению своего ордена в Испанских Нидерландах. По окончании войны между Франциском I и Карлом V, они снова появились во Франции. Во главе их был Павел-Ахилл. Паскье Бруэ был прислан в Париж, дабы упрочить их положение. В 1541 году их снова выслали, как испанцев. Тогда к ордену присоединили двух французов, Виоля и Пеллетье, поселившихся с одиннадцатью собратьями в коллегии Ломбардцев. Тем временем, начались первые заседания Тридентского собора, о котором вскоре будет речь. Лайнес и Сальмерон присутствовали на нем в качестве богословов Святейшего престола. Они сумели втереться к Гильому Дюпра, епископу Клермонскому, побочному сыну знаменитого Дюпра, который, побывав канцлером Франции, кардиналом и легатом, вздумал купить себе папское достоинство. Епископ Дюпра объявил себя покровителем ордена и основал две иезуитские коллегии в своей епархии, в Биломе и Мориаке. Эти первые учреждения не обещали иезуитам никакой будущности; поэтому, они выпросили у своего покровителя дом в Париже, на улице св. Якова, и, под шумок, поселились в нем. Вскоре после того, их покровитель оставил им, по духовному завещанию, значительное наследство, и они накупили себе домов, чтобы расширить свое заведение 14 . Обрадованный этим началом, Игнатий поспешил написать к Виолю, чтобы он принял постриг от Гильома Дюпра, который командировал на свое место аббата св. Женевьевы. В рукописной истории этого аббатства говорится, что Игнатий отдал это приказание Виолю потому, что последний, будучи единственным французом между парижскими иезуитами, один только по закону мог принять, завещанное Клермонским епископом, имущество. Виоль публично был пострижен в церкви аббатства Св. Женевьевы аббатом, отслужившим торжественную мессу. |
| Гиньяр написал собственноручно сочинения, в которых утверждал, что отцеубийство покойного короля было делом справедливым, и подтверждал то учение, которое осуждено Констанским собором. Чего же нам ждать еще, помня эти злые и бесчестные деяния, легко могущие повториться? Если нам суждено влачить дни наши в постоянном страхе за вашу жизнь, то какое же спокойствие можем мы дать вам? Не безбожно ли, предвидя опасность и зло, приближать их к вам? Разве не было бы великим, для нас, несчастием, если бы мы пережили гибель нашего государства, от которой его сохраняет только ваша жизнь? Слава Богу, государь, что между вами и святейшим отцом установилась взаимная дружба! Но когда возраст или недуги прервут его дни, а преемник его, дурно настроенный против нас, занесет над вами свой духовный меч, подобно тому, как поступали его предшественники относительно других королей Франции и Наварры, – как горько будет вашим подданным видеть среди нас столько врагов нашего государства и заговорщиков против вас, как против покойного государя, так как в его царствование зачинщиками и главными руководителями мятежа, и виновниками смерти короля были иезуиты! Они говорят, что не следует вспоминать их прежних прегрешений, равно как и прегрешений других орденов и обществ, виновных не менее их. Но следует помнить, что, хотя в других орденах и обществах и встречались виновные, но их вина не была виною, вообще, всего ордена или общества. Были разные монашеские ордена, но члены их не забыли долга повиновения Вашему Величеству; иезуиты же дружно сплотились и бунтовали, и не только ни один из них не пошел за вами, но они одни оказались самыми преданными друзьями старых врагов ваших. Иезуит Одо был избран главою шестнадцати заговорщиков. Если вы позволите напомнить вам кое-что об иностранных делах, то мы упомянем о достойном сожаления случае из истории Португалии. Когда испанский король задумал овладеть этим государством, все монашествующие ордена остались верными своему королю, одни лишь иезуиты нарушили долг свой, старались помогать испанцам и были причиною смерти двух тысяч человек монахов и других духовных лиц. |
| Во время последней аудиенции, данной нунцием представителям обеих партий, было решено, что богословы не станут больше поднимать вопросов, возбудивших все эти споры. Пререкания эти показали, что иезуиты стремились оспаривать богословские положения, общепризнанные и распространяемые до появления иезуитов. Лайнес изменил первоначальный услав о преподавании. По этому уставу следовало руководствоваться учением св. Фомы в богословских вопросах. Лайнес сделал оговорку к этой статье на случай появления более высокого богослова, которому св. Фома должен будет уступить свое место. Таким великим богословом оказался Молина. Аквавива, задумав окончательно определить программу преподавания в иезуитских школах, утвердил новый устав Лайнеса и издал знаменитую книгу под заглавием «Ratio et institutio studiorum». По неизменному обычаю ордена, сочинение это было признано шедевром; всем иезуитам было приказано восхвалять глубокую мудрость автора и его превосходное изложение. Лицам, не принадлежащим к ордену, нет причины так высоко ценить книгу, подписанную именем Аквавивы. Она нанесла смертельный удар уму иезуитов, и ей следует приписать вину в том, что среди иезуитов не было гениальных людей. Между ними было много посредственных писателей; известное число богословов из членов ордена пользуются заслуженной известностью; но вне того круга изысканий, для которых терпение нужнее гениальности, иезуиты могут похвалиться только заурядными учеными. Их историки – простые собиратели фактов, передаваемых холодно, бесцветно и до крайности скучно; между ними нет ни истинных поэтов, ни философов. Иезуиты могут указать лишь на математиков, профессоров и второстепенных ораторов, как на самых выдающихся людей из своей среды. Бурдалу, иезуит только по названию, – единственный действительно талантливый проповедник из них. Может показаться удивительным, что в столь многочисленном ордене, имевшем притязание заменить всякие университеты, занимавшемся всевозможными науками, оказывалось так мало выдающихся людей. Причина этого явления кроется в коренном недостатке, а именно: в системе преподавания, навязанной иезуитам Аквавивой. Генерал этот ограничил сферу развития ума и почти математически определил границы, за который ум не смел выходить. Иезуит, для которого основным правилом является повиновение, считает долгом совести не преступать границы, поставленные для него Аквавивой. Глубоко убежденный в гениальности своего законодателя, он не считает возможным перейти их без того, чтобы не подвергнуться падению и самым серьезным опасностям, а потому, вращается в круге, строго очерченном. Ум его ограничен узким кругозором, вне которого все для него кажется обманом и безумием. Это причина ограниченности иезуита, его самодовольства, которое заставляет его относиться с сожалением ко всему, выходящему из ряда обыкновенного, той кастовой гордости, которая не позволяет ему видеть талант вне ордена и его членов. |
| Духовные основания ордена изложены в «Духовных упражнениях» Лойолы. Они не изменились и более того, сильно воздействовали на духовный облик нового времени. История ордена от основания до запрещения (1540−1773) Общество Иисуса непрерывно росло. За первые сто лет оно увеличивалось особенно быстро: к смерти Игнатия (1556 г.) в нем было 938 человек, к 1565 г. – 3500, к 1626 г. – 15544 человека. В 1710 году еще было возможно учесть всех членов, и оказалось, что во втором столетии прирост стал меньше: до 19998 членов. Полный учет производился до 1773 года, в 1749 г. в ордене было 22589 человек, из них – 11293 священника. Общество быстро заслужило признание и занимало до 1773 года особое положение. Особенно много лиц, прославленных ученостью и святостью, было в нем первые сто лет. Период контрреформации вообще очень важен здесь, ибо именно этот орден сыграл огромную, едва ли не первую роль в воскрешении католической учености и духовности, затмевая победоносное до той поры протестантство и даже отвоевывая у него большие области в Нидерландах, Франции, Центральной и Восточной Европе. Однако, не борьба с протестантами была, по замыслу Игнатия, главной задачей. Борьба эта завершилась к середине XVII века, но ревностность ордена не уменьшилась, во второй половине века успехи его были весьма велики, хотя, быть может, и не так очевидны. Были десятилетия, когда именно иезуиты возглавляли борьбу против янсенизма. Примерно с середины XVIII в. нападки на орден чрезвычайно усилились, и он с трудом отстаивал свое существование. Апостолат иезуитов так разнообразен, так широк, так тесно переплетен с церковной и обычной историей, что рассказывать о нем вкратце невозможно. Почти с самого начала главным его делом стало обучение. В замысле своем Игнатий не считал его основным, но этого требовали и время, и папы, и епископы; в этом нуждались и миряне, менявшее мировоззрение. Еще при Лойоле орден посвятил себя именно обучению; к 1556 году им были заняты три четверти членов (конечно, без братьев и новициев) в 46 коллегиях. В 1579 г. коллегий было 144, в 1626 – 444 коллегии, 56 семинарий и 44 дома для духовных упражнений; в 1749 г. – 669 коллегий, 176 семинарий и 61 дом. Коллегии, большей частью, давали среднее образование. Но уже к 1749 г. в руках иезуитов были, полностью или частично, 24 университета. |
| Отвечать приходилось осторожно. Это не Глеб студенческих времен, это начальство, считающее, что оно все знает и во всяком случае сумеет сделать все и переделать много лучше прежнего. Однажды Баланда наткнулся на небольшую фотографию – снимок с гипсовой плакеты. Изображался на ней Геннадий Андреич: сидит за столом с книгами, в руке увеличительное стекло. Большой лоб, переходящий в лысину, усы, бородка клинушком, на отвороте пиджака вечное пенсне – старый русский ученый, сподвижник Забелиных, Кондаковых, ничего тут не скажешь. – Вас похоже сделали, товарищ, – сказал Баланда. – А что это вообще такое? По какому случаю? Геннадий Андреич не весьма был доволен, что снимок попался на глаза Баланде. (Обычно лежал у него дома, и даже ближайшим своим не очень-то показывал он его.) – Да, я затащил в каких-то книгах из дому, это все прежнее, ненужное… – и с недовольным видом протянул он руку, чтобы взять фотографию. – Тут цифры римские. Что значит? А, да пожалуй, юбилей? – Вы совершенно верно угадали: юбилей. Ну, что об этом говорить. Но Баланда стал рассматривать и не сразу отдал. Цифры на плакете указывали: 1883–1913 – тридцатилетие службы в музее. – В вашу честь медаль выбили, дело хорошее, товарищ заведующий. Значит, вы и при старом режиме являлись показательным работником. 1913! А теперь много больше, и при нашей власти герои труда также получают отличия. Работайте, работайте, орден Ленина получите. Геннадий Андреич промолчал и недовольно сунул себе в карман фотографию. Баланда же считал, что обошелся очень милостиво со стариком, и чуть было даже не похлопал его одобрительно по плечу. Домой Геннадий Андреич возвращался в тот день хмурый. Ничего, собственно, не имел против этого Баланды, но неприятно действовали его обмотки на ногах, гимнастерка, вихры на висках. «У меня и Государь в музее бывал, и другие ордена есть, но Государь по-другому держался… Баландас… одолжил бы орденом Ленина! Вот бы одолжилс…». У Геннадия Андреича были действительно ордена. Была и треуголка, в которой приходилось иногда ездить к генерал-губернатору на прием. Но он вообще всего этого не любил, ордена прятал подальше. Однако назывались они: св. Владимир, св. Анна… – а тут отличить собираются Лениным! «Нетс, уж с меня достаточно. Никаких орденов, никаких героев труда». |
| Поэтому сюжеты, которые попадают в итоговую программу, нельзя считать случайными. В том числе и сюжет журналистки Аси Емельяновой о «замечательном Мальтийском ордене». Видимо, мы имеем дело с попытками каких-то сил в окружении Владимира Путина наметить новое направление в политике России в отношении Ватикана и Мальтийского ордена. Поскольку это касается не только государства, но и Русской Православной Церкви, нельзя пройти мимо этого сюжета. Действительно, Владимир Путин в ходе официального визита в Италию посетил Ватикан, где впервые встретился с новым папой Римским Франциском I. О новом папе уже много писалось. Полуграмотными журналистами о том, как он любит бедных, какой он толерантный в отношении гомосексуалистов, как он открыт к новым веяниям, какой он непритязательный в обиходе. Осведомленными экспертами о том, что же означает избрание на папский престол члена католического ордена иезуитов. Ведь до сего момента сами католики не решались выбирать главой своей церкви представителя этого ордена. И это знаменательный факт, поскольку в народном восприятии иезуит - это человек, который думает одно, говорит другое, а действует совсем иначе, чем думает и говорит. Поэтому назначение нового папы было принято с настороженностью в католическом мире, ну и, конечно же, среди православных, в прежние века много натерпевшихся от козней иезуитов. Содержание конфиденциальной беседы Владимира Путина с папой Римским Франциском не известно. Чаще всего в комментариях звучат банальные предположения, что речь шла о гуманитарных проектах, о взаимодействии католической церкви и Русской Православной Церкви, о борьбе за мир, о сирийском конфликте и защите христиан на полыхающем Ближнем Востоке. Правда, некоторые «продвинутые» эксперты-конспирологи говорят о том, что возможно речь шла не о борьбе за мир, а о сугубо экономических проблемах. Известно, что Ватикан является крупным финансовым игроком, чье влияние в мире сопоставимо с влиянием кланов Ротшильдов и Рокфеллеров. А одной из причин таинственного ухода на покой прежнего папы Бенедикта XVI как раз считалось давление мировой закулисы. |
| Тоже готовилось и Витовту, Ягайло и его уже отослал в Крев под стражу с тем, чтобы там убить; но Витовт при помощи своей жены нарядившись в женское платье, успел бежать из-под стражи и ушел к Немецким рыцарям и при их помощи начал войну с Ягайлом. Пользуясь такими нестроениями в Литве, Московский князь Дмитрий Ивановичи, в 1379 году послал свои войска с своим двоюродным братом князем Владимиром Андреевичем и с князем Андреем Ольгердовичем в Северскую землю на тамошнего князя Дмитрия Ольгердовича. Дмитрий же Ольгердович не счел за нужное воевать против Московских войск, сам отправился в Москву и принятый там с любовью, признал над собою и над своими владениями верховную власть великого князя Московского, и получил утвердительную грамоту, по которой Северская земля была оставлена за ним с тем, чтобы тянуть к Московскому князю. Таким образом, и другой значительный Литовский удел отступил от союза с Литвою и потянул к Москве. Те же нестроения и междоусобия в Литве ободрили Поляков, и князь Мазовецкий Януш захватил Литовско-Русские города Дрогичин и Мельник и опустошил области Бельскую, Каменецкую и Берестейскую. Между тем, Витовт, бежавший из Кревской тюрьмы, как мы уже видели, нашел убежище у магистра Немецкого ордена, и при его деятельной помощи начал войну с Ягайлом. Эта война не только страшно опустошила Литовскую землю; но, что еще того гибельнее, подала Прусскому Немецкому ордену повод вмешаться в междукняжеские отношения Литовских князей. Немецкий магистр, покровительствуя Витовту, обещавшему признать себя подручником ордена, ежели Немцы помогут воротить ему отчину, послал сказать Ягайле, чтобы он возвратил Витовту его отцовские владения; Ягайло, разумеется, не думал исполнять приказаний Немца. И магистр Немецкого ордена вместе с Витовтом вступил в Литовскую землю с своим войском; и лишь перешел реку Неман, как приверженцы Витовта со всех сторон стали стекаться под знамена своего князя. Витовт таким образом скоро завладел Троками и почти всем Трокским княжеством; но по удалении Немецких сил Ягайло успел отнять Троки. |
| Оратор дальше разсказал о тех жертвах и о том труде, который в последнее десятилетие перед войной был потрачен на подготовку присоединения православного Востока к Риму. Оратор рисовал себе определенныя картины и способы этой «апостольской» деятельности. Однако «как известно, действительность разбивает не одну из наших надежд. Не следует, в конце концов, удивляться, что и дело присоединения десидентского православия на приобретенных Польшею территориях представляется сейчас много иначе... Оно гораздо более трудно в осуществлении и гораздо скромнее по результатам» 238 . Фактически дело началось в 1923 году и протекало в таких условиях. Уже непосредственно после окончания мировой войны в Холмщине возник вопрос об обращении православных в католичество, было разногласие только в том, в какой обряд обращать – латинский или восточный. С существом этого вопроса был ознакомлен тогдашний папский нунций Ахилл Ратти. Повидимому, папский нунций в общем разделил взгляд римско-католических духовных властей на судьбу православия в Польше. Затем последовала польско-советская война, неудачный для советов мир, по которому Польша получила часть Минской губернии и восемь из двенадцати уездов Волынской губернии с 4 миллионным православным населением, Ахилл Ратти был в Варшаве хиротонисан во епископы, а засим занял папский престол под именем Nuя XI. В иезуитских кругах к этому времени была выработана общая схема ново-униатского движения в Польше и Подляшский епископ Пшездецкий прибыл в Рим, был принят папой и предложил ему привлечь к этой работе монашеские ордена, создавая кроме западной также и восточную ветвь. Папа с этим согласился, а епископ непосредственно вступил в переговоры с генералом ордена иезуитов Владимиром Ледоховским. Последний сразу же принял это предложение, и была образована Восточная ветвь Ордена, чего иезуиты добивались безплодно в течение веков. Иезуитская миссия прибыла в Польшу и поселилась на Подляшии около Владавы, но засим была перенесена в Альбертин около Слонима, в имение, подаренное одним поляком. |
| Так, например, Сальмерон и Паскье-Бруэ были посланы в Англию в качестве легатов; Ле Же, Лефевр и Бобадилья изъездили Германию по разным дипломатическим поручениям, а Лайнес и Сальмерон присутствовали на Тридентском соборе, в качестве папских богословов. В странах, где, благодаря инквизиции, у реформаторов было мало, или даже вовсе не было последователей, правители принимали иезуитов с восторгом, как Богом посланный орден, который прекратит злоупотребления без потрясений, соблюдая правила веры, и тем самым, сделает революцию невозможной. Вот почему иезуиты так быстро распространились в Португалии, Италии, Испании, Сицилии и в Испанских Нидерландах. Им стоило, так сказать, только показаться: правители, вельможи дарили им дома и обеспечивали их. Так как они, в особенности, нападали на пороки белого духовенства и других монашеских орденов, то удовлетворяли тайной антипатии дворянства, с завистью смотревшего на привилегии и имущество монахов, прикрывая это чувство, в основе которого лежал эгоизм, личиной усердия к вере. Иезуиты сами признают, что обязаны своими первыми успехами правителям и дворянству. В «Картине первого века» 12 своего ордена, они восклицают с восторгом: «Императоры и короли, движимые весьма похвальным соревнованием почтить нас, оспаривают друг у друга право наиболее содействовать нашей славе... Соображая о великих благодеяниях и милостях, оказанных папами и королями нашему ордену, мы можем думать, что следующее пророчество Исайи относится, в некотором смысле, к ордену Иисуса: Цари будут вашими кормильцами и царицы вашими кормилицами; вы будете сосать млеко народов и будете питаться сосцами «царей " ». Иезуит Орландини хвалит Игнатия за то, что он через папу, кардиналов и правителей, расположение которых он сумел заслужить, приобретал имущество для своего ордена. Без сомнения, в этом покровительстве скрывается столь прославленное иезуитами чудо распространения их ордена. Только это покровительство дало им возможность преодолеть, даже в странах инквизиции, встречавшиеся им на пути многочисленные препятствия. |
|
|
