| К.) и предназначенным для передачи высшим партийно-государственным инстанциям. Наряду с призывами к пресечению политической деятельности «тихоновцев» и принятию конкретных мер, направленных на минимизацию возможностей контрреволюционной работы Московской Патриархии, в своей «заметке» Путята упоминает о фактах вмешательства сотрудников СО ГПУ «в самые интимные стороны церковной жизни», в частности, в кадровую политику обновленческой церкви: «т[ак] н[азываемый] игумен размещает архиереев, одобряет или отвергает назначения, фактически утверждает состав ВЦС; в то же время терпится “погромное” поведение “сверхтихоновцев”, из среды которых по временам извлекаются “стрелочники”, а главные “воротилы” – ярые враги пролетарской власти и самого пролетариата – остаются не только неприкосновенными, но и совершенно свободными в своей “антисоветской деятельности”». Не возражая против агентурно-оперативных мероприятий ГПУ как таковых, Путята настаивал (подразумевая, естественно, самого себя) на необходимости призвания «в состав ВЦС не безмолвных или перекрасившихся ad hoc иерархов (намечен, между прочими, “колчаковец“ Вениамин (Муратовский.– М. К.)), назначение которых – по циничному признанию инициаторов их вызова – “только подписывать бумаги“, а испытанных и одобренных властью прогрессивных (не на словах только!) деятелей, которые “дерзают сметь свое суждение иметь“… Вред от такого подбора для обновленческой Церкви и торжество для реакционной – иными словами для противников (хотя бы и тайных… и тем более опасных) рабоче-крестьянской власти слишком очевидны»,– завершает Путята свои Текст «Резюмэ» бывший архиепископ Владимир по старой традиции отдал А. В. Луначарскому, тот направил его заместителю СНК и СТО, председателю Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Л. Б. Каменеву, секретарь которого, в конечном итоге, переслал бумагу Е. Ярославскому в Антирелигиозную комиссию ЦК При этом Луначарский в сопроводительном письме указал: «Под прозвищем: “игумен”, о котором говорится в документе; разумеется работник ГПУ под фамилией который действительно является как бы своеобразным Победоносцевым при церковном управлении. |
| Не под церковными хоругвями, а под коммунистическими стягами мы должны [про…вать?] [всякие?] [большевистские?] [начинания?]. Что же касается [ссылок?] на религиозность русского человека, то этот клин нужно другим клином вышибать — производственной агитацией. Еще большой вопрос, какому богу он больше будет молиться — иконе, торчащей в углу его избы, или электрической лампочке… которые ему дала Советская власть… снабдить деревню предметами… промышленности и коммунистической литературой — вот задача… в борьбе с религ[иозными] суевериями… К этому я еще должен прибавить, что Влад[имир] Пенз[енский] пользуется [весьма плохой?] репутацией… не сумел завоевать [рабочих?] Пензенской епархии даже при нашей поддержке… Он [немало?] повредил Пензенской [пролетаризации?], отвлекая рабочего к религиозным вопросам». На тексте ответа Лациса сохранились рукописные резолюции: 1) «т. Дзержинскому. С.»; 2) «т. Шпицбергу к сведению. С.»; 2) Рукою Шпицберга: «К д. о Путяте. Со взглядом [взглядами?] т. Лациса вполне согласен» 84 . Таким образом, на карьере Путяты как церковно-обновленческого деятеля общероссийского масштаба фактически был поставлен крест. Об этом ни Луначарский, ни тем более бывший архиеп[ископ] Владимир, думается, знать не могли (по крайней мере, достоверно и в подробностях). Но почувствовать серьезное изменение отношения к собственной персоне со стороны руководства ВЧК и СО ВЧК Путята был должен. При этом дальнейшее пребывание в Пензе также для него перспектив не сулило. Поэтому Путята с энтузиазмом схватился за вариант превращения в центр церковного обновленчества Казани (особенно с учетом того обстоятельства, что он некогда там учился и этот город был для него не чужим). Новый проект был инициирован Г. М. Ивановым 85 , в недавнем прошлом секретарем СО ВЧК, а ныне председателем Казанской губЧК, и поддержан И. А. Шпицбергом, сменившим В. В. Фортунатова на посту уполномоченного VII отделения СО ВЧК. Планы на ближайшее время вырисовывались следующим образом. Начиная с 12(25) декабря 1920 г. |
| Венгры побежали, много их потонуло в реках Вагре и Сане, потому что бежали горою подле Сана и спихивали друг друга в реку; половцы гнались за ними и секли их два дня, убили епископа и многих бояр. Ярослав, сын Святополка, убежал в Польшу, а Давыд, пользуясь победою, занял города: Сутейск, Червен, пришел внезапно на Владимир и занял посады; но Мстислав Святополчич заперся в крепости с засадою, или заставою (гарнизоном), состоявшею из берестьян, пенян, выгошевцев. Давыд осадил крепость и часто приступал к ней; однажды, когда осажденные перестреливались с осаждающими и летели стрелы, как дождь, князь Мстислав хотел также выстрелить, но в это время стрела, пройдя в скважину стенного досчатого забрала, ударила ему под пазуху, от чего он в ту же ночь умер. Три дня таили его смерть, в четвертый объявили на вече; народ сказал: " Вот князя убили; если теперь сдадимся, то Святополк погубит всех нас " , и послали сказать ему: " Сын твой убит, а мы изнемогаем от голода; если не придешь, то народ хочет передаться " . Святополк послал к ним воеводу своего Путяту; когда тот пришел с войском в Луцк, где стоял Святоша Давыдович, то застал у него посланцев Давыда Игоревича; Святоша поклялся последнему, что даст знать, когда пойдет на него Святополк; но теперь, испугавшись Путяты, схватил послов Давыдовых и сам пошел на него с киевским воеводою. В полдень пришли Святоша и Путята ко Владимиру, напали на сонного Давыда, начали рубить его дружину, а владимирцы сделали вылазку из крепости с другой стороны; Давыд побежал с племянником своим Мстиславом, а Святоша и Путята взяли город, посадили в нем посадника Святополкова Василя и разошлись: Святоша - в Луцк, а Путята - в Киев. Между тем Давыд побежал к половцам, опять встретился на дороге с Боняком и вместе с ним пришел осаждать Святошу в Луцке; Святоша заключил с ними мир и ушел к отцу в Чернигов; а Давыд взял себе Луцк, откуда пошел ко Владимиру, выгнал из него Святополкова посадника Василя и сел опять на прежнем столе своем, отпустивши племянника Мстислава на море перенимать купцов. |
| Луцк, составлявший тогда столицу особых удельных князей Луцких. Это было в то время, когда Давид Игоревич, известный в истории ослеплением несчастного Василька, задумал возвратить себе прежнюю свою отчину Владимиро-Волынскую, данную ему на Любечском съезде (1097 г.) и потом отнятую (1099 г.) Великим Князем Святополком. – Овладев некоторыми городами в Галиции, Давид внезапно напал на город Владимир, в котором на ту пору сидел сын великого князя, Мстислав Святополкович, и осадил Владимирскую крепость. 187 Однажды, когда осажденные перестреливались с осаждающими, Мстислав, желавший личною храбростью ободрить Владимирцев, – вышел на стену, чтобы выстрелить в неприятеля, – как вдруг внезапно был поражен стрелою, от которой скончался. Уведомленный об этом, Святополк послал на помощь осажденным своего воеводу Путяту, которые, пришедши в г. Луцк к Святоше, застал здесь послов Давида, подосланных последним, с целью разузнать о действиях Святополка в пользу Владимирцев. – Убежденный Путятою, Святослав схватил послов Давидовых и вместе с воеводою великого князя отправился во Владимир против Давида. 188 Путята и Святоша пришли ко Владимиру в полдень, когда Давид, убежденный в бдительности послов своих, беспечно отдыхал после обеда, у стен крепости. Луцкий князь вместе с Путятою напал на сонного и начал рубить его войска. С своей стороны Владимирцы тоже сделали вылазку из крепости, – и Давид побежал от Владимира с племянником своим Мстиславом. После этого Святоша и Путята заняли город и посадив в нем наместника Святополкова Василия, – разошлись восвояси, один в Киев к Великому князю, а другой в Луцк на свое княжение. 189 Но в тоже время не дремал и Давид. Он побежал к Половцам и встретившись на дороге с Ханом Половецким Боняком, вместе с ним отправился к Луцку и в отмщение за помощь оказанную Владимирцам осадил Святошу. Не имея ни возможности, ни сил защищаться против неприятеля несравненно сильнейшего, Святоша поспешил заключить мир с Давидом и его союзниками – и за сим ни мало не медля, оставил беспокойный удел и добровольно отправился к отцу своему в Чернигов. |
| 5) Выразить сердечную благодарность открыто вошедшему вразрез с защитниками шкурных интересов митрополиту Сергию за то, что он, оставшись единственным в составе Синода выборным от Собора членом, все [вре]мя отстаивал обязательность признания “в сущем сане“ и вызываемую особенностями переживаемого момента необходимость всестороннего использования архиепископа Владимира на поприще архипастырского служения. 6) Впредь до выяснения положения церковного дела в Поволжье, к[уда?] народ отпускает архиепископа Владимира для расширения пределов Свободной Народной церкви, центром и местопребыванием главы движения считать г[ород] Пензу, где нашему духовному вождю должны быть предоставлены все [жиз]ненные удобства, обеспечивающие те условия, при которых могла бы п[роте]кать с наибольшею пользою для православия начатая им плодотворная работа по обновлению церковной жизни. Попечение о создании таких условий возложить на членов Свободной Народной церкви, а выработку плана и отдельных мероприятий по обновлению церковной жизни — на Исполнительный комитет. 7) Просить своего духовного вождя, любимого архипастыря Владимира, принять немедленно меры к созданию собственной иерархии, которая отвечала бы требованиям и заданиям Свободной Народной церкви 119 ... Председатель Общего собрания И. Смирнов» 120 . К исходу первой декады июня 1921 г. Путята прибыл в Казань и активно включился в осуществление «перспективной» антицерковной акции, в данном случае на региональном уровне силами, которые находились в распоряжении Г. М. Иванова. Некоторые детали очередного чекистского начинания мы узнаем из 2 писем, написанных Путятой из Казани в Москву И. А. Шпицбергу 11 и 18 июня 1921 г. «Казань, 11 июня 21. Многоуважаемый Иван Анатольевич. Очень жалею, что пред отъездом не дозвонился [до] Вас. Сегодня видел Г. М. Иванова, имел с ним продолжительную беседу и наметили вместе план будущей согласной деятельности. Между прочим он спросил, возможно ли мое формальное назначение в Казань в обычном порядке, т. е. от “старой иерархии”… Я, конечно, ответил отрицательно, изложив ему все принятые нами меры и весь ход переговоров, которые он одобрил, признав достаточными для объявления разрыва в той форме, которая установлена в приложенном открытом письме, выработанном в Пензе на многолюдном общем собрании (преимущественно рабочих) 5 июня. |
| Письмо относится к той поре, когда над Патриархом и его однодельцами ещё висела угроза гражданского суда, со всеми вытекающими из него мрачными последствиями. Ещё только недавно было расстреляно множество участников подобных же судов, во главе с Петроградским митрополитом Вениамином [Казанским] и др. Такова была атмосфера, при которой появилось это письмо Владимира [Путяты]. Приводим полный текст. «Владимир Путята – Тихону. В воззвании 15(28) июня Вы объявляете во всеобщее сведение состоявшийся о Вас 20 апреля (3 мая) сего года приговор Собора недействительным на том основании, что «без троекратного вызова на суд через двух епископов формально приговор не имеет силы и значения». Неужели Вы забыли, что то же самое, существенное, по мнению Вашему и ещё некоторых иерархов (митрополита Арсения Стадницкого , епископа Феофана Тулякова и др.), уничтожающее силу судебного решения нарушение правила 74-го апостольского допущено было Вами самим (или имевшими на Вас влияние «антисоветскими лицами»), в 1918 г. «по отношению к одному судимому епископу» (Известия ВЦИК. 151. 8 июля 1923 г.), под которым, по разъяснению авторов воззвания ВЦС, «подразумевается Пензенский архиепископ Владимир Путята?» Отсюда: или суда не было над нами обоими и мы оба сохранили своё прежнее положение. Такой взгляд Вы подчёркиваете своим поведением после освобождения и особенно служением, за которое я был подведён под действие правила 28-го апостольского и даже 4-го Антиохийского Собора! Или утратили иерархические права, но непременно оба и на совершенно одинаковых основаниях. Одно из двух: или Вы – Патриарх, и тогда я – архиепископ; или я не архиепископ, пусть даже «отлучённый за служение после извержения», названное в патриаршем послании 10(23) мая 1918 г. «раздиранием ризы Христовой», но в таком случае и Вы, повторивший в 1923 г. буквально то же, за что я был отлучён в 1918 г. – не Патриарх, не епископ и даже не монах... до будущего Собора, пред лицом которого мы должны предстать, но обязательно оба вместе, воздержавшись до него от осуществления архипастырских обязанностей и особенно от совершения торжественных богослужений. |
| «Глубокоуважаемый Анатолий Васильевич! Невыразимо сожалею, что переобремененность не позволила Вам исполнить и на этот раз любезное обещание, так как личная беседа сделало бы больше, чем десяток писем. А показываться в НКП я всемерно избегаю по причине, которую Вы понимаете лучше меня и – уверен – одобряете. Надеюсь, что внезапное препятствие только отсрочит, но не отменит это, что так желательно мне и – смею думать – хоть немного полезно для государства… Преданный и благодарный Вам а[рхиепископ] В[ладимир] 7/VII г.» (Там же, л. 28а). Иванов Н. П. Указ. соч. 1999. 3. С. 88. Там же. С. 89–90. Там же. С. 90–92. РГАСПИ, ф. 142, оп. 1, д. 644, л. 19–21 об., 29–31 об. Дворжанский А. И. Указ. соч. С. 291; Следственное дело Патриарха Тихона... С. 902; «Обновленческий» раскол… С. 712–714. РГАСПИ, ф. 142, оп. 1, д. 644, л. 29–31 об. В 1929 г. Путята обратился с письмом, во многом содержательно повторявшим текст письма к Красикову и к П. Г. Смидовичу: «В прилагаемой объяснительной записке, с которою я просил бы Вас ознакомиться в часы сравнительного досуга, затронуты два вопроса, вытекающие непосредственно из тех отношений, которые входят в область Вашей прямой компетенции не только как руководителя церковной политики в качестве председателя новообразованной специальной комиссии, но и как государственного деятеля вообще… Поэтому я счел необходимым в предлагаемой Вашему просвещенному вниманию записке не только подробно изложить план, преднамеченный лояльными представителями основного ядра православной Церкви, но и подвергнуть Вашему компетентному суду преследуемые проектируемою поездкою (или командировкою?) нецерковные цели небезразличные для государства и, как таковые, уже вызвавшие сочувственное к себе отношение среди виднейших его деятелей» (Там же, л. 38–39 (без даты)). «Проект Постановления по делу б[ывшего] архиепископа Пензенского Владимира, предложенный заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием. 1. Оправдательное заключение Судной комиссии от 24/Х г., утвержденное 25/Х Совещанием епископов, т. |
| 25 декабря 1920 г. Путята, надо полагать из содержания документа, вновь находившийся в Москве, обратился в СО ВЧК к В. В. Фортунатову с короткой запиской: «Многоуважаемый Виктор Васильевич. Пензенские делегаты уже заняты мыслями о возвращении и рвутся домой. Они просили меня посетить Вас и справиться об ответе. Хорошо сознавая, что окончательное решение общего вопроса (п[ункты] 1–9 докладной записки) не только естественно, но и желательно вынести только по всестороннем обсуждении и что следовательно оно не может последовать со дня на день, мы ожидаем ответа только на вопрос местный (п[ункты] 10, 11 и 12)… Этот местный вопрос, на который делегатам необходимо привезти ответ своим доверителям — рабочим, изложен п[унктами] 10, 11 и 12 врученной Вам докладной записки. Первые же девять пунктов имеют слишком важное значение, чтобы решать их вне связи с известною Вам комиссиею. Докладная записка является в данном случае лишь дополнением к ранее представленным материалам» 80 . На тексте записки Путяты ответственными сотрудниками СО ВЧК оставлены следующие рукописные пометы: 1) «Прилагая эту записку, полагаю, что с Владимиром и его [свитой] следует порвать отношения, т[ак] к[ак] в этой записке определенно им говорится, что наш ответ будет достоянием широких слоев населения, что будет нас компрометировать не только в пределах РСФСР, но может быть и за границей… Фортунатов»; 2) «т[оварищ] Шпицберг 81 . Ответов никаких без моих указаний не давать… Самсонов» 82 . Через 2 дня Дзержинский обратился к Лацису, на тот момент уже не служившему в ВЧК, но формально остававшемуся членом коллегии ВЧК с коротким посланием: «Дорогой тов[арищ] Лацис… Посылаю на заключение обращение Путяты» 83 . Ответ Лациса был вполне однозначен: «Из всех начинаний Владимира Пензенского следует [поддерживать?] только одно: борьбу с патриархом Тихоном. Все остальное, даже его агитация в пользу Советской власти в переданном нам воззвании, кроме вреда ничего не принесет. За этим кроется скрытая мысль: приобрести авторитет христианству за счет великого чувства и стремлений рабочего класса [нарождающимися в каждый критический момент?] сов[етской] власти, как напр[имер], во время польского нашествия. |
| Благодаря их же вмешательству местные советские органы медлят передачею церквей г[орода] Пензы (Воскресенской, Мироносицкого кладбища и др.), несмотря на настойчивые требования народной массы, исполнившей все необходимые формальности согласно декрету об отделении Церкви от государства… 4) Избрать уполномоченными на Московский съезд духовенства от общего собрания т[оварищей]… вменив им в обязанность настаивать перед центральною советскою властью на выполнении требований верующего пролетариата, выраженных в настоящей резолюции» 48 . Следующая по времени резолюция, принятая на общем собрании «верующего пролетариата свободной Народной церкви», датируется 25 июля 1920 г.: «Заслушав доклад о результатах поездки в Москву делегатов, общее собрание верующего пролетариата, примыкающаго к обновленной Народной церкви, приветствуя всем сердцем образование центрального органа свободной Народной церкви в сердце Советской России Москве с архиепископом Владимиром во главе 49 выражает уверенность, что присоединение к обновленческому церковному движению вологодского и московского пролетариата с частью п[е]редового духовенства вызовет симпатии рабочей верующей массы всей рабоче-крестьянской России, жаждущей скорейшего обновления старой синодальной Церкви… Общее собрание вместе с тем выражает надежду, что советская власть как истинная выразительница рабоче-крестьянского люда… пойдет навстречу всем требованиям и ожиданиям свободной Народной церкви, восстановит полностью в правах нашего избранника и духовного вождя архиепископа Владимира, неправедно осужденного старой чиновничьей Церковью, представители которой постоянно вставляют палки в колеса советской и с нетерпением ожидают ее падения» 50 . 29 июля 1920 г. отдел юстиции Московского совета рабочих и красноармейских депутатов информировал заведующего СО ВЧК 51 о том, что 21 июля «в Организационно-учетное отделение Отдела юстиции МСР и КД обратился от Вашего имени Пензенский архиепископ Владимир (Путята) с просьбой оказать ему содействие в занятии Иерусалимского подворья для организации лекций и богослужения нового православного вероисповедания, инициатором которого он является сам… Отдел юстиции полагал бы, прежде чем решить этот вопрос окончательно, иметь Ваше мнение» 52 . Вероятно, летом 1920 г. бывший архиепископ Владимир был проинформирован из Москвы, что у него сменился куратор по линии СО ВЧК: функции такового стал исполнять В. В. Фортунатов 53 . Судя по содержанию письма Путяты (находившегося на тот момент в столице), от 4 сентября 1920 г., Фортунатов принял решение самостоятельно изучить 4-томное церковное производство по делу Путяты и текст «заключения» по одноименному делу, подготовленного в свое время А. Р. Свиклиным, прежде чем завизировать тексты заготовленных Путятой проектов обращений в Наркомюст и НКВД РСФСР 54 . |
| Этот текст якобы Иоакимовской летописи первый и последний раз всплывает у такого историка XVIII века Татищева. Никто, кроме Татищева, не видел эту летопись. Многие учёные полагают, что это вообще сфабрикованные тексты, даже сам Татищев так предполагал. О чём, собственно, там говорится. Там говорится о следующем: что были посланы из Киева в Новгород Добрыня и Путята, они пришли туда для того, чтобы обеспечить совершение крещения. Местные жители этому воспротивились, они убили одного из этих воевод – язычники новгородские. Он принял это близко к сердцу, и в отместку пошёл на них с войском и их победил, и принудил их к крещению. Вот то, о чём говорится в этом отрывке. Есть статья хорошая Сергея Алексеева, доктора исторических наук. Там он показывает вообще в принципе несостоятельность, ложный характер этой Иоакимовской летописи так называемой. Но даже если мы, предположим, поверим в то, что это настоящее свидетельство, то заканчивается это свидетельство интересными словами: «от того и поносят ныне люди новгородцев, говоря, что Путята крестил огнём, а Добрыня мечом». И это, собственно говоря, свидетельствует о том, что с точки зрения авторов этот эпизод является исключением. Поэтому жители других русских городов могли насмехаться над новгородцами, как он говорит, по этой причине. Если бы все русские города были крещены насильно, как они могли бы насмехаться над новгородцами, если даже бы все были крещены огнем и мечом. то есть даже этот отрывок он свидетельствует о том что в общем и целом крещение Руси проходило бескровно, по убеждению, а это он представляет как исключение из этого правила. Святой князь Владимир подошел к вопросу крещения Руси с максимальной деликатностью. Сначала он принимает этих послов от разных религий. Приезжали православные, приезжали латиняне с Западной Церкви, приезжали мусульмане, приезжали иудеи. Иудеев князь Владимир принял холоднее всего, и он сразу им дал понять, что им ничего не светит. Потом он отправил своё посольство посмотреть, потому что он не спешил сразу верить тому, о чём ему говорят – понятное дело, каждый рекламировал своё и выставлял с лучшей стороны. |
|
|
