| Не распространяясь более о своих обстоятельствах, предлагаю вам, если угодно, узнать все подробности моей академической жизни от подателя письма сего. Этот человек всегда был так близок по мне, что я ничего не скрывал от него. И потому, если вы продолжаете еще питать ваше прежнее ко мне благорасположение (в чем, однако же, я не сомневаюсь), прошу вас не отказать в ласковом привете и сему новому моему другу». О каком друге идет здесь речь, не помню. 1 июля даны были нам, студентам XVII курса, для, так называемых, курсовых сочинений, следующие темы: 1 разряда: 1 . Григорию Смирнову О Литургии преждеосвященных. 2 . Василию Лебедеву Против Шведенборга. 3 . Григорию Быстрицкому О св. Иоанне Дамаскине . 4 . Сергию Терновскому Обозрение полемических книг писанных против раскольников с конца XVII до начала XIX столетия. 5 . Феодору Попову О свободе христианской в отношении к гражданским состояниям. 6 . Илье Беляеву О Стоглаве, против раскольников. 7 . Василию Холминскому О Максиме Греке . 8 . Николаю Рождественскому Православное учение о церкви, в сравнении с учением о сем прочих христианских вероисповеданий. 9 . Егору Попову О св. Киприане. 10 . Иеромонаху Савве Об устной исповеди. 11 . Александру Соколову Обозрение догматико-полемической проповеди восточной церкви в IV в. 12 . Василию Взорову О заблуждениях молокан. 13 . Ферапонту Евдокимову Об обетах монашества. 14 . Якову Беневоленскому О происхождении унии. 15 . Ивану Васильевскому Об имеющем последовать обращении иудеев. 16 . Даниилу Пономареву О пастырских обязанностях по учению Златоуста. 17 . Александру Воздвиженскому Об отношениях римского епископа к восточным соборам до разделения церквей. 18 . Алексею Попову 19 . Андрею Любославскому 20 . Виктору Рождественскому история иконоборства. 2 разряда. 21 . Николаю Астрову Об обетах монашества. 22 . Виктору Виноградову О христианской веротерпимости. 23 . Алексею Лаврову О св. Иоанне Дамаскине . 24 . Андрею Боголюбову Об иконоборстве. 25 . Степану Орлину О 2-м послании к Солунянам. |
| Скончался создатель российского Национального регистра доноров костного мозга 17 мая, 2018. Новостная служба Виктор Костюковский за время работы в Русфонде написал 351 текст о детях, которые ждали спасения 17 мая. ПРАВМИР. Скончался инициатор создания Национального регистра доноров костного мозга Виктор Костюковский. Он умер 15 мая после продолжительной борьбы с онкологическим заболеванием, сообщает «Русфонд» . «За время работы в Русфонде Виктор написал в «Коммерсант» и на rusfond.ru 351 текст о детях, которые ждали спасения. Это много. 351 ребенок получил помощь непосредственно стараниями Виктора. И мы знаем, что благодаря Виктору были спасены от смерти еще тысячи детей. Его тексты были добрыми, вызывали искреннее сочувствие, и этого сочувствия было так много, что оно как бы разливалось по газетной полосе, наполняя своей энергией не только саму статью, написанную Виктором, но и материалы по соседству – письма родителей, отчеты, справки…» – пишут о журналисте коллеги из «Русфонда». Виктор Костюковский работал на телевидении, был корреспондентом газет «Советская Россия» и «Известия». Выйдя на пенсию, он стал писать для «Русфонда» статьи о больных детях. Именно Виктор Костюковский стал инициатором создания Национального регистра доноров костного мозга. «Проект «Русфонд.Регистр» он придумал и возглавил, движимый очень понятным желанием помогать не только каждому пациенту в отдельности, но и всем пациентам сразу. Регистр был его мечтой. Регистр был единственной темой, на которую мягкий и незлобивый Виктор мог отчаянно спорить. Трагический диагноз «рак» поставил Виктору врач, случайно встреченный им в одной из командировок по делам Регистра», – говорится в соболезновании на сайте фонда. В 2018 году Виктор Костюковский получил медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Национальный регистр доноров костного мозга имени Васи Перевощикова стал первой в России единой национальной базой, которая включала бы доноров с характерными для страны многочисленными генотипами. Сейчас в нем содержатся фенотипы 74 тысяч потенциальных доноров из 14 российских региональных регистров. |
| Ежели есть какая польза от моих писем, то не опускай ни одного случая писать ко мне и побуждать меня, чтобы я писал. Ибо сам я приметным образом делаюсь веселее, когда читаю письма мужей рассудительных. А находите ли вы у меня что–либо достойное внимания, знать это лучше вам, читающим мои письма. Поэтому если бы не отвлекало меня множество дел, то не удержался бы от удовольствия писать непрестанно. Но у вас меньше забот; потому, когда только можно, услаждайте меня письмами. Говорят, что и колодцы, если из них черпают, делаются лучшими. И твои увещания, заимствованные из врачебной науки, пропадают, видно, даром, не потому что я применяю нож, но потому, что сделавшееся ни к чему негодным само собою отпадает. Вот изречение стоика: «поелику, — говорит, — дела не делаются, как мне хочется, то хочу так, как делаются». А я, хотя не согласен соображать волю свою с течением дел, однако же не одобряю, если кто делает что–нибудь необходимое и не по воле. Ибо и у Вас, врачей, нет необходимости жечь больного или причинять ему другую какую боль, однако же нередко соглашаетесь на сие, видя трудное страдание больного. И мореходцы не добровольно выбрасывают свою поклажу, но, чтобы избежать кораблекрушения, берутся за сию меру, жизнь в бедности предпочитая смерти. Поэтому и обо мне так думай, что хотя болезненно и с тысячами жалоб переношу разлуку с оставляющими нас, однако же переношу, потому что для любителей истины всего предпочтительнее Бог и упование на Него. 147 (152). К Виктору, военачальнику (Извиняясь, что не писал доселе, обещается писать впредь смело и благодарит за попечение о Церкви. (Писано около 373 г.)) Если б не писал я к кому другому, то, может быть, справедливо подвергся бы обвинению в нерадении или забвении. Но как забыть тебя, чье имя повторяется всеми людьми? Как стать невнимательным к тому, кто едва почти не всех в мире превзошел высотою своего чина? Но причина моего молчания явна: я боялся обеспокоить такого мужа. Если же к прочим своим доблестям присоединил ты и это, что не только принимаешь присылаемые к тебе письма, но требуешь и тех, которые не были присланы, то вот смело теперь пишу, и впредь буду писать, моля Святаго Бога вознаградить тебя за честь, оказываемую мне. А в рассуждении Церкви предупредил ты мои просьбы, сделав все, чего бы мог я пожелать. Делаешь же, не людям угождая, но почтившему тебя Богу, Который одни блага даровал тебе в настоящей жизни, а другие дарует в будущем веке за то, что идешь путем Его, держась истины и от начала до конца соблюдая сердце неуклонным в правоте веры. 148 (153). К Виктору, бывшему консулу (Благодарит за памятование о нем, за продолжение любви, не уменьшаемой по причине клевет, а также за честь, что соблаговолил писать к нему. (Писано около 373 г.)) |
| 1604 Современный нехалкидонит Мар Грегорий Юханна Ибрагим перечисляет восемь древних сиро-яковитских авторов, которые внесли наибольший вклад в развитие учения о Евхаристии. Севир среди них не упомянут (см.: Mar Gregorius Yuhanna Ibrahim. The Sacrament of Eucharist in Syrian Orthodox Church of Antioch//Syriac dialogue. Pro Oriente. 2004. T. 6. P. 49–63). Тема Евхаристии кратко затрагивается Севиром в гомилии 22 (см.: Homilia 22//PO. Vol. 37. Fasc. 1. P. 88–113) и в кратком послании к пресвитеру Виктору (см.: Letter 30. To Victor the presbyter, on the Eucharist////PO. Vol. 12. Fasc. 2. P. 90–91). Однако учение о Евхаристии ограничивается здесь самыми общими положениями. Так, в гомилии 22 говорится, что в Евхаристии мы приобщаемся собственного Тела Бога Слова, поэтому причастие сообщает причастникам животворящую силу (см.: P. 90–91; 92–93). В послании к Виктору Севир объясняет, чтоˆевхаристическое Тело, несмотря на то, что оно преломляется и разделяется, является бесстрастным и нетленным, как и тело Самого Господа. 1605 См.: Christology of Severus of Antioch mainly basing his first Thirty One Cathedral Homilies. Salzburg, 2001. 1606 В отличие от Севира, свт. Кирилл уделял в своем учении o спасении главному христианскому таинству огромное внимание. Кроме того, для свт. Кирилла «евхаристический аргумент» служил одним из основных приемов в полемике c Несторием, тогда как Севир практически не использует этот аргумент в полемике c халкидонитами, которых он, естественно, считал криптонесторианами. Некоторые современные исследователи полагают, что «евхаристическая теория» может служить ключом к пониманию антинесторианской мысли свт. Кирилла (см.: McGuckin J. A. St. Cyril of Alexandria. The Christological Controversy. Leiden; NY; Köln, 1994. P. 188). Я. Пеликан утверждает, что разница между Феодором Мопсуэстийским и Кириллом «состояла в том, что Феодор в своей христологии не опирался на… евхаристическое учение, а Кирилл опирался» (Пеликан. Христианская традиция. История развития вероучения… Т. 1. С. 225). В.Я. Саврей отмечает, что свт. Кирилл и полемику с Несторием, и свою сотериологию основывает на учении о таинстве Евхаристии (см.: Александрийская школа в истории философско-богословской мысли… С. 694–695). |
| —202— Визит Виктора Эммануила в Париж благополучно состоялся в октябре прошлого года и имел своим следствием сближение двух государств. Подобным же образом при аплодисментах всей Италии в конце апреля Президент Французской Республики Лубэ отдал в Риме визит Виктору Эммануилу. Испрашивая кредит на это путешествие, Правительство Франции устами Министра Иностранных Дел заявило об отсутствии какого бы то ни было намерения нанести этим визитом обиду Римскому Первосвященнику. Но в Ватикане не могли примириться с подобным фактом и не только не приняли участия в торжествах по поводу приезда Лубэ, но вслед за его отъездом кардинал Государственный Секретарь Мерри-дель-Валь вручил представителю Франции ноту от 28-го апреля, в которой заявлялся самый формальный протест против визита. Ознакомившись с содержанием ноты, Совет Министров Франции единогласно отверг и эту ноту, и 10-го мая Французский посланник при Ватикане заявил папскому статс-секретарю следующее: „Министр Иностранных дел поручает мне сообщить, что Правительство, само позаботившееся определить перед Парламентом характер и цель путешествия Президента в Рим, не может не отвергнуть рассуждений ноты от 28-го апреля и формы, в какой эти рассуждения были представлены“. Инцидент на этом мог бы и закончиться, как благополучно кончились другие протесты Ватикана, но 4-го мая в „Osservatore Romano“ было сообщено о циркуляре Ватикана, посланном по поводу визита г. Лубе правительствам всех католических стран. Текст этого любопытного документа каким-то способом был добыт и опубликован 7-го мая Парижской социалистической газетой „Humanité “. Вот он: – „Официальный приезд в Рим г-на Президента Французской Республики Лубе для отдачи визита Виктору Эммануилу III-мy явился событием столь исключительной важности, что Св. Престол не может пропустить его, не обратив на него самого серьёзного внимания правительства, которое В. П. представляет. Едва ли нужно говорить, что главы католических государств, связанные, как таковые, особыми узами с Верховным Пастырем Церкви, должны иметь по отношению к нему во всём, что касается его до- |
| С получением штатной суммы у преосвященного Виктора всегда было немало хлопот. Ещё будучи епископом Переяславским, он первое жалованье получил в Киеве из киевской казённой палаты 2019 . Жалованье выдавалось ассигнациями и так как, при промене на червонцы, ассигнации теряли около 6% своей стоимости 2020 , к тому же промен обставлялся различными хлопотами, то преосвященный Виктор стал просить генерал-прокурора, князя Александра Алексеевича Вяземского 2021 переводить деньги из государственного банка в Варшаву, где их получать было выгоднее и удобнее для преосвященного 2022 . С 1787 года преосвященный стал получать жалованье через Варшаву 2023 , по переводу от петербургского придворного банкира Сутерланда на варшавского банкира Теппера 2024 и от этого последнего – на виленского банкира Иохера 2025 . Когда преосвященный Виктор, по освобождении из-под ареста, проживал в Варшаве, он, не имея ассигновки, одолжил у Теппера, в счёт ожидаемого жалованья, тысячу дукатов 2026 . Между тем, Сутерланда уже не существовало и генерал-прокурор осведомился у преосвященного, через кого бы он теперь желал получать жалованье. Преосвященный ответил, что – через лицо, заступающее место Сутерланда, по-прежнему с переводом на Теппера 2027 . В ноябре 1792 года преосвященный Виктор получил уже ассигновку на получение 3,950 рублей жалованья за второе полугодие 1792 года 2028 . Не было задержки и в получении следующего полугодичного жалованья 2029 . Но после присоединения Слуцка к России перевод жалованья через Варшаву был уже неудобен, и преосвященный стал просить генерал-прокурора – теперь Александра Николаевича Самойлова – изобрести другой способ доставки жалованья 2030 . Самойлов распорядился, чтобы со второй половины 1793 года деньги преосвященному Виктору были выдаваемы из Киевской казённой палаты 2031 . В феврале 1794 года преосвященный,поздравляя Самойлова с наступавшим новым годом, просит уже жалованье высылать в Минск, «где и резиденция» архиерейская, – «ибо до Киева от Слуцка и зимой около 70 миль, а до Минска и летом 18» 2032 . Самойлов ответил, что и это будет исполнено с начала 1795 года: жалованье преосвященному будет выдаваемо в Минске из доходов Минской губернии 2033 . Наступил 1795 год. В самом начале января кафедральный экклесиарх Герман съездил в Минск и привёз преосвященному Виктору полученное за полугодие жалованье в полности, но ассигнациями, которые теперь в новоприсоединённых областях имели только треть своей номинальной стоимости 2034 . |
| Получивши из св. синода копию высочайшего указа о назначении Виктора 512 , преосвященный Георгий немедленно шлёт это известие Виктору, к которому официальное извещение через Киев не могло ещё дойти, и, поздравляя его с Божией и царской милостью, пишет: «Вы теперь весьма почтены и богаты – более других российских епископов; но не переставайте помнить, что и обязанности ваши теперь уже далеко большие, чем прежде. Старайтесь побольше отыскать достойных, и хороших помощников, да и сами не оставляйте прилежать к исполнению своих обязанностей. Св. синод зорко смотрит за епископами, и один лёгкий донос на вас может уничтожить данную о вас рекомендацию, – тем более, что сам синод вас не испытывал. У вас довольно есть врагов и в числе слуцких обывателей, как ныне известно... Пишу это для отвращения всего дурного и от вас, да и от себя, как почти поручителя за вас» 513 . Радостная весть, сообщённая «высокопреосвященнейшим отцем и благодетелем», который и тут не удержался от любовного, отеческого наставления, чрезвычайно взволновала Виктора. Это была хорошая, лучшая минута его жизни. Вдруг всплыла вся жизнь, словно в изображении волшебного фонаря. Позади неизвестное, скромное, будничное прошедшее, в котором так мало виднелось ярких красок; впереди – неведомое и потому страшное будущее, полное простора, в котором фантастично двигались величественные силуэты заслуги, чести, славы. Радостная и пугающая весть приподняла что-то в груди – и слёзы сами полились из глаз. «Отчего-бы это?» – пишет Виктор в своём благодарственном письме преосвященнейшему Георгию: «от радости? или от страха? Скорее всего, что от того и другого вместе: от радости – когда приходило на мысль неизвестному Виктору, что он почтен столь высокой милостью её величества; от страха – как я перенесу это бремя?..» – «Но, когда подумаю некоторое время», – продолжает он далее: «и вспомню ваши слова, сказанные мне в Варшаве: «если Бог человека посылает на какое правление, то даёт ему силу и разум», – тогда страх отходит и на его место водворяется радость. – Благодарю горячо Провидение, благодарю её императорское величество, благодарю вас, как источник моего счастья, и прошу не оставлять меня своими молитвами и наставлениями, которые я буду принимать, как послушнейший сын» 514 . |
| Да главное еще то, что мы сами почти вплоть до сих пор постоянно и упорно рекомендовали им себя за европейцев. Что ж могли они разобрать в такой путанице, особенно глядя на нас? Виноваты ли они, что до сих пор у них недостает даже фактов, чтоб составить о нас беспристрастное мнение? Чем заявили мы себя особенным, оригинальным? Мы, напротив, даже как-то боялись сознаться в наших оригинальностях, прятали их не только перед ними, но даже перед собою; стыдились, что мы еще носим на себе хоть какой-нибудь свой отпечаток и никак не можем стать вполне европейцами, укоряли себя за это, а следственно, им же поддакивали, торопливо соглашались с ними и даже не пробовали их переуверять. Да и кого из русских они видели? по ком судили? Правда, они встречались со многими из наших, целых полтора века сряду. Вместе с прочими ездил к ним и господин Греч и писал оттуда парижские письма. Вот про господина Греча мы знаем, что он пытался было переубедить французов, разговаривал с Сент-Бёвом, с Виктором Гюго, что явствует из его собственных парижских писем. «Я напрямки сказал Сент-Бёву», — выражается он. «Я напрямки объявил Виктору Гюго». Дело, видите ли, в том, что Сент-Бёву или Виктору Гюго, не помним (надо бы справиться), г-н Греч сказал напрямки, что литература, проповедующая безнравственность и проч., и проч., ошибается и недостойна называться литературой. (Может быть, слова не совсем те, но смысл тот же самый. За это ручаемся). Вероятно, Сент-Бёву надо было дожидаться лет пятьдесят г-на Греча, чтоб услышать от него подобную истину из прописей. То-то, должно быть, Сент-Бёв выпучил глаза! Впрочем, успокоимся: французы народ чрезвычайно вежливый, и мы знаем, что г-н Греч воротился из Парижа благополучно и невредимо. Притом же мы, может быть, и не ошибемся, если скажем, что по г-ну Гречу нельзя же было судить о всех русских. Но довольно о г-не Грече. Мы упомянули о нем только так. К делу! Ездили в Париж и другие, кроме г-на Греча. Являлись туда с незапамятных времен и отставные наши кавалеристы , народ веселый и добродушный, изумлявший на наших парадах публику красотой своих форм, обтянутых лосиною, и проводивший потом остаток дней своих уже не в тягостях службы, а в свое удовольствие. |
| Директор: Тишков Михаил Борисович 117574, Москва, пр-д Одоевского, 13 Тел./факс: (495) 423-51-22 События Тайна трофейной пленки «Война в объективах противников» – так называется выставка, которая на короткий миг сделает остановку в нашей гимназии на пути из Дома архитекторов на Красную площадь в Исторический музей. И хотя сегодня нет недостатка фотографий, запечатлевших Великую Отечественную, представленные здесь вряд ли оставят кого-то равнодушным. Поверженный Берлин мая 1945-го соседствует на них с крымскими пейзажами времен оккупации. Как и почему эти снимки оказались вместе – история почти детективная. Те, что запечатлели Берлин, принадлежат известному ленинградскому архитектору Виктору Оленеву. Будучи страстным фотолюбителем, Виктор Оленев – и это может показаться совершенно невероятным! – в конце войны сумел сделать много фотоснимков. На них – руины германских городов, складывающие оружие немецкие солдаты, наши военнопленные, возвращающиеся на родину... А еще Виктору Оленеву удавалось почти каждый день делать дневниковые записи. В них – война со всеми ее ужасами, мерзостью и беспощадностью... «Война, проклятая война, – восклицает Виктор Оленев, глядя на немецких беженцев. – Ведь так было и у нас в России. Мы это уже пережили, им же предстоит беспросветное будущее, и страдают в первую очередь те, кто ни в чем не повинен, – старики, женщины, дети». Он признается, что вначале тоже заразился «азартом трофейщины». Потом поборол себя – и все выбросил: «Я не возьму ничего. Если останусь жив, я все себе сам сотворю. Мне не нужно чужого, я не мародер». Единственное, что позволил себе Виктор Оленев, – взять в брошенном доме химикаты из разгромленной фотолаборатории, а с ними несколько пленок. Трофей оказался уникальным. Фотографии, запечатлевшие победный марш германской армии, относились к 1941 году. Сожженные русские танки на поле боя, погибшие мирные жители, и здесь же – кладбище немецких солдат. Представленные рядом, наши и немецкие фотографии говорят сами за себя: любая война – это огромная человеческая трагедия, в которой варварство порождает ответное варварство, а жестокость влечет за собой месть. Автор этого фоторепортажа неизвестен. Шестьдесят шесть лет пролежали эти фотографии в домашнем архиве Виктора Оленева, и вот теперь, спустя уже девять лет после смерти архитектора, стали достоянием общества. |
| — В ювелирном магазине моего друга Стаса Левитана. Я зашел купить подарок для Регины, стал оглядывать витрины, а к Стасу в этот момент заглянул его знакомый и начал жаловаться на личную жизнь. Это был Виктор. Одного взгляда на него мне хватило, чтобы понять: это тот самый «ходок», который мне нужен! Я дождался, пока он ушел, и начал осторожно расспрашивать Стаса: тот говорил о нем со снисходительностью серьезного мужчины к ровеснику-инфантилу, ну, в общем, весьма неодобрительно. Но я понял главное: это красавец и самец, живущий только женщинами и только для женщин, но при этом вовсе не любитель беспорядочных половых связей, а скорее романтик, а значит, человек более- менее чистоплотный. То есть как раз то, что мне было нужно. Я попросил Стаса как-нибудь меня с ним познакомить. Стас удивился, но предложил мне просто отправиться в гости к Виктору и Жанне Гурновым. Женатый любовник — это было еще удобнее, и я согласился. В домашней обстановке я пригляделся к Виктору Гурнову и окончательно укрепился в своем мнении — это то, что мне нужно. По моим расчетам, его должно было хватить примерно на год, а там, глядишь, Регине самой бы надоел этот роман. Нормальная замужняя женщина не выдерживает долго даже самого страстного романа: либо она в конце концов выходит за своего избранника, либо расстается с ним и начинает искать что- то другое или успокаивается. Я знал, что Регина никогда со мной не разведется, в ней слишком крепко сидела память о той недолгой жизни, полной страхов, от которой я ее спас. Она могла бы в принципе бросить меня ради другого столь же состоятельного человека, но за человеком без денег она не сделает ни шага. Тут я был совершенно спокоен. Словом, я ввел Гурнова в дом и стал бережно и осторожно направлять события. Да мне и не пришлось долго сводить этих голубков — они сразу почуяли и оценили друг друга, очень скоро поладили, и больше за Регину я не тревожился: их роман развивался под моим присмотром. Бедняжке моей нужны были романтические переживания, и она их получила в достатке, а я при этом был спокоен за ее и мое здоровье и за сохранность моей семьи. Потом, когда Виктор отбыл в Мюнхен вслед за своей Жанной, ситуация еще больше упростилась: Регина выезжала в Мюнхен проветриться раз в два-три месяца, и меня это вполне устраивало. Дети без нее тоже не скучали. Я бы и не стал прерывать их роман, если бы однажды мне не позвонила брошенная жена Гурнова и не сообщила, что Виктор начал серьезную атаку на Регину, требуя ее развода со мной. Как ни спокоен я был за нее в принципе, дальше продолжать этот роман не имело смысла, и я прекратил его самым решительным образом. |
|
|
