| Особый интерес всегда вызывали реликвии, хранившиеся в столице Византии. Сбор данных о судьбах реликвий К-поля, вывезенных в Зап. Европу после разгрома К-поля крестоносцами в 1204 г., много лет ведет по специальной программе Ж. Дюран, а изучение реликвий, попавших в руки турок после 1453 г. и сохраненных в малодоступном дворце султанов Топкапы, только начинается (И. Калаврезу). Лит.: Ramsay W. M. The Hist. Geography of Asia Minor. L., 1890. Amst., 19622; Бок В. Г. Мат-лы по археологии христ. Египта. СПб., 1901; Omont H. Les missions archéol. fran ç aises en Orient aux XVIIe et XVIIIe s. P., 1902. Vol. 1-2; Айналов Д. В. Развалины храмов. М., 1905. (Памятники христ. Херсонеса; Вып. 1); Butler H. C. Ancient Architecture in Syria//Archaeol. Expedition to Syria in 1904-1905. Div. 2. Pt. 1. Leyden, 1907; Calder W. M. The Epigraphy of the Anatolian Heresies//Anatolian Studies: Presented to Sir W. M. Ramsay. Manchester, 1923; Gr é goire H. Épigraphie chrétienne//Byz. 1924. Vol. 1; Schneider A. -M. Byzanz: Vorarbeiten z. Topographie u. Arch ä ologie d. Stadt. В., 1936. (IF; Bd. 8); idem. Die Grabung im Westhof der Sophienkirche zu Istanbul. В., 1941. (IF; Bd. 12); Demangel R. , Mumboury E. Le quartier des Manganes et la 1ère région de Constantinople. P., 1939; Demangel R. Contribution à la topographie de l " Hebdomon. P., 1945; Vasiliev A. A. Imperial Porphyry Sarcophagi in Constantinople//DOP. 1948. N 4. P. Якобсон А. Л. Средневек. Херсонес (XII-XIV вв.) М.; Л., 1950. (МИА; Вып. 17); он же. Средневек. Крым: Очерки. М.; Л., 1964; Charanis P. The Significance of Coins as Evidence for the History of Athens and Corinth in the 7th and 1th Cent.//Historia. 1955. N 4. P. 163-172; Festugi è re A. J. Antioche païenne et chrétienne: Libanius, Chrysostome et les moines de Syrie. P., 1959; Въжарова Ж. Н. Руските учени и българските старини: Изслед. Мат-ли и док-ти. София, 1960; Megaw A. H. S. Notes on Recent Work of the Byzant. Inst. in Istanbul//DOP. 1963. Vol. 17. P. 333-371; Janin R. |
| В последнее время особое внимание вызывает изучение процесса обращения языческих храмов в христ. Данные визант. археологии не поддержали представлений о разрушении или сожжении христианами языческих храмов сразу после запрета язычества, так же как о немедленном освящении их в качестве церквей. Они рисуют картину временного запустения и обветшания священных участков (теменосов) и лишь позже полную перестройку нек-рых из них в христ. сооружения (примеры святилищ, оставшихся заброшенными, найдены в Газе, Агригенте, Пестуме). Перестройка языческих храмов в христ. приходится на V-VII вв., когда творимая ex novo визант. архитектура уже вполне оформилась. Гора Гаризим (Джабаль-эт-Тур). План самарянского святилища с визант. церковными постройками (по материалам раскопок) Гора Гаризим (Джабаль-эт-Тур). План самарянского святилища с визант. церковными постройками (по материалам раскопок) Изучено ок. 300 случаев использования мест языческих культов для сооружения христ. церквей, среди к-рых включение в состав церкви остатков целлы и значительной части древней постройки (83 случая); возведение христ. церкви на месте разобранного языческого храма; сооружение церкви в пределах теменоса или в его окрестностях, но вне языческого храма; размещение церкви на языческом некрополе или в старом общественном центре; размещение ее в частном доме или над его остатками (общий обзор и библиография - Milojevic M. Retrofit Ecclesia: a Non-Conforming Building Type//ByzF. 1997. Bd. 24. S. 324-366; см. также: Castren P. Paganism and Christianity in Athens and Vicinity during the 4th to 6th Cent. A. D.//Idea and Ideal of the Town between Late Antiquity and the Early Modern Ages/Ed G. P. Brogiolo, B. Ward-Perkins. Leiden, 1999. P. 211-224; Ward-Perkins B. Re-using the Architectural Legacy of the Past: entre Idéologie et Pragmatisme//Ibid. P. 225-244). Особое значение для изучения трансформации ранневизант. города в средневековый имеют результаты работ на периферии Византии - в Причерноморье, в М. Азии, на Ближ. Востоке. Важные сведения получены в ходе сплошного обследования кварталов крымского Херсонеса, целенаправленно изучаемого уже более 50 лет, работ в малоазийских Амории и Приене, раскопок в Герасе, начатых еще в 20-х гг. XX в. |
| Материалы подтверждают продолжающийся до кон. VI в. расцвет позднеантичной экономики и культуры; затем их упадок под ударами вторжений; последующее медленное восстановление и новый расцвет, не достигший античного уровня, в средневизант. период (напр., экономика Арголиды, согласно исследованиям Сьюзен Алкок и др., сделала резкий скачок в V-VI вв., но в VII-VIII вв. количество новых поселений резко уменьшилось, и со 2-й пол. VII в. их возникновение прекратилось (последние монеты относятся к правлению имп. Фоки)). Контраст между богатством мат-лов поздней античности и пустотой «темных веков» традиционно объясняют, следуя визант. историкам, как внезапный экономический и гос. кризис, осложненный вторжениями варваров в кон. VI-VII в. и араб. нашествием 30-40-х гг. VII в. Археология В. и. позволяет лучше понять внутренние причины этого процесса и по-новому интерпретировать социально-экономический механизм упадка. Это стало возможным благодаря осознанию значимости археологии В. и. для «темных веков» и постепенному накоплению материалов этого периода к кон. ХХ в. (Т. Грегори). Прежде всего в V-VII вв. резко увеличилось число известных в Вост. Средиземноморье поселений. Выяснилось, что расцвет ранневизант. эпохи не уходит корнями глубоко в прошлое: основная часть поселений возникла не в эпоху расцвета античности, а самое раннее на исходе рим. периода (по количеству точно датированных поселений в Беотии и Арголиде в это время уступает только классической эпохе; на Мелосе (ныне Милос), согласно Дж. Сандерсу, они стоят на 1-м месте). Кроме того, ни на Ближ. Востоке, ни на Балканах археологическая картина гибели ранневизант. мира не выглядит внезапной и связанной только с внешними вторжениями. Так, в Сирии неуклонный и медленный регресс раннехрист. общин занял весь VI в. (раскопки Анемуриона) или 2-ю пол. VI в., а наступление ислама предстает лишь одним из факторов, повлекших окончательную гибель. Т. о., гипотеза упадка городской жизни как внутренний фактор кризиса ранневизант. общества, выдвинутая Кажданом еще в 50-х гг. |
| В посл. годы все большее значение придается археологическому изучению визант. города и динамики его развития: планированию при строительстве городов, развитию городских кварталов; роли стациональной литургии (и сакральной топографии) в структурировании городской сети. История формирования христ. города и его взаимоотношений с античной подосновой с т. зр. визант. археологии существенно отличается от складывающейся на основе письменных источников. Эта тема, развитая еще Р. Краутхаймером в кн. «Три христ. столицы» (М.; СПб., 2000), усиленно развивается совр. европ. авторами (В. Брандес, Б. Бренк, Дж. Броджоло, Х. Северин, Ж. М. Спизер, Уорд-Перкинс). В эпоху расцвета Римской империи ее города имели единый тип инфраструктуры и общественной архитектуры. Трансформацию античного города в период перехода к христианству археология В. и. видит в сокращении площади и (или) смене ядра старого поселения, часто при смене укреплений; распаде территории города внутри его стен на общины; уходе со старого идеологического центра и отказе от системы общественных зданий рим. эпохи с ее зоной общения (форум), центром самоуправления и языческими храмами; вторичном использовании общественных зданий как центров власти (дворцов) или мест публичных церемоний (цирки в Милане и К-поле); росте религ. (особенно епископских) комплексов в IV-V вв., чья топография зависит от практических нужд и возможностей Церкви; перенесении кладбищ в границы города; в резких изменениях в строительной технике (усвоение простейших технологий, переход к массовому вторичному использованию материалов и зданий). Изменение прежней модели города и строительных технологий в сторону их упрощения отражает не только разрушение структуры общества и экономический упадок, но и формирование на этом фоне иного религ. контекста, новых военных задач и политической организации. Необходимо отметить быстрый рост новой столицы (К-поль), экономически и социокультурно построенной по модели имп. двора, однако из др. городов урбанистический характер развития сохраняли лишь единичные, в основном приморские, центры (Фессалоника, Эфес, Никея, Трапезунд, Херсонес). |
| Н. Ломоури, М. Лордкипанидзе, Н. Озерова, Дж. Самушия Византия и Русь На рубеже V и VI вв. в ходе Великого переселения народов слав. племена начали проникать на земли Вост. Римской империи. К этому времени относятся первые сведения о славянах в лат. и греч. исторических сочинениях (см. ст. Славяне ). В ходе заселения юж. славянами Балканского п-ова (2-я пол. VI-VII в.) византийцы имели возможность хорошо познакомиться со своими новыми соседями, обосновавшимися в Греции, Фракии, Македонии и Иллирике (см. в целом: Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 19942. Т. 1; 1995. Т. 2; также статьи Болгария , Греция , Сербия ). Восточнослав. племена на территории будущей России долгое время находились на далекой периферии политических интересов империи (за исключением, пожалуй, причастности антов к аваро-визант. войнам нач. VII в.). Базилика в Херсонесе Таврическом. VI в. Базилика в Херсонесе Таврическом. VI в. Начиная с VII в. значительную роль во внешней политике Византии играли связи с Хазарским каганатом. Первые в истории Византии браки императоров (Юстиниана II и Константина V) с иностранками были заключены с хазарскими принцессами, принявшими христианство. По данным визант. источников, ок. 837 г. при помощи визант. инженеров в ниж. течении Дона по просьбе хазар была построена мощная крепость Саркел (Белая Вежа) на речном пути из Азовского м. к Волге и Каспию ( Const. Porphyr. De adm. imp. 42; Theoph. Contin. P. 122-124); система белокаменных укреплений обнаружена археологами в лесостепной зоне на предполагаемой границе Хазарии с восточнослав. племенами ( Плетнева С. А. На славяно-хазарском пограничье. М., 1989). Визант. сановник Петрона Каматир, руководивший работами в Саркеле, убедил имп. Феофила в необходимости усилить военное присутствие империи в Таврике (совр. Крым), и ок. 840 г. он был назначен стратигом новообразованной визант. фемы Климаты с центром в Херсонесе (близ совр. Севастополя), где был расквартирован крупный гарнизон. Строительство крепостей и учреждение фемы были вызваны осложнением политической ситуации в Сев. Причерноморье, где в это время появляется Русь. |
| В нач. XX в. активизировалась деятельность зап. ученых в Стамбуле, появился ряд монографий об отдельных памятниках столицы ( Millingen A. van. 1912; Ebersolt J. , Thiers A. 1913) и др. районов Византии. Их систематические публикации стали началом составления свода памятников архитектуры отдельных регионов В. и., изучения топографии и построек городов. Обобщение материала дало возможность исследовать происхождение как отдельных архитектурных типов, так и функционально однородных групп построек, напр. мартириев ( Grabar. 1946) или баптистериев ( Khatchatrian. 1982). Внимание нек-рых ученых было посвящено разработке методологии изучения архитектуры В. и., изучению ее отдельных аспектов, напр. конструкций (О. Шуази), типологической эволюции (Й. Стржиговский), символики форм (А. Грабар, К. Леманн), вопросов стиля (О. Вульф). Собор Св. Софии в Константинополе. Вид с юго-запада. Гравюра XIX в. Собор Св. Софии в Константинополе. Вид с юго-запада. Гравюра XIX в. Первые опыты составления истории визант. архитектуры были предприняты в нач. XX в. ( Dalton. 1911), тогда же была сформулирована проблема происхождения визант. храмов. Одни ученые настаивали на вост. корнях (иран., сир., арм., напр. Strzygowski. 1918, и др.), др.- на италийских (Дж. Б. Уорд-Перкинс). Позже появились полномасштабные труды, основанные на материалах многочисленных исследований ( Krautheimer. 1965, 1986; Mango. 1976). Универсальную ценность представляет монография Р. Краутхаймера, организованная по хронологическому и географическому признакам (посл. издание с доп. С. Чурчича). Формированию типологии и стиля купольной архитектуры В. и. V-XII вв. и становлению рус. архитектурной традиции посвящено монографическое исследование А. И. Комеча. Для формирования методологической базы изучения архитектуры В. и. важное значение имеют работы В. П. Зубова и А. М. Высоцкого, значительный справочный материал содержит книга Л. А. Беляева по истории христ. археологии. В последние десятилетия были сделаны попытки объяснить процессы развития архитектуры В. и. с разных позиций: изменения в литургической практике (Т. Мэтьюс, Н. Б. Тетерятникова), строительной техники (Р. Остерхут) и др. Интересы ученых сосредоточены в рамках отдельных вопросов по истории, периодизации, типологии, регионам визант. архитектуры, что продемонстрировал в т. ч. XX конгресс византинистов (Париж, 2001). Ранневизантийский период |
| В то время как луврский корпус поначалу делался Гоаром и Фабро, с 70-х гг. в центре этого предприятия оказывается выдающаяся фигура Дюканжа. Шарль Дюфрен дю Канж (Charles Dufresne sieur du Cange, 1610–1688), собственно, и является основателем научных исследований по истории Византии и одновременно – величайшим и самым эрудированным интеллектуалом, который когда-либо подвизался на почве византиноведения. Дюканж издал историю Иоанна Киннама, хронику Иоанна Зонары и Пасхальную хронику, подробно откомментировал их, равно как и изданные Пуссином сочинения Анны Комнины и Никифора Вриенния. Кроме того, Дюканж развил поразительно плодотворную и многостороннюю исследовательскую деятельность, которая обнимала области истории, филологии, генеалогии, топографии и нумизматики. Некоторые из его сочинений до сих пор незаменимы для исследователей, особенно его «История Константинопольской империи при французских императорах» (Histoire de Tempire de Constantinople sous les empereurs frangais, 1657) и большой двухчастный труд «Византийская история, проиллюстрированная двойным комментарием» (Historia Byzantina duplici commentario illustrata), состоящий из топографического исследования «Христианский Константинополь» (Constantinopolis Christiana) и основополагающей генеалогической работы «О византийских фамилиях» (De familiis byzantinis). Но наиболее выдающимся достижением Дюканжа являются словари средневековых латинского и греческого языков, из которых для византиноведения особенно важным является «Glossarium ad scriptores mediae et infimae graecitatis» 8 . Хотя современный византинист наряду с «Глоссарием» Дюканжа имеет перед собой и другие лексикографические пособия, как, например, добротный словарь Е.А. Софоклиса 9 , тем не менее поразительный труд Дюканжа с его многочисленными указаниями источников и историческими пояснениями остается до сих пор одним из главных столпов византиноведческих исследований. Рядом с Дюканжем стоят его младшие современники, основатель науки о документах Жан Мабийон (Mabillon, 1632–1707) и Бернар де Монфокон (de Montfaucon, 1655–1741), с «Греческой палеографии» которого начинается изучение этого предмета. За ним следуют доминиканец Мишель Лекьен (Lequien, 1661–1733) с его «Христианским Востоком» (Oriens Christianus) и бенедиктинец Ансельмо Бандури (Banduri, 1661–1733) из Рагузы, автор важной с исторической, топографической и археологической точек зрения работы «Восточная империя» (Imperium Orientale). |
| С другой стороны, может представляться и та точка зрения, что Византия, как политическое тело, будучи погребена в эпоху турецкого завоевания Константинополя в 1453г., не перестает, однако, жить, как отвлеченный принцип, в ее археологических памятниках, в оставленном ею наследстве и в чувствах и настроениях народов, которые подверглись ее культурному влиянию. Историческая Византия при этой точке зрения уступает место археологической. Византинизм, как историко-литературный термин, должен быть поставлен рядом с романизмом. Но, отдавая должное романизации в процессе образования западноевропейской государственности, мы, с другой стороны, не можем не придавать значения и византинизму, как организующему началу исторического развития на юго-востоке Европы. Будем справедливы и согласимся, что, если романизм формирует франкское государство и служит важным фактором в империи Карла Великого и Оттонов, если римские правовые воззрения оказывают очень сильное действие во всей истории Запада, византинизм, с своей стороны, становится идеалом славянского царства, к какому стремятся передовые славянские народы. Византинизм идет до Киева и Москвы, под его началами складывается историческая жизнь, т. е. государственное и военное устройство юго-восточных славян; в связи с этим принципом стоит разделение Европы на две половины — православную и католическую, в каковых названиях столько же скрываются религиозные, как политические и этнографические различия. Словом, византинизм есть исторический принцип, действия которого обнаруживаются в истории народов юга и востока Европы. Этот принцип заправляет развитием многих народов и до настоящего времени, выражая собой склад верований и политических учреждений, равно как особый вид организации сословных и экономических отношений. В последней четверти V столетия по Р. Хр. пала Западная Римская империя под напором германских варваров. Наследие всемирного римского обладания, звание императора и самая идея всемирной монархии, а также остатки античной образованности уцелели после этого только на Востоке — в Византийской империи. |
| 2339 Отнесение А.И. Романчук упоминания в источниках ромейского чина ипата к доказательству существования самоуправления в Херсоне нельзя воспринимать иначе, как курьез или следствие описки (см.: Романчук А.И. Очерки по истории и археологии византийского Херсона. – С. 206). 2341 Ср.: Шевченко I. Peлiruйhu micii очима Biзahmii//Записки наукового товариства im. Т. Шевченка. – Льbib, 1991. – Т. 222: Пращ Icmopuko-фiлocoфcьkoi cekцii. – С. 19. 2343 Лавров П. Жития херсонесских святых в греко-славянской письменности//Памятники христианского Херсонеса. – М., 1911. – Вып. 2. – С. 157, sec. 14. 2344 См.: Цукерман К. Епископы и гарнизон Херсона в IV веке//МАИЭТ. – 1994. – Вып. 4. – С. 548–549. 2346 Латышев В.В. Эпиграфические новости из южной России//ИАК. 1918. – Вып. 65. – С. 16, рис. 2,1; Шангин Н.Л. Некоторые надписи Херсонесского музея//ВДИ. – 1938. – – С. 81–83, Сидоренко В.Л. К вопросу об этнической атрибуции Ай-Тодорского клада монет с подражаниями «лучистого типа»//Материалы к этнической истории Крыма. – К., 1987. – С. 138–139; Айбабин А.И. Хронология могильников Крыма позднеримского и раннесредневекового времени//МАИЭТ. – 1990. – Вып. 1. – С. 67; Храпунов Н.И. К дискуссии о греческой надписи из Херсонеса с именем императора Гонория//Сугдея, Сурож, Солдайя в истории и культуре Руси-Украины: Материалы науч. конф. – К.; Судак, 2002. – С. 268–271. 2347 Theodosiani libri XVI constitutionibus Sirmondianis et leges novellae ad Theodosianum pertinentes/Ed. Th. Mommsen, P.M. Meyer. – Berolini, 1905. – Vol. 1. P. 2. – 9.40.24 (monaxio praefecto praetorio. his, qui conficiendi naves in-cognitam ante peritiam barbaris tradiderunt propter petitionem viri reverentissimi asclepiadis chersonesitanae civitatis episcopi imminenti poena et carcere liberatis capitale tam ipsis quam etiam ceteris supplicium proponi decernimus si quid simile fuerit in posterum perpetratum. dat. VIII kai. octob. constantinopoli monaxio et plinta conss.); ср.: Corpus juris civilis. – Berolini, 1895. – Vol. 2: Codex Iustinianus/Rec. P. Krueger. – 9.47.25 (упоминание об Асклепиаде опущено): Законодательные памятники административной и финансовой политики ранней Византии. Ч. 1: период 364–491 гг./Пер., коммент., примеч. В.В. Серова. – Барнаул, 2004. – С. 285. См.: Айбабин А.И. Этническая история ранневизантийского Крыма. – Симферополь, 1999. – С. 83: ср.: Зубарь В.М. Херсонес Таврический и Римская империя. – К., 1994. – С. 146; Храпунов MI. Aдмihicmpaцiя Херсона hanpukihцi IV–VI ст.//Археологiя. – 2000. – – С. 59; Храпунов Н.И. О средневековом названии города Херсона (по данным церковных источников)//Восток-Запад: межконфессиональный диалог: Тезисы докл. и сообщ. – Севастополь, 2002. – С. 43. |
| То есть, повторим, у мелькитов меняется почти всё, кроме вероисповедания. Их социальная деградация была отнюдь не уникальным явлением, подобные же процессы пережили в эти века другие земли Христианского Востока, а также и сама Византийская империя. Византия Юстиниана и Византия Македонской династии – это две абсолютно разные страны, связанные только культурно-государственной преемственностью. Классическая Византия IX–X вв. выглядит намного примитивней Восточно-Римской империи IV–VI вв., но настолько же жизнеспособней. Аналогичное глубинное социальное перерождение происходило в раннесредневековой Армении. Там были свои «темные века», VII–IX столетия, когда даже прекратилось строительство новых церквей. Самый географически близкий к мелькитам пример социокультурной трансформации представляют копты. Выше уже говорилось о демографической стагнации в Египте и постоянном «бегстве из деревень». В IX в. лежали необработанными от половины до 2/3 сельскохозяйственных земель Нильской долины. В VIII века на границе пустыни и пашни появились кочевые бедуинские племена. Хотя их было немного, но они, как и в Палестине, представляли заметную угрозу земледельческому населению. Очень симптоматично то, что именно с IX в. монахи коптских монастырей в пустыне стали возводить в своих обителях донжоны, где прятали припасы и укрывались сами во время нападений номадов. 80 За сто лет нестабильности и восстаний церковная организация, несмотря на свой конформизм и лояльность властям халифата, серьезно пострадала. По данным археологии, с начала VIII по начало IX в. в сельской местности исчезло (было разрушено?) множество малых церквей, посвященных локальным коптским святым; на смену им пришли более крупные, но малочисленные церкви, связанные с базовыми фигурами христианского культа, главным образом св. Георгием. Разрушение церквей и сокращение числа священников свидетельствует о распаде старых сельских сообществ. Коптское население лишалось корней, теряло связь с «почвой», в которой была главная его сила при византийской власти. Был расчищен путь для нового «заполнения» сакрального ландшафта в Позднее Средневековье гробницами локальных мусульманских святых. 81 |
|
|
